Обзор мира II: 319 г. до н. э

Обзор мира II: 319 г. до н. э

Между 325 и 319 гг. до н. э. большая часть земель между Адриатическим морем и рекой Инд находилась под властью одного человека: сначала Александра, затем Пердикки, затем Антипатра. За этот краткий период Греция, Македония, Персидская империя и долина Инда теоретически были едины. Конец этого периода — хорошая отправная точка, чтобы взглянуть на другие регионы. Последние планы Александра включали завоевание Аравии и, возможно, нападение на Карфаген. В последний год его жизни в Вавилоне находилось посольство из Рима, предположительно для того, чтобы выяснить, что он намеревался делать в Италии. Безусловно, он как-либо попытался бы компенсировать неудачу вторжения в Индию.

Аравия, Карфаген, Италия и долина Ганга — вот те области все еще вне империи, где, как было известно, функционировали признанные государства. Если аппетит растет по мере еды, то Александр, начав с поисков отмщения за персидское вторжение в Грецию, закончил тем, что вознамерился завоевать весь мир. Его окончательные планы были нацелены поэтому на реализацию этих амбиций.[364]

После его смерти воины быстро оставили эти планы, когда Пердикка спросил их об этом.[365] Это был один из ключевых моментов распада империи. Амбиции великих людей теперь были направлены друг против друга. Только активный царь мог контролировать таких людей, предпочтительно посылая их завоевывать все больше земель. Были регионы, которые формально составляли часть империи, но фактически уже вышли из нее. Пердикка определил два из них: Каппадокию и Пафлагонию в Малой Азии, оба выразили покорность Александру в 334 г. до н. э., но в 322 г. до н. э. они были независимы. Потребовалось полномасштабное сражение и потери в несколько тысяч человек, чтобы вернуть Каппадокию в состав империи.[366] Империя Александра была очень неоднородным образованием, гораздо больше, чем ее персидский предшественник.

Посольство Рима к Александру — не вполне доказанное событие, но Рим по меньшей мере очень интересовался происходящим.[367] За сорок лет после восшествия на престол Филиппа II могущество города значительно выросло. В результате войны с партнерами по Латинскому союзу образовался реорганизованный союз, который гарантировал четкие права городам союза, а также освободил значительные военные силы под командованием Рима. Как и система Александра, это была политика, которая была или агрессивна или страдала от внутренних разногласий, в результате начался процесс экспансии, который ко времени смерти Александра привел Рим очень близко к положению великой державы в Италии. Правда, через два года в 321 г. до н. э. Рим потерпел поражение в войне против горной конфедерации самнитов, но все еще сохранял контроль над городами Кампании, которым самниты угрожали не меньше, чем самому Риму. Контролируя и Лациум, и Кампанию, Рим владел самыми богатыми и наиболее населенными районами полуостровной Италии: значительной географической базой для роста города.[368]

Греческие города в Южной Италии также находились под угрозой расположенных в глубине суши италийских городов и обращались за помощью к своим родным городам в старой Греции. Таренту помогали дважды: сначала царь Спарты Архидам в 342 г. до н. э., а затем царь Молоссии Александр в 333 г. до н. э. Оба добивались определенных успехов, пока не погибли в боях.[369] Основной причиной проблем в Южной Италии был медленный коллапс монархии в Сиракузах. Дионисий II был не таким безжалостным, как его отец, и в 357 г. до н. э. его дядя Дион возвратился из изгнания и сверг его. Дион после этого был убит, и тирания рухнула. В 347 г. до н. э. Дионисий II возвратился в Сиракузы, но к этому времени оппозиция окрепла, и он смог восстановить свою власть только в самих Сиракузах. Оппозиция обратилась за помощью в Коринфу, метрополии сиракузян.

Вместо того чтобы прислать царя и армию, Коринф направил только одного человека — Тимолеона, который оказался государственным деятелем необыкновенных способностей. Он отстранил Дионисия, перестроил Сиракузское царство, отразил вторжение Карфагена, предоставил греческим государствам на Сицилии локальную независимость, а затем удалился, чтобы жить в качестве обычного гражданина, и умер в 337 или 336 г. до н. э.[370]Эти необычайные события происходили в то же самое время, когда Филипп объединял Грецию, только время могло сказать, будет ли этот успех долговременным. Сицилия была склонна к таким крупным переменам: амбиции к завоеванию со стороны Карфагена или стремление к монархическому правлению некоторых из греков совершенно не исчезли. В 325 г. до н. э. один из таких амбициозных людей, Агафокл, был отправлен в изгнание. Интригами он добивался возвращения и в 319 г. до н. э. сумел это сделать. Сиракузы всегда были центром силы греческой империи на Сицилии и монархией, а Агафокл был еще более амбициозным человеком, чем Дионисий, и столь же жестоким.[371]

Такой была часть фона, на котором разворачивались планы Филиппа и Александра. Они определенно принимали в расчет экспедиции Архидама и Тимолеона в 340 гг. до н. э., поскольку тираны Сиракуз всегда были склонны вмешиваться в события в старой Греции, а Спарта была самым закоренелым врагом Македонии. Когда оба города были чем-то отвлечены, а царь Эпира Александр также принял участие в этих событиях — он отправился в Италию в 334 г. до н. э., македонские цари могли не беспокоиться относительно вторжения с запада во время завоевания востока. С учетом всей этой политической активности соседей римляне вполне могли направить посольство, чтобы определить намерения Александра. Действия Рима в Кампании, действия Агафокла в Сиракузах и царя Эпира Александра в Южной Италии могли стать основанием македонского вторжения во имя освобождения греческих городов или даже как месть за смерть мужа сестры Александра.

Жестокая компания Александра в Индии вполне могла стоять перед глазами его солдат, когда они отвергли его планы, поскольку кампания на западе была бы столь же неприятной и трудной. Завоевание большей части Персидской империи потребовало трех битв (Граник, Исс, Гавгамелы), трех серьезных осад (Галикарнас, Тир, Газа) и кампании в Бактрии. Необходимо было только нанести поражение армии персидского царя, чтобы захватить власть над всей империей от Геллеспонта до Восточной Персии. Сопротивление Бактрии и Согдианы было или могло казаться в ретроспективе предупреждением о том, что будет в Индии. На западе все было по-другому. Кампании велись бы против отдельных городов или племен, каждое из которых сопротивлялось бы совершенно так же, как в Индии, а возможно, и еще более ожесточенно. Александра могли радостно встретить в Южной Италии, но не в Сиракузах, не говоря уже о том, что ни Карфаген, ни Рим не были бы легкой добычей. Можно было ожидать, что Карфаген организует примерно такое же сопротивление, как его метрополия Тир, а каждый город или племя Центральной Италии сражались бы с Александром так же, как некоторые из них сопротивлялись его зятю. Самниты также не сдались бы без борьбы. В результате кампании в Индию погибло очень много македонян и даже еще больше индийцев. Была разрушена сложившаяся политическая система общества. Кампания Македонии на западе могла быть столь же неприятной и разрушительной.

Долина Инда после ухода Александра переживала период беспорядков. Двое из его сатрапов были убиты еще в то время, пока он шел через пустыню в Гедрозии, и при распределении постов в Вавилоне Индию в основном игнорировали. В Трипарадизе Паропамисады остались за Оксиартом, отцом Роксаны, но сама Индия была передана индийским царям Пору и Таксилу, поскольку устранить их было невозможно, по крайней мере для Антипатра.[372] Порядок предстояло установить человеку, которого, как считали греки, вдохновил Александр. Согласно более поздней легенде Чандрагупта Маурья мог встречаться с Александром в Пенджабе.[373] Более важно, что он был политическим противником династии Нандов в Магадхе, которая в значительной степени объединила долину Ганга под своей властью. Она могла быть следующей жертвой Александра, если бы он смог убедить свою армию двинуться на восток. Положение Нандов было неустойчивым, и оказалось столь же уязвимым, как и персов. В 321 г. до н. э. после падения Пердикки Чандрагупта сверг царя Нандов в результате государственного переворота и в 317 г. до н. э. отобрал контроль над Пенджабом у Пора и Таксила. Всего через шесть лет после смерти Александра Северная Индия от перевала Хайбер до Дельты Ганга была объединена в единую империю.[374] Если бы Александр начал реализовывать какой-либо из своих предполагаемых планов в Индии, то именно в это время ему пришлось бы иметь дело с Чандрагуптой. Вполне возможно, что его воинов не радовала такая перспектива. Влияние действий Александра таким образом распространялось далеко за пределы его формальных границ на запад до Атлантики и на восток до долины Ганга. Его карьера вдохновила Чандрагупту на великие дела, и вскоре Агафокл на Сицилии будет подражать ему. Это было одним из побудительных мотивов экспансии Рима в следующем поколении хотя бы для того, чтобы предотвратить возможное македонское вторжение. Когда Октавиан достиг Александрии три столетия спустя, он приказал открыть саркофаг Александра, чтобы посмотреть на его предполагаемое тело.[375]Влияние Александра прошло через время и через пространство; его достижения с тех пор были образцом для каждого завоевателя.

В совершенно отдельной политической системе Китая, где Александр был неизвестен, прошли предварительные стадии процесса, который в следующем столетии приведет к появлению другой объединенной империи. Начало расширяться приграничное государство Цинь — самое западное из комплекса образований вдоль Желтой реки. Его воины были закалены постоянными пограничными войнами. Два очень способных правителя князья Сянь и Сяо правили с 385 по 338 гг. до н. э. и провели реформы, которые увеличили военные силы и повысили эффективность системы управления. Их ближайший сосед царство Вэй серьезно пострадало в результате войны с Ци на востоке в 340-х гг. до н. э., и Цинь и Ци в последующие десятилетия совместными действиями разделили земли Вэй. Государство Цинь начало направлять свои закаленные войска против городов внутри страны, так же как Македония, воины которой закалялись в битвах с иллирийцами и фракийцами, а затем обратились против греческих городов. Этот период не зря называется в Китае Эпохой воюющих государств. Цинь стало одной из трех или четырех великих держав Китая, подобно Риму на западе, и сходными средствами: дисциплинированная военная машина и внутренняя потребность продолжать завоевания. По сравнению с Македонской империей, однако, государство Цинь построило эффективную и хорошо отлаженную систему управления.[376]