8 Антигон Одноглазый, 319–311 гг. до н. э

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

8

Антигон Одноглазый, 319–311 гг. до н. э

Смерть Антипатра устранила единственного человека, который мог претендовать на то, чтобы быть правителем всей македонской империи, сколь бы слабо он ни осуществлял это правление. В качестве своего преемника и регента он назвал Полиперхона,[377] человека мало уважаемого, и назначил Антигона на опасно неопределенную должность полководца Азии. Оба назначения были сразу проигнорированы и отвергнуты другими. Полиперхон был свергнут сыном Антипатра Кассандром, который в завещании Антипатра был назван хилиархом, но ожидал получить самый высший пост. Эта пустота в центре и амбиции Антигона означали, что многие сатрапы будут делать то, что захотят, никто из высших сатрапов не имел власти или силы контролировать их. Некоторые уже с самого начала вполне могли действовать исключительно в своих интересах, очевидно в этом можно подозревать Антигона, Птолемея, Пейтона. Они могли намереваться отрезать себе кусок империи и добиться независимости, или могли нацеливаться на всю империю. Одни при изменении условий переходили от одного варианта к другому. Другие восприняли урок впечатляющей карьеры Александра, что достаточно иметь армию и выигрывать сражения. До тех пор, пока мелкие споры не закончились, это был самый запутанный период.[378] Первоначальной задачей Антигона было уничтожить последних сторонников Пердикки, включая его брата Алкета и сатрапа Каппадокии Эвмена. Оба действовали в Малой Азии, хотя Алкет был быстро разбит и совершил самоубийство в Термессосе.[379] Антигон изгнал также других местных сатрапов Арридея из Геллеспонтской Фригии и Клейта из Лидии. Они были поставлены Антипатром, чтобы ограничить влияние Антигона.[380]Это были выдающиеся люди. Арридей некоторое время до встречи в Трипарадизе был регентом, а Клейтбыл командующим победоносным флотом в Ламийской войне. Клейт соперничал с Антигоном и бежал к регенту. Антигон теперь отказался признать назначение Полиперхона, трактуя свое положение в качестве стратега Азии в самых широких пределах. Он стал фактическим правителем всей западной и центральной части Малой Азии вскоре после смерти Антипатра. Получив бывшую армию Пердикки и набирая и включая в нее войска своих бывших врагов, он стал командующим самой большой армией к востоку от Геллеспонта.

Полиперхону противостоял Кассандр, который захватил контроль над македонскими гарнизонами в Греции. Кассандр никогда не выказывал стремления править всей империей, но он настаивал на том, что он должен иметь что-то наподобие власти Антипатра по праву наследования. Таким образом стало ясно, что один человек претендует за часть империи — историческую Македонию, — основывая свои претензии на том факте, что его отец правил ей. Длительное пребывание Антипатра вице-царем Македонии (334–319) определенно расположило часть населения в пользу претензий Кассандра. Антигон, в интересах которого было ослабить власть Полиперхона, специально направил Кассандру некоторое количество войск. Кассандр также вступил в контакт с Птолемеем, который был женат на его сестре Эвридике.[381] Кассандр и Полиперхон нейтрализовали друг друга, и Антигон мог двинуться на восток против Эвмена.

Полиперхон отправил новую комиссию к Эвмену, чтобы набрать войска от имени царей. Эвмен убеждал оставленных Кратером в Киликии аргираспидов присоединиться к нему во имя регента и царей. Эти «Серебряные щиты» были наводящим ужас отрядом старых солдат, которые, без сомнения, понимали, что Эвмен играет на их эмоциях и их лояльности царской семье Македонии. Он приказал поставить пустую палатку, в которой он общался с духом Александра, чей пустой трон был объектом поклонения и возжигания фимиама перед встречей. Старые солдаты принимали это. Эвмен в конце концов имел права на своей стороне, и демонстрация царских одеяний и символов была напоминанием о законности его командования.[382] Становилось все более очевидно, что его оппоненты Антигон, Кассандр, Птолемей намеревались или устранить царей, к которым эти люди были лояльны, или отрезать себе куски империи, в завоевании которой они участвовали. Аргираспиды были одновременно и мощным боевым подразделением и могущественным символом единства империи.

Птолемей в качестве сатрапа Египта начал действовать как лояльный подданный. Он быстро устранил Клеомена, который помог ему обрести популярность в Египте. Он расширил империю с помощью умелого сочетания убеждения и устрашения в Киренаике, осуществив таким образом часть планов Александра на западе.[383]Он утверждал, что желанием Александра было быть похороненным в Египте, и это надо уважать, вопреки намерениям Пердикки похоронить его на традиционном царском кладбище в Эги. Оба использовали этот вопрос в своих собственных политических целях, но Птолемей действовал в соответствии с желаниями Александра, убедив Арридея направиться в Египет, а не в Македонию.[384] Ничто из этого не было признаком стремления к независимому правлению.

Птолемей окончательно перестал быть лояльным после убийства Пердикки. Он считал, что на него несправедливо напали, и он защищался, а смерть Пердикки могла рассматриваться как казнь человека, чьи намерения вознеслись слишком высоко, приведя к смерти македонских солдат. Во время встречи полководцев после убийства Птолемею предложили стать регентом. Если бы он принял это предложение, ему пришлось бы оставить Египет кому-либо еще, он вступил бы в политическое противостояние с приближающимся Антипатром, и ему пришлось бы попытаться поставить под контроль этих непокорных македонцев. Он отказался от должности, оставшись вместо этого сатрапом Египта. Это было негласное объявление независимости.[385]

Птолемей был одним из самых успешных политических деятелей того времени. Его власть над Египтом, страной, склонной принимать иностранных правителей, была полноетью воспринята самими египтянами. Он был умелым администратором, его дипломатия почти всегда была умной и гибкой. Он не обладал выдающимися военными способностями, но его политический расчет обычно был верным и понимание геополитики всегда было правильным. Его ошибки и поражения никогда не угрожали его основной базе. Эти качества, по-видимому, могли бы помочь ему в качестве регента по меньшей мере задержать распад империи Александра. Вместо этого он стал одним из ее первых разрушителей.

Решение Птолемея удерживать Египет, не считаясь с остальной империей, сделало необходимым для него прежде всего защитить свою сатрапию. Египет был уязвим для атак прежде всего со стороны Сирии, его трижды завоевывали в недавнем прошлом с этого направления, и ему угрожал Пердикка. Персидское завоевание было задержано тем, что Египет контролировал Финикию и Кипр. Решение Птолемея было таким же: двинуть свои оборонительные заслоны вперед. В 319 г. до н. э. после смерти Антипатра, но до побед Антигона над Алкетом и Арридеем, Птолемей двинулся в Сирию и захватил контроль над ней до Финикии. Он изгнал сатрапа Лаомедона из Митилены, который укрылся с Алкетом в Малой Азии — плохой выбор.[386] Птолемей вступил в контакте царями нескольких кипрских городов. Финикия и Кипр были традиционными источниками дерева для египетского кораблестроения. Птолемей таким образом восстановил Египетское царство в том виде, каким оно было при последних независимых фараонах. В споре между распадом и единством Кассандр и Птолемей выступили против Эвмена и Полиперхона. Антигон склонялся к первым, хотя действовал только в интересах собственных амбиций. Помогая Кассандру, он подрывал имперскую идею, персонифицированную Полиперхоном, главенство которого над собой он отказывался признать. Изгоняя других сатрапов из их владений в Малой Азии, он строил собственную державу, сначата возвращаясь к положению, сходному с тем, которое он занимал при Александре. В этом ему противостоял Эвмен, полученная которым у Полиперхона должность была похожа на ту, которую Антигон получил от Антипатра. Действуя в интересах сохранения империи, Эвмен поставил себя против и Антигона и сторонников раздела. Когда Лаомедон бежал к Анкету, он утверждал, что и Птолемей и Антигон действуют против единства империи.

Антигон выступил вслед за Эвменом, который отступил в Сирию, и это заставило Птолемея вернуться в Египет. Птолемей обратился к «Серебряным щитам», но они оставались лояльными царям и Эвмену.[387] Эвмен двинулся на восток, вынудив Селевка в Вавилоне принять ту или другую сторону. Он выступил против Эвмена, хотя, возможно, он в такой же степени без энтузиазма относился и к Антигону.[388] Эвмен пошел еще дальше на восток и в Сузах соединился с группой восточных сатрапов, которых ему удалось объединить. Они только что сумели блокировать локальные амбиции Пейтона из Мидии.

Мидия была наиболее важной сатрапией на востоке, и Пейтон стремился сам стать правителем на востоке. Это заставило других восточных сатрапов в Бактрии, Арахозии, Кармании, Персии и других оказать ему сопротивление.[389] Для этих людей сохранение единой империи было предпочтительнее намерений и Пейтона и Антигона. Палатка Александра пригодилась: Эвмен установил хрупкое главенство над востоком. В их конфедерацию он внес свои войска, возможно гораздо более убедительный аргумент, чем воображаемый Александр. В ответ Пейтон, Селевк и Антигон объединили свои силы.[390] К этому времени борьба шла за контроль над всей империей.

Армии Антигона и Эвмена сражались друг с другом в Персии в течение 317 и 316 гг. до н. э., то есть кампания продолжалась целых два года, начавшись в 318 г. до н. э. Они сталкивались в крупных сражениях и вели изобретательные кампании, наконец весной 316 г. до н. э. Антигон добился преимущества. Один из многих союзников Эвмена предал его; в битве при Габиене обоз аргираспидов (включая их семьи) был захвачен конницей Антигона. В качестве выкупа они выдали Эвмена. Он был казнен.[391]

На западе объединители терпели постоянные поражения. Полиперхон обратился за помощью к грекам, выпустив прокламацию, в которой он обещал вернуть грекам свободу, вернувшись к системе Филиппа и Александра вместо военной оккупации Антипатра;[392] это должно было выбить почву из-под ног Кассандра. Но флот Полиперхона был уничтожен флотом Антигона, а Кассандр переиграл его в борьбе за поддержку греков, убрав гарнизон из Афин и установив в городе симпатизирующий ему режим под руководством философа Деметрия Фалерского.[393]

Со своей базы в Афинах Кассандр двинулся в Македонию, захватил контроль над царем Филиппом III и был приветливо встречен македонцами.[394] Обладание этой базой позволяло ему вернуться и восстановить доминирование в Греции. Полиперхон с царем Александром IV (которому в это время было шесть лет) и Роксаной двинулся на Пелопоннес. Филипп III был женат на Эвридике, внучке Филиппа II (своей собственной племяннице), и находился полностью под контролем своей энергичной жены. Она встала на сторону Кассандра и организовала провозглашение Кассандра регентом при своем муже.[395]Полиперхон вступил в контакте находившейся в Эпире Олимпией и передал юного Александра ей; она вторглась в Македонию. Собранная Эвридикой, чтобы противостоять старой Олимпии, армия не хотела воевать в такой войне и сразу перешла на другую сторону.[396]

Таким образом Олимпия получила контроль над Филиппом III и Эвридикой, которых она убила. Затем она начала убивать сторонников Кассандра, уничтожив добрую сотню македонских аристократов.[397] Общественное мнение в Македонии, которое в целом приветствовало ее возвращение, быстро изменилось. Кассандр вытеснил ее в город Пидна и осадил его. В 316 г. до н. э. она сдалась, и Кассандр предоставил решение ее судьбы македонской армии на Собрании; вскоре после этого она была казнена.[398] Роскане и Александру сохранили жизнь, но они были строго изолированы в Амфиполе.[399] Кассандр женился на другой дочери Филиппа II Фессалонике, дочери фессалийки Никесиполиды и сводной сестре царя Александра.[400]Это был нарочито амбициозный жест, или как защита для Александра (и Роксаны) или чтобы войти в царскую семью Македонии в качестве претендента в случае смерти мальчика. Это определенно помогло его отношениям с македонцами и фессалийцами, и в конце 316 г. до н. э. Кассандр стал хозяином Македонии и Греции. Полиперхон уцелел, но без какого-либо из царей у него было мало сил.

Антигон показал себя смертельно опасным для сатрапов, назначенных в Трипарадизе. Помимо тех, за кого он несет ответственность в Малой Азии, теперь он устранил и некоторых на востоке: сместил в Персии предавшего Эвмена Певкеста, а возвращаясь на запад, Антигон изгнал Селевка из Вавилона. Командир «Серебряных щитов Антиген», один из убийц Пердикки и сатрап Сузианы, теперь сам был убит.[401] Пейтон, самый опасный на востоке, был уличен или просто обвинен в стремлении увеличить свою власть и был казнен.[402]

Подобно Антипатру Антигон не имел опыта великих сражений в Бактрии и Индии; он не знал Востока, большая часть оставшихся в живых сатрапов были восстановлены, некоторые из аргираспидов отправлены на восток, чтобы убрать их с дороги.[403] Антигон снова вернулся на запад, и теперь его действия демонстрировали масштаб его амбиций. В Вавилоне он потребовал, чтобы Селевк предоставил отчеты об управлении сатрапией, подобная инспекция гарантированно должна была обнаружить или изобрести злоупотребления. Не существовало определенного набора правил ведения финансовой деятельности в сатрапиях, поэтому обнаружить несоответствия было очень легко. Аудит был преддверием ареста и казни Селевка. Не имея сил для сопротивления, Селевк бежал. Он сумел взять свою семью и эскорт из 50 воинов; по-видимому, поездка была подготовлена заранее. Поведение Антигона в Персии было достаточным предупреждением.[404]

Только царь или его регент имели право потребовать от сатрапа дать отчет о своем управлении провинцией, поэтому требование Антигона означало, что он ставит себя именно в такое положение. Он все еще оставался «стратегом Азии», и, без сомнения, это было формальным основанием действовать против Селевка, но его власть теперь простиралась от восточных сатрапий до Геллеспонта и до границы Египта. Он должен был попытаться подчинить остающихся независимыми сатрапов.

Селевк бежал к Птолемею в Египет и объяснил ему, что делает Антигон.[405] Для обоих было ясно, что Антигон намеревается восстановить империю Александра под своей собственной властью. Птолемею должно было стать понятно, что несмотря на его молчаливый союз с Антигоном против Эвмена двумя годами раньше, теперь сам Птолемей подлежал устранению.

Рассказ Селевка и его толкование событий на востоке убедили Птолемея. Селевк направил послов объяснить ситуацию Кассандру и Лисимаху во Фракии, единственным сатрапам на западе, все еще остававшимся неподконтрольными Антигону,[406]таким образом поступая по отношению к Антигону так же, как тот сделал это с Пердиккой. Кассандра вскоре удалось убедить, присоединился и Лисимах, который вполне мог стать мишенью раньше Кассандра. Одной из новостей, которые мог сообщить Селевк, была величина богатства, которое теперь контролировал Антигон: военная добыча в 25 000 талантов, полученная при захвате сокровищ империи в Экбатане, Сузах и Персеполе, и ежегодный доход 11 000 талантов.[407] Он также завербовал значительную часть бывшей армии Эвмена. Ни один из союзников не мог соперничать с таким богатством или людскими ресурсами, даже Птолемей с резервами Египта, а Кассандр и Лисимах по сравнению с этим были просто бедными, Селевк же был совсем разорен.

Но все они были сатрапами, законно назначенными на встрече в Трипарадизе, которая произошла до назначения Антигона стратегом. Они выпустили совместный ультиматум, основанный на законных правах, которые Антигон не мог отрицать. Таким образом люди, стремившиеся развалить империю, провозглашали свою лояльность ей в противовес человеку, который стремился восстановить ее единство. Их требования заключались в том, что Антигон должен распределить полученные им сокровища более равномерно, и поскольку так много сатрапий были вакантны, он должен был согласиться на их дальнейшее перераспределение. Подразумевалось, что сторонники и клиенты Антигона не получат преимуществ и что Селевк должен возвратиться в Вавилон. Ответом Антигона было альтернативное предложение, что переговоры должны вестись исходя из того, кто чем владеет в настоящий момент. Предложения переговоров с обеих сторон были фактическим объявлением войны.[408]

Действия Антигона на востоке полностью игнорировали это: большая часть сатрапов, которые присоединились к Эвмену, были оставлены на месте. В Вавилонии Селевк был заменен Пейтоном, сыном Агенора, который был сатрапом части Индии, пока не был изгнан. Новый сатрап Мидии Никанор заменил казненного Пейтона, и ему была дана неопределенная роль вице-царя, чтобы присматривать за Востоком. Это было именно то, против чего восточные сатрапы возражали раньше. Антигон нашел бы очень слабую поддержку к востоку от Мидии, и если бы обстоятельства складывались не в его пользу, восточные сатрапы, вероятно, выступили бы против него. Это было одной из причин, которые привели в конце концов к его поражению.

Восточных сатрапий было много — Арея, Парфия, Арахозия, Сузиана, Персида, Бактрия, Согдиана, Паропамисады, — и по отдельности они не имели особого значения в смысле военной или политической силы. Большая часть занимавших должности людей не играли значительной роли в войнах Александра, но к тому времени, когда Антигон победил Эвмена, некоторые из них находились на своем месте уже до десяти лет. Их не очень беспокоили власти центрального правительства, и они обрели сильные местные корни. Они стали успешными администраторами, то есть они действовали во многом подобно Филиппу II в Македонии, или как это делали персидские сатрапы. Посягательство на власть сатрапов со стороны Антигона или Пейтона встретило бы сопротивление. Даже хотя в распоряжении этих людей было небольшое количество воинов, объединившись, эти силы были значительны, а мидийская и бактрийская конница была очень сильна.

Антигон возвращался на запад очень медленно. Совместный ультиматум был доставлен зимой 316/315 г. до н. э., и весной он достиг Сирии. Когда Антигон и Эвмен продвинулись на запад, Птолемей вновь занял Южную Сирию.[409] Антигон избрал ее в качестве своей следующей цели и двинулся туда. Птолемей сделал основным оборонительным пунктом Тир. Антигону потребовался год, чтобы захватить город, в то время как в другом месте в Финикии он строил новый флот. Его следующей целью, вероятно, должны были стать Египет или Греция, а возможно и обе страны.[410]

Антигон также выпустил прокламацию, по которой греческие города должны были быть освобождены от оккупировавших их гарнизонов, и направил агентов по всей Греции, чтобы распространить это известие и набирать наемников. Он повторял действия Полиперхона, но в их реализации оказался намного эффективнее.[411] Это было серьезной угрозой положению Кассандра в Греции. Антигон пытался подорвать власть Кассандра изнутри самой Македонии, предлагая предать его суду за его обращение с Роксаной и царем Александром, и обвинял Кассандра в том, что тот незаконно основывал города.

Обоснованием всех этих действий Антигона был заключенный им договор с Полиперхоном, который согласился передать регентство Антигону в обмен на то, что Антигон назначил его командующим на Пелопоннесе. Это могло быть цинично, но соответствовало новому положению Антигона во власти. Обе стороны в этом конфликте использовали концепцию единства империи для того, чтобы получить поддержку, это показывает, что общественное мнение поддерживало это единство. Антигон использовал свою армию в качестве Собрания Македонии, чтобы ратифицировать свои действия.[412] Определенная законность была важна даже для Антигона.

Селевк с предоставленным им Птолемеем флотом плыл вдоль берегов Финикии, бросая вызов Антигону. Возможно, он вступил в контакт с настроенными против Антигона сатрапами на собственной территории Антигона в Анатолии и в качестве базы избрал Кипр и убедил сатрапа Карии Асандра присоединиться к коалиции. Асандр, должно быть, уже задумывался над этим. В Лидии находились значительные силы Антигона под командованием его племянника Полемея, возможно в качестве оборонительных сил, но они, очевидно, угрожали и настроенному на независимость сатрапу региона, а Асандр был как раз таким. Кассандр направил армию в Анатолию через черноморский порт Амис под командованием полководца Асклепиодора, который двинулся на юг в Каппадокию. Его задачей было предположительно отвлечение, но Каппадокия была одной из сатрапий, которую ультиматум союзников требовал отдать.[413]

Точная хронология событий этой войны затруднительна, но похоже, что большая часть ее прошла, когда Антигон был занят в Финикии.[414] Когда у него появились корабли, осада быстро завершилась, и летом 314 г. до н. э. его флот отплыл в Эгейское море. В стратегическом смысле Антигон занимал центральное положение и мог выбрать нападение в любом направлении. Самыми сильными из его противников были Птолемей и Кассандр, и он решил сначала заняться Кассандром. В случае победы он будет контролировать царя Александра IV (если тот останется в живых) плюс Македонию и Грецию. Это все еще был основной источник людских ресурсов для армии, и это соответствовало принятию регентства и его открытой враждебности к Кассандру. Такое решение требовало сначала прояснить ситуацию в Анатолии. Оно вполне могло оказаться стратегической ошибкой; если бы он сначала устранил Птолемея, у него в тылу не было бы проблем, поражение Птолемея убрало бы Селевка из Египта, а именно Селевк, несмотря на отсутствие у него очевидной силы, был его главным врагом. Антигон вполне понимал это проблему и встретился с Птолемеем в египетском местечке Экрегма для переговоров. Они провалились. Антигон не был готов согласиться на условия Птолемея.[415]

Антигон двинулся из Сирии в свою старую сатрапию Фригию и в свою бывшую столицу Келены весной 313 г. до н. э. Его племянник Полемей отбросил Асклепиодора из Анатолии и был послан против Асандра в Карию, куда Кассандр направил свои войска на помощь союзнику. Войска Кассандра были разбиты, а Антигон подошел со своей основной армией и закрепил завоевание всего региона. Это потребовало некоторого времени, поскольку включало интриги, аресты, побеги и предательства, но к концу 313 г. до н. э. Антигон навел порядок. Птолемей направил войска на помощь Асандру, сделав контроль над регионом еще более важным для Антигона.[416]

Флот Антигона взял под контроль острова в центре Эгейского моря. Они были объединены в Союз островов, с Антигоном в качестве патрона.[417] Это было первой проверкой провозглашенной Антигоном «свободы» греков. Ее применение было хорошим предзнаменованием для греческих городов; Антигон не размещал гарнизоны на островах, если его не просили об этом. Одной из причин поражения Асандра в Карии также было то, что греческие города на побережье предпочли ему Антигона.

Антигон послал другого племянника Телесфора на Пелопоннес, где позиции Кассандра были потеряны,[418] хотя Афины твердо стояли задело Кассандра под управлением философа-тирана Деметрия Фалерского. Полемей был направлен с другим контингентом на Эвбею и в Беотию.[419] Кассандр недавно восстановил Фивы, этот шаг не мог завоевать ему поддержки остальных городов Беотии; Антигон сделал это одной из своих главных претензий к Кассандру.

К концу 313 г. до н. э. Антигон добился прогресса в возвращении власти над Анатолией и обретении власти в Греции. К югу от Фессалии Кассандр удерживал только крепость Мунихию в Афинах. Но политика Антигона не размещать гарнизоны в городах, которые он отобрал у Кассандра, делала его положение в Греции непрочным и не повлияла на базы Кассандра в Македонии или Лисимаха во Фракии. Тем временем Птолемей, который в течение 313 г. до н. э. перенес свою столицу Египта из Мемфиса в Александрию, использовал свой флот, чтобы подавить восстание в Кирене, завоевал Кипр и напал на Киликию, где Антигон хранил значительную часть своей казны.[420]

Антигон расположил свою армию на зиму на Геллеспонте, где он мог угрожать через проливы Лисимаху, хотя Византий и отказался присоединиться к его союзу.[421] Подвергаясь угрозам и с этого направления и от Полемея с юга и с учетом того, что флот Антигона доминировал в Эгейском море, Кассандр предложил вступить в переговоры, но Антигон с презрением отверг их, еще не будучи достаточно сильным, чтобы продиктовать свои условия.[422] Его воодушевляло это появление трещин в доспехах союзников. Полемей зимой продвинулся на север в Фокиду, но ни там, ни на Проливах пробить оборону союзников не удалось.

Армией Антигона в Сирии номинально командовал его подросток-сын Деметрий, которому помогали несколько опытных македонских военачальников. Птолемей, одним из военачальников которого выступал Селевк, угрожал полномасштабным вторжением в Сирию. Это должно было привести к достижению нескольких целей. Птолемей должен был вернуть себе южную часть Сирии и отвлечь армию Деметрия из Северной Сирии, его основной базы, а во-вторых, позволить Селевку добраться до Вавилона. Птолемей также надеялся, что сражение нанесет серьезный урон войскам Антигона. Кажется маловероятным, что они рассчитывали на что-либо большее, чем нанести серьезное поражение Деметрию, но даже это уменьшило бы давление на Кассандра. Последовавшая битва при Газе оказалась решающим сражением войны с непропорциональными результатами. Деметрий командовал только частью армии своего отца, около 18 000 человек, армия Птолемея состояла примерно из 20 000. Он постоянно вербовал воинов в течение нескольких лет, в большинстве македонских и греческих наемников, но он также выставил и несколько подразделений египтян — единственный случай за столетие, когда его семья сделала это. Деметрию и его советникам противостояли два старых воина Александра, гораздо более искушенные, чем они. У Деметрия было 43 слона, которые должны были стать решающим оружием. Эта угроза заставила его оппонентов вести оборонительное сражение.

Две фаланги стояли друг против друга, и обе стороны сосредоточили большую часть своей конницы на восточном фланге. Слоны Деметрия противостояли плотной фаланге пехоты и лучникам, защищенным ковром из шипов и цепей. Битва поэтому стала боем конницы. Конница Деметрия атаковала и смешалась с всадниками Птолемея и Селевка. Слоны атаковали, но были остановлены шипами и цепями, через которые они не могли пройти. Лучники перестреляли погонщиков слонов и старались попасть в глаза слонам, приведя животных в бешенство и заставив их побежать в сторону армии Антигона, которая распалась и бежала, в той же степени от собственных обезумевших слонов, как и от преследования Птолемея.[423]

После того как его армия была разбита и Птолемей захватил город Газа, Деметрий признал поражение. Только отступив в Северную Сирию, он сумел восстановить контроль над сколько-нибудь значительным числом воинов.[424] Птолемей, понимая, что он разбил только часть армии Антигона, осторожно двинул свою армию на север. Тир оказал сопротивление Птолемею, но лишь на короткое время, гарнизон не хотел выдерживать осаду и заставил город сдаться.[425]

Птолемей приобрел больше, чем территорию. Он захватил большую часть гоплитов Деметрия, греческих наемников, которые не собирались сражаться насмерть. Они были отправлены в Египет в качестве колонистов — очень важное усиление греко-македонского элемента среди подданных Птолемея.[426]Птолемею больше не нужно было вербовать египтян. Следующим результатом было то, что союзники открыли новый фронт. С поля боя — это было явно заранее запланировано и произошло бы, даже если бы Деметрий победил — Селевк взял небольшой отряд и проскакал мимо рассыпавшейся армии Деметрия через Сирию и Месопотамию (где он собрал еще войска из гарнизонов Антигона в Каррах) в Вавилонию, чтобы вернуть свою сатрапию. Сатрап Антигона Пейтон, сын Агенора, был убит при Газе, что должно было ослабить местную власть. Он достиг Вавилона примерно с 3000 воинов, в три раза больше, чем было у него вначале. Его экспедиция была, без сомнения, собственной идеей Селевка; Птолемей никогда не был столь предприимчивым и даже не рискнул никакими из своих войск — все это были люди Селевка (или первоначально Антигона).[427]

Селевк был центром оппозиции Антигону. До своего изгнания он, безусловно, был удовлетворен своим положением сатрапа Вавилонии и, без сомнения, считал изгнание несправедливым и стремился отомстить. Его первой целью было вернуть свою сатрапию, но этого ему будет недостаточно. Он оставался самым непримиримым врагом Антигона, но в Вавилоне он был наиболее уязвимым из участников коалиции.

Должно быть совершенно ясно, что даже в это время в результате Газы и возвращения Селевка в Вавилон власть Антигона над империей Александра была утеряна. Он вернул себе Сирию в 311 г. до н. э.[428], но не мог продвинуться в Египет. Он мог угрожать Кассандру и Лисимаху, но не мог проникнуть в их твердыни, теперь он потерял Вавилонию. Затем из Греции пришли новости, что его племянник Телесфор, который был сделан подчиненным Полемея, восстал, финансируя свое выступление награбленными сокровищами из святилища в Олимпии. Этот бунт продолжался недолго, но он на некоторое время не позволил Полемею вести какие-либо операции в Греции. Антигон оказался в положении защищающегося.[429]

Из Мидии вице-царь Антигона Никанор прошел через горы с армией из 10 000 человек пехоты и 7000 конницы, чтобы изгнать Селевка. В болотах в долине Тигра он был пойман в засаду гораздо более малочисленной армией Селевка, Селевк пленил, а затем взял на службу большую часть его армии.[430]Внезапно у Селевка оказались огромные силы: армия из 20 000 человек и надежная поддержка местного населения в Вавилонии, где режим Антигона не любили. Методы управления Антигона не способствовали его популярности, и заметно, что его воины очень охотно присоединялись к его врагам: он потерял намного больше 20 000 человек, перешедших к Птолемею и Селевку.

Антигон сражался на четырех фронтах — в Сирии, Вавилонии, Греции и на Проливах. Деметрий был отправлен в набег против города Вавилона, часть которого он захватил, но столкнулся с упорной обороной под командой полководца Селевка Патрокла. Антигон дал ему строгие временные рамки, он должен был отступить, если не добивался быстрого успеха.[431]Антигон мог наносить удары во всех направлениях, но результат был нулевым. Попав в тупик, он заключил мир со своими западными противниками. Кассандр и Лисимах воспользовались для переговоров возможностью, созданной кратким восстанием Телесфора. Было быстро достигнуто соглашение, к которому поспешно присоединился Птолемей. По условиям все сохраняли то, что имели, и провозглашенная в Тире Антигоном свобода греков должна быть принята как общая политика.[432] Это был мир, но никто не рассчитывал, что он продлится долго. Антигон не отказался от своих амбиций. А главное, не был включен Селевк, или поскольку он отказался участвовать, или потому, что Антигон отказался включить его.

Никто из участников не был удовлетворен, но сам факт перемирия означал взаимное истощение. Планы Антигона были сорваны, Кассандр и Птолемей потеряли территории, Лисимах был очень уязвим. Некоторые греческие города вернули определенную степень автономии, но начали понимать, что это предполагает установление с кем-либо из лидеров отношений, очень сходных с подчинением. Некоторые из более крупных городов были еще далеки от автономии: в Афинах все еще стоял македонский гарнизон, поддерживавший диктаторское правление Деметрия Фалерского, в акрополе Коринфа стоял македонский гарнизон под командованием Полиперхона. Все еще сохранялись фактические ограничения свободы греческих городов.

Города на восточном побережье Эгейского моря хорошо приспособились к этому режиму, поскольку это было значительное улучшение в политическом смысле по сравнению с методами, которые по отношению к ним применяла Персидская империя. Некоторые из более крупных городов — в числе других Эфес, Милет, Родос — в это время вступили в период грандиозного экономического процветания. В значительной степени это было результатом взвешенного и последовательного подхода Антигона, основанного на провозглашении гражданских свобод греков, чего он умышленно придерживался, показав тем самым пример всем остальным.[433] Занятость великих борьбой друг с другом позволила греческим городам добиться менее обременительного надзора и предотвратила их борьбу друг с другом. В некоторых случаях государства пошли еше дальше. Этолийский союз, возникший в Греции как государство местного значения, смог существовать рядом или скорее вопреки Македонии. Подвергшийся нападению объединенных сил Антипатра и Кратера в 322 г. до н. э., а позже вновь войск Кассандра, союз стал еще более прочным, чем прежде, и стремился к расширению.

Основной силой на греческом полуострове тем не менее по-прежнему оставалась Македония. Частично лишенная пригодных к военной службе мужчин, взятых Александром для его великой кампании,[434] она все еще была способна выставить сильные армии под командованием Антипатра и его сына. Кассандр смог распространить свою власть на Грецию и через западные горы на Эпир, и похоже, что у него не было больших проблем на северной границе. Фракия, теперь отдельная сатрапия, была и защитой и меньшей потенциальной проблемой, чем прежде, а Фессалия была почти неразрывно объединена с Македонией.

У соглашения 311 г. до н. э. было еще одно условие. Кассандру был дан титул «стратег Европы», несуществующая должность, имитация той, которую занимал Антигон в Азии. Полиперхон таким образом был еще больше понижен и стал подчиненным Кассандра, нет никаких указаний на то, что его мнение спросили. Новый титул Кассандра мало значил, но был очевидным признанием претензий Антигона на регентство, и что все эти сражающиеся сатрапы реально делали все это только от имени своего царя Александра IV. Сейчас мальчику было 12 лет, и самое большее через шесть лет он достигнет совершеннолетия. В это время он сможет претендовать на власть. Поэтому миссия Кассандра в качестве «стратега Европы» должна закончиться к 305 г. до н. э.

Карьера Антигона была связана с использованием возникавших возможностей: сначала его способность к управлению и командованию была продемонстрирована после Исса, затем способность к интриге привела его на полезно неопределенное положение «стратега Азии». Он использовал это для борьбы против Эвмена, получив в результате Азию. Но обретение огромной военной и финансовой власти испугало его современников, объединившихся в коалицию. Поражение при Газе начало медленное разрушение его власти, хотя он все еще контролировал огромные территории. Это не уменьшило его контроль над сокровищами Персии и империей Александра от Вавилонии до Эгейского моря, и его враги не достигли большого прогресса в борьбе с ним, но это означало, что восстановление империи Александра усилиями одного человека становилось невозможным.