ЦЕНТРАЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ЦЕНТРАЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ

Говоря и о центральном, и о местном управлении в Вестготском королевстве, надо иметь в виду, что речь идет о становлении государственного аппарата. В этом королевстве еще не было четко оформленной государственной машины. От старой римской машины остались обломки, которые активно использовали вестготские, как и другие варварские, короли. Прежние германские институты стечением времени трансформировались и, сохраняя прежние названия, могли приобретать совершенно другие функции. И все это перемешивалось, перетекало друг в друга; одни и те же обязанности могли выполнять разные люди, а один человек осуществлять несколько обязанностей. Порой один и тот же институт имел разные названия. Старые латинские термины часто приобретали иное содержание. Тем не менее определенные черты управления в Вестготском королевстве все-таки установить можно.

При всей своей необъятной власти управлять государством один король, естественно, не мог. Ему помогала aula regia— королевский двор, состоявший из самых знатных готов. Генетически он, видимо, восходил к старому германскому comitatus (окружению, дружине), который был для вождя, по словам Тацита (Germ. 13), украшением в мире и опорой в войне. Входившие в эту организацию люди давали клятву верности своему предводителю и в мирное время выступали его советниками в осуществлении им власти, особенно в сфере судопроизводства{987}. С людьми из своего окружения советовались «судьи» и короли вестготов и во время своего пребывания в Северном Причерноморье, и во время своих движений по территории Римской империи. Этот институт не исчез и после оседания вестготов в Аквитании, и после поселения в Испании. Однако за это время он существенно изменился. Если у ранних германцев comitatus формировался только на основе личной верности независимо от происхождения его членов{988}, то aula вестготских королей состояла только из знатных готов{989}. Не исключено, что ее членами были и епископы{990} (по крайней мере митрополит Толедо{991}), но никаких сведений об этом нет.

Принадлежавшие к этому двору назывались, как и римские сенаторы, illustres или nobiles et illustres viri либо seniores{992}. По-видимому, именно они и являлись теми готскими сенаторами, которые упоминаются в VII в. после исчезновения испано-римских сенаторов{993}, и тем сенатом, который избрал королем Родриго в 710 г. (Cont. Hisp. 68). Aula regia выступала как подобие позднеримского консистория и имела функцию совета и помощи королю, в том числе в осуществлении им судопроизводства{994}. Ее члены также следили за соблюдением законов (Leg. Vis. XII, 2, 1). Эти люди или, по крайней мере, часть их вместе в королем участвовали в соборах и, начиная с VIII собора в 653 г., подписывали их акты. Внутри двора существовала своя иерархия. Особое положение III собора, предавшего анафеме арианство, заставило и придворных подписать эту анафему, и так появились подписи светских лиц под соборными актами задолго до 653 г. И среди подписавших выделяются две группы — четыре viri illustres proceri (знатнейшие), перечисленные по именам, и прочие все seniores Gothorum, имена которых не названы{995}.

После 653 г. соборные акты подписывали уже не просто viri illustres, но viri ilustres officii palatini{996}.[157] И возникает вопрос о взаимоотношениях aula regia и officium palatinum. Одни исследователи считают их разными органами{997},[158] другие полагают, что речь идет о разных названиях одного органа{998}. Обратив внимание на подписи viri ilustres officii palatini, можно увидеть, что все они еще исполняли те или иные должности. Когда же речь идет вообще о viri illustres, то должности могут указываться, но могут и не указываться. И из этого можно сделать вывод, что королевский двор (aula regia) и дворцовое управление (officium palatinum) — все-таки разные учреждения{999}, хотя члены двора могли возглавлять те или иные ведомства дворцового управления. Разумеется, штат управления был гораздо большим. Как говорилось выше, Хиндасвинт и Вамба использовал на службе в этом управлении даже своих рабов, что вызвало возмущение преемника Вамбы, Эрвигия. Видимо, обычно рабы все же к этой службе не допускались. Но заниматься всеми текущими делами viri illustres тоже не могли. Вероятно, основная часть работы падала на более низший слой населения, но свободный. Viri illustres, входившие в officium palatinum, именовались графами (comites), но одновременно могли быть и герцогами (duces). Остальные, занимавшие, видимо, более низкое положение, именовались palatini. Они составляли особое сословие — ordo, принадлежность к которому была почетна, ибо лишение провинившегося достоинства (dignitas) палатина являлось наказанием (Leg. Vis. И, 1,6; 7).

Дворцовое управление делилось на ряд ведомств, возглавляемых графами. Такими ведомствами являлись: cubicularii — спальники, занимавшиеся домашним хозяйством, а их глава, как и в Поздней империи, возможно, занимался общим управлением[159], которое первоначально смешивалось с управлением домом государя; scanciarii — виночерпии, в ведении которых находилось снабжение; notarii — члены королевской канцелярии; spatarii — королевская гвардия; stabilii — конюший. В состав дворцового управления входили также граф patrimonum, управлявший королевским имуществом, и граф thesaurorum, ответственный за казну и игравший роль министра финансов{1000}. Некоторые из этих ведомств и должностей были унаследованы от Римской империи, как cubicularii и notarii, другие созданы уже вестготами. Так, само слово scanciarii происходит от готского sciancja — виночерпий{1001}. Это означает, что первоначально речь шла о личном хозяйстве короля, об обслуживании его и его семьи. С течением времени, и видимо довольно быстро, домашний штат, состоявший в идеале из особо доверенных людей, превратился в правительство королевства. Как утверждалось на одном из соборов, эти люди благодаря своему опыту и справедливости удостоились положения правителей народа и участников власти{1002}. Графы, как это видно из подписей под актами соборов, могли одновременно быть и герцогами, а в этом качестве возглавлять войска. Таким, например, был Вандемир (или Вадемир), который, являясь графом виночерпиев, в то же время возглавил авангард армии Вамбы, направленный против мятежников в Септимании (Iul. Hist. Wamb. 15){1003}. Мы точно не знаем состава «королевского двора», но все графы, входившие в дворцовое управление, судя по их именам, были готами. Ни одного римлянина среди них не было. Как пережиток прежних форм управления в Вестготском королевстве существовало и общее собрание воинов. Но если во время пребывания вестготов в Галлии оно еще играло какую-то роль, то после переселения в Испанию оно почти исчезло. Известно только, что «все готы из королевства Испании» провозгласили своим королем Сисенанда (Fred. IV, 73), а позже Хиндасвинт был провозглашен королем не только сенаторами, но и «прочим народом готов» (Fred. IV, 82). Речь идет явно о собрании воинов, но в какой мере они представляли всех свободных готов, неизвестно. Вне их, несомненно, оставалась значительная часть вестготов, по крайней мере вестготской знати, поскольку ни Сисенанд, ни Хинадсвинт не были сразу же признаны во всей стране. Но сам факт участия не только знати, но и «прочего народа» говорит, что в критических ситуациях каким-то образом подобные собрания могли собираться. Больше известно о последнем случае такого собрания, когда воины Вамбы на собрании под председательством самого короля судили мятежника Павла и его сторонников. В этом собрании участвовали все seniores дворца, гардинги, чины дворцового управления и все войско (Iul. Hist. Wamb. 35). Видимо, таков был состав и других подобных собраний. Но характерно, как уже отмечалось, что в 710 г. при избрании Родриго никакой речи о «прочем народе» уже не было. Собрания окончательно ушли в прошлое. Но пока они существовали, в них, естественно, участвовали только вестготы.

Большую роль в политической жизни и управлении Вестготского королевства играла католическая церковь. После обращения вестготов в католицизм она, став государственной, превратилась в очень значительную силу. И в лице отдельных теоретиков, крупнейшим из которых был Исидор Севильский, и на своих соборах она формулировала то, что порой называют политической теологией, т. е. на основе христианского богословия выдвигала принципы политической жизни государства и положения его высших властей, прежде всего королевской власти и собственно личности короля. Созываемые соборы, особенно общегосударственные, но иногда и поместные, рассматривали не только религиозные и внутрицерковные вопросы, но и государственные проблемы и принимали по ним решения. Рассматривали соборы и различные жалобы, что делало собор и некоторой судебной инстанцией. На общегосударственных церковных соборах присутствовали и сам король, часто со своей семьей, и высшие чины двора центрального управления. Кроме того, они, начиная с правления Хиндасвинта, подписывали соборные акты, что придавало этим актам не только чисто религиозное, но и государственное значение. После соборов король порой издавал закон in confirmanda concilii — для подтверждения решений собора, который придавал решением собора официальную законодательную силу. Это сделал уже Реккаред после III Толедского собора в 589 г., хотя правилом это становится много позже. В результате церковный собор выступал как своеобразный законодатель. Это делало соборы очень важной политической инстанцией, а саму церковь не только религиозным, но и государственным институтом{1004}. Вестготское королевство было единственным государством того времени, в котором церковные соборы занимались светским законодательством{1005}. Все это давало ранее основания говорить о теократическом характере Вестготского государства и сравнивать соборы с много более поздним парламентом, как и утверждать, что королевская власть находилась под контролем соборов{1006}. Однако это по меньшей мере преувеличение.

Во-первых, соборы не были постоянной инстанцией. Никаких определенных сроков их созыва не существовало. Общегосударственный собор созывался королем в любое время, когда король считал необходимым, и в обстоятельствах, им самим определяемых. Реккаред, созвав в 589 г. III Толедский собор, официализировавший обращение вестготов в католицизм, более общегосударственных соборов не созывал, хотя при нем прошло несколько поместных. Следующий общегосударственный собор, IV Толедский, был созван только уже Сисенандом в 633 г. 43 года вестготские короли не чувствовали никакой необходимости созывать общегосударственный собор. За это время на троне сменилось, не считая Реккареда, шесть королей, в том числе весьма набожный Сисебут. Только Сисенанд свергнувший Свинтилу, счел необходимым созвать собор, дабы с его помощью оправдать свой мятеж и укрепить свою власть. В результате распределение соборов по времени очень неравномерно. За двадцать один год с 633 по 653 г. было созвано пять общегосударственных соборов, с 653 по 681, т. е. за 28 лет, — один, ас 681 по 704 (23 года) — шесть. Правда, один собор, XIV в 684 г., был созван толедским митрополитом Юлианом, а не королем Эрвигием, но он официально не считался общегосударственным, хотя на нем и присутствовали представители всех митрополитов королевства, и занимался только религиозными делами, да и созван был в особых политических условиях, когда резко выросла роль Юлиана.

Во-вторых, король не только присутствовал на соборе. Он обращался к собору со специальным посланием (tomus), в котором не только приветствовал собравшихся прелатов, но и определял темы последующего обсуждения. Со времени представления такого послания Рецесвинтом VIII Толедскому собору в 653 г. это становится правилом. В этом послании фактически устанавливалась и тональность обсуждения. Так что высший орган испанской церкви не только не мог собраться по инициативе самой церкви, но и не мог сам определять свою повестку дня, рассматривая то, что предложено королем{1007}. Поместные соборы (синоды) тоже не оставлялись без королевского присмотра: на них присутствовали специальные королевские чиновники, контролировавшие ход такого собрания{1008}.

В-третьих, в идеале на соборе присутствовали все епископы королевства, которых иногда представляли их викарии. В соборах могли принимать участие и аббаты, но их было меньшинство. Епископов же назначал король. Хотя официально требовалось согласие, consensus, между королем и митрополитом той или иной провинции, наделе оно превратилось в чистую формальность, и только при отсутствии королевского решения в дело реально вступал митрополит{1009}. В этих условиях епископы практически полностью зависели от короля. Поэтому не удивительно, что за все время существования Вестготского королевства, включая весь период после 589 г., не было ни одного случая, чтобы какой-либо собор встал в оппозицию к королю, пытаясь навязать ему свою волю. В свое время Исидор приветствовал Свинтилу, считая его религиознейшим государем и поддерживая его мероприятия, но когда свергнувший при помощи франков Свинтилу Сисенанд созвал IV Толедский собор, тот под руководством того же Исидора и полностью оправдал узурпатора, и осудил свергнутого короля. Возведя выступление против короля в ранг святотатства, этот собор полностью признал власть нового короля, достигшего трона таким выступлением. В 675 г. XI Толедский собор, официально не являвшийся общегосударственным, но представлявший большинство испанских иерархов, полностью поддержал Вамбу, а созванные его преемником Эрвигием XII и XIII соборы осудили ряд мероприятий Вамбы и приняли меры по корректировке государственного курса.

В целом теоретически можно говорить не о подчинении светской власти церковной, а о согласии этих двух властей. В некотором смысле символом такого согласия являлся акт помазания короля, совершаемый толедским митрополитом. А конкретные взаимоотношения государственной власти и церковной иерархии зависели от конкретного же соотношения сил. Тот же акт помазания мог рассматриваться и как признание особого положения короля, единственного из всех смертных обитателей королевства непосредственно связанного с Богом, и как признание верховенства духовной власти, осуществлявшей это помазание{1010}. При «сильных» королях, как Хиндасвинт или Вамба, церковь превращалась в оружие королевской власти — важное, но лишь оружие. С ослаблением королевской власти роль церковной иерархии увеличивалась. Едва ли случайно столь большое количество соборов собирается в последние два с небольшим десятилетия существования вестготской Испании. В это время и поместные соборы могли принимать решения, практически касавшиеся всей государственной жизни. Таким был III Цезаравгустанский собор, созванный Эгикой, который, как об этом уже говорилось, принял постановление об обязательности ухода в монастырь вдовы умершего короля, что в тех условиях имело несомненное политическое значение.