ЗАВЕРШЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО ОБЪЕДИНЕНИЯ

ЗАВЕРШЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО ОБЪЕДИНЕНИЯ

Важнейшей целью Леувигильда было установление наследственной монархии, резко возвышающейся не только над основной массой населения, ной над знатью. Свержение Лиувы II и возведение на трон Виттериха означало крах этих попыток. Создать новую династию ни Леувигильду, ни Реккареду не удалось. Не удалось и настолько укрепить саму королевскую власть, чтобы она практически не зависела от аристократии. Вестготское королевство вернулось к принципу избирательной монархии, что зачастую ставило государей в зависимость от знати либо тех или иных ее группировок.

Виттерих пришел к власти при поддержке той группы вестготской аристократии, которая была недовольна политикой Реккареда. В свое время Виттерих, будучи еще довольно молодым и занимая, как кажется, должность графа какого-то города Лузитании^{663}, принял активное участие в волнениях в этой провинции, в мятеже против Реккареда и заговоре против его верного сторонника епископа Эмериты Массоны, но затем предал своих соратников, за что и был полностью прощен (Vit. Patr. Emer. XVII, 35-41). Вероятно, он активно участвовал в войнах, которые вел Реккаред, поскольку даже Исидор Севильский, его ненавидевший, называл его активным в военном деле (Hist. 58), причем речь шла явно о времени, предшествующем захвату им власти. Видимо, Виттерих поднялся до должности герцога, командовавшего какими-то частями вестготской армии. Поводом к выступлению против Лиувы могло послужить происхождение королевского сына, ибо он, как уже говорилось, был рожден незнатной матерью, т. е. явно еще до брака Реккареда с королевой Баддо, и, следовательно, являлся незаконным сыном короля. Назначение наследником трона бастарда в известной степени было вызовом знати со стороны Реккареда. И знать, по крайней мере какая-то ее часть, ответила на этот вызов мятежом всего лишь через полтора года после смерти Реккареда (Isid. Hist. 57; Chron reg. 29).

Приход к власти Виттериха не привел к резкому изменению внутренней политики. Придя к власти как лидер знати, став королем, он явно продлил курс на укрепление монархической власти. Но если Реккаред стремился объединить вокруг себя все группировки правящего слоя, в том числе и испано-римские, то Виттерих, видимо, с этой тенденцией порвал и занял антиримскую позицию. Характерно, что с конца VI в. исчезают всякие сведения об испанских сенаторах как об отдельной группе местной аристократии^{664}. Возможно, что после свержения Лиувы II часть этой группы, особенно активно поддерживавшая Реккареда и его сына, был уничтожена, а часть слилась с вестготской знатью, о чем еще пойдет речь. Верхушка католической церкви, тесно связанная с испано-римской сенаторской аристократией, встала в оппозицию к Виттериху. Выразителем этой позиции стал Исидор Севильский. Противником короля выступили митрополит Нарбонна Сергий и епископ Эгары Илергий, оказавшие поддержку готскому графу Булгару, преследуемому королем (Epist. Wis. XIV). Преследование последнего показывает, что и в части готской знати Виттерих встретил, по крайней мере, враждебность. О напряженности отношений между королем и церковью говорит и тот факт, что во время правления Виттериха не было созвано ни одного собора, даже провинциального. Несмотря на всеобщее, казалось бы, обращение вестготов в католицизм, среди них явно оставались сторонники арианства. Они не могли не поддержать мятеж Виттериха. Однако рассматривать правление этого короля как явную арианскую реакцию едва ли возможно^{665}, и речь скорее шла о терпимости по отношению к арианству, но и это вызывало недовольство католической иерархии.

Во внешней политике новый король вернулся к конфронтации с Византией. В Византии в это время был свергнут Маврикий и началась гражданская война, так что византийцам снова было не до далекой Испании. Виттерих воспользовался этим и начал новое наступление на византийские владения на Пиренейском полуострове (Isid. Hist. 58). Его целью был захват южной части Бетики и выход к проливу. На этом пути он захватил Сагонтию (или Сегонтию) (Ps.-Isid. Chron. 15). Возможно, что в это же время вестготы снова захватили Асидон. Его епископ Руфин был рукоположен в какое-то время до 610 г. и уже присутствовал на провинциальном соборе в 619 г.^{666} Отвоевав какую-то часть старых вестготских владений, Виттерих демонстрировал возвращение к воинственным традициям вестготов и свое противопоставление слабому в этом плане первому католическому королю.

Определенных успехов король сумел добиться на севере. Завоевания Леувигильда и кампании Реккареда не привели к реальному подчинению Северной Испании, и горцы снова вторглись в вестготские владения, что потребовало нового похода против них^{667}. Подробности этой кампании, как и ее результаты, неизвестны. Но, скорее всего, Виттериху удалось на какое-то время стабилизировать обстановку. Но если военные кампании Виттериха были довольно удачными, то его дипломатические усилия потерпели крах. Необходимо было договариваться и со старыми соперниками и партнерами — франками, война с которыми была делом бесполезным. Решение этой проблемы Виттерих, как и его предшественники, пытался найти на пути брачного соглашения. Он предложил руку своей дочери Герменберги бургундскому королю Теодориху. Но из этой затеи ничего не вышло. Вдело вмешалась престарелая королева Австразии Брунегильда, бабушка Теодориха, которая решительно выступила против этого брака. Возможно, какую-то роль в этой позиции сыграли ее связи с домом Леувигильда и, соответственно, ненависть к Виттериху, но главным было, пожалуй, то, что этот брак не вписывался в политические планы. Вестготская принцесса со своим приданым уже прибыла было в Галлию, но после года затяжек и проволочек отправлена обратно в Испанию, что не помешало несостоявшемуся жениху присвоить приданое (Fred. IV, 30). Попытка Виттериха заключить союз с двумя другими франкскими королями также не удалась, а попытка заключить союз с лангобардским королем Агиульфом, направленный против франков, закончилась полной неудачей.

Во многом разрывая со старой германской традицией, Виттерих предпочитал не сам лично возглавлять армию, а поручать командование своим герцогам (Isid. Hist. 58). Это можно рассматривать как важный этап в развитии вестготской монархии: государь сосредоточивался на выполнении важнейших государственных функций, поручая непосредственное командование войсками своим полководцам. Впрочем, так, по-видимому, действовал еще Реккаред, но при Виттерихе это стало принципом его правления.

При Виттерихе резко усилились противоречия в правящей верхушке королевства. Как уже говорилось, Виттерих столкнулся с оппозицией и церкви, которая в значительной степени, видимо, выражала взгляды и интересы испано-римской знати, и даже части вестготской аристократии.

Оппозиция и преследования Булгара, поддержанного митрополитом Нарбона и епископом Эгары, могла отражать позицию знати Септима-нии и части, по крайней мере, Тарраконской Испании, непосредственно к Септимании примыкающей. Виттерих в свое время был связан с Лузитанией, и, может быть, в занятии соответствующих позиций выразилось соперничество северо-восточной и юго-западной группировок вестготской аристократии. Результатом стало убийство Виттериха в 610 г. По словам Исидора Севильского (Hist. 58), король был убит в результате заговора некоторых своих (coniuratione quorundam suorum)[107] во время пира. Заговор явно возник в самом ближайшем окружении короля. Если верить Исидору, убитый Виттерих даже не удостоился королевских похорон. На престол был возведен Гундемар (Isid. Hist. 59), возможно, один из заговорщиков или даже глава заговора.

Придя к власти, Гундемар наградил своих сторонников. Резко был возвышен все тот же Булгар, ставший герцогом Септимании, причем с явно расширенными полномочиями, поскольку сам вел всю дипломатическую работу с соседними франками (Epist. Wis. X-XVI), практически без всякой оглядки на короля^{668}. Разумеется, эта его активность не шла вразрез с политикой Гундемара. Вестготы пытались найти свое место в водовороте взаимной борьбы внутри Франкского королевства, в котором возникали самые неожиданные союзы и враждебные коалиции. Долгое время они ориентировались на Австразию и ее влиятельную королеву Брунегильду, дочь Атанагильда. Но Виттерих потерпел в этом неудачу, а Гундемар попытался исправить положение, но в конце концов все же столкнулся с Брунегильдой, результатом чего стал захват тех мест Септимании, которые в свое время были уступлены австразийской королеве. Продолжая во внешней политике в целом курс Виттериха и ведя упорные бои с византийцами и васконами, во внутренней политике Гундемар вернулся к курсу Реккареда. Для Гундемара важно было обеспечить себе поддержку церкви, особенно столичной. Уже в первый год своего правления он собрал в Толедо провинциальный собор Карфагенской Испании, на котором был утвержден декрет, подлинность которого до сих пор вызывает споры^{669}. Декрет объявляет Толедо митрополией всей Карфагенской Испании, в том числе и той ее части, которая находилась под властью византийцев. Если даже этот декрет является фальшивкой, его приписывание Гундемару неслучайно. В глазах церкви, особенно столичной, этот король, как и Реккаред, выступает как подлинный католик, окончательно утвердивший господство этой конфессии. После убийства Виттериха практически не было никакой арианской или проарианской реакции. Победа католицизма стала полной. Он перестал быть «римской верой» и стал верой всего государства.

Арианские короли в принципе были веротерпимы. Это объясняется не их хорошим характером и не сохранением дохристианских античных традиций, а трезвым учетом сложившихся обстоятельств: нельзя было не быть веротерпимым в государстве, основное население которого принадлежало к другой конфессии, чем король и его непосредственное окружение. Те или иные акты, направленные против католиков, были вызваны чисто политическими причинами. Единственная серьезная попытка сделать арианство государственной религией и связанная с этими целенаправленная антикатолическая деятельность, предпринятая Леувигильдом, потерпела полную неудачу. Совсем иным было положение католических королей. Между ними и основной массой их подданных не было религиозной розни. Это привело и к изменению религиозной политики королей. Государь в это время рассматривался не только как светский владыка, но и как защитник и проводник истиной веры, и в качестве его основной цели рассматривалось укрепление религии и преследование инаковерующих. В первую очередь это относилось к евреям.

Когда евреи появились в Испании, сказать трудно, но несомненно, что это произошло еще в римские времена^{670}. В Вестготском королевстве они селились в относительно крупных городах, включая Толедо^{671}, а также во многих городах Бетики, в том числе и не особенно крупных^{672}. Недаром в еврейской среде возникла легенда об их появлении в Испании и об основании Толедо евреями, бежавшими от Навуходоносора^{673}. Занимались евреи земледелием, но в особенности торговлей. В это время торговля, особенно внешняя, вообще была практически целиком в руках греков, сирийцев, евреев. Евреям было запрещено занимать какие-либо государственные должности, но пост сборщика налогов таковой не считался, и среди этой категории людей тоже было довольно много евреев^{674}. В те времена, когда короли были арианами, евреи не преследовались. Более того, не исключено, что после византийского завоевания Италии, Африки и части Испании, на которые были распространены антиеврейские законы императоров, часть евреев бежала в Испанию, где арианские короли подобных мер не принимали^{675}. Положение резко изменилось после обращения вестготов в католицизм. Уже Реккаред, следуя решениям III Толедского собора, запретил евреям покупать, получать в дар или каким-либо иным способом приобретать христианских рабов (Leg. Vis. XII, 2, 12). Попытка откупиться от этого распоряжения не удалась. Целенаправленная антиеврейская политика стала проводиться вестготскими королями, начиная с Сисебута.

Сисебут сменил на вестготском троне Гундемара в 612 г. Его правление (612—620 гг.) было временем укрепления испано-вестготского королевства. Одним из столпов этого королевства являлось католическое духовенство. Сисебут не собирал на соборы епископов всей страны, возможно, видя в этом институте определенное ограничение своей власти[108], но в целом его внутренняя политика полностью соответствовала взглядам испанской церкви. Важнейшим ее аспектом стало гонение против евреев. Уже вскоре после вступления на престол Сисебут возобновил, по-видимому, не соблюдавшийся закон о недопустимости для евреев иметь христианских рабов и потребовал освобождения всех их независимо от срока приобретения до 1 июля 612 г., причем освобождены они должны были без всяких условий, но зато с определенным имуществом, которое каждому рабу был обязан представить бывший господин. В то время обычно вольноотпущенник оставался под патроцинием бывшего хозяина, бывший раб еврея делался полноценным членом общества[109]. В случае отказа еврея тем или иным способом освободить раба-христианина конфисковывалось его имущество, переходящее в королевскую казну. В тоже время еврей, переходивший в христианство, освобождался от этих ограничений. Сурово, вплоть до смертной казни, карался переход в иудаизм (Leg. Vis. XII, 2, 13-14). А позже он сделал еще более решительный шаг: все евреи, отказавшиеся креститься, должны были покинуть его государство, и всем подданным под страхом сурового наказания запрещалось давать им убежище и оказывать какую-либо помощь^{676}. Значительная часть евреев, отказавшаяся отречься от веры предков, уехала из Испании и Септимании. Чрезмерная жесткость действий Сисебута вызвала даже неодобрение Исидора Севильского (Hist. 60), в целом поддерживавшего деятельность этого короля и признававшего действенность всякого крещения, независимо от его добровольности или насильственности^{677}.

Положение вестготских королей было противоречиво. Их власть была довольно велика, они опирались на созданную aula regia, их, как правило, активно поддерживала католическая церковь. Но в то же время монархия оставалась избирательной, и это ставило короля в известную зависимость от готской знати, ибо испано-римские аристократы в выборах короля не участвовали, что, конечно же, сужало базу королевской власти. В то же время изменяется суть этой власти. Король уже не является в первую очередь военным вождем. Более того, все чаще сам король в это время уже не выступает непосредственно в поход во главе армии, а поручает командование своим герцогам. Одним из таких герцогов был Рихила, разгромивший астуров, отпавших от вестготов[110]. В какое-то время астуры оказались под властью франков и даже платили им дань, но теперь вестготы вернули себе господство над этой областью (Fred. IV, ЗЗ)[111]. Другим герцогом был Свинтила. Именно он разгромил рунконов и удачно воевал с византийцами. Византийский вопрос по-прежнему был не решен, и общность веры не мешала вестготским королям стремиться окончательно вытеснить византийцев из Испании. Сисебут пытался создать антивизантийскую коалицию, вступив в переговоры с лангобардским королем Агиульфом, которого к тому же еще уговаривал принять католицизм (Epist. Wis. VIM). Никаких последствий послание вестготского короля не имело, может быть, именно из-за связи политики и религии. Но это не помешало Сисебуту активизировать военные действия на Пиренейском полуострове. Сисебут дважды воевал с империей и довольно удачно, армия во главе с Свинтилой захватила ряд византийских крепостей (Isid. Hist. 61). Натиск вестготов был столь силен, что правитель византийской провинции был вынужден просить мира (Epist. Wis. II—VI). Мир заключен не был, и в конце концов вестготы захватили Картагену и ряд других городов, включая Малаку, но полностью вытеснить византийцев так и не смогли, и в их руках еще остались некоторые анклавы на юге Пиренейского полуострова.

Успехи во внешней и внутренней политике, тесный союз с церковью позволили Сисебуту настолько укрепить свою власть, что он сумел без труда передать трон своему сыну Реккареду II. Однако на следующий год Реккаред умер, и на вестготский престол был возведен прославленный своими победами Свинтила[112].

Блестящие успехи Сисебута оказались на поверку не столь уж прочными. Крушение династической идеи в результате ранней смерти Реккареда —доказательство этого. Не добился полностью желаемого король и во внешней политике. Север Испании, населенный васконами, снова практически ускользнул из-под контроля вестготских королей. И Свинтила в начале своего правления был вынужден заняться васконами, вторгнувшимися в Тарраконскую Испанию. Те были вынуждены подчиниться, и в завоеванных землях Свинтила основал новый город — Олонгик, ставший важным центром контроля за беспокойным Севером^{678}.[113] Свинтила как бы шел по стопам Леувигильда, отклоняясь от его политики только в религиозном вопросе, ибо был убежденным католиком. Впрочем, и здесь различие было лишь кажущимся, ибо главным было убеждение в необходимости иметь государственную религию. Поэтому, в частности, он продолжал антиеврейскую политику Сисебута, хотя, как кажется, и несколько смягчил ее, что позволило части евреев вернуться в Испанию.

Свинтила поставил своей задачей завершить изгнание византийцев с Пиренейского полуострова. И он начал решительное наступление на оставшуюся еще под властью империи прибрежную полосу. Византийская армия была разбита, и около 625 г. весь Пиренейский полуостров наконец-то оказался под властью вестготского короля. Именно с этого времени можно говорить об объединении всей Испании под властью вестготов (Isid. Hist. 62). Тем самым было завершено завоевание Испании — процесс, в котором решающими этапами были правления Эйриха и Леувигильда. Правда, практически независимыми оставались в своих недоступных горах васконы и астуры (кантабры), но формально и они признавали власть вестготского короля.

Следуя Леувигильду, Свинтила стремился удержать трон за своим сыном. С этой целью он провозгласил своего сына Рихимира своим соправителем. Но этот акт вызвал огромное недовольство вестготской аристократии, боящейся потерять свои привилегии. Результатом стало в 631 г. восстание против короля, руководимое Сисенандом. Он принадлежал к довольно знатной семье, находясь в родстве с митрополитом Нарбонна Склуой и епископом Бетерриса Петром (Vita Fruct. 5—6), т. е. с представителями высшей церковной иерархии Септимании. И сам он, возможно, являлся герцогом этой провинции^{679}. Сисенанд обратился за помощью к франкскому королю. К этому времени Франкское королевство было снова объединено под властью сначала Хлотаря 11, а затем его сына Дагоберта. К Дагоберту и обратился мятежник. Франкский король не мог не использовать представившуюся возможность. Он направил на поддержку Сисенанду значительную армию. Эта армия перешла Пиренеи и дошла до Цезаравгусты. Свинтила с армией двинулся на усмирение мятежа, но воины оставили его и перешли на сторону Сисенанда. В Цезаравгусте «все готы из королевства Испании» провозгласили Сисенанда королем (Fred. IV, 73). Видимо, кроме собственно воинов, вестготская знать также объявила Сисенанда королем. После десяти лет своего правления Свинтила был свергнут, и королем стал Сисенанд. За помощь он уплатил Дагоберту огромную сумму в 200 тысяч солидов, а также отдал самый ценный предмет королевской казны — золотое блюдо весом в 500 фунтов.

Все последующие короли стремились к одной, так и не достижимой для них цели, — такому укреплению королевской власти, чтобы передавать ее по наследству своим сыновьям. Династический принцип в вестготском королевстве так и не утвердился. Все же, желая быть как можно более независимыми от вестготской аристократии, короли, с одной стороны, стремились получить поддержку испано-римской аристократии, все более привлекая испанское население к осуществлению государственных функций, а с другой — установить как можно более тесные отношения с католической церковью, в которой опять же значительнейшую роль играли испано-римляне, хотя после официального принятия вестготами католицизма удельный вес германцев в верхушке церкви все более увеличивался. По этому пути пошел и Сисенанд.

Но южная часть Испании отказалась признать Сисенанда. Некий Юдила, видимо, местный аристократ, судя по имени, готского происхождения объявил себя королем и даже начал чеканить свою монету^{680}.

Брат свергнутого Свинтилы Гейла, который сначала поддержал Сисенанда, по-видимому, в надежде самому захватить власть, выступил против нового короля. И в церкви Сисенанд получил далеко не полную поддержку. Даже в столичной толедской церкви вопрос о поддержке новой власти вызвал острые разногласия, и, возможно именно в связи с ними, митрополит Гелладий покинул свой пост и удалился в близлежащий монастырь, аббатом которого он был до занятия епископской кафедры. Его преемник Юст столкнулся с оппозицией пресвитера Геронтия, которого поддержал король (Hild. Vir. ill. 6-7). И в этих довольно трудных условиях на помощь Сисенанду пришел гиспалийский епископ Исидор, который решительно поддержал нового короля. И это дало свои плоды. Исидор был в то время наиболее авторитетным церковным иерархом, и это привело к тому, что больше ни о каком неподчинении Сисенанду говорить не приходилось ни со стороны знати, ни со стороны церкви.

Стремясь легализовать свое положение и добиться большего сплочения не только светской, но и церковной знати вокруг своей особы, Сисенанд в 633 г. созвал в Толедо общегосударственный собор, ставший первым таким съездом епископов Испании и Септимании после собора 587 г. Председателем собора был Исидор. Этот собор имел целью официально утвердить католицизм в качестве единственной формы христианской религии в Испании и готской Галлии. Собор собирался впервые, когда уже ничто не ставило под сомнение религиозное состояние государства, так что он сосредоточивался на решении как внутрицерковных, так и общеполитических дел. Важнейшей политической целью собора было узаконение захвата власти Сисенандом^{681}. На первое заседании явился сам Сисенанд в окружении семьи и ближайших соратников и простерся на земле, прося у Бога и прелатов прощения за свое выступление. И его простили.

IV Толедский собор имел огромное значение в истории не только испанской церкви, но и всего королевства. Он принял ряд решений, касающихся чисто церковных дел. В частности, он подтвердил принятую на предыдущем соборе формулу, что Святой Дух происходит от Отца и Сына. Большая часть западной церкви еще не решалась официально принять ее, так как против решительно выступала церковь восточная. Испанская же церковь оказалась гораздо более решительной. Испанские прелаты, возглавляемые Исидором, оказались большими католиками, чем римский папа. Этот же фанатичный католицизм проявился в ужесточении отношений с иудеями: им было запрещено занимать какие-либо общественные должности (officiapublica). В духе мыслей Исидора, который прекрасно понимал значение образования, собор принял постановление о поощрении развития специальных школ, в которых обучались и воспитывались будущие священники и монахи.

Были приняты и многочисленные другие решения, оформлявшие структуру и положение церкви в вестготском королевстве. Некоторые из них, будучи по форме религиозными, на деле имели политическое значение. Так, было запрещено препятствовать священникам всех рангов исполнять их служение, а это фактически выводило клир из-под действия светских законов. С другой стороны, епископы отныне не имели права без разрешения короля обмениваться какими-либо посланиями с другими народами. Это явно было направлено против епископов Септимании, которые фактически были больше связаны с соседним франкским королевством, чем с запиренейской Испанией, а также против тех, чьи епархии были близки к Византии, которая в то время владела Балеарскими островами и Северной Африкой. Очень важным было также решение относительно созывов соборов. Последний собор, в котором участвовали представители (в основном главы) всех церквей Испании и Септимании, был созван королем Реккаредом для официализации обращения готов в католицизм. Больше короли в таком институте не нуждались. Теперь, используя во многом еще не очень твердое положение Сисенанда, участники собора приняли решение о необходимости более частого созыва таких соборов. Сроки их созывов установлены не были, и сам король выбирал время таких созывов. Но было твердо установлено, что именно соборы являются высшим органом церкви всего королевства, как провинциальные синоды — церквей соответствующих провинций. В соборе могли участвовать и представители светской знати, что делало из них относительно регулярный институт политической власти. Решения соборов фактически приравнивались к законам королей.

Под влиянием Исидора IV Толедский собор принял специальное постановление (75-й канон), который регулировал наследование королевской власти. После того как с политической и физической сцены исчез последний представитель рода Балтов, которым традиционно принадлежало королевское достоинство у вестготов, никаких правил достижения трона уже не было. Попытка Леувигильда закрепить трон за своей династией не удалась. Отсутствие правил вело к политическому хаосу, в котором торжествовало право сильного. У вестготов, как и у других германцев, существовал принцип выборности глав своего общества. В варварских королевствах, образовавшихся в ходе и результате Великого переселения народов и краха Западной Римской империи, фактически этот принцип исчез, заменившись династийным. Но в условиях отсутствия твердых правил наследования вестготского трона он возродился. С другой стороны, среди образованной церковной верхушки, более или менее знакомой с римской историей, ходили мысли о занятии престола наиболее достойным гражданином государства.

Эти мысли были во многом кристаллизованы Исидором, который в духе римской политической мысли разделял подлинного короля и тирана. Последний определялся не столько способом приобретения власти (как обычно считали в древности), сколько своими нравственными качествами и своим поведением. Король в отличие от тирана должен был в первую очередь быть благочестивым и справедливым. Первое определялось его отношением к церкви и христианской вере, которой он должен покровительствовать и которую защищать против всех врагов и еретиков. А второе — подчинением законам, в том числе и своим собственным. Такому королю церковь должна дать Божье благословение. Основываясь на этих принципах, собор заявил, что Свинтила допускал произвол и несправедливость, т. е. являлся тираном в исидоровском смысле, и за это был свергнут^{682}. Более того, и он, и его жена, и дети, и его мятежный брат были отлучены от церкви, и их имущество должно было быть конфисковано. Таким образом, собор под несомненным влиянием Исидора полностью легализовал узурпацию Сисенанда. Правда, может быть, тоже под воздействием Исидора, к свергнутому королю отнеслись милостиво: ему не только была оставлена жизнь, но и возвращена часть имущества, и он еще мирно жил несколько лет, пережив своего преемника.

Именно в духе Исидора и был принят 75-й канон. Он устанавливал, что никакого наследования, основанного на принципах крови или желаниях предыдущего короля, быть не может. Невозможен также насильственный захват трона. Отныне король должен был только избираться. Учитывая существующую политическую реальность, участники собора, большинство которых было испано-римлянами, постановили, что королем избран мог быть только гот. Надо отметить, что для многих современников, в том числе и для Исидора, как об этом еще будет сказано позже, резкого противопоставления римлян и готов уже не существовало. После мирной кончины предшествующего государя вельможи всего народа (primates totiusgentis) должны были избрать его преемника, а церковь освятить это избрание, торжественно короновав нового короля и от имени Бога помазав его на царство. Этот обряд, уже установившийся в Византии, восходил к некоторым ветхозаветным установлениям; так, по словам Библии, пророком Самуилом был помазан на царство идеальный царь Давид, являвшийся отдаленным предком Спасителя, воплотившегося в человеческом облике. Таким образом, вестготский король оказывался приравненным как к ветхозаветным царям, так и, что не менее важно, к византийскому императору. Все подданные должны присягнуть на верность избранному и коронованному государю. В таких условиях всякое выступление против Божьего помазанника оказывалось не только светским, но и религиозным преступлением, и такой человек должен был предаваться анафеме. При этом было установлено, что королем не может быть избран тот, кто прибег к насилию, заговору, нарушению клятвы^{683}.

С этого времени соборы становятся важным политическим институтом. И почти все короли созывали церковные соборы, а на правление некоторых государей приходился и не один собор.