Стремительный прорыв
Стремительный прорыв
Уже 1 мая 1944 г. командование Ленинградского и Карельского фронтов получило распоряжение Верховного Главнокомандования начать активную подготовку к наступлению против финской армии на двух направлениях: выборгском и свирско-петрозаводском. В целом же речь шла о проведении единой Выборгско-Петрозаводской стратегической наступательной операции.
Через несколько дней к юго-западу от Ленинграда в недавно освобожденном от немецких войск поселке Ропша состоялось весьма важное совещание, проводившееся с участием командующего Ленинградским фронтом генерала армии Л. А. Говорова, члена Военного совета генерал-лейтенанта А. А. Кузнецова и начальника штаба генерал-полковника М. М. Попова. В уцелевшем от разрушения немецкими войсками старинном Ропшинском дворце собрались начальники управлений и отделов штаба фронта, командующие и члены военных советов 21-й и 23-й армий, командиры ряда соединений. Там состоялось обсуждение деталей проведения намеченной операции. Время на ее подготовку отводилось крайне мало — всего один месяц. Главный удар должна была нанести на выборгском направлении 21-я армия, прибывшая из резерва Ставки ВГК. Командовал ею генерал-лейтенант Д. Н. Гусев, возглавлявший перед этим штаб Ленинградского фронта. 23-я армия генерал-лейтенанта А. И. Черепанова, занимавшая ранее оборону на Карельском перешейке, должна была наступать в северо-восточной его части на кексгольмском направлении.
Стояла весьма сложная задача штурмовать три сильно укрепленные полосы глубиной почти до 100 километров, перерезавшие Карельский перешеек. В прошлом для того, чтобы прорвать «линию Маннергейма» потребовалось 3,5 месяца. Теперь же путь преграждала значительно более совершенная система обороны с сотнями долговременных железобетонных сооружений и убежищ, прикрытых густой сетью гранитных надолбов и противопехотных препятствий. Всего было три полосы укреплений: первая представляла собой систему обороны полевого типа с сильными узлами сопротивления и опорными пунктами; вторая — главная (линия «ВТ») с 926 подземными железобетонными и иными сооружениями, соединенными линией окопов; третья — южнее Выборга — восстановленная по существу «линия Маннергейма».[390]
В преддверии боев, когда разведка фронта под руководством генерал-майора П. П. Евстигнеева вела напряженную работу по тщательному изучению и обобщению сведений о системе обороны противника, в войсках 21-й и 23-й армий шло непрерывное обучение бойцов различным способам прорыва укреплений, захвата опорных пунктов и дотов. Для этого во всех дивизиях были оборудованы учебные поля с элементами той обороны, которую предстояло штурмовать.
Не менее важной и сложной задачей являлась скрытная переброска соединений 21-й армии с нарвского направления на Карельский перешеек. «Шутка ли, — вспоминал начальник инженерных войск фронта генерал Б. В. Бычевский, — тайно перевезти десять дивизий, около трех тысяч орудий, танковые части, тылы!».[391] Большую роль сыграли здесь моряки Краснознаменного Балтийского флота, транспортировавшие из Ораниенбаума в район Лисьего Носа, пять стрелковых дивизий. Удалось также перевезти через Ленинград четыре дивизии мелкими подразделениями. Это делалось незаметно в условиях оживленного движения в городе различных видов транспорта.
Всего к началу наступления войск Ленинградского фронта на Карельском перешейке было сосредоточено до 260 тысяч человек, около 7,5 тысяч орудий и минометов, почти 630 танков и самоходно-артиллерийских установок и до 1 000 самолетов. В результате соотношение сил было в пользу советских войск по пехоте — почти в 2 раза, по артиллерии — в 5, по танкам — в 7 и по авиации — в 6 раз.[392]
Оборону финских войск на Карельском перешейке занимали III армейский корпус генерала X. Сийласвуо и IV армейский корпус генерала Т. Лаатикайнена, подчинявшихся непосредственно ставке главнокомандования. Наряду с ними оборону побережья Финского залива и Ладожского озера держали две бригады. Всего на Карельском перешейке находилось 26 процентов сухопутных войск и артиллерии финской армии.[393]
Приближался день начала наступления. Войска заняли исходные рубежи. На выборгском направлении командование сосредоточило 60–80 % всей группировки. 30-й гвардейский стрелковый корпус генерала И. П. Симоняка, отличившийся в боях под Ленинградом, должен был осуществить прорыв на участке Средневыборгского шоссе; находящийся на левом фланге 109-й стрелковый корпус генерала И. П. Алферова — вдоль железной дороги и Приморского шоссе; расположенный справа 97-й стрелковый корпус генерала М. М. Бусарова — в направлении на Каллелово.
9 июня в 8 часов утра началось предварительное разрушение артиллерией и авиацией Ленинградского фронта и Краснознаменного Балтийского флота противостоявших оборонительных сооружений. «Чтобы замаскировать участок прорыва… 21-й армии, — писал впоследствии генерал Г. Ф. Одинцов, — разрушение производилось на всем Карельском перешейке, включая полосу 23-й армии».[394]
Первой нанесла удар по узлам обороны авиация. 370 самолетов бомбардировочных и штурмовых авиационных дивизий участвовало в этой операции, продолжавшейся около часа.
Последовавший затем артиллерийский удар по первой полосе обороны представлял собою методичное разрушение укреплений, длившееся без перерыва 10 часов. Все это время командующий фронтом Говоров находился на участке 21-й армии, внимательно следя за ходом операции. И ему, как профессиональному артиллеристу, не трудно было оценить, сколь значительным оказался результат. В тот день на Карельском перешейке удалось уничтожить 335 инженерных сооружений.[395]
Предпринятая вечером разведка боем позволила определить оставшиеся неподавленными огневые средства и уточнить сведения о противостоявших частях. А уже в 4 часа утра 10 июня 21-я армия изготовилась для перехода в наступление, и почти в то же время Говоров вместе с оперативной группой выехал на специально оборудованный наблюдательный пункт для руководства войсками.
Переходу соединений и частей в наступление предшествовала сильная артиллерийская и авиационная подготовка, позволившая уничтожить уцелевшие за рекой Сестрой оборонительные сооружения, командные и наблюдательные пункты. В многочисленной исторической и мемуарной литературе Финляндии отмечается огромная мощь этого огневого воздействия, которое перемололо оборонительные сооружения, превратив их в груды песка и земли. По свидетельству командира 1-го пехотного полка (впоследствии генерал-лейтенанта, начальника генерального штаба финской армии) Т. В. Вильянена, «был такой огненный ад, которого никогда не было в истории Финляндии».[396]
Нанесенный удар и последующее быстрое наступление войск Ленинградского фронта на Карельском перешейке, по утверждению премьер-министра Финляндии Э. Линкомиеса, были «полной неожиданностью» для Маннергейма. Бывший начальник генерального штаба финской армии генерал-лейтенант Эш считал, что командованию Ленинградского фронта, стремившемуся к достижению внезапности и скрытно сосредоточившему свои войска, «удалось в этом отношении преподнести неожиданный сюрприз». Сам Маннергейм пишет в своих мемуарах, что он возлагал надежду на достаточную надежность и силу оборонительных укреплений на Карельском перешейке.[397]
Впоследствии Линкомиес, критикуя маршала Маннергейма, несшего в первую очередь ответственность за возведение этих укреплений, писал, что следовало создавать главную линию обороны не близко от линии фронта, а дальше от нее, используя более удобные для этого условия местности. Но главнокомандующий, по мнению Линкомиеса, принимал во внимание в данном случае следующее: «Если бы цепь укреплений начали строить далеко от линии фронта, то, естественно, распространилось бы мнение, что верили в возможность сдачи противнику той части перешейка, которую заблаговременно не укрепляли. По этой причине размещение цепи укреплений планировалось вдоль исторической государственной границы. Маршал при одобрении плана недостаточно обдумал его и ввел себя в заблуждение, дав волю фанатизму».[398]
Непосредственно наступление войск Ленинградского фронта началось 10 июня в 8 часов 20 минут. 21-я армия, форсировав реку Сестру, стала стремительно продвигаться вперед. К исходу 10 июня ей удалось вклиниться в оборону IV армейского корпуса финляндской армии и продвинуться на 5-15 км. В это время с финской стороны стали приниматься меры, чтобы, используя резервы, контратаковать советские войска. Но это, оказалось, сложно сделать в силу быстроты продвижения советских войск.
Кто мог сказать тогда с полной определенностью, что оно окажется столь успешным? Можно ли было без тени сомнений думать, что наступавшие, проломив бреши в трех железобетонных поясах, всего через десять дней, подойдут к стенам Выборга и возьмут его штурмом? Анализ происходившего позволяет ответить, что уверенность у советского командования, несомненно, была. Хотя и оно не могло категорически сказать, что для осуществления поставленной цели понадобится ровно столько дней, сколько запланировано.
Генерал Попов, возглавлявший Ленинградский фронт в начале Великой Отечественной войны и возвратившийся в Ленинград весной 1944 года, писал: «Когда мы с Говоровым остались одни, произошел очень интересный разговор. Леонид Александрович попросил меня, как участника операций под Москвой, под Сталинградом, на орловско-брянском направлении и в Прибалтике, со всей искренностью сказать, верю ли я в успех подготавливаемой операции. Откровенно говоря, подобный вопрос был для меня неожиданным. Подумав, я с полной убежденностью дал положительный ответ. Действительно, мы накопили уже огромный опыт ведения войны. В силах у нас было бесспорное превосходство, и организация наступления была хорошо продумана. В этих условиях никаким сомнениям в успехе готовящейся операции не оставалось места».[399]
Первый день наступления дал положительный результат. На главном направлении успешно действовали гвардейцы 30-го корпуса генерала Н. П. Симоняка. Стремительно продвигались вперед 45-я гвардейская стрелковая дивизия генерала С. М. Путилова и 63-я гвардейская стрелковая дивизия генерала А. Ф. Щеглова.
Уже к вечеру и на приморском участке соединения 109-го корпуса значительно продвинулись вперед. Части 72-й стрелковой дивизии генерала И. И. Ястребова, овладев станцией Оллила (Солнечное), вели бои в Куоккала (Репи-но). Одновременно к репинским «Пенатам» подходили со стороны Финского залива полки 109-й стрелковой дивизии генерала Н. А. Трушкина.
На второй день наступления войска 21-й армии, развивая успешное продвижение, выходили уже к главной укрепленной полосе противника, именовавшейся «линией «ВТ»». Части 30-го гвардейского корпуса подошли к мощному узлу обороны Кивеннапа (Первомайское), а войска приморского направления вступили в Терийоки (Зеленогорск).
В этот же день начала наступление 23-я армия на кексгольмском направлении. Всего к исходу 11 июня на Карельском перешейке было занято 80 населенных пунктов.
За успехи, достигнутые в боях по прорыву первой линии обороны на Карельском перешейке, наиболее отличившимся соединениям и частям было присвоено почетное наименование «Ленинградских». Вместе с тем Ставка направила командованию фронта весьма лаконичную директиву: «Продолжать наступление, энергично преследуя отходящего противника, с задачей 18–20.06 овладеть г. Выборг».[400]
Однако до него оставалось еще 90 километров, и путь продвижения войскам вперед преградила вторая мощная железобетонная линия укреплений. К тому же финское командование, угадало направление главного удара и сосредоточило в центре перешейка перед 30-м корпусом советской армии большие силы, максимально возможные. Так, в частности, здесь была введена в бой единственная в финской армии танковая дивизия.
После овладения частями 30-го корпуса 12 июня поселком Кивеннапа дальнейшее продвижение их затормозилось. И на приморском фланге 109-му корпусу удалось овладеть только лишь станцией Райвола (Рощино) и поселком Тюрисевя (Ушково). Войска 23-й армии смогли продвинуться всего на 2–6 км.
От командующего фронтом требовалось в сложившейся обстановке принятие такого решения, которое бы обеспечило выполнение в срок приказа Ставки. И оно созрело, показав полководческое искусство Говорова. Несомненно, когда через несколько дней — 18 июня было объявлено о присвоении Говорову звания маршала, это имело прямое отношение к оценке достигнутого результата.
Смысл решения, принятого командующим фронта 12 июня, заключался в использовании фактора внезапности путем переноса направления главного удара с центра перешейка в полосу Приморского шоссе. Туда в течение суток требовалось скрытно перебросить со средневыборгского направления свыше ста дивизионов артиллерии и минометов, а также подготовить к введению в бой резервы фронта — 108-й и 110-й стрелковые корпуса. Имелось также в виду усилить взаимодействие сухопутных сил с Балтийским флотом путем поддержки им наступавших в районе Койвисто (Приморск).
Целые сутки 13 июня и до утра следующего дня шла скрытная перегруппировка сил. На приморском направлении был быстро сосредоточен 3-й артиллерийский корпус прорыва генерала И. Н. Жданова, что позволило создать там сильную огневую мощь — до 250-ти орудий и минометов на километр фронта.
Прорыв линии «ВТ» начался утром 14 июля артиллерийской и авиационной подготовкой, длившейся в общей сложности более двух часов. 108-й стрелковый корпус генерала М. Ф. Тихонова и 109-й стрелковый корпус генерала И. П. Алферова, перешедшие в наступление, начали штурм финских укреплений. Наиболее упорный и ожесточенный характер носили бои у Кутерселькя (Лебяжье), где была сложная система обороны с 23 дотами.
Прорыв линии укреплений во многом облегчился благодаря выходу 1-й танковой бригады к Приморскому шоссе. Это создало для оборонявшихся угрозу окружения. 46-я стрелковая дивизия полковника С. Н. Борщева и 90-я стрелковая дивизия генерала Н. Г. Ляшенко, форсировав реку Ваммелсууйоки (Черная речка), взяли штурмом сложные узлы сопротивления, созданные в этом районе.
Со стороны финских войск — 3-й пехотной дивизии генерала А. Паяри и танковой дивизии генерала Р. Лагуса — была предпринята попытка контратаковать наступавших, но она не дала результата. Более того, войска 21-й армии расширили участок прорыва до побережья Финского залива.
В обстановке отхода частей IV армейского корпуса к третьей полосе обороны значительно упал моральный дух среди финских солдат, проявились панические настроения, дезертирство. В тылу, по свидетельству Блюхера, также «поднялась на новый гребень волна настроений безнадежности, захлестнувшая не только городское население, но и сельское».[401]
Происходившее стало предметом весьма критического обсуждения среди генералитета и офицерского состава. Маннергейм был даже склонен уйти со своего поста.[402] Стали производиться перестановки в командном составе. Руководство войсками на Карельском перешейке возглавил командовавший до этого Олонецкой группой войск генерал Эш. В дополнение к уже переброшенным в район боев 4-й и 17-й пехотным дивизиям, 3-й и 20-й пехотным бригадам, было направлено из Южной Карелии управление V армейского корпуса.
В стремительно менявшейся к худшему обстановке для финских войск наступал новый этап боев на ближних подступах к Выборгу, где проходила третья полоса укреплений. К этому времени, за 17–18 июня с боями была уже занята наступающими западная часть Карельского перешейка. 46-я дивизия С. Н. Борщева при взаимодействии с моряками КБФ овладела к исходу 18 июня городом и портом Койвисто (Приморск).
«Теперь, — писала английская газета «Дейли Мейл», — русские прорвали на Карельском перешейке стальную, бетонированную линию которая, как считается, принадлежала к числу самых сильных в мире… и полным ходом устремились к Выборгу».[403]
Третья линия укреплений не задержала продвижения наступавших. К концу 19 июня 21-я армия завершила ее прорыв на протяжении 70-ти км фронта. Поздно ночью Говоров отдал приказ о взятии Выборга в течение следующего дня. В обращении военного совета Ленинградского фронта к войскам еще до этого требовалось выполнить задачу «по разгрому финских войск на Карельском перешейке и обеспечению полной безопасности Ленинграда со стороны Финляндии».[404] Ни о каких последующих действиях при овладении Выборгом речи не шло.
Тем временем маршал Маннергейм отдал своим войскам приказ, во что бы то ни стало остановить на рубеже третьей линии обороны продвижение наступавших. В свою очередь тогда же, 19 июня, перед немецким генералом Эрфуртом был поставлен вопрос о необходимости получения от Германии поддержки войсками путем переброски на Карельский перешеек шести немецких дивизий. Ответ из ставки Гитлера, полученный на следующий день, был положительный, однако содержал условие, чтобы финские войска сохранили за собой третью оборонительную линию.
Но сделать этого финской армии не удалось, так как уже 20 июня части 108-го стрелкового корпуса, прорвали последние укрепления на подступах к Выборгу и начали штурм города. Еще утром наступавшим удалось частично овладеть его южными окраинами. 90-я стрелковая дивизия генерала Н. Г. Лященко одной из первых смогла прорваться в центр Выборга, расчленить 20-ю бригаду финских войск, державшую внутреннюю оборону города, и нанести ей поражение в уличных боях.
Характерно, что о начале штурма Выборга советскими войсками стало известно в финской ставке необычным образом. Представитель ее полковник В. Нихтиля свидетельствовал о происшедшем так: «Узнали мы об этом явно прежде, чем командование армейского корпуса. Один русский командир из танковых войск сообщил шедшим в первом эшелоне: «Вступил в Выборг и намерен дальше двигаться вдоль улиц». Разведка ставки перехватила, а также расшифровала указанное сообщение и доложила о том мне в оперативный отдел». Заметим здесь, что финская радиоразведка действовала весьма эффективно. Как отмечал в своих мемуарах начальник отдела разведки ставки полковник Паасонен, им удавалось расшифровать сведения в сети трех полков НКВД в Карелии, а также в другой радиосети — бронетанковых войск в период их наступления в июне 1944 г. на Карельском перешейке.[405]
В ходе боев за Выборг во второй половине дня 20 июня командиру 20-й пехотной бригады финской армии полковнику А. Кемппи стало ясно, что город уже не удержать и, по свидетельству одного из участников боев, он сказал: «Все потеряно. Флаг надо опустить».[406] В 17 часов он был спущен с Выборгской крепости. Командование финской армии сочло, однако, что Кемппи не использовал всех возможностей для удержания города в своих руках и по этой причине командир бригады был привлечен к судебной ответственности.
Тем не менее, все же старинную выборгскую крепость наступающим пришлось штурмовать. Овладел ею батальон 90-й стрелковой дивизии, которым командовал майор Д. А. Филичкин. В 19 часов знамя победителей было водружено над куполом крепости. Всего 84 соединения и части получили почетные наименования «Ленинградских» и «Выборгских».
Согласно воспоминаниям маршала А. М. Василевского, за два дня до взятия Выборга в Ставке ВГК рассматривался вопрос о последующих действиях на этом направлении. Было решено продолжать продвижение вперед, а с выходом войск на рубеж Элисенваара—Иматра— Виройоки и овладением при помощи Балтийского флота рядом островов Выборгского залива «прочно закрепиться на Карельском перешейке» и, перейдя затем к обороне, сосредоточить основное внимание Ленинградского фронта на участии в боях по освобождению Эстонии.[407] Из этого можно заключить, что наступления в дальнейшем в глубь Финляндии не предусматривалось.
К тому же, как и планировалось, 21 июня перешел в наступление Карельский фронт под командованием генерала армии К. А. Мерецкова. Главная группировка войск в составе двух стрелковых корпусов 7-й армии генерала А. Н. Крутикова после форсирования реки Свирь стала преследовать 5-ю и 8-ю пехотные дивизии и 15-ю пехотную бригаду группы финских войск «Олонец» генерала П. Талвела. Наступавшим удалось прорвать долговременную укрепленную полосу, именовавшуюся «линией ПСС» и овладеть городом Олонец. В дальнейшем их наступление велось вдоль восточного берега Ладожского озера в направлении города Питкяранта, а также часть сил продвинулась на петрозаводском направлении. В свою очередь нанесла улар по медвежьегорской группировке финских войск и 32-я армия генерала Ф. Д. Гориленко севернее Онежского озера. С 20 по 27 июня ей удалось освободить 40 населенных пунктов и овладеть при этом городами Повенец, Медвежьегорск и Кондопога. Наступавшие устремились навстречу 7-й армии с целью содействовать ей в ликвидации петрозаводской группировки финских войск.
По словам историка В. X. Халсти, маршал Маннергейм «готов был полностью отказаться от Восточной Карелии, лишь бы иметь подкрепления для Карельского перешейка».[408] Кульминационным для финского руководства при этом стало 22 июня 1944 г. Именно в тот момент оно решило обратиться к СССР через Стокгольм о выходе из войны. В это время к тому же в Хельсинки внезапно прибыл министр иностранных дел Германии Риббентроп с целью воспрепятствовать заключению Финляндией мира с Советским Союзом путем оформления германо-финляндского военно-политического соглашения.
В конечном счете, в сложившейся ситуации взяло верх решение финского руководства сохранить «братство по оружию» с Германией. Оно просуществовало еще три месяца. Почему так случилось, что выход Финляндии из войны опять затянулся, рассмотрим в конце особо. Теперь же подведем итог достижениям советских войск в результате их стремительного наступления летом 1944 г. К северу от Ленинграда и в Карелии было ликвидировано оставшееся «финское звено» блокады города и укрепилась его безопасность.
В соответствии с указаниями Ставки ВГК войска Ленинградского фронта приостановили дальнейшее наступление 11 июля, а Карельского фронта — с 29 августа 1944 г. К этому времени 21-я армия незначительно еще продвинулась севернее и северо-восточнее Выборга и во взаимодействии с Балтийским флотом овладела островами Выборгского залива. Части 23-й армии достигли рубежа реки Вуоксы и частично форсировали ее. 7-й и 32-й армиям Карельского фронта удалось освободить почти всю территорию Карелии, а некоторым частям выйти к государственной границе. Первой достигла границы с Финляндией 176-я стрелковая дивизия 32-й армии, о чем Мерецков доложил в Ставку ВГК 21 июля.[409]
В исторической литературе Финляндии подробно освещаются оборонительные бои, которые велись финской армией после овладения советскими войсками Выборгом. Тогда проявилась исключительная стойкость ее солдат, получивших поддержку от Германии авиацией, противотанковым оружием и бригадой штурмовой артиллерии. Северо-восточнее Выборга в боях у Талли и Ихантала, а также при обороне рубежей Вуоксинской водной системы в районах Вуосалми и Яюряпяя наступавшим войскам 21-й и 23-й армий не удалось после ряда попыток преодолеть сопротивление оборонявшихся и сколько-нибудь существенно продвинуться вперед. Поэтому в некоторых финских публикациях стали давать этим боям своеобразное определение: «Победа в противостоянии».[410] В него начал вкладываться затем особый, все более глубокий смысл: «После предвещавшегося предсказания полной катастрофы, — говорилось в многотомнике «Нация в войне», — была достигнута победа (выделено мною — Н.Б.) противостоянием».[411]
В таком определении сути боевых действий на Карельском перешейке в течение 23-х дней после взятия войсками 21-й армии Выборга, содержится явное преувеличение. При этом оно послужило основой для того, чтобы представить все так, будто бы тем самым удалось предотвратить захват советскими войсками всей Финляндии. Это хорошо видно, в частности, из статьи профессора Маннинена «Крупное наступление и его цели», помещенной в Военно-историческом журнале Финляндии к пятидесятилетию рассматриваемых боев. Указанная публикация и другие материалы этого журнала обобщены под единым названием: «Победа противостоянием 1944».[412]
Обращает на себя внимание то, что в упомянутой статье уважаемого нами ученого и давнего коллеги профессора Маннинена отсутствует все-таки главное — оперативный документ Генерального штаба Красной Армии, основанный на решении Ставки ВГК. Он мог бы подтвердить или опровергнуть факт существования «широкомасштабных планов относительно Финляндии» в период заключительного этапа битвы за Ленинград, т. е. тогда, когда проводилась Выборгско-Петрозаводская стратегическая наступательная операция. В рассматриваемой публикации, а также в вышедшей ранее книге магистра философии Пентти Аланена «Как закрыли путь вторжению»,[413] используемой Манниненом, делаются, к сожалению, ссылки на источники, не являющиеся документами. П. Аланен пишет, в частности, что летом 1944 г. «высшее военное руководство Советского Союза хотело (выделено мною — Н.Б.) военным путем сокрушить Финляндию» и что такие планы оно «довело до войск». По его словам, об этом сообщали военнопленные, а «Говоров в своем обращении к войскам перед наступлением подтвердил о необходимости достигнуть Выборга, границы 1940 г., и Хельсинки». Говоря, что Говоров и другие генералы «довели до всех своих солдат приказы Москвы»,[414] Аланен не указывает, о каких «приказах» идет конкретно речь.
В свою очередь в развитии утверждений Аланена профессор Маннинен, ссылаясь на советскую литературу, и, прежде всего, на мемуары генерала армии С. М. Штеменко, указывает, что уже в июне 1944 г., в самом начале наступления советских войск, перед ними стояла задача разбить финскую армию и продвигаться «к важнейшим жизненным центрам Финляндии, в том числе к Хельсинки».[415] Без ссылки на источник говорится также, что перед 21-й армией была поставлена задача, занять, после овладения Выборгом, рубеж Котка—Коувола. Сказанное иллюстрируется при этом авторской схемой.[416] Заметим, что подобного рода схема дана Аланеном без уточнения источника, на основе которого она составлена.[417]
Если все это принять на веру, то в таком случае Выборгско-Петрозаводская стратегическая наступательная операция будет выглядеть не как задуманная и проводившаяся в целях ликвидации все еще существовавшей опасности для Ленинграда с севера и восстановления государственной границы с Финляндией на всем ее протяжении, а как направленная на ее захват и оккупацию. Но как же тогда быть с известными уже источниками, которые опровергают это?
Представляются весомым в данном случае сведения, которые стали достоянием финской разведки в первой половине июля 1944 г., о позиции Сталина относительно ведения боевых действий с Финляндией после взятия войсками 21-й армии Выборга. На них ссылаются в своих книгах упоминавшийся уже финский офицер ставки главнокомандующего К. Лехмус, а также известный политический деятель, депутат парламента А. Виртанен и военный историк X. Сеппяля.[418] «В первой половине июля, — пишет Лехмус, — располагавшаяся в ставке радиоразведка перехватила телеграммы, которыми обменивались Сталин и Говоров. Последний получил от него приказ направить ряд дивизий, находившихся на финском участке фронта, в резерв для другого предназначения. В своей ответной телеграмме Говоров, по-видимому, возразил и заявил о способности за две недели достигнуть Хельсинки, если ему разрешат использовать прежние войска. Ответ же от Сталина пришел быстро (Сеппяля указывает, что «приказ пришел через час» — Н.Б.). Он гласил: «война решается в Берлине, а не в Хельсинки. Сосредоточенные войска, указанные в распоряжении, должны находиться в резерве, в Ленинграде».[419]
Полученные разведывательные данные были без промедления доложены высшему финскому руководству. Как пишет Виртанен, «из ставки в Миккели позвонили сразу Маннергейму, который находился тогда в Хельсинки, и в то же время отправили курьера туда с текстом телеграммы».[420] Характерно обобщение, сделанное впоследствии начальником разведки полковником Паасоненом относительно сложившейся обстановки на фронте. Маннергейм посчитал, что это необходимо изложить в своих мемуарах. По его словам, Паасонен определил, что «наступление русских на Карельском перешейке, а также в северной части Ладоги отложено по указанию свыше и что оборона северо-восточнее Выборга особенно отличается тем, что исключительно благоприятствуют этому условия местности. То обстоятельство, что большая часть танков, использовавшихся для наступления, и артиллерия переброшены на Прибалтийский фронт, свидетельствует, что никакого крупного наступления не ожидается».[421]
В процессе анализа рассматриваемых событий возникает вопрос, до какого, в конечном счете, предела Сталин считал необходимым осуществлять продвижение войск Ленинградского фронта, начатое на Карельском перешейке? Такой предел был установлен за два дня до взятия Выборга. Допускалось углубиться на 8— 10 км от государственной границы—до рубежа Иматра-Виройоки и перейти к обороне, о чем упоминалось уже ранее со ссылкой на воспоминания А. М. Василевского.
Переходом границы требовалось, очевидно, дать понять правительству Финляндии, что следует поспешить с принятием решения о выходе из войны, поскольку советские войска и далее могут продвигаться вперед, если станет затягиваться заключение мира. Не исключено, что Сталин мог иметь у себя вариант разработанного генеральным штабом оперативного плана с учетом возможных действий войск на хельсинкском направлении, в качестве эффективного средства воздействия для достижения перемирия с Финляндией. В таком именно контексте становится понятным то место в воспоминаниях С. Штеменко, где он пишет, что задача состояла в том, чтобы «создать угрозу вторжения советских войск в глубь Финляндии к основным политическим и экономическим центрам, в том числе Хельсинки».[422] Стремление же Говорова практически реализовать такую угрозу не получила поддержки у верховного главнокомандующего.
Не обнаружено документов, которые бы свидетельствовали, что со стороны Сталина и высшего государственного руководства было принято политическое решение о развертывании наступления в глубь Финляндии. Не исключено, что у Сталина могла быть к тому же устная договоренность с Рузвельтом, а, возможно, и с Черчиллем о ненарушении с советской стороны суверенитета Финляндии, поскольку западные союзники не склонны были к тому, чтобы вооруженные силы СССР вступали на финскую территорию.[423]
С приостановкой наступления вскоре после взятия Выборга часть войск Ленинградского фронта, использовавшаяся в рассматриваемой операции, была переброшена Ставкой ВГК на другое направление — для ведения боевых действий в Прибалтике и Белоруссии. Это являлось уже своего рода красноречивой констатацией того, что была достигнута определенная удовлетворенность в решении проблемы обеспечения безопасности Ленинграда с севера. В то время, однако, государственная граница на Карельском перешейке не была еще восстановлена. Перед советской дипломатией стояла очередная задача добиться заключения перемирия с Финляндией и восстановить соответствующее положение мирного договора 1940 г. Тем самым тогда можно было подвести окончательный итог событиям, связанным с битвой за Ленинград в северном от него секторе.