Нападение на Тауэр

Нападение на Тауэр

В понедельник 2 декабря 1816 года, около полудня, толпа портных, прядильщиков и других рабочих остановилась перед воротами Тауэра. Возглавлявший их калека, опиравшийся на палку, потребовал сдачи в его руки государственной твердыни. Этого человека звали Том Престон. Он называл себя филантропом (сегодня мы бы назвали его коммунистом), следовавшая за ним толпа также состояла из филантропов, и во имя филантропии Престон требовал, чтобы гарнизон Тауэра сдался и тем предотвратил потоки человеческой крови, которые грозила в противном случае пролить народная филантропия под предводительством костыля.

Все эти люди были учениками Спенса. В Лондоне действовали три спенских клуба: один собирался в таверне «Оленья голова», второй – в «Каштановом дереве», третий – в «Петухе». Престон был вожаком в этих клубах, где подмастерья за кружкой пива рассуждали «о всех предметах, развивающих человеческий ум». Некоторые из приходивших сюда людей были честные энтузиасты, мечтающие о золотом веке, а большинство – игроки, несостоятельные должники, клятвопреступники и шпионы.

Вместе с Престоном этими уличными филантропами верховодили Артур Тистлвуд, Джеймс Уотсон-старший, Джеймс Уотсон-младший и Джон Кастл.

Тистлвуд, разорившийся игрок, исполнял в спенских тавернах роль джентльмена, ибо он видел свет, служил в армии, прожил большое состояние и был знаком с оракулами якобинского клуба.

Уотсоны, отец и сын, также считались здесь джентльменами. Уотсон-старший прежде был доктором и имел хорошую практику, до тех пор, пока его агитаторская деятельность в пользу общности имущества не распугала пациентов. Потеря доходов заставила его прибегнуть к различным изворотам и, наконец, привела к политической деятельности. Его двадцатилетний сын также учился на врача, но, не кончив курса, поступил на палубу корабля. Согласно английским законам Уотсон-младший был еще несовершеннолетним, и его политические убеждения были вполне школьные. Он знал один способ решения всех вопросов: честную, открытую драку.

Что касается Джона Кастла, то это был просто презренный негодяй, провокатор, купленный правительством и ежедневно ходивший с доносами в полицию.

Среди обсуждаемых в спенских клубах предметов были: коммунизм, уничтожение машин, введение республики на французский манер. Рассматривались также планы устройства баррикад на Лондонском мосту, взятия Лондонского банка и Тауэра, уничтожения церквей и королевской семьи. Было выбрано будущее правительство – директория, состоявшая из пяти человек: Престона, Тистлвуда, обоих Уотсонов и Кастла.

Но никакой вопрос не вызывал таких возбужденных споров, как овладение Тауэром, ибо именно падение английской Бастилии должно было возвестить о наступлении золотого века. Тистлвуд достал план королевского замка. Заговорщики не спускали глаз с чертежа, как влюбленные со своей милой. Они рассчитывали на внезапное нападение извне и на измену внутри крепости. Солдаты были люди, а люди так падки на вино, деньги и возвышенные идеи! Решено было переманить гарнизон на свою сторону различными обещаниями. Эта обязанность была возложена на Тома Престона, человека речистого, но далеко не воинственного.

И вот 2 декабря 1816 года во время одного из людных филантропических митингов члены тайной директории стали подбивать толпу к открытому восстанию. Молодой Уотсон кричал толпе, в которой многие были вооружены палками и ножами.

– Если они не захотят дать нам все, чего мы требуем словами, то разве мы не возьмем своего силой?

– Да, пойдем и возьмем! – отзывались в толпе.

Мятежники разделились на два отряда, под предводительством Престона и молодого Уотсона, и, распустив трехцветные флаги, двумя путями двинулись к Тауэру.

Комендантом Тауэра в то время был генерал Фрэнсис Гастингс, а наместником – генерал Лофтус. Но оба они не жили в крепости, и Престон думал, что одним своим появлением с трехцветным знаменем в руках заставит солдат гарнизона сдаться и открыть ворота. Разве Бастилия не пала подобным же образом? Он направил на часовых тяжелую артиллерию своего красноречия. Он, Том Престон, друг солдат и знает все, что им приходится терпеть от их тиранов. Он отомстит за них. В новом, золотом веке рядовые станут офицерами, а офицеры – рядовыми. Однако солдаты в ответ только расхохотались и сказали оратору, чтобы он убирался прочь. Озадаченный Престон заковылял назад, но калеки ходят не скоро, и прежде чем он успел скрыться из виду, он был арестован вместе с двумя рабочими из его отряда.

Тем временем молодой Уотсон со своими сторонниками по дороге к Тауэру ворвался в оружейную лавку и потребовал оружия. Молодой человек по имени Ричард Прат, случайно оказавшийся там, сказал ворвавшимся джентльменам что-то о нарушении закона, и Уотсон тотчас выстрелил в него из пистолета. Бедняга пошатнулся и упал. В эту минуту фанатик опомнился и с криком: «Я доктор!» – бросился к своей жертве. Прат был тяжело ранен; но предводители восстаний обыкновенно не могут тратить много времени на уход за ранеными. Бросив Прата, мятежники снова разделились на две части – под предводительством молодого Уотсона и Кастла – и двинулись к Тауэру.

Отряд Кастла шел к цели, стреляя из ружей и пистолетов по окнам, колоколам и просто в воздух. Впрочем, лорд-мэр Мэтью Вуд не очень испугался. При помощи пяти-шести констеблей он остановил мятежников, сорвал с древка республиканское знамя и при активном содействии самого Кастла арестовал нескольких наиболее беспокойных буянов.

Молодой Уотсон и его компания успели ограбить еще несколько лавок, прежде чем солдаты и полиция окружили их. В тот же миг был выброшен последний революционный лозунг: «Спасайся, кто может!» – и толпа чающих золотого века бросилась врассыпную, ища убежища в лондонских трущобах.

Эту ночь только один из пяти членов директории – Престон – провел в Тауэре. Еще трое попались спустя несколько недель. Однако молодой Уотсон исчез бесследно. По всей вероятности, он сменил имя и бежал в Америку.

Нападение на Тауэр совпало по времени с народными волнениями, прокатившимися по другим английским городам, и правительство желало припугнуть столицу и провинцию показательным процессом. Для этого необходимо было представить «Оленью голову» и другие таверны якобинскими клубами, Уотсона-старшего – вторым Дантоном, Тистлвуда – новым Маратом, пистолетный выстрел молодого Уотсона – началом революционного террора, а требование Престона сдать Тауэр – покушением на короля.

Арестованные «диктаторы» были преданы суду королевской скамьи под председательством лорда Эленборо по обвинению в государственной измене. Шпион Кастл был главным свидетелем со стороны обвинения.

Первым перед судом предстал Уотсон-старший. Судебное заседание продолжалось семь дней и взволновало всю страну. Участие в заговоре агента правительства неприятно подействовало на присяжных, и они провозгласили: «Невиновен!» Доктор был освобожден.

На следующий день в зал суда были приведены Тистлвуд и Престон. Как только утвердили присяжных, генеральный прокурор встал и объявил, что не располагает никакими уликами против подсудимых. Присяжным оставалось только узаконить их освобождение.

Все герои этого процесса в дальнейшем исчезли во мраке неизвестности, за исключением Тистлвуда, которого тюремное заключение сделало пожизненным заговорщиком.