Томас Мор
Томас Мор
Детство знаменитого автора «Утопии» прошло в доме кардинала Мортона. Мальчик подавал большие надежды. «Кому только удастся дожить до того времени, когда вырастет этот мальчик, теперь прислуживающий за столом, – говорили седовласые государственные мужи, – тот увидит, что он сделается замечательным человеком».
В Оксфорде ученость и кротость характера молодого Мора произвели благоприятное впечатление на Эразма Роттердамского. Едва оставив университет, Мор получил известность как один из наиболее талантливых проповедников новых идей – идей гуманизма. Его лицо с резкими, неправильными чертами, серые беспокойные глаза, тонкие подвижные губы, которые мы видим на его портрете кисти Гольбейна – отражали энергичный, жаждущий знаний ум и свойственный ему добродушный, с оттенком грусти юмор. Между тем молодой юрист, смеявшийся над суевериями и аскетизмом монахов, сам носил власяницу и обучался покаянию, готовя себя для кельи, которую желал получить у картезианцев. Характерно, что из всех веселых и разгульных ученых Возрождения он выбрал предметом своего преклонения Пико де Мирандолу – ученика Савонаролы. Ханжи, слушавшие его смелые суждения, называли Мора вольнодумцем, однако у этого вольнодумца блестели глаза и путался от благоговейного волнения язык, когда он говорил с друзьями о Небе и загробном воздаянии. На королевскую службу он поступил с открыто высказанным условием, что будет «сперва повиноваться Богу и только после Бога – королю».
В характере Мора, однако, не было ничего от монашеского аскетизма. Раскрепощающий человека свет нового образования, казалось, воплотился в молодом ученом, в его веселой болтовне, любезных манерах, беспощадных эпиграммах, страстной любви к музыке. Ему были свойственны всепожирающая страсть к чтению, парадоксальность мнений, шутки над монахами, горячая любовь к свободе. Но события скоро показали, что под внешней оболочкой светского человека таились суровая непоколебимость и сознательная решимость. Флорентийские ученые того времени писали трактаты против тирании и вместе с тем льстили дому Медичи. Мор, сделавшись в 1504 году членом парламента, направил все силы на то, чтобы добиться отказа в вотуме тяжелой субсидии, требуемой королем. «Безбородый мальчишка (Мору в то время было двадцать шесть лет. – С. Ц.) обманул доверие короля», – говорили придворные.
Во все царствование Генриха VII Мор предпочитал уклоняться от политической активности, но это не помешало его бурной деятельности на другом поприще – он быстро добился репутации толкового и знающего адвоката. Кроме того, он выступил в качестве историка, издав «Жизнь Эдуарда V» – первое сочинение, написанное чистым английским языком и отличавшееся ясностью слога, свободного от устаревших выражений и классического педантизма. В это время его аскетические мечтания уже сменились семейными привязанностями. Молодой супруг с радостью приучал юную жену делить его литературные и артистические пристрастия. В обхождении с детьми он проявлял всю нежность и благородство своего сердца. Мор любил учить их, используя интерес, проявляемый ими к различным редкостям, собранным в его кабинете; он любил их куклы и игрушки так же, как они сами, и часто уводил важных государственных и ученых мужей в сад – посмотреть на силки для кроликов, расставленные его дочерью, или на кривлянья любимой обезьянки детей. «Я часто целовал вас, но навряд ли когда сек вас», – читаем в одном из его писем.
Восшествие на престол Генриха VIII имело следствием возвращение Мора к политике. В его доме Эразм написал свою «Похвалу глупости», и это сочинение в латинском своем названии «Moriae Encomium» в форме шутливого каламбура указывает на его любовь к чудачествам Мора.
Генрих VIII, покровительствовавший ученым, призвал его ко двору и принял на службу. Но Мор, по отзывам современников, «настолько же старался избегать двора, насколько большинство людей стараются попасть к нему». Как ни странно, причиной тому была чрезмерная любовь к нему короля, из-за которой «он не мог даже раз в месяц получить позволение съездить домой к жене и детям, по которым он очень скучал». Чтобы обрести свободу, Мор «начал тогда притворяться и так мало-помалу отучился от своей прежней веселости».
Мор разделял разочарование своих друзей-гуманистов при внезапном проявлении воинственности у молодого Генриха VIII, но отказ от активной внешней политики снова примирил его с королем, который в свою очередь опять стал пользоваться услугами Мора как советника и дипломата.
В одной из таких дипломатических поездок и родился замысел самой известной книги Мора – о королевстве «Нигде». Вот что рассказывает об этом он сам: «Однажды я был у обедни в церкви Богородицы, самой великолепной, прекрасной и любопытной из церквей Антверпена и при том наиболее посещаемой народом; служба кончилась, и я приготовился идти домой. Тут вдруг я заметил своего друга Пьера Жильса, разговаривавшего с каким-то чужестранцем, человеком уже пожилым, с черным от загара лицом, с большой бородой, в плаще, небрежно наброшенном на его плечи, – по манерам и по костюму я принял его за моряка». Незнакомец оказался спутником Америго Веспуччи в его путешествиях по Новому Свету, «которые теперь печатаются и всеми читаются». По приглашению Мора он пошел на его квартиру, и там «в саду на скамье, покрытой зеленым дерном, мы сели и начали говорить об удивительных приключениях чужестранца – о том, как Веспуччи оставил его в Америке, о его странствиях по странам, лежащим под экватором, и, наконец, о его пребывании в королевстве „Нигде“».
Эта история о «Нигде» или «острове Утопия», услышанная Мором в 1515 году, и послужила основой замечательной книги, излагающей самые сокровенные идеи и мечтания людей Возрождения. До сих пор идеи гуманизма охватывали узкий круг ученых и богословов, но с выходом книги Мора они сделались достоянием множества читателей.
Свободолюбивая мысль Мора подвергла критике все старые формы общественного и политического строя. От мира, в котором полуторатысячелетнее извращение учения Иисуса Христа породило общественную несправедливость, религиозную нетерпимость и политическую тиранию, философ обращается к своей «Утопии», где стараниями естественной человеческой добродетели осуществляются те цели свободы, равенства и братства, для достижения которых и созданы общественные учреждения. Мор в своих блужданиях по идеальной стране человеческого разума доходит до решения великих вопросов, поставленных историей перед человечеством много позднее: вопросов о труде, свободе совести, социальной справедливости и т. д. Он вполне отдавал себе отчет, что заглянул даже не в завтрашний, а в послезавтрашний день, и закончил книгу характерными словами: «В республике Утопия есть многое, что я бы желал видеть осуществленным в нашей стране, но чего я не надеюсь увидеть».
Вместе с тем Мор оставался правоверным католиком. Учение Лютера не встретило поддержки у гуманистов. Сам Генрих VIII, будучи образованным богословом, в 1521 году выступил против великого религиозного реформатора с сочинением «Защита семи таинств», за что был награжден Папой Львом X титулом «Защитника веры». Дерзкая ругань Лютера в ответном послании заставила Мора взяться за перо. Благодаря этому выступлению влияние гуманистов при английском дворе возросло, а Мор сделался членом королевского Совета.
В свою очередь Лютер обрушился на гуманистов со всей яростью своего неистового темперамента. Идеи Возрождения были враждебны ему, быть может, еще больше, чем религиозная доктрина Рима. Виттенбергский реформатор с ужасом отворачивался от мечтаний о новом золотом веке, который должен был тихо и мирно наступить благодаря постепенному развитию общества, литературы и улучшению нравов. Лютер не симпатизировал науке; он презирал человеческий разум так сильно, как любой из средневековых догматиков; он ненавидел саму мысль о религиозной терпимости. В ответ на сочинение Мора он во всеуслышание заявил, что человек окончательно и бесповоротно порабощен первородным грехом и не способен собственными усилиями открыть истину или достичь совершенства.
Возрождение такого христианства, которое должно было сеять ненависть и разделять людей по религиозному признаку, было особенно ненавистно Мору. Характер его, до сих пор представлявшийся всем знавшим его «таким ласковым, добрым и счастливым», внезапно изменился. Его послание Лютеру в ответ на дерзости, допущенные тем против короля, по тону мало чем отличалось от сочинения, на которое он напал. Разрыв гуманистов с Реформацией был полный.
После падения Уолси государственная печать была предложена Мору. Новый канцлер мечтал о проведении в жизнь мягких религиозных реформ, направленных на повышение нравственного и образовательного уровня духовенства и подавление духа мятежа против единства церкви. Его строгие меры против протестантов остаются единственным пятном на памяти этого человека. В падении Уолси, являвшегося противником Мора, последний увидел возможность осуществить давно задуманные гуманистами религиозные и политические реформы, призванные восстановить английскую свободу. Новый канцлер был полон энергии и замыслов, которым, увы, не дано было осуществиться.
Вопрос о разводе, так раздражавший короля, поначалу не представлялся Мору серьезным затруднением. Он полагал, что будет достаточно парламентского акта, признающего Анну Болейн королевой, а будущих детей от нее – наследниками престола. Но по мере развития политических идей Кромвеля Мор сделался осторожнее. Католические наклонности его ума, боязнь раскола в церкви, вспышки религиозного фанатизма и междоусобных войн, которые явятся неизбежными следствиями этого раскола, – все это заставляло его сопротивляться религиозному отделению Англии от Рима, а значит, в конце концов и разводу Генрихами с Екатериной. Вместе с тем любовь к свободе побуждала Мора противиться созданию системы, которая соединяла политическую и духовную власть в руках короля, что делало его судьей совести своих подданных.
Видя, что его намерения не встречают одобрения короля, Мор весной 1532 года отказался от должности канцлера.
Выбор Кромвелем своей первой жертвы доказывает, что он умел различать политический вес врагов своей системы. Общественное мнение всей Европы считало Мора авторитетнейшим человеком в Англии. Его удаление от двора и молчаливое неодобрение новой системы управления оказывало большее влияние на умы, чем открытая оппозиция менее выдающихся людей.
Летом 1531 года Генрих VIII наконец внял совету Кромвеля – отвергнуть папскую юрисдикцию в деле о разводе. Последовало открытое изгнание Екатерины из дворца. В 1533 году король женился на Анне Болейн. В стране поднялся ропот, люди боялись, что «римский епископ проклянет всех англичан». Генрих VIII и сам сознавал опасность такого развития событий, поэтому в следующем году был принят акт о супрематии, провозглашавший короля главой англиканской церкви. Уолси был прав, когда говорил о жертвах, которые Генрих VIII был готов принести ради удовлетворения своего желания.
Новые полномочия короля потребовали торжественной клятвы на верность от всех его подданных. Мор находился у себя в Челси, когда его вызвали для дачи присяги. На минуту, только на одну минуту он готов был подчиниться, но эта минута слабости прошла. Монархия торжествовала победу над религиозной совестью народа, но ей пришлось столкнуться с совестью одного человека, и эту совесть она победить не смогла. Великая битва за свободу совести – борьба протестантов против Марии Тюдор, католиков – против Елизаветы I, пуритан[9] – против Карла I, индепендентов[10] – против пресвитериан[11] – началась в то мгновение, когда Мор отказался изменить своим убеждениям по воле короля.
– Благодарю Бога, – проговорил внезапно Мор, когда ранним утром присланная за ним лодка тихо плыла от его дома к Тауэру, – благодарю Бога за одержанную победу.
Во дворце ему подали текст новой присяги, но, как и ожидалось, он отказался подписать ее. Тогда ему предложили пройти в сад и хорошенько обдумать свой ответ. День был жаркий, и Мор сел на подоконник в одном из садовых домиков, откуда мог видеть толпу, собравшуюся во дворе. Даже мысль о близкой и неизбежной смерти не помешала его душе, полной жизни и любви к людям, с теплым юмором наблюдать за открывшимся перед его глазами зрелищем. «Я видел во дворе мистера Латимера, – рассказывал он потом, – он был очень весел, смеялся, и одного или двоих из придворных, которых он так игриво брал за шею, что если б это были женщины, я бы об заклад бился, что у него кровь заиграла».
Толпа внизу состояла главным образом из священников, ректоров и викариев, пришедших, чтобы дать присягу, которая для Мора была тяжелее смерти. Однако он не упрекал их в этом и не собирался перелагать свой крест на плечи других. Наконец его вновь призвали, чтобы услышать окончательный ответ, и Мор повторил свой отказ. Его тут же препроводили в Тауэр.
Но даже Кромвель долго не осмеливался пролить кровь Томаса Мора. Наконец предлог был найден. В 1534 году был принят закон о новом преступлении: отрицании титулов короля. Виновные в этом признавались государственными изменниками. Вслед за тем, в начале 1535 года, Генрих VIII принял титул «высшего на земле главы церкви Англии». Первыми жертвами этого закона, естественно, стали католические монахи и священники. А вскоре последовала и казнь Мора.
Долгое заточение не сломило его непреклонности, и согласно новому закону летом 1535 года он был отправлен на эшафот. Перед ударом палача Мор отвел свою длинную, отросшую в тюрьме бороду, чтобы ее не задел топор, и промолвил с грустной иронией:
– Жаль было бы обрезать ее, неповинную в измене.