Книга VI

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Книга VI

НАЧИНАЮТСЯ ГЛАВЫ ШЕСТОЙ КНИГИ

1. О том, как Хильдеберт перешел на сторону Хильперика, и о бегстве Муммола [581 г.].

2. О послах Хильперика, возвратившихся с Востока [581 г.].

3. О послах Хильдеберта к Хильперику [581 г.].

4. О том, как из королевства Хильдеберта был изгнан Луп [581 г.].

5. Прения с иудеем [581 г.].

6. О святом Госпиции-затворнике; о его воздержании и о его чудесах [581 г.].

7. О кончине Ферреола, епископа [города] Изеса [581 г.].

8. О Епархии, затворнике города Ангулема [581 г.].

9. О Домноле, епископе Ле-Мана [581 г.].

10. О том, как была взломана базилика святого Мартина [581 г.].

11. О епископе Теодоре и о Динамии [581 г.].

12. О войске, посланном против Буржа [581 г.].

13. Об убийстве Лупа и Амвросия, жителей Тура [581 г.].

14. О чудесных знамениях [582 г.].

15. О смерти епископа Феликса [582 г.].

16. О том, как Папполен получил обратно свою жену [582 г.].

17. Об иудеях, обращенных королем Хильпериком [582 г.].

18. О послах короля Хильперика, возвратившихся из Испании [582 г.].

19. О людях короля Хильперика на реке Орж [582 г.].

20. О смерти герцога Хродина [582 г.].

21. О предзнаменованиях [582 г.].

22. О епископе Картерии [582 г.].

23. О рождении сына у короля Хильперика [582 г.].

24. О кознях против епископа Теодора и о Гундовальде [582 г.].

25. О знамениях [563 г.].

26. О Гунтрамне и Муммоле [583 г.].

27. О том, как Хильперик вошел в Париж [583 г.].

28. О референдарии Марке [583 г.].

29. О монахинях монастыря в Пуатье [583 г.].

30. О смерти императора Тиберия [583 г., правильнее 582 г.].

31. О многочисленных злодеяниях, которые король Хильперик приказал совершить и сам совершил в городах своего брата.

32. О гибели Левдаста [583 г.].

33. О саранче, болезнях и чудесных знамениях [584 г.].

34. О смерти сына Хильперика, нареченного им Теодориком [584 г.]. [159]

35. О гибели префекта Муммола и об убийстве женщин [584 г.].

36. О епископе Этерии [584 г.].

37. Об убийстве Лупенция, аббата из Жаволя [584 г.].

38. О кончине епископа Феодосия и о его преемнике [584 г.].

39. О кончине епископа Ремедия и о его преемнике [584 г.].

40. О наших прениях с еретиком [584 г.].

41. О том, как король Хильперик ушел со своим богатством в Камбре [584 г.].

42. О том, как король Хильдеберт отправился в Италию [584 г.].

43. О галисийских королях [584 г.].

44. О разных знамениях [584 г.].

45. О браке Ригунты, дочери Хильперика [584 г.].

46. О гибели короля Хильперика [584 г.].

КОНЧАЮТСЯ ГЛАВЫ [ШЕСТОЙ КНИГИ]

НАЧИНАЕТСЯ ШЕСТАЯ КНИГА С ШЕСТОГО ГОДА ПРАВЛЕНИЯ КОРОЛЯ ХИЛЬДЕБЕРТА[1]

1. И вот на шестом году своего правления король Хильдеберт, нарушив мир с королем Гунтрамном, вступил в союз с Хильпериком. Немного позже умер Гогон[2], на место которого поставили Ванделена. Муммол бежал из королевства Гунтрамна[3] и заперся в крепких стенах Авиньона. В Лионе собрался собор епископов для разрешения всяких спорных дел и для осуждения нерадивых[4]. Затем собор обратился к королю и долго обсуждал с ним бегство герцога Муммола и кое-что о раздорах[5].

2. Между тем послы короля Хильперика, уехавшие три года тому назад к императору Тиберию[6], вернулись, понеся большой урон и потерпев бедствие. Ибо, не осмелившись из-за раздора королей войти в порт Марселя, они прибыли в город Агд, расположенный в королевстве готов. Но прежде чем достичь берега, их корабль, гонимый ветром, налетел на мель и разбился на части. Когда послы и их слуги увидели, что им грозит опасность, они ухватились за доски и с трудом достигли берега, при этом многие из слуг погибли; большинство же спаслось. Вещи же, выброшенные волной на берег, унесли жители. Послы, получив обратно из этих вещей наиболее ценные, доставили их королю Хильперику. Однако многое осталось и у жителей Агда.

В то время я отправился к королю в виллу Ножан, и там он показал нам большое блюдо, сделанное из золота и драгоценных камней, весом в пятьдесят фунтов и сказал: «Я изготовил это для прославления и возвеличения [159] народа франков. И многое еще, если я буду жив, сделаю». Кроме того, он показал мне золотые монеты, присланные императором, каждая весом в один фунт. На одной стороне монеты было изображение императора с надписью по кругу: «Тиберий Константин, вековечный август», на другой стороне монеты была изображена квадрига с возничим и надпись: «Слава римлян». Он показал мне также много разных украшений, привезенных послами.

3. И вот когда Хильперик находился в этой самой вилле, к нему прибыло посольство, состоящее из первых вельмож Хильдеберта, во главе с Эгидием[7], епископом реймским. И там после беседы о том, что они должны отнять королевство у короля Гунтрамна и заключить мир между собой, король Хильперик сказал: «По моим все умножающимся грехам не осталось у меня детей. И нет у меня теперь другого наследника, кроме сына брата моего Сигиберта, то есть короля Хильдеберта, и поэтому он наследник всего того, что я смогу приобрести. Только пока я буду жив, пусть мне будет позволено пользоваться всем без опаски и невозбранно». Поблагодарив короля и скрепив договор подписями, послы вернулись к королю Хильдеберту с большим количеством подарков. После их отъезда король Хильперик отправил епископа Леодовальда[8] с первыми людьми своего королевства. После того как они обменялись клятвой соблюдать мир и скрепили договор, они с подарками вернулись домой.

4. Лупа же, герцога Шампани[9], уже давно преследовали разного рода противники и постоянно его грабили, особенно Урсион и Бертефред. Наконец они договорились убить Лупа н выступили против него с войском. Видя это, королева Брунгильда огорчилась по поводу несправедливого преследования верного ей человека. Препоясавшись по-мужски, она ворвалась в середину строя врагов со словами: «Мужи, прошу вас, не совершайте этого зла, не преследуйте невиновного, не затевайте из-за одного человека сражения, которое может нарушить благополучие страны». В ответ на ее слова Урсион сказал: «Отойди от нас, женщина! С тебя достаточно того, что ты правила при жизни мужа[10]. Теперь же правит твой сын, и королевство сохраняется не твоей защитой, а нашей. Ты же отойди от нас, чтобы копыта наших лошадей не смешали тебя с землей». В таком роде они очень долго между собой разговаривали. Наконец королева благодаря своей настойчивости удержала их от сражения. Однако когда они ушли отсюда, они ворвались в дом Лупа, разграбили все его имущество, при этом для вида говоря, что они спрячут его в королевской казне, а сами отнесли его в свои дома, угрожая Лупу: «Живым он от нас не уйдет». А Луп, видя, что он находится в опасности, укрыл свою жену в безопасном месте за стенами города Лана[11], а сам бежал к королю Гунтрамну. Принятый им любезно, он укрылся у него в ожидании, когда Хильдеберт достигнет законного возраста[12].

5. Итак, когда король Хильперик все еще находился в упомянутой вилле, он решил ехать в Париж и приказал отправить обоз. Когда я пришел к нему, намереваясь проститься, появился один иудей по имени Приск, с которым король был знаком, ибо он покупал для короля товары. Ласково потрепав его волосы рукой, король обратился ко мне со словами: [160] «Приди, святитель божий, и возложи руку на его голову»[13]. Но так как иудей воспротивился этому, король сказал: «О дух строптивый и род всегда неверный[14], не понимающий, что сын божий возвещен ему голосами пророков, не понимающий того, что таинства церкви выражена в ее священнодействиях». В ответ на слова короля иудей сказал: «Бог и в брак не вступал, и потомства не плодит, и совладетеля царствия своего не терпит, говоря устами Моисея: „Видите, видите, что Я – Господь, и нет Бога, кроме Меня: Я умерщвлю и Я оживлю, Я поражу и Я исцелю“»[15]. На это король молвил: «Господь из духовного чрева родил предвечного сына, ни возрастом не младшего, ни могуществом не меньшего, о котором сам говорит: „Из чрева прежде денницы Я родил Тебя“[16]. Итак, его, до века рожденного, он в последние веки послал в мир исцелителем, как говорит твой пророк: „Послал Слово Свое и исцелил их“[17]. А что ты говоришь, что он сам никого не родил, то послушай пророка твоего, говорящего со слов господних: „Я ли, заставляющий других рождать, Сам не могу родить?“[18]. Это ведь он сказал о народе, который вновь рождается в нем через веру». В ответ на эти слова иудеи сказал: «Разве бог мог стать человеком, родиться от женщины, подвергнуться избиению и быть осужденным на смерть?». Так как при этих словах король хранил молчание, то я, вмешавшись в разговор, сказал: «Если бог, сын божий, стал человеком, то это произошло не ради него, а ради нас. Ибо если бы он не воспринял человеческой природы, он не смог бы освободить человека от плена греховного и от рабства диавола. Я приведу свидетельства не из Евангелий и Апостола, которым ты не веришь, а из твоих книг и сражу тебя твоим же оружием, как некогда, как мы читаем, Давид поразил Голиафа[19]. Итак, что бог мог быть человеком, послушай своего пророка. „И Бог и человек, – говорит он, – и кто познает его?“[20]. И в другом месте: „Сей есть Бог наш, и никто другой не сравнится с Ним; Он нашел все пути премудрости и даровал ее рабу Своему Иакову и возлюбленному Своему Израилю. После того Он явился на земле и обращался между людьми“[21]. О том же, что он родился от девы, послушай также, что говорит твой пророк: „Се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Эммануил“[22], „что значит: с нами Бог“[23]. Что же до того, что он должен был подвергнуться избиению, быть пригвожденным к кресту, быть преданным другим поруганиям и претерпеть их, другой пророк сказал: „Пронзили руки мои и ноги мои, разделили ризы мои между собой“[24] и прочее. И еще: „Дали в пищу мне желчь, и в жажде моей напоили меня уксусом“[25]. И что самим крестным древом он возвратил во царствие свое гибнущий и сущий во власти диавола мир, об этом также говорит Давид: „Господь царил с дерева“[26]. Не потому, что он раньше не царствовал у отца, но потому, что теперь он получил новое царствование над народом, который он освободил от рабства диавола». Иудей на это ответил: «Зачем же богу было нужно терпеть такое?». Ему я: «Тебе я уже сказал, что бог сотворил человека невинным, но человек, соблазненный хитростью змия, нарушил заповедь, и поэтому он был изгнан из рая и обречен на мирские страдания. Но смертью Христа, единородного божия, человек вновь примирился с богом-отцом». [161] Иудей сказал: «Разве бог не мог послать пророков и апостолов, которые наставили бы человека на путь праведный, не будучи самому униженным восприятием плоти?». На это я сказал: «С самого начала род человеческий всегда грешил, и его никогда не страшили ни потоп, ни пламя содомское, ни казни египетские, ни чудесное разделение моря и Иордана. Человек всегда сопротивлялся божьему закону, не верил пророкам, и не только не верил им, но даже убивал тех, кто проповедовал покаяние. Посему если бы он сам не сошел на землю для искупления человека, никто другой не мог бы исполнить этого. Рождением его мы возродились, крещением его омылись, ранами его исцелились, воскресением его восстали, вознесением его прославились. А что он [Христос] должен был прийти, чтобы уврачевать болезни наши, пророк твой говорит: „Ранами Его мы исцелились“[27]. И в другом месте: „И грехи наши на Себе понесет и будет ходатаем за преступников“[28], и еще: „Как овца веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих. Во смирении суд Свой претерпел. Род Его кто изъяснит?[29]Господь воинств – имя Его“[30]. Об этом говорит также и Иаков, от которого, как ты хвалишься, ведешь свой род, когда он, благословляя своего сына Иуду, сказал, обращаясь как бы к самому Христу, сыну божию: „Поклонятся тебе сыны отца твоего. Молодой лев Иуда. Из семени, сын мой, взошел ты. Возлегши, уснул ты, как лев, как скимен льва. Кто пробудит его? Прекрасны очи его паче вина, и белы зубы его паче молока. Кто, говорит, пробудит его?“[31]. И хотя он сам сказал: „Имею власть отдать жизнь Мою и власть имею опять принять ее“[32], однако апостол Павел говорит: „Кто не поверит, что Бог воскресил Его из мертвых, тот не спасется“».[33]

Несмотря на то, что мы говорили и то, и другое, однако несчастный никак не склонился к вере[34]. Так как иудей хранил молчание и король видел, что до его сердца не доходят эти речи, король обратился ко мне, чтобы получить благословение и уехать. При этом он сказал: «Скажу тебе, епископ, слова Иакова, сказанные им ангелу, который говорил с ним: „Не отпущу Тебя, пока не благословишь меня“[35]». С этими словами он приказал подать мне воды для омовения рук. После омовения я сотворил молитву, взял хлеб и, возблагодарив бога, вкусил его сам и предложил королю. Отпив глоток вина, я попрощался и ушел. Король же сел на коня и вместе с супругой, дочерью и всем своим семейством возвратился в Париж.

6. В то время близ города Ниццы жил затворник Госпиций[36], отличавшийся большим воздержанием. Он перетянул нагое тело железными цепями, сверху надел власяницу и ел только хлеб и немного фиников. В пост же он питался кореньями египетских трав, которые употребляют отшельники; эти травы ему доставляли торговцы. Сначала он выпивал отвар, в котором варил коренья, а потом ел сами корни. Господь же сподобил его на то, что творил через него великие чудеса. А именно: однажды, по откровению святого духа, он предсказал вторжение лангобардов в Галлию, сказав следующие слова: «Придут в Галлию лангобарды[37] и разрушат семь городов, так как увеличились злодеяния народа [162] пред ликом господним, ибо там никто его „не разумеет, никто не творит добро“[38], чтобы смягчить гнев божий. Ибо весь народ этот – неверующий, клятвопреступный, падкий на воровство, расположенный к убийству, и не произрастает в нем плода справедливости. Они не платят податей, не кормят бедных, не одевают нагих, не оказывают гостеприимства странникам и не дают им достаточно пищи для насыщения. Посему обрушится на них это несчастье. А теперь я говорю вам: снесите все имущество ваше внутрь городских стен, чтобы лангобарды не похитили его, и сами укройтесь в наиболее укрепленном месте».

Все поразились этим его словам и, простившись с ним, вернулись домой, находясь в крайнем изумлении. И монахам он сказал то же: «Уходите и вы отсюда и возьмите с собой все, что у вас есть. Ведь уже приближается народ, о котором я говорил!». В ответ же на слова монахов: «Мы не покинем тебя, святейший отче» – он сказал: «Не бойтесь за меня; хотя и случится так, что они нанесут мне обиду, но она не будет смертельной». Как только монахи ушли, появился тот народ и, опустошая все на своем пути, дошел до того места, где святой божий жил в затворе. Он показался им в окне башни. Окружив башню, они не могли найти вход, чтобы подняться к нему[39]. Тогда двое из них поднялись на крышу, сняли ее и, увидев на затворнике цепи и власяницу, сказали: «Это преступник и убийца, поэтому его держат в этих оковах». Позвав переводчика, они спросили его, за какое преступление он несет такое наказание. Он же утверждал, что он убийца и виновен во всех преступлениях, Тогда один обнажил меч, чтобы обрушить его на голову затворника, но при взмахе рука его застыла, и он не мог ее опустить. Затем меч, выскользнув из руки, упал на землю. При виде этого его спутники подняли вопль до самого неба, прося святого о том, чтобы он милостиво научил их, что им делать. Госпиций же, сотворив крестное знамение, излечил руку. А тот, тотчас же обратясь в правую веру, постригся и теперь считается самым набожным монахом. Двое вождей, которые его послушались, возвратились на родину невредимыми; те же, кто пренебрег его наставлением, окончили жизнь несчастным образом в этой самой области. Многие же из них, одержимые злым духом, кричали: «О благочестивейший святой отче, за что ты нас так мучаешь и жжешь?». А Госпиций возлагал на их [голову] руку и очищал их.

После этого один человек, житель Анжера, из-за сильной лихорадки лишился дара речи и слуха. Хотя он и выздоровел от лихорадки, однако оставался глухим и немым. Так вот, из этой области послали в Рим диакона за мощами блаженных апостолов и других святых, покровительствующих тому городу. Когда диакон пришел к родителям того больного, они попросили его взять их сына себе в спутники в надежде, что если он придет к могилам блаженнейших апостолов, он тотчас может найти там исцеление. Они отправились в путь и пришли к тому месту, где жил блаженный Госпиций. Поприветствовав и облобызав Госпиция, диакон поведал ему о причине путешествия, сказав, что он направляется в Рим, и попросил свести его с теми хозяевами кораблей, которые находились в дружбе со святым мужем. [163]

И в то время, когда диакон еще находился там, блаженный муж по наитию духа господнего почувствовал, что ему явилось чудо, и он сказал диакону: «Прошу тебя, приведи ко мне больного, который путешествует с тобой, чтобы я взглянул на него». И тот, не теряя времени, быстро отправился на подворье и нашел больного в приступе лихорадки, который знаками дал понять, что у него в ушах звон. Взяв его, диакон привел его к святому божию. Схватив рукой его за волосы, Госпиций притянул голову больного к окну, затем взял освященный благословением елей и, держа левой рукой его за язык, возлил ему масло на уста и на темя со словами: «Во имя господа моего. Иисуса Христа, да отверзнутся уши твои, да отомкнет уста твои сила сия, которая некогда изгнала нечистого духа из человека глухого и немого». После этих слов он спросил имя больного. Тот громко ответил: «Меня зовут так-то». Увидев это, диакон произнес: «Благодарю тебя, о Иисусе Христе, безмерно, что ты изволил таковое явить чрез раба твоего. Устремлялся я к Петру, Павлу и Лаврентию, и к прочим святым, прославившим Рим своею кровью, и вот все здесь обнаружились, всех здесь я обрел». Когда он [диакон] с величайшим плачем и изумлением сказал это, человек божий, всячески избегавший тщеславия, молвил: «Молчи, молчи, любезнейший брат, ведь это делаю не я, но тот, кто создал мир из ничего, кто, вочеловечившись ради нас, делает слепых зрячими, глухих – слышащими, немых – говорящими, тот, кто дарует прокаженным прежнюю кожу, мертвым – жизнь и всем больным – всеобщее исцеление»[40]. Тогда диакон, радостный, простился и удалился со своими спутниками.

После того как они ушли, пришел один человек, слепой от рождения, по имени Доминик, чтобы испытать чудотворную силу этого святого. Когда он прожил в монастыре два или три месяца, пребывая в молитвах и постах, то человек божий призвал его наконец к себе и спросил: «Хочешь ли обрести зрение?». Тот ему в ответ: «Моим желанием было узнать неизвестное. Ведь я не знаю, что такое свет. Одно только я знаю, что все его восхваляют, я же с самого рождения и до сей поры не удостоился видеть». Тогда, начертав священным елеем святой крест на его глазах, Госпиций сказал: «Во имя Иисуса Христа, искупителя нашего, да откроются глаза твои». И тотчас «открылись глаза его»[41], и он, созерцая величие дел божиих, был восхищен увиденным в этом мире. Затем к нему [Госпицию] привели какую-то женщину, в которую, по ее словам, вселились три злых духа. Когда Госпиций благословил ее святым возложением рук и начертал у нее на лбу священным елеем святой крест, злые духи были изгнаны, и женщина ушла от него очищенной. Кроме того, он исцелил благословением и другую девицу, которую мучил нечистый дух.

Когда же стал приближаться день его смерти, Госпиций позвал к себе настоятеля монастыря и сказал: «Принеси лом, взломай дверь и пошли за епископом города, чтобы он прибыл ради моего погребения. Ибо в третий день я покину мир сей и уйду в уготованный покой, обещанный мне господом». Как только он сказал это, настоятель послал к епископу города Ниццы, чтобы известить его об этом. После этого некто Кресцент подошел к окну башни и при виде Госпиция, обвязанного цепями и покрытого [164] червями, воскликнул: «О господин мой, как ты можешь так стойко; переносить столь тяжкие мучения?». Он ему: «Мне придает силу тот, во имя которого я страдаю. Но я говорю тебе, что я уже освобождаюсь от этих оков и отхожу на покой». На третий день он снял с себя цепи, которыми был обвязан, и пал ниц, творя молитву, и после очень долгой слезной молитвы лег на скамью, вытянул ноги и, воздев руки к небу, испустил дух, воздавая хвалу господу. И тотчас же исчезли все черви, точившие члены святого. Когда же прибыл епископ Австадий, он приказал с великим тщанием погрести блаженные останки. Все это я услышал из уст того самого человека, о котором я рассказал выше, глухого и немого, исцеленного Госпицием. Поведал он мне и о многих других его чудесах, о которых говорить излишне, так как я узнал, что житие Госпиция было описано многими[42].

7. В то время скончался Ферреол, епископ Изеса, муж великой святости, исполненный мудрости и разумения. Подражая Сидонию, он сочинил несколько книг писем[43]. После его смерти епископство с помощью Динамия, правителя Прованса[44], и без ведома короля воспринял бывший префект Альбин. Он был епископом не более трех месяцев, и когда встал вопрос о его отстранении, он умер. Затем по повелению короля епископство должен был получить Иовин, который некогда был правителем Прованса. Но его опередил диакон Марцелл, сын сенатора Феликса. Когда были созваны епископы Прованса, он по совету Динамия был рукоположен в епископы. Но позже, поскольку его преследовал Иовин, желая удалить его, он заперся в стенах города, пытаясь мужественно защищаться, однако, не имея сил, он одолел его с помощью подарков.

8. Умер и Епархий, ангулемский затворник, муж высокой святости, через которого бог явил множество чудес, из них о некоторых, пропустив большинство, я поведаю. Он был жителем города Перигё, но, став по обращении клириком, он пришел в Ангулем и построил себе келью. В ней он собрал несколько монахов и постоянно пребывал в молитве, и если ему приносили сколько-нибудь золота и серебра, он раздавал его на нужды бедным или на выкуп пленных. Никогда в этой келье за время его жизни не пекли хлеба, но каждый раз, когда з нем была нужда, его приносили набожные люди. На приношения набожных людей он выкупил великое множество людей [пленных]. Он часто удалял ядовитые нагноения крестным знамением, молитвой изгонял злых духов из одержимых. И нередко для судей произнесенное им ласковое слово было скорее приказом, чем просьбой о прощении виновных. А дело в том, что когда он просил о прощении, он так кротко говорил, что они не могли ему отказать.

Однажды, когда вели одного человека на виселицу, осужденного за кражу и обвиненного жителями во многих других преступлениях – и в кражах, и в убийствах. Епархий, узнав об этом, послал своего монаха к судье[45] с просьбой даровать жизнь этому преступнику. Но народ роптал и кричал, говоря, что нельзя его освобождать, что если его отпустят, то не будет покоя ни округе, ни судье. Между тем его растянули на дыбе, били прутьями и палками и приговорили к казни через повешение. Когда опечаленный монах рассказал об этом аббату, тот сказал: «Иди и наблюдай [165] издалека, ибо я знаю, что кого человек не захотел отдать, того мне возвратит по своей милости господь. Ты же, как только увидишь, что он падает с виселицы, тотчас подхвати его и приведи в монастырь». В то время как монах выполнял это поручение, Епархий, пав ниц, молился и до тех пор изливал в слезах свою просьбу перед богом, пока не сломалась перекладина и не разбились цепи, и повешенный не упал на землю. Тогда монах взял его и привел к аббату невредимым. И тот, воздав благодарность богу, велел вызвать графа и сказал ему: «О возлюбленный сын, ты всегда имел обыкновение благосклонно меня слушать, почему же ты сегодня остался непреклонным и не освободил человека, о котором я просил?». И тот в ответ: «О святой отец, я охотно тебя слушаюсь, но поскольку народ поднял шум, то я ничего иного не мог сделать, боясь, что он поднимет против меня бунт». И аббат сказал: «Ты меня не послушал, а господь счел достойным меня выслушать, и кого ты предал смерти, тому он вернул жизнь. Вот он, – говорит аббат, – стоит перед тобой невредимый». При этих словах этот человек бросился в ноги графу, изумленному тем, что он увидел живым того, кого он оставил в объятиях смерти. Об этом я услышал из уст самого графа.

Но Епархий совершил много и других чудес, о которых, как мне кажется, долго рассказывать. После 44 лет своего затворничества, поболев недолго лихорадкой, Епархий скончался. Его вынесли из кельи и предали погребению, и большая толпа тех, кого он, как мы сказали, выкупил, следовала за его останками.

9. Домнол, епископ Ле-Мана, начал болеть. Во времена же короля Хлотаря он возглавлял монашескую паству при базилике святого Лаврентия в Париже. Но так как он при жизни короля Хильдеберта Старшего всегда оставался верным королю Хлотарю и часто укрывал его послов, посланных для разведки, король Хлотарь подыскивал место, где Домнол смог бы получить епископство. Когда же умер епископ города Авиньона, король решил дать ему это место. Но когда блаженный Домнол узнал об этом, он пришел к базилике святого епископа Мартина, куда в то время прибыл король на моление, и, проведя всю ночь в молитве, подал королю через находившихся при нем вельмож прошение о том, чтобы король не удалял его со своих глаз, как пленного, и не позволял, чтобы его необразованность явилась причиной насмешки для сенаторов-софистов и судей-философов[46]. Он утверждал, что это назначение является для него скорее унижением, чем почестью. Король согласился с этим, и когда умер Иннокентий, епископ Ле-Мана, поставил Домнола епископом той церкви. Уже став епископом, Домнол так себя проявил[47], что, достигнув вершины величайшей святости, он ставил на ноги калек и возвращал слепым зрение. После двадцати двух лет своего епископства, когда он увидел, что сильно страдает от желтухи и каменной болезни, он предложил на свое место аббата Теодульфа. Король дал согласие, но спустя немного времени переменил решение: его выбор пал на Бадегизила, майордома королевского дворца[48]. Выбрив тонзуру и пройдя все ступени, которые проходят клирики[49], Бадегизил по прошествии сорока дней после смерти епископа наследовал ему. [166]

10. В эти дни воры взломали базилику святого Мартина[50]. Приставив к окну алтарного помещения решетку, которая была на могиле какого-то погребенного, они поднялись по ней и, разбив стекла, проникли в базилику и, захватив много золота, серебра и шелковых покровов, ушли, не боясь попирать ногами гробницу святого, к которой мы едва осмеливаемся прикасаться устами. Но благодать святого пожелала сделать явными и эту дерзость, и ее ужасное осуждение. А именно: когда воры, совершив преступление, пришли в город Бордо, между ними возник спор, и один из них убил другого. И, таким образом, дело было раскрыто, украденное было найдено, и на постоялом дворе, где они остановились, нашли разломанные серебряные вещи и покровы. Когда об этом сообщили королю Хильперику, он повелел наложить на них оковы я привести к нему.

Тогда я, боясь, как бы они не погибли из-за того, кто при своей жизни часто просил за преступников, послал королю письмо с просьбой не убивать тех, кого преследуют за ограбление, так как мы не предъявляем обвинения. Король отнесся к просьбе милостиво и даровал им жизнь. А драгоценности, которые были похищены, он приказал все до одной собрать и возвратить в святое место.

11. А в городе Марселе Динамий, правитель Прованса, начал усиленно преследовать епископа Теодора. И когда Теодор собирался отправиться к королю[51], то Динамий, схватив его, держал под стражей прямо посередь города и, только жестоко надругавшись над ним, отпустил. Клирики же Марселя вместе с Динамием умыслили отстранить Теодора от епископства. Когда тот держал путь к королю Хильдеберту, король Гунтрамн приказал задержать его и бывшего префекта Иовина[52]. Узнав об этом, клирики Марселя, исполнившись большой радостью, подумали, что Теодора уже схватили, уже осудили на изгнание и что дело уже в таком положении, что он никогда не вернется в Марсель. Они захватили церковные дома, описали церковную утварь, открыли казну, разграбили кладовые и унесли все церковные вещи, словно епископ был уже мертв, обвиняя его в различных преступлениях, которые, слава богу, оказались мнимыми.

Хильдеберт же, после того как заключил с Хильпериком союз[53], направил к королю Гунтрамну послов с требованием вернуть его половину Марселя[54], которую он уступил ему по смерти своего отца. Если же он не пожелает этого сделать, то пусть знает, что ему дорого обойдется удержание этой части. Но так как тот [Гунтрамн] не хотел возвращать эту часть города, он приказал перекрыть дороги, с тем чтобы никто не мог пройти через его королевство[55]. Узнав об этом, Хильдеберт послал в Марсель Гундульфа, из сенаторского рода, ставшего герцогом из доместика[56]. Так как Гундульф не осмелился идти через королевство Гунтрамна, он пришел в Тур. Я принял его дружелюбно и, узнав, что он дядя моей матери, держал его у себя пять дней, после чего, дав ему все необходимое, позволил идти. Он отправился, однако не мог войти в Марсель, так как ему препятствовал Динамий. Но не был принят в своей церкви и епископ [Теодор], который тогда уже присоединился к Гундульфу. Динамий [167] же и клирики, заперев городские ворота, издевались и глумились одинаково над обоими – над епископом и Гундульфом. Наконец Динамий, приглашенный герцогом для переговоров, пришел в базилику блаженного Стефана, находившуюся недалеко от города. А вход в храм охраняли привратники, для того чтобы, как только войдет Динамий, тотчас затворить двери. Когда это произошло, вооруженная свита, следовавшая за Динамием, не могла войти вслед за ним; а Динамий этого не заметил. Поговоривши о разных вещах перед алтарем, они отошли от алтаря и вошли в ризницу. Когда Динамий, оставшийся один, без помощи своих [спутников], вошел вместе с ними [с Гундульфом и Теодором], то они набросились на него с бранью, а его сообщники, видя, что увели Динамия, подняли шум, бряцая оружием, но их обратили в бегство. И герцог вместе с епископом собрал вокруг себя знатных горожан, для того чтобы войти в город. Тогда Динамий, видя все это, попросил прощения. И после того как он дал много подарков герцогу и, кроме того, клятву быть в будущем вновь верным епископу и королю[57], ему вернули его одежду[58]. После этого вновь были открыты и городские ворота, и двери священных храмов, и оба они – герцог и епископ – под звуки труб и [возгласы] ликования с различными знаменами и знаками власти вошли в город. Клирики же, замешанные в этом преступном деле, во главе которых были аббат Анастасий и священник Прокул, бежали в дом Динамия, прося убежище у того, кем они были подстрекаемы. Однако многих из них благодаря надежным поручителям отпустили, и им было приказано отправиться к королю. Между тем Гундульф, подчинив город власти короля Хильдеберта и восстановив епископа в его правах, вернулся к королю Хильдеберту.

Но Динамий, забыв о клятве верности, данной им королю Хильдеберту, направил к королю Гунтрамну послов с известием о том, что тот потерял из-за епископа [Теодора] принадлежавшую ему часть города и что он никогда не будет владеть городом Марселем, если этот епископ не будет изгнан из него. Король же разгневался и приказал, вопреки священному обычаю, связать служителя всевышнего бога и доставить его к нему, говоря при этом: «Пусть враг нашего королевства будет осужден на изгнание, чтобы он больше не был в состоянии причинять нам вред». Так как епископ догадывался об этом, его нелегко было изгнать из города. Но вот наступило торжество освящения часовни в пригородной деревне, и когда, выйдя из города, святой епископ поспешил на этот праздник, на него внезапно с громким криком напали вырвавшиеся из тайных засад вооруженные люди. Сбросив его с лошади, они обратили всех его спутников в бегство, связали его слуг, убили клириков, а его самого посадили на жалкую клячу и, не разрешив никому из его слуг следовать за ним, доставили к королю. Но когда они проходили через город Экс, Пиенций, местный епископ, сострадая о брате, дал ему в помощь клириков и, снабдив его всем необходимым, позволил продолжать путь.

Между тем клирики Марселя вновь отперли все церковные дома, обыскали сундуки, одни вещи описали, другие унесли к себе. А когда епископа [Теодора] привели к королю, то за ним не нашли никакой вины и разрешили [168] ему вернуться в свои город, и горожане его приняли с громким ликованием. Именно по этой причине между королем Гунтрамном и его племянником Хильдебертом возникла сильная вражда, и, разорвав союз, они чинили друг другу козни.

12. И, когда король Хильперик увидел, что эти распри между братом и его племянником увеличиваются, он призвал герцога Дезидерия[59] и приказал ему чем-нибудь досадить брату. Выступив с войском. Дезидерий обратил в бегство герцога Рагновальда, захватил Перигё и, взяв с жителей присягу, пошел на Ажен. Когда жена Рагновальда узнала о том, что муж ее обращен в бегство и что эти города подпали под власть короля Хильперика, она устремилась в базилику святого мученика Капразия[60]. Но ее выгнали оттуда, отняли имущество и слуг и, после того как она выставила поручителей, отправили в Тулузу, и там она вновь нашла убежище в базилике святого Сатурнина[61], А Дезидерий взял все города, которые в этой области принадлежали королю Гунтрамну[62], и отдал под власть короля Хильперика. Но когда герцог Берульф[63] услышал о том, что жители Буржа тайком поговаривают о вторжении в область Тура[64], он двинул войско и расположился на самой границе. В то время сильно разграбили окрестности Изёра и Барру в области Тура. Впоследствии жестоко были наказаны те, которые не могли принять участия в этой осаде[65]. Герцог же Бладаст[66] ушел в Гасконь[67] и там потерял большую часть своего войска.

13. Луп, житель города Тура, лишившись жены и детей, добивался духовного сана. Но ему помешал его брат Амвросий, который боялся, как бы Луп не сделал своим наследником божью церковь, если он соединится с ней. И коварный брат снова выбрал ему жену и назначил день, в который они должны были сойтись для помолвки. Затем оба они [Амвросий и Луп] прибыли в крепость Шинон, где у них был дом. Но так как жена Амвросия была прелюбодейкой и, ненавидя мужа, любила преступной любовью другого, она устроила мужу ловушку. И когда братья вместе пировали и ночью опьянели, они оба легли спать на одно ложе. Тогда ночью пришел любовник жены Амвросия, и в то время, когда все спали, отяжелев от вина, он зажег пук соломы, чтобы видеть происходящее в доме, вынул меч и с размаху ударил Амвросия по голове, так что меч, пройдя через глаза, разрубил изголовье. От этого удара Луп проснулся и, видя, что он плавает в крови, громко закричал: «Ой, ой, на помощь, брата моего убили!». А прелюбодей, который совершил преступление, уже удалялся, но, услышав эти слова, вернулся к ложу и напал на Лупа. Луп оборонялся, но, истерзанный множеством ударов и смертельно раненный, был повержен, остался еле живым. Но никто из слуг ничего не заметил. Наутро же все остолбенели от такого злодеяния. Луп же, которого застали еще живым, рассказав, как все произошло, скончался. А блудница недолго предавалась печали; через несколько дней, выйдя замуж за прелюбодея, она уехала.

14. И вот на седьмом году правления короля Хильдеберта[68], который приходился на двадцать первый год правления королей Хильперика и Гунтрамна, в январе месяце были дожди, сверкала молния и страшно [169] гремел гром, на деревьях появились цветы. Показалась звезда, которую я выше назвал кометой[69], и вокруг нее была великая чернота. И она, словно вставленная в какое-то отверстие, так и блистала, рассыпая искры наподобие волос. От нее исходил луч удивительной величины, казавшийся издали огромным столбом дыма от пожара. Показалась же она со стороны запада в первом часу ночи. И в святой день пасхи[70] в городе Суассоне видели, как заалело небо словно от двух пожаров; один пожар был больше, другой же – меньше. Два часа спустя они соединились в пространстве, образовав большой огненный полукруг, и исчезли[71]. В области же Парижа из облака пролилась настоящая кровь и, попав на одежду многих людей, так замарала ее, что люди в ужасе отказались от собственной одежды. И, действительно, это знамение появилось в трех местах в пределах этого города. В области же Санлиса стены внутри дома одного человека, когда он утром проснулся, оказались обрызганными кровью. В этом же году в народе была сильная чума, оспа с волдырями и нарывами и другие болезни, унесшие в могилу много народа. Однако многие благодаря предосторожности избежали смерти. Мы слышали также, что в этом году в Нарбонне сильно свирепствовала паховая чума[72], так что ни у кого не было никакой возможности избежать ее.

15. Заразился этой болезнью также и Феликс, епископ города Нанта, и тяжело заболел. Тогда он созвал соседних епископов и, умоляя, попросил их скрепить своими подписями грамоту на избрание[73], составленную им в пользу своего племянника Бургундиона. Когда это было сделано, они направили его ко мне. Было в то время Бургундиону почти двадцать пять лет. Когда он пришел, он попросил меня прибыть в Нант и, выбрив ему тонзуру, рукоположить в епископы на место его дяди, который был еще жив. Я отказал ему в этом, ибо знал, что это не согласуется с канонами. Однако я дал ему совет, сказав: «В канонах записано, сын мой, что никто не может достичь епископства, если он прежде по правилу не пройдет церковных степеней. Ты же, возлюбленный сын, вернись туда и попроси, чтобы тебе выбрил тонзуру тот, кто избрал тебя. И когда ты получишь сан пресвитера, выкажи себя ревностным в служении церкви. И когда богу будет угодно, чтобы Феликс отошел в иной мир, тогда ты легко достигнешь сана епископа». Но тот, возвратившись, оставил без внимания полученный им совет, так как казалось, что Феликс оправился от болезни. Но после того как прекратилась лихорадка, на его голенях появилась от потливости сыпь. Тогда он наложил слишком сильный компресс из шпанских мух, голени начали гноиться, и он закончил жизнь на тридцать третьем году своего епископства и на семидесятом году своей жизни. Ему наследовал по приказу короля его двоюродный брат Ноннихий.

16. Узнав о смерти Феликса, Папполен вновь взял его племянницу, с которой был разлучен. Ведь уже до этого он был помолвлен с ней. Но так как епископ Феликс и слышать не хотел о свадьбе, то Папполен, придя с большим отрядом, увел девушку из часовни и нашел убежище в базилике блаженного Альбина. Тогда епископ Феликс разгневался и хитростью увел девушку от жениха и, после того как она сменила светскую [170] одежду [на монашескую], поместил ее в монастырь около Базаса. Но она тайно послала вестников с тем, чтобы Папполен, похитив ее из монастыря, куда ее поместили, взял к себе. Тот согласился и, взяв девушку из монастыря, женился на ней, и так как он заручился королевским согласием, то и не пугался угроз ее родственников.

17. Король Хильперик приказал крестить в этом году многих иудеев[74], большинство из которых он сам воспринял от святой купели. Однако некоторые из них, у которых очистилось только тело, а не душа, обманув бога, вернулись к той самой вере, которую они прежде исповедовали, так что было видно, что они почитали и субботу[75], и соблюдали воскресенье. Приска же никак не смогли склонить к признанию истинной веры[76]. Тогда король разгневался и повелел содержать его под стражей, чтобы силой заставить внимать и верить того, кого он не смог добровольно склонить к вере. Но Приск, дав кое-какие подарки, попросил отсрочки, пока сын его не женится на еврейке в Марселе, коварно обещая, что потом он выполнит волю короля. В это время между ним и Патиром, крещеным иудеем, который был уже крестным сыном короля, возник спор. И когда однажды Приск в молитвенной одежде, безоружный направлялся в уединенное место, чтобы исполнить заповеди Моисея, внезапно появился Патир и заколол Приска и его сообщников, которые там были, мечом. После их убийства Патир нашел убежище вместе со своими слугами в базилике святого Юлиана[77], находившейся на соседней улице. Когда они там сидели, они узнали, что король даровал жизнь их господину, а слуг как преступников он приказал вытащить оттуда и убить. Тогда один из них, обнажив меч, когда его господин уже убежал, перебил всех своих товарищей, затем с мечом вышел из базилики. Но на него набросился народ, и он был жестоко убит. Патир же получил разрешение возвратиться в королевство Гунтрамна, откуда он пришел. Но спустя немного времени он был убит родственниками Приска.

18. И вот возвратились Ансовальд и Домигизил, послы короля Хильперика, отправленные в Испанию для осмотра приданого[78]. В эти дни король Леовигильд с войском осаждал своего сына Герменегильда, у которого он отнял город Мериду. О том, как Герменегильд заключил союз с полководцами императора Тиберия, мы уже рассказывали выше[79]. Именно этот раздор и был причиной того, что послы вернулись с запозданием. Как только я их увидел, я обеспокоился тем, сколь горяча вера Христова у тех немногих настоящих христиан, которые остались в этой стране. На это мне Ансовальд ответил вот что: «Те христиане, которые теперь находятся в Испании, сохраняют католическую веру в чистоте. Но король в настоящее время пытается ее поколебать новым коварным способом, тем, что делает вид, что он молится и у могил мучеников, и в церкви нашего вероисповедания. При этом он говорит: „Я ясно постиг, что Христос, сын божий, равен отцу. Но я совсем не верю, что дух святой есть в полном смысле бог, так как ни в каких писаниях нельзя прочесть о том, что это бог“. Увы, увы! Сколь опасное мнение, сколь пагубное чувство, сколь ложное рассуждение! И где же реченное господом: „Бог есть Дух“[80] и сказанное Петром Анании: „Как тебе пришло в голову [171] солгать Духу святому? Ты не человекам солгал, а Богу“[81]. Где же сказанное Павлом, говорящим о дарах духа: „Все же сие производит один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно“?[82]. Ибо кто творит так, как ему угодно, тот, очевидно, никому не подвластен».

Но как только Ансовальд прибыл к королю Хильперику, тут же появилось и посольство из Испании, которое от Хильперика направило путь к Хильдеберту, а затем возвратилось в Испанию.

19. Около моста через Орж, в области Парижа, король Хильперик выставил стражу[83], чтобы помешать злоумышленникам из королевства его брата наносить ему, Хильперику, какой-либо вред. Узнав об этом, Асклипий, бывший ранее герцогом, ночью напал на людей Хильперика, перебил их всех и опустошил местность около моста. Когда об этом сообщили Хильперику, он послал гонцов к графам, герцогам и прочим чинам, чтобы они собрали войско и вторглись в королевство его брата. Однако его удержал совет добрых людей[84], говоривших ему: «Те поступают вероломно, ты же поступи благоразумно. Пошли к брату гонцов, и если он захочет загладить нанесенную тебе обиду, ты не причиняй ему никакого зла; если же не захочет, тогда поступишь так, как ты надумал». И тогда Хильперик, приняв этот совет, отменил набор войска и направил посольство к брату. Тот же, признав свою вину, полностью добился расположения брата.

20. В этом году умер Хродин, человек исключительной доброты и набожности, большой милостынник и благодетель бедных, весьма щедрый даритель церквам и кормилец клириков. В самом деле, он часто закладывал новые поместья, разбивал виноградники, строил дома, обрабатывал поля и затем приглашал епископов, у кого было небольшое состояние, устраивал для них трапезы и щедро раздавал эти самые дома с пашнями и пахарями, с серебром, занавесами, домашней утварью, служителями и слугами, говоря при этом: «Пусть все это принадлежит церкви, чтобы бедные, получив от этого облегчение, вымолили у бога для меня прощение». Много мы слышали также и о других добрых делах этого человека[85], о которых долго рассказывать. Умер он в возрасте семидесяти лет.

21. В этом году вновь появились знамения[86]: произошло затмение луны[87]; в области Тура из разломленного хлеба вытекла настоящая кровь; рухнули стены города Суассона; в городе Анжере было землетрясение; внутрь города Бордо вошли волки и пожрали собак, нисколько не боясь людей; видели, как по небу пробежал огонь. А город Базас сгорел от пожара, так что были уничтожены церковь и церковные дома. Однако вся церковная утварь, как мы узнали, была спасена.

22. И вот король Хильперик, после того как он захватил города своего брата[88], назначил новых графов и приказал им доставить ему все налоги с городов[89]. Как нам стало известно, это было выполнено. В эти дни граф Лиможа Ноннихий схватил двух человек, которые несли от имени Хартерия, епископа города Перигё, письмо, в котором было много бранных слов о короле. В письме, между прочим, содержалась и как бы жалоба епископа, что он, очутившись после власти Гунтрамна под господством [172] Хильперика, словно спустился из рая в ад. Это письмо вместе с этими людьми уже упомянутый граф отправил под сильной охраной к королю. Король же проявил при этом терпение и послал к епископу послов, которые привели бы его к нему, дабы выяснить, по крайней мере, правильно ли то, в чем его обвиняют, или нет.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.