Книга V

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Книга V

НАЧИНАЮТСЯ ГЛАВЫ ПЯТОЙ КНИГИ

1. О королевском правлении младшего Хильдеберта и о его матери [575 г.].

2. О том, как Меровей взял в жены Брунгильду [576 г.].

3. Война против Хильперика и о злодеяниях Раухинга [576 г.].

4. О том, как Рокколен прибыл в Тур [576 г.].

5. О епископах Лангра [572-574-580 гг.].

6. О Левнасте, архидиаконе буржском [576 г.].

7. О затворнике Сенохе [576 г.].

8. О святом Германе, епископе парижском [576 г.].

9. О затворнике Калюппе [576 г.].

10. О затворнике Патрокле [576 г.].

11. О том, как епископ Авит обратил в христианство иудеев [576 г.].

12. Об аббате Брахионе [576 г.].

13. О том, как Муммол опустошил Лимож [576 г.].

14. О том, как Меровей был пострижен и как он нашел убежище в базилике святого Мартина [576-577 гг.].

15. Война между саксами и швабами [568-577 гг.].

16. О гибели Маклиава [577 г.].

17. О сомнении по поводу дня празднования пасхи, о церкви в Шиноне и о том, как король Гунтрамн убил сыновей Магнахара и лишился своих, и как он завязал дружбу с Хильдебертом [577 г.].

18. О епископе Претекстате и о гибели Меровея [577 г.].

19. О милостынях Тиберия [574 г.].

20. О епископах Салонии и Сагиттарии [570-577 гг.].

21. О бретоне Виннохе [577 г.].

22. О смерти Самсона, сына Хильперика [577 г.].

23. О знамениях [577 г.].

24. О том, как Гунтрамн Бозон увел своих дочерей из базилики святого Илария и как Хильперик занял Пуатье [577 г.].

25. О гибели Даккона и Драколена [578 г.].

26. О том, как войско направилось в Бретань [578 г.].

27. Об отстранении Салония и Сагиттария [579 г.].

28. О податных переписях Хильперика [579 г.].

29. Об опустошении Бретани [579 г.].

30. Об императорском правлении Тиберия [578 г.].

31. О кознях бретонов [579 г.]. [115]

32. О том, как была осквернена церковь святого Дионисия из-за женщины [579 г.].

33. О чудесных знамениях [580 г.].

34. О дизентерии и о смерти сыновей Хильперика [580 г.].

35. О королеве Австригильде [580 г.].

36. О епископе Ираклии и графе Нантине [580 г.].

37. О Мартине, епископе галисийском [580 г.].

38. О гонениях на христиан в Испании [580-584 гг.].

39. О гибели Хлодвига [580 г.].

40. О епископах Елафии и Евнии [580 г.].

41. О послах из Галисии и о чудесных знамениях [580 г.].

42. О Маврилоне, епископе кагорском [580 г.].

43. О прениях с еретиком [580 г.].

44. О том, что написал Хильперик [580 г.].

45. О кончине епископа Агрекулы [580 г.].

46. О кончине епископа Далмация [580 г.].

47. О графском правлении Евномия [580 г.].

48. О злодеяниях Левдаста [562-568 гг.].

49. О кознях, которые Левдаст строил против нас, и как он сам был унижен [572-580 гг.].

50. Что предсказал блаженный Сальвий о Хильперике [580 г.].

КОНЧАЮТСЯ ГЛАВЫ [ПЯТОЙ КНИГИ]

НАЧИНАЕТСЯ ПЯТАЯ КНИГА

[ПРЕДИСЛОВИЕ]

Мне опостылело рассказывать о раздорах и междоусобных войнах, которые весьма ослабляют франкский народ и его королевство. Но что еще хуже, мы уже видим, как в наше время сбываются предсказания господа о начале бедствий[1]: «Восстанет отец на сына, сын на отца, брат на брата, ближний против ближнего»[2]. А ведь их должны были бы устрашить примеры прежних царей, которые как только разъединялись из-за раздоров, тотчас гибли от недругов. Сколько раз и сам город городов, столица всего мира[3], приходил в упадок с началом гражданских войн, но с прекращением войн он вновь поднимался словно из пепла. О если бы и вы, о короли, участвовали в таких сражениях, в каких изрядно потрудились ваши предки, чтобы народы, устрашенные вашим согласием, склонились бы перед вашей силой! Вспомните, что сделал Хлодвиг, основоположник ваших побед. Он перебил королей – своих противников, враждебные племена [116] разбил, собственные же подчинил и оставил вам королевство целым и незыблемым. И когда он это совершал, у него не было ни золота, ни серебра, какие есть теперь в вашей казне. Что вы делаете? Чего вы ищете? Чего вам недостает? Дома ваши изобилуют роскошью, подвалы полны вина, хлеба и масла, в кладовых груды золота и серебра. Одного вам недостает – вы лишены милости божией, ибо не блюдете мира между собой. Почему один отнимает добро у другого? Почему зарится на чужое? Внемлите, прошу вас, словам апостола: «Если же вы друг друга угрызаете и съедаете, берегитесь, чтобы вы не были истреблены друг другом»[4]. Ознакомьтесь тщательно с сочинениями древних, и вы увидете, что приносят с собой междоусобные войны. Отыщите, что писал Орозий о карфагенянах, когда он, рассказав о том, что город и страна их после семисотлетнего существования были разрушены, добавил: «Что сохраняло его так долго? Согласие. Что сокрушило его после столь долгих времен? Разногласие»[5]. Остерегайтесь разногласия, берегитесь междоусобных войн, которые несут гибель вам и народу вашему. Чего можно еще ожидать, как не того, что вы тотчас потерпите крах, когда войско ваше падет, и вы останетесь беспомощными и покоренными враждебным народом? Если ты, о король, любишь междоусобную войну, то веди ту, что, как говорит апостол, происходит в человеке, то есть когда дух желает противного плоти[6] и пороки побеждаются добродетелями: и ты, будучи свободным, служи своему главе, Христу[7], ты, который, будучи в оковах, некогда служил корню зол[8].

1. Итак, когда король Сигиберт был убит около виллы Витри, королева Брунгильда с детьми находилась в Париже. После того как ей стало известно о случившемся и она, потрясенная горем и скорбью, не знала, что ей делать, герцог Гундовальд[9], взяв ее маленького сына Хильдеберта, тайком увез его и, после того как он спас его от неминуемой смерти, собрал народ, которым правил отец Хильдеберта, и провозгласил Хильдеберта королем, хотя ему едва минуло пять лет. Начал он править в день рождества Христова[10].

И вот в первом году его правления[11] король Хильперик прибыл в Париж и, захватив Брунгильду, отправил ее в изгнание в город Руан, а ее сокровища, которые она привезла в Париж, он отнял; дочерей же ее он приказал держать в городе Мо. В это время в Тур пришел Рокколен с людьми из Ле-Мана, разграбил его и совершил множество злодейств; впоследствии мы расскажем[12], каким образом он погиб, караемый могуществом блаженного Мартина за совершенные им злодеяния.

2. Хильперик же отправил своего сына Меровея с войском против Пуатье. А тот, оставив без внимания приказание отца, прибыл в Тур и находился там во дни святой пасхи[13]. Его войско сильно опустошило ту область. Сам же он, делая вид, что хочет поехать к своей матери[14], устремился в Руан. И там он встретился с королевой Брунгильдой и взял ее себе в жены. Хильперик, узнав о том, что Меровей, вопреки естеству и каноническим законам, женился на жене своего дяди[15], крайне огорченный этим известием, поспешил в упомянутый город. Когда же они узнали о том, что Хильперик решил их разлучить, они нашли убежище в базилике святого Мартина, которая была построена из дерева за стенами [117] города. Прибывший же туда король старался выманить их оттуда, применяя многочисленные уловки, но они, понимая, что он хитрит, не верили ему. Тогда он дал клятву, говоря: «Если это было по божьей воле, то я сам не стану пытаться их разлучать». Вняв этой клятве, они вышли из базилики. Облобызав и приняв их достойно, Хильперик разделил с ними трапезу. Но спустя несколько дней Хильперик, взяв с собой Меровея, возвратился в Суассон.

3. Но когда они [Хильперик и Меровей] находились там[16], какие-то люди из Шампани, собравшись, напали на город Суассон и, изгнав из него королеву Фредегонду и Хлодвига, сына Хильперика, хотели подчинить себе город. Как только Хильперик узнал об атом, он отправился туда с войском, послав вестников сказать, чтобы те не причиняли ему никакой обиды, дабы избежать гибели обоих войск. Те же, пренебрегая этим, готовились к сражению. А когда началось сражение, сторона Хильперика взяла перевес и обратила в бегство своих врагов, из которых были уничтожены многие смелые и деятельные мужи. Обратив остальных в бегство, Хильперик вступил в Суассон. После этих событий Хильперик начал подозревать своего сына Меровея, в связи с его брачным союзом с Брунгильдой, в том, что это сражение произошло из-за его козней. Обезоружив и отдав его под стражу, он велел содержать его под домашним арестом, обдумывая, как с ним поступить далее.

А зачинщиком этого сражения был Годин, который ранее перешел от Сигиберта к Хильперику и получил от него много подарков; но, побежденный в сражении, он первый обратился в бегство. Его же виллы, которые король подарил ему из королевского фиска[17] в области Суассона, Хильперик отобрал и принес в дар базилике блаженного Медарда. Сам же Годин спустя немного времени внезапно скончался. Его жену забрал Раухинг, человек, преисполненный всяческого тщеславия, надменный, гордый и в высшей степени наглый. Он обращался с подчиненными, не проявляя ничего человеческого, но неистовствуя по отношению к своим ближним и выказывая безмерную и безумную злость, совершал гнусные злодеяния. А именно: если перед ним, как обычно, слуга во время пира держал факел, он приказывал ему обнажить ноги и прижимать к ним так долго факел, пока он не погасал; когда факел зажигали снова, он заставлял проделывать то же самое до тех пор, пока у слуги, державшего факел, не обгорали все ноги. Если же слуга пытался кричать или куда-нибудь уйти с этого места, он немедленно грозил ему обнаженным мечом, и бывало так, что когда тот рыдал, он ликовал от радости.

Далее, некоторые рассказывали, что в то время двое из его слуг, мужчина и девушка, как это часто бывает, взаимно полюбили друг друга. И после того как эта любовь продолжалась в течение двух или более лет, они поженились и укрылись в церкви[18]. Узнав об этом, Раухинг пришел к местному епископу и попросил немедленно вернуть ему слуг, которым он [якобы] простил их вину. Тогда епископ сказал ему: «Ведь ты знаешь, какое уважение следует оказывать божьей церкви. Ты же сможешь их получить только тогда, когда поклянешься оставить их брак в силе и вместе с тем пообещаешь освободить их от всякого телесного наказания». [118] А Раухинг после долгого колебания наконец, обратившись к епископу, положил свои руки на алтарь и, клянясь, сказал: «Я их никогда не разлучу, а сделаю так, что они навеки пребудут в этом союзе. Хотя мне и неприятно было, что это произошло без моего разрешения, однако я с этим охотно примирюсь, потому что ни он не выбрал чужую служанку, ни она – чужого слугу». Епископ простодушно поверил обещанию хитрого человека и возвратил их с условием, что они не будут наказаны. Получив их и поблагодарив епископа, Раухинг отправился к себе домой. Он тотчас же приказал срубить дерево, обрубить с него сучья, вогнать клинья с обоих концов ствола и выдолбить его. Затем он приказал положить колоду в вырытую в земле на глубине трех или четырех футов яму. Потом велел положить туда девушку, как кладут мертвых, а сверху – слугу; закрыв их крышкой, он наполнил яму землей и заживо похоронил их, говоря при этом: «Я не обманул, давая клятву в том, что они будут вовеки неразлучны». Когда об этом известили епископа, он поспешно прибежал туда и, браня Раухинга, с трудом добился того, чтобы их откопали. Слугу все же он вытащил живым, а девушку нашел уже задохнувшейся. Вот такими именно делами отличался этот негоднейший человек, способный только на издевательства, хитрости и всякие гнусности. Вот почему он и заслужил такой конец жизни, которую он так недостойно вел. Об этом мы собираемся рассказать впоследствии[19].

Референдарий[20] Сиггон, хранитель перстня-печати короля Сигиберта и приглашенный королем Хильпериком на ту же должность, какую он занимал во времена правления его брата, также оставил Хильперика и перешел на сторону короля Хильдеберта, сына Сигиберта. А его [Сиггона] имущество, которое у него было в Суассоне, получил Ансовальд. И многие другие, которые перешли из королевства Сигиберта к Хильперику, вернулись к Хильдеберту. А жена Сиггона спустя немного времени умерла, но он снова женился.

4. В эти дни Рокколен, посланный Хильпериком, прибыл в Тур и вел себя чрезвычайно кичливо. Расположившись лагерем на другом берегу Луары, он направил к нам послов[21], разумеется для того, чтобы мы выгнали из святой базилики Гунтрамна, которого обвиняли тогда в смерти Теодоберта[22]; если же мы этого не сделаем, то он, Рокколен, прикажет предать огню город и все его окрестности. Услышав это, мы направили к нему посольство, говоря, что то, чего он требует, никогда не делалось с давних времен и никоим образом нельзя допустить поругания святой базилики; если это произойдет, то не будет благополучия ни ему, ни королю, отдавшему такое приказание; пусть он лучше боится святости великого епископа, чья чудотворная сила выправила вчера расслабленные члены[23]. Он же, ничего этого не боясь, во время своего пребывания в епископском доме, находящемся по ту сторону Луары, разрушил сам дом, сбитый гвоздями; а гвозди растащили пришедшие вместе с ним из Ле-Мана люди, набив ими свои сумы; они же уничтожили годовой запас зерна и все опустошили.

А тем временем, когда Рокколен вел себя так, его покарал бог. Но он, сделавшись желтым от царской болезни[24], все же отдал нам грубое приказание: [119] «Если вы сегодня не выгоните герцога Гунтрамна из базилики, то я истреблю всю зелень вокруг города, так что это место будет пригодным только для пашни». Между тем наступил святой день богоявления[25], и Рокколен все больше и больше начал страдать. Тогда по совету своих людей он переправился через реку и прибыл в город. И вот когда из главной церкви вышли с пением и шли к святой базилике [св. Мартина], он верхом на коне следовал за крестом, а впереди несли хоругви. Но как только он вошел в святую базилику, его гнев и угрозы смягчились. По возвращении из церкви он не смог в этот день принимать пищу. Затем, так как он сильно задыхался, он уехал в Пуатье. Когда же был великий пост, он то и дело ел крольчатину. Он уже распорядился о том, чтобы с мартовских календ обложить налогами и наказать жителей Пуатье[26], но накануне испустил дух. Так успокоились его гордыня и высокомерие.

5. В то время Феликс, епископ города Нанта[27], написал мне письмо, полное упреков, в котором он сообщал, кроме того, и о том, что мой брат[28] был убит потому, что он, стремясь получить епископство, сам убил епископа. Но написал он об этом лишь потому, что жаждал получить церковную виллу. И так как я не хотел давать ему эту виллу, он в бешенстве обрушил на меня, как я сказал, тысячу упреков. Я же ему, между прочим, ответил: «Помни слова пророка: „Горе прилагающим дом к дому и присоединяющим поле к полю! Неужели они одни населят землю?“[29]. О если бы ты был епископом Марселя, то корабли никогда не привозили бы ни масла, ни других товаров, а привозили бы только одну бумагу[30], благодаря которой ты имел бы больше возможности порицать добрых людей. Но недостаток в бумаге положил конец твоему многословию». Он ведь был весьма жаден и хвастлив. Но я, пренебрегая этим и чтобы не показаться ему таким же, объясню, каким образом покинул свет мой брат и как быстро возмездие господне настигло его убийцу.

Когда начал дряхлеть блаженный Тетрик, епископ церкви Лангра, он удалил от себя диакона Лампадия, который был его доверенным лицом. Мой брат, желая помочь бедным, которых Лампадий бесстыдно обирал, согласился с его отстранением, чем и вызвал к себе ненависть. Тем временем с блаженным Тетриком случился удар. Так как ему не помогали никакие средства врачей, клирики, обеспокоенные этим и тем, что они оставались без пастыря, попросили себе Мундериха. Король [Гунтрамн] одобрил выбор, и Мундерих с выстриженной на голове тонзурой был посвящен в епископы, но с тем условием, что, пока жив блаженный Тетрик, он будет архипресвитером в крепости Тоннер и останется там; когда же умрет его предшественник, то он займет его место. Живя в этой крепости, он прогневил короля. В самом деле, о нем говорили, что он самолично доставил королю Сигиберту, выступившему против своего брата Гунтрамна, провиант и подарки. Поэтому его выгнали из крепости, отправили в изгнание и поместили в какой-то тесной башне без кровли на берегу Роны. В ней он, тяжело страдая, провел почти два года. Затем благодаря епископу, блаженному Ницетию, он возвратился в Лион, где прожил у Ницетия два месяца. Но так как он не мог добиться от короля [120] разрешения вернуться туда, откуда его изгнали, он ночью бежал в королевство Сигиберта, где был поставлен епископом в деревню Аризит[31]. Здесь у него было 15 приходов, которыми раньше владели готы; теперь же там распоряжается Далмаций, епископ Родеза.

С уходом Мундериха жители Лангра на этот раз попросили себе епископом Сильвестра, который был в родстве с нами и с блаженным Тетриком. Попросили же они его, побуждаемые моим братом. Между тем когда блаженный Тетрик скончался[32], Сильвестр, после того как у него на голове выстригли тонзуру, был рукоположен в пресвитеры, и он получил всю власть над церковным имуществом. Но для того чтобы получить епископское благословение в Лионе, Сильвестр стал собираться в путь. В это самое время его сразила падучая болезнь, которой он давно уже страдал. Находясь без чувств, он в течение двух дней беспрерывно ужасно стонал, а на третий день испустил дух. Когда это случилось, Лампадий, как было сказано выше, лишенный почести и имущества, из ненависти к диакону Петру[33] объединился с сыном Сильвестра, измышляя и утверждая, что его отец [Сильвестр] погиб от колдовства самого Петра. И тот по молодости и легкомыслию выступил против Петра, всенародно обвиняя его в гибели своего отца. Далее, когда Петр услышал об этом, он отправился в Лион на суд, назначенный у святого Ницетия, дяди моей матери, и там в присутствии самого епископа Сиагрия[34] и многих других святителей и светских вельмож очистился клятвой, поклявшись[35] в том, что он никак не причастен к смерти Сильвестра. Но спустя два года сын Сильвестра, снова подстрекаемый Лампадием, настиг на дороге диакона и убил его[36], сразив копьем. Когда это произошло, Петра подобрали в том месте и принесли в крепость Дижон, и похоронили рядом со святым Григорием[37], нашим прадедом. А убийца бежал и перешел к королю Хильперику; имущество же его было передано в казну короля Гунтрамна. Так как из-за совершенного им преступления он скитался по разным местам и у него не было надежного пристанища, то он наконец, как я полагаю, побуждаемый невинно пролитой кровью, вопиющей ко господу, где-то в пути убил мечом ни в чем не повинного человека. Родственники убитого, скорбя о смерти близкого, возмутились и, обнажив мечи, изрубили убийцу на куски и разбросали их. По праведному суду божиему презренный, без вины убивший ближнего своего, нашел такой же конец, недолго оставаясь безнаказанным. Действительно, это произошло с ним на третьем году после убийства им Петра.

И вот после смерти Сильвестра[38] жители Лангра вторично попросили себе епископа и получили Паппола, который некогда был архидиаконом в Отёне. Он, как утверждают, совершил много неправедных дел, о которых мы умолчим, дабы не казалось, что я клевещу на свою братию. Однако каков был его конец, я расскажу. На восьмом году своего епископства[39], когда он однажды ночью объезжал приходы и виллы, принадлежавшие церкви, ему во сне явился блаженный Тетрик, и лик его был грозен. Он ему сказал так: «Что ты здесь делаешь, Паппол? Зачем оскверняешь мое седалище? Зачем ты грабишь церковь? Зачем ты развращаешь верную мне паству? Уходи отсюда, оставь это место, удались из этой земли». [121] И при этих словах он сильно ударил его в грудь жезлом, который держал в руке. Проснувшись от этого удара и размышляя о том, что все это означает, он ощутил сильную боль в том месте, где он получил удар. Паппол почувствовал отвращение к еде и нитью и уже стал ожидать близкую смерть. Что же дальше? На третий день у него пошла горлом кровь, и он скончался. Отсюда его перевезли и похоронили в Лангре.

На его место поставили епископом аббата Муммола, по прозвищу Добрый. Многие его очень хвалили за то, что он был целомудренным, трезвенником и скромным, готовым на всякое доброе дело, за то, что он любил справедливость и всячески стремился к милосердию. Приняв епископскую кафедру и зная о том, что Лампадий похитил много церковного имущества и грабежом простых людей приобрел поля, виноградники и слуг, Муммол лишил его всего имущества и приказал удалить его от себя, Теперь Лампадий живет в большой бедности, добывая себе пропитание собственным трудом. Но об этом достаточно.

6. А в вышеупомянутом году, то есть в год, когда после смерти Сигиберта стал править его сын Хильдеберт[40], на могиле блаженного Мартина произошло много чудес, о которых я написал в тех книгах, где я попытался описать сами чудеса[41]. И хотя речь моя простовата, я не мог, однако, умолчать о том, что я или сам видел, или узнал из рассказов людей надежных. Здесь я только поведаю о том, что случается с легкомысленными людьми, которые после небесного чуда ищут еще и земные лекарства, ибо сила его проявляется как в благодати исцелений, так и в наказании неразумных.

Левнаст, архидиакон буржский, из-за бельма лишился зрения. Хотя он ходил по многим врачам, он никак не мог восстановить зрение. И тогда он пришел к базилике блаженного Мартина. Там он, постоянно постясь и моля вернуть ему зрение, пробыл два или три месяца. Когда же наступил праздник, глаза его прояснились, и он начал видеть. Однако, вернувшись домой, он позвал одного иудея, который поставил ему на лопатки пиявки для того, чтобы лучше видели глаза. Но как только ему спустили кровь, он опять ослеп. Когда это случилось, он снова вернулся к святому храму. И там он вновь оставался долгое время, но зрение так и не восстановилось. Я полагаю, что это ему не было даровано из-за его грехов. Как говорит господь: «Ибо кто имеет, тому дано будет и приумножится; а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет»[42]; и еще: «...вот, ты выздоровел, не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже»[43]. В самом деле, он оставался бы здоровым, если бы, помимо божественной силы, не воспользовался помощью иудея. Ведь апостол об этом напоминает и объясняет в таких словах: «Не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными, ибо какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою? Что общего между Христом и Велиаром? Или какое соучастие верного с неверным? Какая совместимость храма Божия с идолами? Ибо вы храм Бога живого. И потому выйдите из среды их и отделитесь, говорит Господь»[44]. Посему пример этот да научит каждого христианина, чтобы он, если сподобился небесного исцеления, не прибегал бы к земному врачеванию.[122]

7. Но следует упомянуть и о том, кто и какие мужи были призваны в этом году ко господу. Я считаю великими и угодными богу таких людей, которых он призвал с нашей земли к себе в рай. Именно так ушел из мира благословенный пресвитер Сенох, который жил в Type. Родом же был он тейфал[45]. Став клириком в Турской области, он удалился в келью, которую сам построил в древних стенах. Собрав монахов, он восстановил давно разрушенную часовню. Он же сотворил множество чудес над болящими, о чем мы написали в книге его жития[46].

8. В том же году преставился и епископ парижский, блаженный Герман. И чудо, происшедшее при его погребении, служит подтверждением многих его чудесных деяний, сотворенных им еще при жизни. Когда заключенные в темницу воззвали о помощи, его тело вдруг отяжелело на улице, но как только их освободили, его тело снова подняли без труда. А сами освобожденные, следуя с благоговением за его прахом, дошли до базилики, где он и был погребен. У его могилы верующие испытали на себе много чудес, ниспосланных богом, так что каждый, кто молил о чем-либо праведном, быстро достигал желаемого. Однако кто отважится подробно познакомиться с его чудесами, которые он сотворил при жизни, тот пусть прочтет книгу о его житии, написанную пресвитером Фортунатом[47], и там все это найдет.

9. В этом же году умер также и затворник Калюппа. С самого детства он всегда был набожным и, уйдя в монастырь в Меалле, в области Клермона, среди братьев отличался большим смирением, как об этом мы написали в книге о его житии[48].

10. А в области Буржа жил затворник по имени Патрокл, бывший в сане пресвитера, человек удивительной святости, набожности и великого воздержания, который часто из-за строгого поста испытывал различные лишения. Вина, крепких напитков или чего-нибудь другого, способного опьянять, он не пил[49], а пил лишь одну воду, слегка подслащенную медом; никакого мяса он не употреблял. Его пищей был хлеб, размоченный в воде и посыпанный солью. Взор его всегда оставался ясным[50]. Действительно, он постоянно пребывал в молитве, и если он прерывал ее на короткое время, то он или читал, или писал. Своей молитвой он часто приносил облегчение больным лихорадкой, страдающим нарывами или другими болезнями. Но сотворил он много и других чудес, перечислять которые было бы долго. На нагом теле он всегда носил власяницу. Он ушел из этого мира восьмидесяти лет, переселясь ко Христу. О его житии мы также написали сочинение[51].

11. И так как господь наш всегда благоволит прославлять святителей своих, я расскажу о том, что произошло в этом году с иудеями в Клермоне[52]-Хотя блаженный Авит много раз увещевал их, чтобы они, сбросив пелену закона Моисеева[53], поняли писание духовно и чистым сердцем созерцали в священных письменах Христа, сына бога живого, возвещенного пророками и законом, однако в их сердце оставалась не то что пелена, которая затеняла лицо Моисеево, но прямо-таки целая стена. Когда же епископ молился о том, чтобы они, обратившись ко господу, сорвали покров с Писания, один из них попросил, чтобы его окрестили [123] на святую пасху; и он, возрожденный богом в таинстве крещения, уже шел в белых одеждах[54] вместе с другими, одетыми в белое. Но когда народ входил в городские ворота, один из иудеев, подстрекаемый диаволом, вылил на голову крещенного иудея прогорклое масло. Когда весь народ, возмутившись этим, хотел побить его камнями, епископ не позволил сделать этого. Но в святой день, в который господь по искуплении грехов человеческих возносится во славе на небеса и когда епископ шел с пением псалмов из церкви к базилике святого Мартина, вся масса людей, следовавшая за ним, набросилась на синагогу иудеев и, разрушив ее до основания, сравняла это место с землею. Но на следующий день епископ направил послов к иудеям сказать: «Я не принуждаю вас силой исповедовать сына божьего, я только проповедую и влагаю в ваши сердца сущность учения. Я ведь пастырь, поставленный над стадом господним. И это о вас сказал тот истинный пастырь, кто пострадал за нас, что „у него есть и другие овцы, которые не сего двора, и тех надлежит ему привести, чтобы было одно стадо и один пастырь“[55]. Вот почему если вы хотите веровать, как я, то будьте одним стадом, пастырем которого я поставлен; если же не хотите, то уходите отсюда»[56]. Те же долгое время колебались и сомневались, и на третий день благодаря епископу, как я полагаю, они все собрались и отправили к нему послание, говоря: «Мы веруем в Иисуса, сына бога живого, возвещенного нам гласом пророков; посему мы просим очистить нас крещением, дабы не пребывать нам в этом грехе». А епископ, обрадованный этим известием, совершив богослужение в святую ночь пятидесятницы, отправился в баптистерий[57], расположенный за городскими стенами; там вся толпа иудеев, пав перед ним ниц, молила окрестить их. А он, плача от радости, омыл их всех святой водой и, совершив помазание, приобщил их к лону матери церкви. Горели свечи, мерцали лампады, весь город белел от паствы, облаченной в белоснежные одежды, и в городе радость была не меньше той, какую некогда удостоился видеть Иерусалим, когда дух святой нисшел на апостолов. Было же крещено более пятисот человек. Те же, которые не пожелали креститься, покинули этот город и отправились в Марсель.

12. После этого скончался и Брахион, аббат монастыря в Мена. Был же он родом из тюрингов и некогда служил у герцога Сигивальда охотником, как мы рассказали в другом месте[58].

13. Итак, [вернемся к нашему повествованию]. Король Хильперик отправил своего сына Хлодвига против Тура. Собрав войско, Хлодвиг прошел Турскую и Анжерскую области до Сента и захватил их. Но Муммол, патриций[59] короля Гунтрамна, с большим войском дошел до Лиможа и сразился с Дезидерием, герцогом короля Хильперика. В этом сражении из войска Муммола пало пять тысяч, из войска Дезидерия – двадцать четыре тысячи. Сам же Дезидерий бежал и едва спасся. А патриций Муммол возвратился обратно через Овернь, и его войско частично опустошило ее. И так он вернулся в Бургундию.

14. После этого Меровея, который все еще содержался отцом под стражей[60], постригли, облачили в одежду, которую обычно носят клирики, рукоположили в пресвитеры и направили в монастырь, называемый [124] Анинсола[61], в Ле-Мане, чтобы там он получил наставления о свяшеннических обязанностях. Узнав об этом, Гунтрамн Бозон, который тогда находился, как мы сказали, в базилике святого Мартина[62], послал иподиакона Рикульфа, который тайно подал бы ему [Меровею] совет: искать убежища в базилике святого Мартина. Когда Меровей был в пути[63], ему повстречался его слуга Гайлен. И так как охрана, сопровождавшая Меровея, была малочисленной, то Гайлен освободил его. Покрыв голову и надев мирскую одежду, Меровей устремился в храм блаженного Мартина. Мы же в это время служили мессу. Найдя двери открытыми, Меровей вошел в святую базилику. После обедни он попросил, чтобы мы преподали ему святые дары[64]. А тогда среди нас находился Рагнемод, епископ парижский, наследовавший святому Герману. Так как мы отказали в этом Меровею[65], он начал кричать и говорить, что мы не имеем права без согласия братии лишать его причастия. Пока он так говорил, мы обсудили его дело, основываясь на церковных правилах, и он с согласия духовного брата, присутствовавшего там, получил от нас святые дары. Ведь я боялся, как бы мне отказом от причастия одного не вызвать убийства многих, ибо он грозил убить некоторых из нашего народа, если он не удостоится причастия. Однако из-за этого Турская область претерпела много бедствий. В эти дни муж моей племянницы Ницетий отправился по своим делам к королю Хильперику вместе с нашим диаконом, который должен был рассказать о побеге Меровея. Когда королева Фредегонда увидела их, она сказала: «Это соглядатаи, и они прибыли разведать, что делает король, и донести Меровею». И немедленно, лишив их одежды[66], она приказала отправить их в изгнание, откуда они были освобождены на седьмой месяц.

И вот Хильперик направил к нам гонцов со словами: «Выгоните этого отступника из базилики. Если же вы не сделаете этого, то я предам всю эту область огню». И так как мы ответили, что невозможно, чтобы теперь, во времена христиан, происходило то, чего не было даже во времена еретиков, то он собрал войско и отправил его туда.

А на второй год правления короля Хильдеберта[67], когда Меровей увидел, что отец непреклонен в своем решении, он задумал отправиться, взяв с собой герцога Гунтрамна, к Брунгильде, говоря: «Да не будет того, чтобы только из-за меня была подвергнута насилию базилика владыки Мартина или чтобы была захвачена эта область». И, войдя в базилику во время ночного богослужения, он положил на могилу блаженного Мартина все веши, которые у него были, моля святого прийти ему на помощь и оказать свою милость, чтобы он мог получить королевство.

Левдаст же, который был тогда графом, в угоду Фредегонде строил ему многочисленные козни. Наконец, применив хитрость, он перебил мечом его слуг, которые вышли наружу, и жаждал убить самого Меровея, если бы ему представился подходящий случай. Но Меровей, по совету Гунтрамна и желая отомстить за себя, приказал схватить придворного врача Марилейфа, когда он возвращался от короля[68]. После того как врача очень сильно избили, Меровей, отняв у него золото, серебро и все вещи, которые были при нем, оставил его нагим; и он убил бы его [125] если бы Марилейф не ускользнул из рук убийц и не скрылся бы в церкви. После того как мы дали ему одежду и обеспечили безопасность, мы отправили его в Пуатье. Меровей же во многом обвинял отца и мачеху[69], что отчасти было правдоподобно. Однако то, что это исходило от сына, как я полагаю, не было угодно богу, как мне это стало ясно впоследствии. Однажды я был приглашен к Меровею на обед. Когда мы сидели вместе, он смиренно попросил меня почитать ему что-нибудь для наставления души. Открыв книгу Соломона, я остановился на первом стихе, который мне попался; он содержал следующее: «Глаз, насмехающийся над отцом, пусть выклюют вороны дольние»[70]. Он же не понял этого, а я усмотрел в этом стихе предначертание господа[71].

Тогда же Гунтрамн отправил к одной женщине, которую он знал еще со времени короля Хариберта и которая обладала даром пророчицы, слугу, чтобы она сказала, «что будет с ним»[72]. Он утверждал также, что в свое время она ему предсказала не только год, но день и час, в который умрет король Хариберт. Она ответила ему через слуг следующее: «А будет так, что в этом году умрет король Хильперик, и король Меровей будет править всем королевством, избавясь от братьев. Ты же будешь герцогом всего его королевства в течение пяти лет. Но на шестой год с помощью народа ты получишь епископство в одном городе, расположенном на реке Луаре, на правом ее берегу, и, исполненный дней, старцем покинешь этот мир». Когда возвратившиеся слуги возвестили об этом своему господину, он тотчас, гордынею обуянный, словно уже сидел на епископской кафедре турской церкви, передал мне эти слова. Я же, смеясь над его глупостью, молвил: «Об этом следует вопрошать бога; ибо не нужно верить тому, что предсказывает диавол. Он же [диавол] был лжецом изначально и никогда не устоял в истине»[73]. Когда же Гунтрамн, смутившись, ушел, я сильно смеялся над этим человеком, считавшим, что можно верить в подобное. Затем однажды ночью, после того как я отслужил вечерню в базилике святого епископа, прилег на ложе и заснул, я увидел во сне ангела, летящего в воздухе. И когда он прилетал над святой базиликой, он громко сказал: «Увы, увы! Бог поразил Хильперика и всех его сыновей, и никого не осталось в живых из тех, кто вышел из чресл его и кто вечно правил бы его королевством». А были у него в то время от разных жен, за исключением дочерей, четыре сына[74]. Но когда впоследствии это сбылось, тогда мне стало ясно, что то, что предсказали ворожеи, – ложь.

И вот когда они находились в базилике святого Мартина[75], королева Фредегонда послала [слугу] к Гунтрамну Бозону, которому она уже втайне покровительствовала в связи со смертью Теодоберта[76], говоря: «Если ты сможешь выманить Меровея из базилики, чтобы его убили, ты получишь от меня великолепный подарок». А он, думая, что убийцы уже на месте, сказал Меровею: «Почему мы сидим здесь, как безвольные и боязливые, скрываясь, подобно слабым, в базилике? Пусть приведут нам наших лошадей, и мы, взяв с собой соколов и собак, поедем на охоту и насладимся видом широких далей». Именно так он хитро говорил, чтобы выманить Меровея из святой базилики. Но и в других случаях Гунтрамн [126] был человеком расчетливым; например, он всегда был готов дать ложную клятву: никому из друзей он не давал клятвы так, чтобы ее тотчас же не нарушить[77].

Итак, выйдя, как мы сказали, из базилики, они дошли до ближайшего к городу поместья, называемого Юкундиак[78]. Но с Меровеем ничего плохого не случилось. И так как в то время Гунтрамна, как мы рассказали обвиняли в гибели Теодоберта[79], король Хильперик послал письмо к гробу святого Мартина, в котором была просьба, чтобы блаженный Мартин ему ответил, можно ли выгнать из его [св. Мартина] базилики Гунтрамна или нет. Диакон Бавдегизил, доставивший это письмо, положил на святую могилу вместе с тем письмом, которое он принес с собой, чистый лист. После трехдневного ожидания, не получив никакого ответа, он вернулся к Хильперику. Но Хильперик послал других, чтобы они взяли с Гунтрамна клятву в том, что он без его ведома не покинет базилику.Гунтрамн охотно поклялся перед алтарным покровом, прикоснувшись к нему[80], что он без приказания короля никогда отсюда не выйдет.

А Меровей, не веря пророчице, положил на могилу святого три книги то есть Псалтирь, книгу Царств и Евангелие, и, проведя всю ночь в молитвах, просил блаженного исповедника сказать ему, что будет с ним, чтобы по божьему знаку он узнал, сможет ли получить королевство или нет. После этого он провел три дня в посте, бдении и молитвах и, придя вторично к святой могиле, открыл книгу, которая оказалась в книге Царств. Первая же строка на странице, которую он открыл, была следующего содержания: «За то, что вы оставили Господа, Бога вашего последовали за чужими богами, и поступили неправильно пред очами Его, за это предал вас Господь, Бог ваш, в руки врагов ваших».[81] В Псалтири же открылся такой стих: «Однако за вероломство их Ты положил им несчастья; Ты низверг их, пока они поднимались. Как пришли ли они в разорение? Внезапно они исчезли и погибли от беззакония своего»[82]. В Евангелии же он нашел следующее: «Вы знаете, что через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие»[83] Придя в смущение от этих ответов, Меровей очень долго плакал на могиле блаженного епископа, затем, взяв с собой герцога Гунтрамна, удалился с пятьюстами или более человек. Когда он вышел из святой базилики и совершал свой путь по области Оксера, он был схвачен герцогом короля Гунтрамна – Эрпоном. Но, находясь у него под стражей, он неизвестно каким образом убежал и укрылся в базилике святого Германа[84]. Узнав об этом, король Гунтрамн пришел в ярость, наказал Эрпона штрафом в семьсот золотых и отстранил его от должности, говоря: «Ты задержал, как сказал мой брат [Хильперик], его врага. Если бы ты думал о том, что делаешь, ты должен был прежде всего привести его ко мне, в противном случае ты не должен был бы прикасаться к тому, кого ты лишь для вида удерживал».

А войско короля Хильперика дошло до Тура[85], разграбило, предало огню и опустошило эту область, не пощадив владения святого Мартина. Войско, невзирая на бога и не боясь его, забирало все, что попадало под руки. Пробыв почти два месяца в названной базилике, Меровей убежал [127] и пришел к королеве Брунгильде; но австразийцы его не приняли[86]. А отец его выслал войско против Шампани, думая, что Меровей скрывается там[87]. Но он не причинил ему никакого вреда и даже не смог его захватить.

15. В то самое время, когда Альбоин вторгся в Италию[88], Хлотарь и Сигиберт разрешили швабам и другим народам жить в том месте, где жили перед этим саксы[89], а они, эти саксы, то есть те, которые были вместе с Альбоином и которые вновь вернулись во времена Сигиберта, поднялись против них [швабов] и хотели изгнать их из той области и уничтожить. Тогда те предложили им третью часть земли, говоря: «Мы можем жить вместе без столкновения». Но саксы, разгневавшись на них, так как это место они раньше сами занимали, не хотели никакого примирения. Затем швабы во второй раз предложили им половину той земли, потом – две части, оставляя за собой лишь третью часть. Но так как саксы не соглашались, то швабы предложили им вместе с землей весь скот, лишь бы те отказались от войны. Но саксы не пошли и на это и потребовали сражения. А до битвы они обсуждали между собой вопрос, как они поделят жен и какую кто возьмет после гибели их мужей, договариваясь так, словно те были уже уничтожены. Но милосердный господь, творящий справедливость, сделал все вопреки их желанию. А именно: когда они сошлись в сражении, из 26 тысяч саксов пало 20 тысяч, а из 6 тысяч швабов полегло только четыреста восемьдесят человек, остальные же вышли победителями. Те же из саксов, которые остались в живых, поклялись, что они только тогда остригут себе бороду и волосы, когда они отомстят противнику. Но во втором сражении они потерпели еще большее поражение. Тогда они отказались от войны.

16. У бретонов же произошло следующее: Маклиав[90] и Бодик, бретонские графы, взаимно поклялись в том, чтобы тот, кто из них переживет другого, защищал бы сына другого, как своего собственного. Бодик умер и оставил сына по имени Теодерик. Забыв клятву, Маклиав изгнал его из родной страны и захватил королевство его отца. Теодерик долгое время находился в изгнании и странствии. Наконец господь сжалился над ним. Теодерик, собрав бретонов, напал на Маклиава и сразил его и сына его Иакова мечом, и снова завладел частью королевства, которой некогда владел его отец; другую же часть удержал Варох, сын Маклиава.

17. А король Гунтрамн зарубил мечом двух сыновей покойного Магнахара[91] за то, что они говорили об Австригильде[92] и ее детях много гнусного и мерзкого, и король отобрал в свою казну все их имущество. Но и сам король потерял двух сыновей[93], сраженных внезапной болезнью; их смертью он был очень опечален, так как он остался бездетным. В этом году было сомнение по поводу дня празднования пасхи. В Галлии мы праздновали вместе со многими городами святую пасху 18 апреля, другие же вместе с испанцами – 21 марта[94]. Однако, как говорят, те источники в Испании[95], которые по воле божией только еще заполнялись, на нашу пасху уже полны.

В Шиноне же, турской деревне, когда служили обедню в славный день воскресения господня, произошло сотрясение церкви. Испуганный народ [128] в один голос закричал, что церковь рушится, и, выломав двери, все оттуда разбежались. После этого народ постиг великий мор.

Затем король Гунтрамн отправил к своему племяннику Хильдеберту послов с просьбой о мире, умоляя о свидании с ним. Тогда тот прибыл к нему вместе со своими вельможами. Они встретились возле моста, который называют Каменным, поприветствовали друг друга и облобызались. Король Гунтрамн молвил: «Случилось, по моим грехам, что я остался без детей, и посему я прошу племянника моего быть мне сыном». И, посадив его на свой трон, он передал ему все королевство со словами: «Один щит нас защищает, и одно копье нас охраняет. Если же у меня будут сыновья, то я буду считать тебя ничем не хуже их, так что та любовь, которую я тебе обещаю ныне, пребудет, бог свидетель, и с ними, и с тобою». Вельможи Хильдеберта дали подобное же обещание от его имени. И они вместе вкусили и выпили, и, обменявшись взаимно подарками, разъехались с миром, послав к Хильперику посольство с требованием от него возвратить то, что он отнял из владений их королевства; если же он откажет, пусть готовится к сражению[96]. Но Хильперик, не обращая на это внимания, приказал строить цирки в Суассоне и Париже и предоставить их народу для зрелищ.

18. После этих событий Хильперик, услышав, что Претекстат, епископ руанский, раздает народу подарки, в чем не было пользы для Хильперика, потребовал его к себе. Расспросив его, он узнал, что у Претекстата, были вещи, переданные ему королевой Брунгильдой. Отняв их, Хильперик повелел держать его под стражей до суда епископов. Когда собрался собор, привели Претекстата; а собрались епископы в Париже, в базилике святого апостола Петра. Король сказал Претекстату: «Как тебе, епископ пришло на ум соединить врага моего Меровея, которому следовало бы поступить по отношению ко мне как сыну, с его теткой, то есть с женой его дяди[97]? Или ты не знал, какие церковные законы установлены по этому поводу?[98] Оказывается, ты здесь не только превысил власть, но даже действовал как соучастник и, чтобы убить меня, раздавал подарки. Ты же сделал сына врагом отцу, совращал деньгами народ, чтобы никто не соблюдал положенную мне верность, и хотел передать мое королевство в руки другого». Когда он так говорил, толпа франков зашумела и хотела взломать двери базилики, как будто бы для того, чтобы вытащить оттуда епископа и побить его камнями, но король запретил это делать. И когда епископ Претекстат отрицал все сказанное королем, пришли лжесвидетели, которые, показывая какие-то драгоценности, говорили: «Вот, это и это ты дал нам для того, чтобы мы были верны Меровею». На это епископ сказал: «Действительно, вы говорите правду, что я вас часто одаривал, но не с тем, чтобы изгнать короля из королевства. Коль скоро вы мне дарили отличных лошадей и другие вещи, то разве мог я поступить иначе, как не одарить вас подобным же образом».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.