И СНОВА РЕЧЬ ИДЕТ О РОСТОВЕ
И СНОВА РЕЧЬ ИДЕТ О РОСТОВЕ
57-й танковый корпус борется за время — В ледяной пустыне между Манычем и Салом — Опорный пункт в Зимовниках — Красное Знамя — Плацдарм Пролетарская — 16-я пехотная (моторизованная) дивизия мчится в Спорный — Советский плацдарм у Манычской ликвидирован
27 ноября 1942 года генерал-фельдмаршал фон Манштейн принял командование вновь образованной группой армий «Дон», с которой он должен был преодолеть кризис под Сталинградом, где в окружении оказалась 6-я армия генерал-полковника Паулюса. Манштейн поспешно создавал фронт обороны по реке Чир. 4-я танковая армия пробилась к реке Мышкова и создала плацдарм в 70 километрах от окруженной под Сталинградом группировки.
Однако Сталин хотел уничтожить не только 6-ю армию, но и все южное крыло немецкого фронта, включая группировку немецких войск на Кавказе. Пока семь советских армий удерживали 6-ю армию в кольце под Сталинградом, три советские армии нанесли удар по 8-й итальянской армии на Верхнем Дону и прорвали фронт. Советские танковые клинья были нацелены на Ростов.
В этой обстановке фон Манштейн, у которого больше не было соединений, забрал 6-ю танковую дивизию из ударной группы Гота, чтобы ликвидировать прорыв в полосе итальянской армии. Это означало, что генерал-полковник Гот был вынужден, располагая лишь обескровленными 17-й и 23-й танковыми дивизиями, прекратить наступление в направлении Сталинграда. И более того, вскоре Гот вынужден был противостоять крупным силам противника. Обе танковые дивизии были потеснены, а когда оборонявшиеся южнее румыны побежали даже от не слишком сильного противника, у них оказался открытым южный фланг. В эту брешь нанесли удар советские 51-я и 28-я армии, в то время как удар 2-й гвардейской армии из района Котельникова и с рубежа между Доном и Салом нацеливался прямо на Ростов.
Тремя армиями с севера и тремя с юга Сталин хотел захлопнуть мышеловку в Ростове. Удар с севера был перехвачен, но 4-я танковая армия Гота оказалась в центре борьбы. Ей была поставлена задача вести оборону и оставить Ростов открытым для прохода немецких войск с Кавказа.
И тут уместно вспомнить о боевых действиях 16-й пехотной (моторизованной) дивизии, которая в одиночестве находилась в районе Утта, Элиста. Эта дивизия была подвижным связующим звеном между группами армий «А» и «В», связью между Сталинградом и Кавказом.
21 ноября 1942 года командир 16-й пехотной (моторизованной) дивизии генерал-майор граф Герхард фон Шверин доложил командующему группой армий «А», что находящийся в Хулхуте полк был окружен, но в течение ночи его удалось деблокировать. Русских не преследовали. Он (фон Шверин) предложил оставить в Утте (откуда он и докладывал) небольшое прикрытие, а главные силы дивизии отвести на подготовленные позиции у Яшкуля.
Из этого телефонного разговора следует, что атакам подвергся не только корпус специального назначения Фельми, находившийся на Кумской равнине восточнее Буденновска на северном крыле группы армий «А», но и над 16-й пехотной (моторизованной) дивизией сгустились тучи.
Днем позже фон Шверин доложил командующему группой армий «А», что его дивизия заняла оборону на оборонительном обводе у Яшкуля. Командный пункт дивизии находится в Улан-Эрге. Прикрытия дивизии выбиты из Утты и заняли оборону в 20 километрах к западу от нее. Со стороны противника, по-видимому, действовали 38-я гвардейская стрелковая дивизия, 152-я механизированная бригада и 6-я танковая бригада.
26 ноября начальник оперативного отдела дивизии подполковник фон Кинле сообщил в штаб группы армий, что накануне крупные силы противника атаковали позиции дивизии под Олингом. Прорывы противника ликвидированы контратаками.
Противник не атаковал 16-ю пехотную (моторизованную) дивизию на позициях у Яшкуля до 9 декабря 1942 года. По информации, полученной от перебежчиков, он ожидал подхода еще одной танковой бригады, с которой ему предстояло взять Яшкуль.
Когда во второй половине ноября 1942 года произошло окружение под Сталинградом, все имевшиеся в распоряжении немецкие части были подчинены группе армий «В». Их было мало, собраны они были кое-как. Со всей пугающей ясностью сказалось отсутствие оперативных резервов.
В журнале боевых действий группы армий «А» за 27 ноября содержится запись:
«В состав 4-й танковой армии в Сальске переданы:
штаб полковника фон Паннвица;
23-я танковая дивизия (67 исправных танков);
управление 57-го танкового корпуса;
особая танковая часть (23 танка, ранее предназначавшиеся для 13-й танковой дивизии);
203-й дивизион штурмовых орудий;
части и подразделения зенитной артиллерии и Люфтваффе, собранные в 15-ю авиаполевую дивизию.
В состав 16-й пд (мот.) переданы:
сводное подразделение из частей флота;
сводное подразделение из штаба группы армий «А» (110 человек)».
Что это были за части? Полковник фон Паннвиц с казачьими эскадронами из местного населения; понесшая большие потери под Орджоникидзе 23-я танковая дивизия; управление 57-го танкового корпуса с Западного Кавказа; особая танковая часть, предназначенная для пополнения 13-й танковой дивизии; 203-й дивизион штурмовых орудий после боев на Тереке; и, наконец, только создающаяся под командованием генерал-лейтенанта Манке 15-я авиаполевая дивизия, сосредоточивавшаяся в районе Сальска. Сводные подразделения для 16-й пехотной (моторизованной) дивизии насчитывали в своем составе до двух рот.
Другая опасная брешь находилась в Манычской низменности. Командование над находившимися здесь войсками 1 декабря 1942 года принял генерал фон Роквес со своим штабом. Ему были переданы части и подразделения 15-й авиаполевой дивизии и другие, находившиеся поблизости. Образованная боевая группа заняла оборону на рубеже Дивное, Приютное. 18 декабря по приказу командующего группой армий «А» командование боевой группой Роквеса при сохранении ее старого названия принял генерал-лейтенант Аулеб. От деблокирования окруженных в Сталинграде войск пришлось отказаться. Танковые соединения Гота перешли к обороне. Теперь они боролись за выигрыш времени, чтобы удержать Ростов открытым для прохода 1-й танковой армии. В связи с таким развитием событий Гитлер вынужден был разрешить упрямо запрещавшийся им в течение долгого времени отход 3-го танкового корпуса с выступа под Орджоникидзе. Теперь вдруг начали поспешно сокращать протяженность линии фронта, чтобы быстрее освободить дивизии, так необходимые оборонявшемуся Готу.
В 23.00 20 декабря 1942 года командующий группой армий «А» получил приказ из ОКХ, в котором требовалось немедленно отвести с фронта 3-й танковый корпус, а также мотопехотную дивизию СС «Викинг». Телеграммой от 23 декабря он был поставлен в известность о приказе фюрера, требующем, чтобы дивизия «Викинг» была направлена маршем 4-й категории (высшей категории скорости) в полосу группы армий «Дон».
В сочельник, 24 декабря 1942 года, первая маршевая группа (1-й батальон полка «Нордланд») грузилась в Прохладном в вагоны. Эшелон за эшелоном дивизия «Викинг» поехала по железной дороге в направлении Сальска. Кроме 3-го батальона полка «Нордланд», который еще до 31 декабря 1942 года оставался в составе 3-го танкового корпуса и прикрывал с румынами горный фланг, все остальные части «Викинга» были сняты с Кавказского фронта до наступления Нового года.
О форсированном марше «Викинга» мы читаем в записках водителя командирской машины 3-й роты полка «Нордланд» роттенфюрера Бласа:
«25.12: Кропоткин. 26.12: Сальск. Очень холодно, холоднее, чем на Кавказе. 27.12: прибытие в Куберле. Выгрузились. 28.12: моторизованный марш по маршруту Зимовники — Ремонтная. 31.12. На рассвете один Т-34 дал несколько выстрелов вдоль подходящей колонны. В 11.00 был атакован 1-й батальон «Нордланд». Атака отбита. Контратака при поддержке пикирующих бомбардировщиков. Противник удрал».
В то время, когда первые подразделения «Викинга» подошли к 57-му танковому корпусу, который вел тяжелые бои под Котельниковом, 27 декабря командир 16-й пехотной (моторизованной) дивизии доложил о замеченном передвижении крупных сил пехоты и большого количества автомобилей из Астрахани на запад в направлении Утты. Надо было ждать атак.
Днем позже румыны бежали с позиций по реке Загиста. Так образовалась брешь между 16-й пехотной (моторизованной) дивизией и 4-й танковой армией. Так как 57-й танковый корпус сам был скован ожесточенными атаками противника, то не мог оказать помощь румынам. В вечернем донесении 16-й пехотной (моторизованной) дивизии от 28 декабря говорилось, что русские ударные отряды наступают на Ремонтное и Дивное. Так левый фланг 1 -й танковой армии оказался охвачен с севера. Теперь Гитлер был вынужден отдать приказ 1-й танковой армии уйти с Терека. 16-я пехотная (моторизованная) дивизия получила распоряжение как можно дольше удерживать занимаемые позиции, а потом отходить в направлении Элисты.
О дальнейших передвижениях 16-й дивизии, разбросанной по отдельным постам и опорным пунктам, в журнале боевых действий группы армий «А» имеются следующие записи:
«29.12.42: 16 пд (мот.) докладывает о мощных атаках противника в районе Улан-Эрге. Есть попытки обхода. В них скрыта большая опасность. С 4-й танковой армией связи нет.
Существует опасность, что на следующий день крупные силы противника атакуют Троицкое, а затем повернут на юг в направлении Элисты. Таким образом, пути отхода 16-й пехотной дивизии будут отрезаны.
30.12.42: 16 пд (мот.) доложила о проходе 15-километровой колонны от Улан-Эрге в западном направлении: около 12 рот с большим количеством танков будут штурмовать Элисту.
31.12.42: дальнейшее продвижение указанной колонны на Элисту, куда отошла 16 пд (мот.).
Из группы Аулеба доложили, что Маныч замерз и по его льду можно переправляться. Советский 3-й гвардейский механизированный корпус начал наступление из района Заветное. 2-й батальон 6-го полицейского полка переведен из Прикумской низменности в район Дивное. В 15.10 командир 16 пд (мот.) доложил, что ее прикрытия больше не могут удерживать Элисту.
В 16.05 генерал-лейтенант Аулеб отдал приказ 16 пд (мот.) пробиваться в Приютное».
Командующий группой армий «Дон» 31 декабря 1942 года в 17.45 сообщил командующему группой армий «А» о продолжающемся натиске противника в районе Котельниково, Зимовники. Здесь ему уже удалось пробиться в район южнее Цимлянской.
Если напомнить, что Цимлянская находится в 10 километрах западнее впадения Чира в Дон, то станет ясно, что противник уже обошел 4-ю танковую армию с северного фланга. Здесь, между Доном и Салом в направлении Ростова, наступал 3-й гвардейский корпус 2-й гвардейской армии. 4-я танковая армия Гота состояла практически только из 57-го танкового корпуса и только что переданной ей 16-й пехотной (моторизованной) дивизии, так как на входящие в ее состав румынские корпуса можно было больше не рассчитывать. Так 57-й танковый корпус генерала Кирхнера оказался один посреди штормового потока советских войск с тяжелейшей задачей: держаться, держаться и еще раз держаться, чтобы 1-я танковая армия, только что начавшая отход с Восточного Кавказа, успела проскочить через спасительный перешеек у Ростова.
А чем располагал генерал Кирхнер? 31 января 1942 года в районе Котельниково на левом фланге стояла 17-я, а на правом — 23-я танковые дивизии. Обе они с боями отошли к Ремонтной. Натиск противника был велик. В этой обстановке в корпус начали прибывать первые части дивизии «Викинг». Первый батальон полка «Нордланд» 31 декабря из Ремонтной пошел в атаку, чтобы помочь 23-й танковой дивизии.
В журнале боевых действий 57-го танкового корпуса за 1 января 1943 года говорится: «В последние дни года 23-я и 17-я танковые дивизии корпуса и 156-й мотопехотный полк (из 16 пд (мот.) в связи с угрозой глубокого охвата с восточного фланга отошли за Малую Куберле по обе стороны реки Зимовники до впадения ее в Сал...»
Тем временем подходили полки дивизии «Викинг». Полк «Германия» сначала был введен в состав 17-й танковой дивизии и занял позиции в Стояновском, а в 10 километрах южнее, в Зимовниках, сосредоточивался полк «Вестланд».
В новогоднюю ночь первый эшелон с танками «Викинга» был остановлен недалеко от станции Куберле. Севернее поезда, стоявшего на перегоне, на запад двигались маршевые колонны. Танкисты из «Викинга» подумали, что это — русские. Штурмбаннфюрер Мюленкамп и его офицеры хотели разгружаться прямо на перегоне, но технический офицер оберштурмфюрер Вайзе заявил, что при сбрасывании танка с платформы на одну гусеницу могут возникнуть повреждения, в результате которых танки могут быть выведены из строя. В этот момент возвратилась высланная разведка. Она доложила, что это — бегущие румыны. Эшелон двинулся дальше и 1 января разгрузился в Куберле. После того как прибыли остальные эшелоны, во второй половине дня танковый батальон «Викинг» собрался в полном составе и отправился маршем в Зимовники, куда прибыл 2 января 1943 года.
Зимовники к этому времени стали горячей точкой. Прочная оборона организована еще не была. Часть населенного пункта уже была занята русскими частями. Кризис необходимо было преодолеть, так как село было составной частью системы обороны у Малой Куберле. В районе Зимовников в последующие дни были сосредоточены основные усилия в обороне 57-го танкового корпуса. В то время как 1-й батальон «Нордланд» вел оборонительные бои в районе Ремонтной, полк «Вестланд» перешел к обороне в Зимовниках. Об этом командир 2-го батальона полка «Вестланд» гауптштурмфюрер Цимсен рассказывал так:
«30 декабря 1942 года 2-й батальон «Вестланд» выгрузился в Зимовниках (два эшелона). Румынские солдаты без оружия, без офицеров, без порядка бежали. Немецкой главной линии обороны здесь не было. Из Зимовников накануне был перенесен армейский штаб Гота, остался только начальник тыла из его штаба, чтобы встречать прибывающие части «Викинга» и вводить их в обстановку. При этом главное его сообщение заключалось в том, что в любую минуту могут появиться советские танки. Прибывающие батальоны «Вестланд» приступали к организации обороны, но сначала такими малыми силами сплошную линию обороны создать не удалось. Полку были приданы 1-й дивизион 5-го артиллерийского полка и смешанный зенитный артиллерийский дивизион Люфтваффе».
Находившийся еще на передовых позициях 1-й батальон «Нордланд» был отведен назад и передан в подчинение полку «Вестланд» в Зимовниках. 31 декабря 1-й батальон полка «Нордланд» пошел в атаку в северо-западном направлении. При поддержке артиллерии и пикирующих бомбардировщиков в ходе атаки был захвачен аэродром в Зимовниках, а советские части — отброшены. Оставленные продовольственные склады снова перешли в руки к немцам и были опустошены. В вещмешках русских гренадеры 1-го батальона «Нордланд» находили много продовольствия американского изготовления. На банках с тушенкой были знаки американского мясного концерна Майера.
В новогоднюю ночь русские танки и пехота ворвались в Зимовники. Ночью и на рассвете шел бой в темноте. Кругом гремели взрывы и выстрелы. Приданная полку «Вестланд» саперная рота Ванхёфера и фельдфебели ротных групп со своими людьми выводили прорвавшиеся танки из строя средствами ближнего боя, в то время как гренадеры отражали атаки пехоты.
В первый день Нового года 1-й и 2-й батальоны полка «Нордланд» отражали ожесточенные атаки противника, но в некоторых местах поселка русским удалось закрепиться.
«2 января 1943 года «Вестланд» выбил прорвавшегося противника из Зимовников и успешно продолжал оборону...» — так было написано в журнале боевых действий 57-го танкового корпуса. В тот день в бой за Зимовники вступил и танковый батальон. Вслед за уничтоженными в Зимовниках передовыми отрядами, в последующие дни последовали пять русских дивизий и бригад. Одна за другой волны атакующих шириной до 3 километров в течение нескольких дней неоднократно накатывались, и каждый раз отражались. Большая заслуга в этом принадлежала вооруженным трофейным оружием ротам полка «Вестланд», саперной роте Ванхёфера, 1-му дивизиону 5-го артиллерийского полка СС, а также зенитному дивизиону Люфтваффе. Танковый батальон «Викинг» контратаками помогал удерживать и стабилизировать фронт. Во время контратаки в южном направлении 2-я рота танкового батальона захватила пять новых немецких танков типа III с длинной пушкой и отопителем, которые были оставлены 23-й танковой дивизией. По указанию командира дивизии оберфюрера Гилле танки были переданы 23-й танковой дивизии.
В журнале боевых действий 57-го танкового корпуса мы находим следующие записи:
«3.01.43: ворвавшийся в Зимовники противник был выбит...
6.01.43: наступление противника на Зимовники остановлено...»
Оборона Зимовников — важнейшего узла шоссейных и железных дорог, откуда открывался путь на Пролетарскую, — славная страница в истории полка «Вестланд», который в ходе самоотверженной борьбы выиграл для 57-го танкового корпуса ценнейшее время, измерявшееся в той обстановке не днями, а часами.
Пока полк «Вестланд» оборонял Зимовники, на 17-ю танковую дивизию генерал-лейтенанта фон Зенгер-унд-Эттерлина легла вся тяжесть отражения бешеных атак на северном фланге корпуса. Сплошной обороны в районе не было, поэтому дивизия должна была постоянно пресекать попытки противника обойти ее с флангов, используя маневренную тактику. Третьего января из 17-й танковой дивизии поступило сообщение, что противник заметно усилился и, предположительно, повернет на Пролетарскую. 17-й танковой дивизии был придан 503-й тяжелый танковый батальон («Тигров»). Дивизия предусмотрительно направила для обороны моста в Мартиновской саперную роту, чтобы предотвратить переправу русских с севера через Сал в тыл 57-го танкового корпуса. К 5 января положение на северном фланге корпуса значительно ухудшилось. 17-я танковая дивизия была бессильна что-либо сделать против многочисленных наступающих соединений противника. К тому же она обороняла только некоторые опорные пункты, между которыми зияли широкие бреши.
Такая же обстановка складывалась и на южном фланге корпуса. Там сражалась 16-я пехотная (моторизованная) дивизия, переданная 57-му танковому корпусу. Оборонявшаяся южнее группа Аулеба отходила на Сальск. 23-я танковая дивизия на правом фланге корпуса едва сдерживала натиск советских войск.
7 января 2-я рота танкового батальона «Викинг» участвовала в контратаке в полосе обороны 17-й танковой дивизии. В тот день генерал Кирхнер хотел отвести части корпуса на большую Куберле. Впечатляющую картину сражений, погодных условий и трудностей ориентирования дает доклад командира 2-й танковой роты танкового батальона «Викинг» оберштурмфюрера Флюгеля:
«Седьмого января я со своей ротой и с саперами на броне начал контратаку против подходящих русских танков. Я попытался направить роту в обход, чтобы атаковать их во фланг. Маневр удался, мы подбили несколько танков и противотанковых пушек, русские отошли.
Около 16 часов сразу стемнело. Установить связь с 17-й танковой дивизией не удавалось. К сожалению, у нас были раненые, которых теперь пришлось поместить в танках. Когда прервалась связь и с нашим батальоном, мы оторвались от противника и двинулись в колонну по два по степи в западном направлении, направив пушки и пулеметы во все стороны, словно броненосец. Ориентироваться было почти невозможно. Мы прошли неподалеку от русских, расположившихся лагерем у костров. Они топили их соломой из скирд и зарывались в эти скирды от холода.
По исходной позиции я приблизительно знал, где должна располагаться 17-я танковая дивизия. Итак, едем дальше в том же направлении! В 20.00 моя рота оказалась между 17-й танковой дивизией и наступающими русскими (тем временем генерал Кирхнер отдал приказ об отходе корпуса на рубеж по Большой Куберле). Прикрытия 17-й танковой дивизии и наступавшие русские вели огонь друг по другу. Нам было сложно соединиться с нашими частями, так как нас могли принять за противника и обстрелять.
Мы ушли из района, где шел бой, и вскоре оказались у замерзшего ручья, поблизости от которого виднелись несколько домов. Между ними было заметно движение. Наши или русские? Первые мои танки подошли к домам, взлетели белые осветительные ракеты. В общем-то, делать было нечего, будь то белые немецкие, или желтые русские ракеты. В следующий момент у домов завелись моторы и послышался шум танков. А потом в нашу сторону был открыт сильнейший огонь. Я приказал: «Заехать в пойму ручья и ждать там!» Стрельба не стихала. Я строго-настрого запретил открывать огонь. Мы попробовали пешком приблизиться к группе домов, чтобы посмотреть, кто там стоит, но там уже никого не оказалось.
Мы поехали дальше. Появились проблемы с горючим. Останавливать двигатели танков из-за холода мы не могли, так как снова запустить их не смогли бы. Мы ехали в одну колонну. Начался снегопад. Я побежал посмотреть по следам танков, чтобы узнать, с кем мы имели дело. Наконец, около 5 утра из своих окопов выпрыгнули солдаты и заорали: «Пароль?!». Я его не знал, но вскоре выяснилось, что это дозоры 17-й танковой дивизии, а подразделением, обстрелявшим нас ночью, было прикрытие тяжелого 503-го танкового батальона.
Я отправился с ротой искать первого военного врача и передал ему моих раненых. К тому времени я уже знал, где нахожусь, и мог по моей плохонькой карте найти дорогу к батальонному району обороны. Остальные роты уже отошли. Только для нас были оставлены горючее и боеприпасы. Мы заправились и пополнили боекомплект. Едва управились с этим делом, как на мою стоявшую роту пошли русские Т-34. Они вели огонь во все стороны. При этом были подбиты два моих танка. Мы приняли бой. Из пяти Т-34 два были подбиты с минимальной дальности. Остальные ушли. Когда рассвело, мы двинулись на запад».
Седьмого января 57-й танковый корпус отошел к Большой Куберле. К 8 января дивизии снова были готовы к обороне: на северном фланге — 17-я танковая дивизия, в центре — «Викинг», а на южном фланге — 23-я танковая дивизия. Но уже в течение первого дня обороны на новых позициях во всех дивизиях возникли новые кризисы. На северном фланге 63-й мотопехотный полк 17-й танковой дивизии вынужден был, ведя маневренные боевые действия, не давать противнику обойти корпус с севера. В полосе «Викинга» передовые отряды противника через бреши в линии фронта пробились к Орловке. В 7.40 дивизия «Викинг» получила приказ из корпуса уничтожить противника, прорвавшегося в Орловку. Эту задачу с ходу выполнил полк «Германия», затем он продвинулся к юго-востоку от Орловки, установил связь с 23-й танковой дивизией и перешел к обороне. Полк «Вестланд» занял Орловку. Севернее в Каменной Балке расположились подразделения полка «Нордланд».
Восьмого января 16-я пехотная (моторизованная) дивизия встретила дозоры 23-й танковой дивизии и проследовала дальше к Пролетарской. Дивизии пришлось пробиваться севернее Маныча, при этом она должна была постоянно уклоняться от превосходящих сил советской 28-й армии, которые пытались ее окружить.
Но 8 января 1943 года новое тревожное известие ужаснуло генерала Кирхнера. В 9.15 пришло сообщение из штаба 4-й танковой армии, что две усиленные роты противника у Спорного перешли по дамбе через Маныч и заняли Веселый на южном берегу.
В конце июля по этой дамбе в том же месте и в том же направлении 16-я пехотная (моторизованная) дивизия прошла в авангарде 3-го танкового корпуса на Кавказ. Теперь здесь передовые отряды советских войск оказались в тылу 57-го танкового корпуса. В дополнение к несчастьям авангард советского 3-го гвардейского танкового корпуса создал плацдарм за Доном у Манычской в 30 километрах восточнее Ростова. Указанная Сталиным цель была близка. А главные силы 1-й танковой армии еще находились далеко на Кавказе, ее дивизии поспешно отходили.
Но бойцы в стрелковых ячейках и снежных городках, в развалившихся хибарках и в защищающих от ветра лесопосадках о грозящей опасности ничего не знали. Они были слишком поглощены своими проблемами, боями с противником и любыми предоставлявшимися возможностями защититься от мороза и ледяного ветра. Они видели лишь свой узкий горизонт, который на опорных пунктах часто заканчивался позициями роты. Они знали, что должны держаться, чтобы предотвратить большое несчастье. Они держались и сражались с превосходящими силами врага за себя. Часто это была жизненно необходимая борьба за тепло в задымленных хатах, означавших жизнь. Так как лежать за ними в снежной пустыне на морозе было равносильно смерти.
Рубеж по Большой Куберле удерживался всего 24 часа. Из-за обхода с севера пришлось срочно занимать оборону на плацдарме у Пролетарской. Об отходе с рубежа по Большой Куберле оберштурмфюрер Флюгель сообщал:
«При отходе с Большой Куберле танковому батальону «Викинг» была поставлена задача прикрывать отход остальных частей. В сильную метель мне была поставлена задача с моей 2-й танковой ротой, усиленной тремя танками типа IV из 3-й танковой роты, удерживать русских до тех пор, пока дивизия не займет новые позиции. Это была проклятая ночь! На занесенных дорогах и высотах танки едва могли разобрать дорогу. Машину занесло, и привод вышел из строя. Останавливаться было нельзя, к тому же радиостанция была единственным средством связи с батальоном. Танк ротной группы взял на буксир поврежденный командирский танк. Наседавший противник приближался. Метель усилилась. Оставленный для моей роты проход в минных полях был еще далеко. Для ориентирования у меня был только обрывок карты, на которой были под кодовыми номерами нанесены важные для нас открытые участки. При перестроении взводов для боя буксируемый танк соскользнул с дороги, повернул танк-тягач поперек шоссе и попал в яму. Я находился на тягаче и давал указания, когда его потянуло назад. Пушка буксируемого танка ударила меня по голове и бросила через башню танка-тягача вперед под гусеницы. К счастью, танк-буксировщик тоже остановился. Меня подобрали с переломами челюсти и черепа. Приказом мне удалось еще передать командование ротой и карту с кодами унтерштурмфюреру Бюшеру. Потом меня увезли на однотонном тягаче. По дороге нас обстреляли и два человека из экипажа были ранены. Но мне удалось еще точно провести тягач по проходу в минных полях. Танковая рота тоже выполнила свою боевую задачу и успешно вернулась».
Похожее задание было и у 1-й танковой роты штурмбаннфюрера Шнайдера.
10 января дивизия «Викинг» стояла на рубеже Кундрючевский, Зундова. На северном фланге корпуса части 17-й танковой дивизии были окружены в Ново-Николаевском, а потом снова деблокированы. 17-я танковая дивизия, получив по радио соответствующее распоряжение, была вынуждена повернуть на юго-запад в направлении Пролетарской.
11 января полк штандартенфюрера Вагнера «Германия» отражал под Кундрючевском ожесточенные атаки противника.
Днем позже штурмбанфюрер Ломан со своим 1-м батальоном «Нордланд» сражался за обладание поселком Каменная Балка. Южнее полк «Вестланд» отражал ожесточенные атаки противника на Орловскую.
За 12 января в журнале боевых действий 57-го танкового корпуса содержится запись:
«Перед 17-й танковой дивизией и «Викингом» оживленная деятельность противника. В 8.45 командир дивизии «Викинг» доложил, что на левом фланге противник прорвался в Журавлев, но был отбит. 15.45: в боях за Орловку погибли командир полка «Вестланд» штурмбаннфюрер Полевач и командир 1-го батальона полка «Вестланд» штурмбаннфюрер фрайгерр фон Халельн.
Разрыв в обороне между «Викингом» и 23-й танковой дивизией не контролируется, не говоря уже о том, чтобы его закрыть.
9.01: Противник, перейдя Маныч, охватил южный фланг 57-го танкового корпуса.
9.40: 503-й тяжелый танковый батальон и 60-й мотопехотный полк (16 пд (мот.) сосредоточились под Екатериновкой, чтобы перехватить противника, переправляющегося через Маныч».
11 января 16-я пехотная (моторизованная) дивизия заняла оборону слева от 17-й танковой дивизии, чтобы предотвратить обход корпуса с северного фланга и его окружение на плацдарме у Пролетарской. Дивизия оставалась в этом районе до 14 января.
С 13 по 15 января дивизия «Викинг» находилась в самом центре сражения. Отходя с боями, полки перемещались по фронту. Полк «Нордланд» оберштурмбаннфюрера Ёрлиха находился на северном участке и примыкал к 17-й танковой дивизии. Его 2-й батальон находился в Гракове, а 1-й — в поселке Красное Знамя. Третий батальон только что прибыл с Кавказа в Пролетарскую. В центре стоял полк «Вестланд» оберштурмбанфюрера Райхеля (до того — начальника оперативного отдела дивизии), его батальоны находились в Донском и Реничанском.
На южном фланге «Викинга» у Романова занимал оборону полк «Германия».
14 января 1943 года в полосе дивизии «Викинг» шли ожесточенные бои. В тот день в дневнике Бласа появилась запись:
«Сильная метель. Русские атакуют при поддержке танков. В нашем 1-м батальоне «Нордланд» большие потери. Вечером в ходе контратаки русских снова выбили из Красного Знамени, которое они уже наполовину захватили. Танками разрушено много домов».
Что тут происходило в деталях, будет описано позже.
14 января полки «Вестланд» и «Германия» также сообщали об атаках превосходящих сил противника, но на участке стоявшего южнее полка «Германия» советским войскам удалось проникнуть в брешь между «Викингом» и 23-й танковой дивизией и продвинуться в направлении Пролетарской. В 14.05 об этом командиру 57-го танкового корпуса доложил командир 23-й танковой дивизии: «...в захваченном приказе говорится: уничтожить немецкие войска у Совхоза 1 и окружить Пролетарскую».
За 15.01.43 в журнале боевых действий 57-го танкового корпуса читаем: «Направление сосредоточения основных усилий — на южном фланге корпуса. 10.20: атаковано Красное Знамя.
10.30: 23-я танковая дивизия отведена для обороны перешейка между Манычом и соленым озером Козинка. «Викинг» занимает тесный плацдарм под Пролетарской. 17-я танковая дивизия отведена с занимаемых позиций и направлена для обороны путей отхода восточнее Сальска».
Предоставим теперь слово солдатам-фронтовикам. Вернемся снова к оборонительным боям 1-го батальона «Нордланд» в поселке Красное Знамя. На его примере будут показанны действия всех рот и батальонов в этом районе. Командир батальона штурмбаннфюрер Ломан писал:
«Во время отхода в январе 1943 года при ведении обороны отдельные опорные пункты выбирались с точки зрения, обусловленной погодными условиями. Господствующие участки местности играли подчиненную роль. Самое главное, чтобы были какие-нибудь строения, обеспечивавшие защиту от холода, оборона строилась вокруг них.
Так, 13 января 1943 года 1-й батальон «Нордланд», ведя оборонительные бои, отошел в Красное Знамя. На высоте, находящейся перед деревней, растянувшейся вдоль дороги, было выставлено охранение силой до взвода. На предстоящее непосредственное столкновение с противником я не рассчитывал. Будучи командиром 1-го батальона полка «Нордланд», я отдал распоряжение, чтобы в роты прибыли маркитантские лавки и подвижные оружейные ремонтные мастерские для ремонта и замены вооружения и приборов. Началась легкая метель. День прошел без особых событий».
Обершарфюрер Шток сообщал:
«Рано утром 14 января 1943 года от командира батальона я получил приказание сменить с моим взводом 2-й роты взвод другой роты, находившийся на передовом опорном пункте в двух километрах северо-восточнее поселка. В качестве усиления мне придали отделение станковых пулеметов и минометное отделение. Наши машины доставили нас на опорный пункт, оборудованный на кургане (возвышенности). После смены сменившийся взвод на машинах уехал. Мы приготовились к круговой обороне. Связь с батальоном поддерживали по полевому телефону.
В середине дня подошла советская пехота в маскхалатах и расположилась от нас в 500 метрах за небольшой возвышенностью, находившейся между нами и селом Красное Знамя. Мы доложили о замеченном командиру батальона и получили приказ сидеть тихо и ждать.
Затем послышался шум боя со стороны Красного Знамени. Русской пехоты подходило все больше. Я получил приказ от командира батальона выйти в направлении поселка Красное Знамя с тремя отделениями, а два отделения с тяжелым оружием оставить на опорном пункте. Командирами отделений были: унтершарфюрер Крюгер из Данцига, роттенфюрер Люр из Северной Германии и роттенфюрер Матцен из Дании. Заместителем командира взвода был унтершарфюрер Рот. Отделением станковых пулеметов командовал унтершарфюрер Бляйзе, а минометов — роттенфюрер из Нидерландов.
Взвод, построенный уступом влево, двинулся вниз по склону. По небольшой возвышенности, с которой был хорошо виден населенный пункт, тянулся ряд кустарника, ограждавшего проезжую дорогу к поселку. Мой взвод занял позицию у кустарника. Как раз в тот момент, когда я приказал открыть огонь по советскому подразделению, приближавшемуся к поселку, справа вдоль ряда кустарника прошли шесть Т-34. Они остановились прямо перед нами и открыли огонь по поселку. Я дал сигнал замереть. Почти через час танки продолжили движение в направлении поселка. Мы вернулись на опорный пункт. Я доложил по телефону о случившемся. В ответ я получил приказ ждать и через каждые полчаса звонить на командный пункт батальона. Но когда я позвонил в следующий раз, связи уже не было».
Штурмбаннфюрер Ломан:
«Внезапно с той стороны, откуда противника не ждали, между боевым охранением и батальоном, еще не готовым к бою, появились русские танки. Когда объявили тревогу, танки уже открыли огонь. Роты быстро заняли оборону на подготовленных позициях. Дюжина танков, ведя огонь налево и направо, проехала из конца в конец деревенской улицы. Русскую пехоту, сопровождавшую танки, удалось отсечь.
У меня пока была связь с командиром полка. Я доложил обстановку и попросил поддержку противотанковой артиллерией, танками или штурмовыми орудиями. Казалось, что командир полка Ёрхель не поверил моим тревожным сообщениям. Во время разговора один из танков прошел непосредственно у моей хаты, где находился командный пункт. Чтобы добавить значительности моим словам, я крикнул в телефонную трубку: «Оберштурмбаннфюрер, то, что вы сейчас услышите, — русский танк, только что проехавший прямо мимо моего дома». Я распахнул маленькое оконце и высунул на улицу руку с телефонной трубкой.
На улице уже шли тяжелые бои. Танки ходили тут и там и расстреливали дома. Они так искусно прикрывали друг друга, что подобраться к ним не было никакой возможности. Мы начали медленно отходить. Я стремился к тому, чтобы атака противника была остановлена по крайней мере возле командного пункта, так как в хате за ним находился перевязочный пункт, где еще лежало много раненых, которых не удалось отправить. За ними ухаживал военный врач доктор Шпитци и его санитары. Врач и санитары тоже взяли в руки оружие. Атаку противника удалось остановить на второй трети деревни. У батальонного командного пункта нам удалось поставить противотанковое минное заграждение».
После тревожного сообщения из Красного Знамени были предприняты меры по усилению 1-го батальона «Нордланд». За 14 января в журнале боевых действий 3-го батальона полка «Нордланд» сделана запись:
«Батальон находился в Донском. 14.35: командир полка приказал направить одну роту на усиление 1-го батальона в Красное Знамя. 15.05: 11-я рота была придана 1-му батальону и направилась к нему. Противник силой до 400 человек с 8 танками занял поселок на две трети. 16.15: 11-я рота и 1-й батальон выбили пехоту противника из поселка. Противник потерял 200 человек убитыми. Потери 11-й роты: 2 убитых, 13 раненых».
Противник атаковал снова, так как дома означали теплый ночлег в холодную ночь. Снова пехота при поддержке танков прорвалась в населенный пункт.
Унтершарфюрер Шмидт, командир отделения 6-й роты «Нордланд», рассказывал:
«6-я рота 13 января была размещена в Гракове. Около полудня 14 января ее подняли по тревоге. Командир роты гауптштурмфюрер Тройкер довел обстановку и поставил задачу. Русские прорвались в районе 1 -го батальона. 2-й батальон двумя ротами должен контратаковать и выбить их из поселка Красное Знамя.
В контратаку пошли две роты 2-го батальона. Когда на полпути мы вышли на небольшую возвышенность, то увидели раскинувшийся перед нами вдоль дороги поселок Красное Знамя. Русская пехота открыла по нам огонь. Атаку прекратили, роты укрылись за возвышенностью.
Вскоре после этого меня вызвал командир батальона штурмбаннфюрер Крюгель и поставил мне задачу пробраться с отделением в Красное Знамя и установить, где находится 1-й батальон и там ли он еще. Я с моим отделением отправился в путь. Перед нами лежал вытянутый вдоль дороги поселок. В правой трети поселка слышался шум боя. Туда мы и направились. Сделав большой круг, мы подошли к деревне и наткнулись на солдат из 1-го батальона. На командном пункте 1-го батальона его командир ввел меня в обстановку. Затем я возвратился со своим отделением назад и доложил о результатах разведки штурмбаннфюреру Крюгелю.
В начинающихся сумерках обе роты, растянувшись широкой цепью, подошли к поселку Красное Знамя и залегли на окраине, дожидаясь приказа. Потом был отдан приказ о начале контратаки: ровно в 24 часа белая осветительная ракета взмыла в воздух. Это и был сигнал. Открыв мощный огонь из нашего оружия и с грозным «Ура!», мы пошли на штурм. Русские были настолько ошеломлены, что не оказали серьезного сопротивления. Все произошло настолько быстро, что у нас не нашлось времени обыскивать дома. Пара выстрелов в окна и двери, и мы прыгали уже к углу другого дома. Сколько-то русских сдались в плен, их мы взмахами рук и криками «давай, давай!» направили к себе в тыл. Танки попытались вступить в бой, но им помешала темнота. Когда один из них был уничтожен кумулятивным зарядом, остальные отошли. Мы постепенно продвигались дальше, и когда уже в свете горящего дома видели конец деревни, там на широком перекрестке дорог оказались три Т-34, преградившие своим огнем наше дальнейшее продвижение. В бой со стороны садов вступил резервный взвод, он очистил последние дома. После этого пехота и танки противника отошли. 1-й батальон снова занял оборону на окраине села, а роты 2-го батальона той же ночью вернулись в Граков». Штурмбаннфюрер Ломан:
«Если противотанковое подразделение не уберет Т-34, каждому было понятно, что отходить дальше вместе с нашими многочисленными ранеными будет очень тяжело.
Утром 15 января снова начался бой. Снова нас потеснили. Около полудня из балки, находившейся позади нас, появился посыльный, который привел с собой капитана штурмовых орудий для организации взаимодействия. Капитан представился командиром батареи штурмовых орудий, четыре боевых машины которой находятся в низине за селом. Эмблемой его части был слон (203-я бригада штурмовых орудий). Я пошел с этим капитаном (имя которого забыл) вперед, рассказал ему об обстановке, показал ему, где находятся Т-34. После этого мы составили план контратаки. Мне пришло в голову возвратить наш взвод, находящийся в охранении и о котором я ничего не слышал вот уже 24 часа. А затем должна была последовать атака при поддержке штурмовых орудий».
О контратаке сообщает унтерштурмфюрер Эртель, командир 9-й роты полка «Нордланд»:
«Утром 15 января я получил приказ отправляться со своей девятой в Красное Знамя для участия в контратаке со штурмовыми орудиями. Мы спешились в укрытии перед селом. От штурмбаннфюрера Ломана я получил данные об обстановке и план атаки.
В моей роте еще было 35 человек. Второй взвод обершарфюрера Шпёка должен был идти по левой стороне, а 1-й взвод обершарфюрера Эльмгрена — по правой стороне улицы. Я с отделением станковых пулеметов и минометами должен был продвигаться со взводом Эльмгрена.
Начало атаки — по договоренности с командиром штурмовых орудий.
Затем началась атака. Командир штурмовых орудий выехал на своем «кюбельвагене» вперед и успешно руководил своими штурмовыми орудиями. Сразу же на подходе к поселку штурмовые орудия развернулись в боевой порядок и, не останавливаясь, подбили первый Т-34. В ходе атаки мы штурмовали дом за домом. Во многих местах клубы дыма отмечали подбитые танки противника. Через полчаса мы снова вышли к окраине села. Все семь Т-34, которые еще утром были исправны, были подбиты. За околицей мы видели убегающие остатки противника».
Командир боевого охранения обершарфюрер Шток сообщал:
«Ночью мы наблюдали вспышки пламени в поселке Красное Знамя и, пребывая в полной неизвестности, ждали наступающего дня. Утром 15 января я отправил отделение Крюгера в качестве разведывательного дозора в направлении поселка, чтобы выяснить обстановку. Шум боя утих, и можно было подумать, что наш батальон покинул населенный пункт. Дозор прошел до ряда кустарника, но там попал под обстрел и вернулся назад на опорный пункт.
Я посоветовался с командирами отделений, и мы приняли решение с наступлением темноты уничтожить тяжелое вооружение, чтобы иметь достаточно сил (а мы уже два дня сидели без продовольствия) для пешего марша по компасу до Пролетарской. Мы ждали до вечера.
В полдень со стороны Красного Знамени слышался шум сильного боя. Через возвышенность, по которой они пришли несколько дней назад, отходили русские. Мы открыли по ним фланговый огонь из всех видов оружия.
Затем по возвышенности пошли танки с десантом пехоты на броне. Русские это или немцы? Тут взлетела белая ракета, а чуть позже наши штурмовые орудия были уже рядом с нами. Мы быстро сели на них и отправились в поселок Красное Знамя.
После того как напряжение спало, дали о себе знать наши голодные желудки. Но сразу поесть не удалось. Батальон понес большие потери. От нашей роты осталась горстка людей. Мы, которых, как нам казалось, уже списали, теперь составляли значительную боевую силу в батальоне и должны были сразу же при поддержке штурмовых орудий занять оборону на окраине села. Пока срочно эвакуировали многочисленных раненых и всех лишних людей. Новая атака советских войск была остановлена далеко перед селом.
В 20.00 мы должны были оторваться от противника. Мы отошли без помех и собрались у штурмовых орудий на выходе из села. Вдруг донеслось многоголосое «Ура!». Противник пошел в атаку. Штурмовые орудия сразу же развернулись, открыли огонь и пошли вдоль сельской улицы. Мы тоже закричали «Ура!» и пошли в контратаку по левой и по правой сторонам улицы. Вскоре русских снова опрокинули. Теперь мы спокойно могли продолжить отход».
В завершение штурмбаннфюрер Ломан написал: «Эти дни в поселке Красное Знамя, эту игру в кошки-мышки за несколько хижин посреди снежной пустыни никогда не забудет никто из тех, кому довелось в ней участвовать. Мы особо благодарны штурмовым орудиям, спасшим нас из безвыходного положения».
В тот день 15 января 1943 года, когда 1-й батальон «Нордланд» в поселке Красное Знамя ожесточенно сражался за возможность отхода, 16-я пехотная (моторизованная) дивизия, с 11 января пресекавшая попытки противника охватить северный фланг корпуса, оставила рубеж Бакаевская, Ново-Срадковский (самый узкий промежуток между реками Сал и Маныч) и пошла в атаку на советский плацдарм в районе Спорный, Веселый. Впереди шел 116-й танковый батальон капитана Теббеса, за ним — мюнстерский 60-й мотопехотный полк. Занятые противником деревни их не волновали. Не боясь оставлять их на флангах и в тылу, словно на дикой охоте, эти части подкатились с севера к советским войскам на маленьком плацдарме и разгромили их. Командир взвода обер-фельдфебель Бунцель из 3-й роты первый на своем танке выскочил на насыпь моста у Спорного. Его танк перебил русскую охрану. Бунцель хорошо знал местность. В июле прошлого года здесь же он тоже был первым, только тогда мост у него перед носом взлетел на воздух.
Пока подходившие роты 16-й пехотной (моторизованной) дивизии занимали русский плацдарм, обер-лейтенант Клаппих со своим 3-м батальоном 60-го танкового полка в сильную метель прошел по мосту и помчался дальше на запад. Он подошел к Самодуровке и внезапной атакой захватил населенный пункт. В плен был захвачен начальник штаба русской бригады. Его допрос и захваченные документы показали, что отсюда предполагалось захлопнуть выход для немецких войск с Кавказа. Всего лишь в 30 километрах отсюда находился Батайск, там по спасительным мостам непрерывным потоком шли немецкие части.
Тем временем 16-я пехотная (моторизованная) дивизия перешла к обороне на рубеже Спорный, Веселый. Ей предстояло закрыть переправы через Маныч для наступавших с севера сил противника и обеспечить тыл стоявшему на рубеже Пролетарская, Сальск 57-му танковому корпусу. Эту задачу дивизии во многом помог решить разведывательный отряд Штихьнота из разведывательного батальона «Викинг». Разведывательный отряд Штихьнота был придан 16-й пехотной (моторизованной) дивизии по приказу командира корпуса, он состоял из одной восьми- и одной четырехколесной разведывательных бронемашин. Унтерштурмфюрер Штихьнот ежедневно выезжал в дальнюю разведку и обеспечивал командование 16-й дивизии точной информацией о передвижениях противника. Тем временем обер-лейтенант Клаппих своей ротой прочно удерживал Самодуровку и с опасной близости угрожал главному русскому плацдарму у Манычской. Из-за этого советские войска были вынуждены накапливать на нем силы. Но это требовало времени, как раз того времени, которое было нужно генерал-фельдмаршалу фон Манштейну для принятия ответных мер. 23 января сосредоточившийся на Манычском плацдарме 3-й гвардейский танковый корпус генерал-майора Ротмистрова должен был взять мосты у Батайска, но фон Манштейн его опередил.