Бунт – дело божье!

Бунт – дело божье!

Дух рабства кроется в кумирне и в Каабе,

Трезвон колоколов – язык смиренья рабий,

И рабства черная печать равно лежит

На четках и кресте, на церкви и михрабе.

Омар Хайам

Чудо, как-то в познание не хотят прийти: огнем, да кнутом, да виселицею хотят веру утвердить! Которые-то апостолы научили так? – не знаю. Мой Христос не приказал апостолам так учить, еже бы огнем, да кнутом, да виселицею хотят в веру приводить.

Протопоп Аввакум

Современная РПЦ рисует образ ХХ века, начало которого отмечено размахом антицерковных выступлений большевиков, как нечто уникальное и беспрецедентное, но исторические факты демонстрируют совершенно иное. Террор в отношении духовенства был едва ли не обязательным атрибутом любого русского бунта, как известно, «бессмысленного и беспощадного». Можно даже сказать, это своего рода «традиция». В чем секрет такой лютой ненависти простого народа к духовенству? Именно не к христианской вере как таковой, а к ее служителям. Причем ненависти самого простого народа, мужика, казака, почему-то историки умалчивают о религиозной подоплеке крестьянской войны под предводительством Ивана Болотникова, Степана Разина, Кондратия Булавина, а между тем религиозный аспект этих войн был едва ли не важнее социального. Так называемый церковный раскол был вовсе не следствием «реформ» архимандрита Никона. Это было лишь «официальное оформление» брожения, которое началось за полстолетия до того. Русь времен «Раскола» (см. карту на вкладке) представляла собой поле бесконечной гражданской войны, «где леса и поля превратились в плацдармы». Ох, не была едина «святая» матушка-Русь! И ключевым моментом бесконечной русской религиозной войны было не столкновение веры и неверия или христианства и язычества, а столкновение одной и той же веры, но разного понимания того, что значит «вера истинная».

Если говорить о русских «национальных кодах», то, думаю, мало кто будет спорить с тем, что одним из таких кодов всегда была готовность «умереть за правду», за абстрактную идею. «Я хату покинул, пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать» (М. Светлов). При этом, что происходит с собственной хатой, рушится ли она, нуждается ли в мужицком догляде, зачастую совершенно не важно, чем, кстати сказать, враги со временем научились пользоваться. Мы можем простить противнику все, кроме одного – отличного от собственного понимания слова «правда». Замени «правда» на «истина», и это уже поле для непримиримого теологического диспута. А опыт, который критерий истины, в таком споре возможен лишь вследствие личного общения с «третейским судьей» – т. е. собственно Богом. Понять, кто из спорщиков «истинный» приверженец «правды», можно, только если обоих отправить на очную ставку с «третейским судьей». Собственно, этого было в истории нашей матушки-Руси сколько угодно. «Правильное» православие дралось с «неправильным», и дрались они не на жизнь, а на смерть, горели на кострах еретики (как в Европе), и вовсе не всегда «добровольно». Крестьяне поднимали на вилы ненавистных церковных чинуш, отступивших, по их мнению, от правды и справедливости. Церковные чинуши, спасшиеся от вил, призывали «федералов», и тогда уже летели головы правдоискателей. Имели место довольно загадочные события и ранее, например, в эпоху «татаро-монгольского завоевания» Руси. Загадочные, если взять за чистую монету свидетельства официальных историков.