Под опасным прикрытием

Под опасным прикрытием

Путч "молодых офицеров"

…Машина неслась по узким улицам. Встречные автомобили прижимались к обочинам, рикши шарахались на тротуары, сыпались проклятья на голову отчаянного водителя.

За рулем был Рихард. Он торопился: полковник Отт просил как можно скорее приехать в посольство — ему нужно обсудить с Зорге серьезное дело. Рихард догадывался — какое.

Еще весной 1935 года была раскрыта группа, готовившая покушение на членов правительства и крупнейших сановников: князя Сайондзи, графа Макино и барона Вакацуки. Об этом Рихард докладывал в Центр. А во время пребывания Зорге в Москве Японию буквально потрясло новое покушение, на этот раз удавшееся, — был убит начальник военного департамента генерала Тецедзана Нагата. Покушение было совершено прямо в здании Военного министерства. И наконец, в январе нового, 1936 года был раскрыт заговор против главного инспектора обучения императорской армии, одного из прославленных японских генералов Дзётаро Ватанабэ. Что это? Обычные дворцовые интриги? Личная месть? Нет, во всех трех случаях жертвами стали лидеры умеренных кругов во дворце и в правительстве, а за террористическими актами стояла одна и та же группировка — фашистская организация "Молодое офицерство".

Рихарду был ясен скрытый механизм, приводивший в движение разновеликие шестерни японской государственной машины.

Одна группировка, связанная со старейшими банкирскими домами, — так называемая "Корпорация государственных старейшин", ближайших советников императорского дома, возглавляемая девяностолетним князем Сайондзи, выступала против плана немедленного нападения на Советский Союз и развязывания "большой войны". Считая эти планы опасными для Японии, "Корпорация" не торопилась с установлением в стране военно-фашистской диктатуры. Конечно же, не потому, что боролась за мир; просто умудренные опытом "старейшины" понимали, что империя еще недостаточно подготовлена к такой войне и нужно ждать, когда начнется нападение на СССР с Запада. Кроме того, позиция этих сановников определялась и борьбой старых монополий с новыми военными концернами, претендовавшими на особую долю добычи.

Во главе другой группировки стоял воинственный генерал Садао Араки, бывший военный министр, лидер военно-фашистского движения в Японии, идеолог "Молодого офицерства". Он ненавидел Россию. У Араки имелись на то и личные причины: еще в 1916 году он был арестован в Иркутске как японский шпион. В 20-е годы Араки открыто поддерживал белогвардейцев, антисоветские организации, а главное, постоянно требовал начать "континентальную войну", бросить японскую армию на Монгольскую Народную Республику и Советское Приморье. С этой навязчивой идеей он носился на протяжении всех последних лет. Еще в 1933 году, занимая пост военного министра, он выступил на совещании губернаторов с заявлением: "В проведении своей государственной политики Япония неизбежно должна столкнуться с Советским Союзом, поэтому Японии необходимо военным путем овладеть территориями Приморья, Забайкалья и Сибири". После того как Араки за авантюризм был снят, не без участия князя Сайондзи, с поста военного министра, он возглавил движение "Молодое офицерство", которое поставило своей задачей создание Великой Японской империи в Азии, а в самой стране — ликвидацию политических партий и парламента, установление военной диктатуры. Араки, в противовес "Корпорации государственных старейшин", старался доказать, что каждый "упущенный" теперь день уменьшает шансы Японии на победу. Генерал был сторонником сближения с гитлеровской Германией.

Итак, какая группировка возьмет верх?

Еще в минувшем году, вскоре после возвращения из Москвы, Рихард написал для журнала "Цайтшрифт фюр геополитик" статью, которая называлась "Японские вооруженные силы". (Мы приводили выше ее текст с незначительными сокращениями.) Он писал в ней: "Каждый, кто внимательно следит за развитием Японии, знает, что это состояние противоречий и внутренней нерешительности не может продолжаться долго. Во внутренней политике что-то неизбежно должно произойти. И японская армия, являющаяся — по крайней мере, сегодня единственной значительной силой, которая ищет новые пути, будет играть в этих возможных грядущих внутриполитических изменениях решающую роль".

Зорге недвусмысленно, решительно характеризовал эти "новые пути". Он писал, что японская военщина после захвата Маньчжурии взяла на себя помимо военных функций так же руководство хозяйственным и политическим развитием в стране. Она поставила целью проведение "тотальной мобилизации" любой ценой уже в мирное время. Она провозгласила "всемирную миссию Японии", которая готова "распространить дух японской морали по всему миру".

…В первые дни февраля страна отпраздновала начало весны. Отцы семейств перед храмами и своими домами пригоршнями разбрасывали бобы, приговаривая при этом:

— Счастье — в дом! Черти — вон!

По давнему поверию, это заклинание должно было на целый год предохранить людей от козней злых духов. В этот же день праздника весны людям "несчастливого" возраста предстояло съесть столько бобов, сколько им лет. Это тоже отводило несчастье. Несчастливыми считали мужчин в возрасте от двадцати пяти до сорока двух лет, а женщин — от девятнадцати до тридцати трех. Рихард, улыбаясь, съел бобы и за себя, и за Катю. Только вот перед своим домом он их не разбрасывал пригоршнями…

Теперь, с опозданием на полмесяца, сведения о намеченном в Японии перевороте поступили, наверное, и в германское посольство. Разумеется, военный атташе в этом случае спешил обсудить их со своим негласным советником. Рихард не возражал.

Зорге жал на педаль акселератора. Машина мчалась на предельной скорости…

* * *

Рихард не ошибся. Полковник Отт, с удовольствием потирая руки, стал выкладывать свои наблюдения, на основании которых он ожидал в ближайшем будущем "разительные перемены".

— Как ты думаешь, когда конкретно это может произойти? — спросил он у Зорге.

Уклоняться от ответа не имело смысла. Наоборот, следовало лишний раз показать свою проницательность. Тем более что Центр уже давно знал о предстоящем перевороте и был готов к его последствиям.

— Я думаю, — ответил Рихард, — это может произойти уже в конце месяца, числа двадцать пятого — двадцать седьмого.

— Превосходно! — потирал руки атташе. — Ты понимаешь, дорогой, что я делаю ставку на Араки. Его призыв "убивайте безжалостно" мне весьма импонирует, хотя, конечно, сам понимаешь, мы не можем согласиться с его утверждением, что японцы выше других народов на Земле. Мы-то знаем, кто выше! — Отт понизил голос и доверительно сказал: — Однако чем скорее произойдет японский "поджог рейхстага", тем лучше!

— Вы, Ойген, большой шутник, — улыбнулся Рихард. А сам подумал: "Приход к власти "фюрера" Араки — это начало войны…".

* * *

26 февраля на рассвете Рихарда поднял с постели телефонный звонок.

— Поздравляю! Свершилось! — Зорге узнал голос Отта.

Да, оправдались худшие опасения: "Молодые офицеры" совершили в Токио военно-фашистский путч. Новости поступали одна за другой, одна тревожнее другой: отряды заговорщиков захватили резиденцию премьер-министра, здание полицейского управления, телеграфно-телефонный узел… Убиты многие деятели из "Корпорации государственных старейшин" — генерал Ватанабэ, лорд-хранитель печати адмирал Сайто, министр финансов Такахаси… Премьер-министр адмирал Окада спасся от заговорщиков, спрятавшись в гробу с телом своего убитого шурина…

Германское посольство гудело. Никто из немецких дипломатов не сдерживал торжествующих улыбок. Связь с Берлином — круглосуточная. Гитлер горячо одобрял переворот.

"Свершилось непоправимое? — Рихард понимал, какое значение имели эти события. — Неужели все повторится и в этой стране: разгул банд со свастикой на ременных бляхах, уничтожение памятников тысячелетней культуры, ужасы концлагерей?.."

Как ни тяжело ему было здесь работать, но он полюбил эту страну, ее приветливый, трудолюбивый и философски видящий природу народ. Полюбил крестьян и рыбаков, ремесленников и художников, людей, которые боролись с землетрясениями и тайфунами, наводнениями и засухой, что так часто обрушивались на острова; людей, умевших радоваться даже малым радостям и так поэтично праздновавших и рождение детей, и время цветения вишни, и день влюбленных, когда звезды Ткачихи и Пастуха, разделенные Серебряной Рекой Млечным Путем, сближаются на полночном небосводе. Хоть и приходится ему жить в этой стране под маской, но Рихард — друг японского народа. И с болью понимает: война столь же опасна для Японии, как и для его родины.

Мятеж, казалось, разрастался. Но время шло, и радость на лицах немецких дипломатов начала сменяться выражением тревоги.

— Да, заговорщиков больше полутора тысяч, они захватили все центральные районы Токио, но почему же их не поддержали гвардейская императорская дивизия, морская пехота, жандармские части? — делился своей тревогой с Рихардом военный атташе. — Почему Араки открыто не возглавил движение "Молодые офицеры"? Араки — хитрая лиса. Тут что-то не так!..

Мимолетная встреча с Ходзуми в парке Хибия. Японский журналист, как всегда, спокоен. Провожая взглядом скользящих по воде лебедей, высказывал свое мнение:

— Заговор должен провалиться. Крупнейшие дзайбацу — на стороне сановников. Кроме того, уже ясно, что заговорщиков не поддерживают офицеры военно-морского флота: морское командование против "континентального плана" Араки. Оно за "оборону на севере и продвижение вперед на юге", то есть за войну на Тихом океане. "Молодых офицеров" не поддержали и гарнизоны в других городах.

Рихард и Ходзуми прогуливались по аллее, останавливались у цветущих деревьев розовой мимозы.

— Но даже если заговор и провалится, все равно усилится влияние фашиствующей военщины на внешнюю политику страны, — говорил Ходзуми. Какой бы ожесточенной ни была драка между группировками, они расходятся лишь в методах подготовки к войне и в сроках ее развязывания.

* * *

Одзаки оказался прав. Через четыре дня мятеж организации "Молодые офицеры" был "умиротворен". Дольше всех сторонники диктатуры держали оборону в здании недостроенного парламента. В обращении к заговорщикам правительство просило "неразумных детей" с миром вернуться в казармы, говоря, что оно даже оправдывало мотивы, побудившие их восстать. "Отдайтесь на милость императора — и вам ничего не будет, — взывало официальное обращение. — Мы поражены вашим мужеством и лояльностью. Вы можете подчиниться, не опасаясь, что вас будут презирать…".

Мятежники отступили. Генерал Араки, тайный вдохновитель заговора, подал в отставку. За ним последовало более пятисот высших офицеров — почти все генералы армии, члены Высшего военного совета, начальники управлений Военного министерства и Генерального штаба, командующие дивизиями, бригадами, полками и даже батальонами. Впрочем, в случае войны их обещали вновь призвать под знамена императора.

Одзаки оказался прав и в другом своем предположении. Заговорщики хотя и потерпели поражение, но оказали влияние на изменение политики империи: вновь сформированное правительство во главе с бывшим послом в Советском Союзе, а затем министром иностранных дел Коки Хиротой стало опираться на поддержку фашистского офицерства.

В "Берлинер берзенцайтунг" в дни после неудавшейся попытки переворота публиковались статьи токийского корреспондента газеты доктора Зорге. Журналист писал:

"Разочарованы новым кабинетом все левые круги. Они полагали, что после неудачи государственного переворота, подготовленного праворадикальными кругами, наступит эра либерально-парламентская. Вместо этого генералитет под диктовку военных образовал кабинет, соответствующий пожеланиям правых…

В течение четырнадцати дней — с 26 февраля по 10 марта — Япония завершила свой путь от парламентаризма к авторитарно-военному государству… В эти четырнадцать дней было свергнуто не только правительство, но и вся система. Япония захлопнула за собой двери парламентского строя…".

Зорге писал о том, что хотя новый кабинет и называется кабинетом Хироты, но в действительности управление государством сосредоточено в руках военного министра генерала Терауци, который добивался выполнения своих требований.

В следующей статье Зорге, опубликованной на страницах той же берлинской газеты, говорилось, что и список министров нового кабинета, и сама правительственная программа составлены в соответствии с требованиями генералитета. Все кандидатуры на министерские посты были просеяны в Генеральном штабе, фамилии перечеркнуты с пометками: "либерал", или "партийный человек", или "ненадежный". Из четырнадцати портфелей в Совете министров десять были распределены согласно пожеланиям армии.

Зорге указывал, что одним из пунктов правительственной программы было принято "улучшение внешней политики", что должно означать более твердую позицию по отношению к Китаю и СССР и усиление вооружений, на что предусмотрено ассигновать новые сотни миллионов иен. Отныне руководство Министерства просвещения объединено с Министерством внутренних дел и полиции. "Страна больше, чем когда-либо, управляется генералитетом. Из военного заговора вышли победителями не левые, а правые", — заканчивал Зорге.

Стоит ли говорить, насколько обстоятельно и оперативно готовились доклады Рамзая в Центр, в Москву? Отчет о военном путче Рихард направил в Москву 6 марта, когда с токийских улиц еще доносились выстрелы. Одновременно он радировал о переброске трех эшелонов войск из Японии на континент.

Вслед за этим Зорге передал со связником развернутый доклад о политической обстановке в империи. В этом докладе он делал такие выводы:

"Японская военная готовность в результате событий 26 февраля 1936 года отодвинута на многие месяцы, даже, возможно, и годы. Если война не будет вызвана как крайний выход из неожиданных сильных внутренних противоречий и будет подготавливаться планомерно, то в этом году войны не будет. Даже при указанных выше условиях ее вероятность без одновременного выступления Германии становится все меньше. Япония одна все более и более не в состоянии вести войну. Но тот факт, что Германия в 1937 году закончит важнейшую часть своего вооружения, означает необычайное обострение опасности к началу или середине 1937 года. С чисто военной точки зрения подготовка к войне, несмотря на смуту, вызванную событиями 26 февраля, развивается усиленными темпами. Особенно надо подчеркнуть большие усилия в деле развития авиации и танкового вооружения, а так же обучения на "точках"…".