Глава 25
Глава 25
Через 2 дня он сидел на жесткой скамейке вагона третьего класса, который мчал его под мелким дождем к Любеку. Там его пересадили в вагон для перевозки скота, который промчался по унылым песчаным пустошам к одинокому лагерю Офлаг VIB. Там у Бадера сняли отпечатки пальцев, отобрали обручальное кольцо (последнюю память об отце) и бросили за колючую проволоку, где уже сидели 400 тощих и измученных британских офицеров.
Вот тогда начались настоящие трудности. Лагерь под Любеком не получал посылок Красного Креста. Комендантом был грубый и жестокий офицер, уже прославившийся заявлением, что Женевская конвенция по защите военнопленных написана погаными старухами, и он не собирается ее соблюдать.
Лишь несколько заключенных были офицерами Королевских ВВС (в основном там сидели армейцы), но Бадер не знал никого из них. Бараки были такими же деревянными сараями, как в Дулаг Люфт. Все разговоры и мысли вертелись вокруг того, когда в следующий раз дадут еду. Однако, когда ее выдавали, радости это не вызывало. Дневной рацион состоял из трех кусочков черного хлеба с тонким слоем маргарина, пары картофелин и чашки супа. Вероятно, была какая-то другая еда, но ее разворовывала охрана.
Один из часовых прострелил заключенному руку, когда тот пытался подобрать мяч, залетевший в запретную зону[16]. Фельдфебель поблагодарил часового и пожал ему руку. Это был совсем другой лагерь.
Через 2 дня после Бадера туда же прибыли Люббок и Пит Гарднер.
«Что случилось с туннелем?» — спросил Бадер.
Они сразу помрачнели. Оказалось, что сразу после его отъезда в барак заявились охранники, направились прямо к нужной кровати и все разрушили с издевательскими усмешками. Они даже знали, кто именно вел подкоп.
Следующий месяц Бадер привыкал к новой жизни. Он не стал тратить время на пустые сожаления и понапрасну лить слезы. Как несколько лет назад он принял как данное потерю ног, точно так же теперь он привык к потере свободы. Однако сейчас он не терял надежды на выздоровление — побег. Он разговаривал со многими людьми, которые провели за решеткой год и более. Он внимательно собирал все слухи, касающиеся побегов, и понял, что вырваться из лагеря — это только половина дела. Нужно было удрать за пределы досягаемости немецких лап, и сделать это было гораздо сложнее.
В начале октября немцы загнали весь лагерь в вагоны для перевозки скота и отправили к новому месту заключения — в Варбург, недалеко от Касселя. Именно там они держали всех пленных британских офицеров. Пленные были взволнованы, как школьники во время каникул. Они надеялись на то, что в новом лагере условия будут получше. Кроме того, существовало несколько способов бежать из поезда по пути. Они, к сожалению, не подходили для человека, потерявшего ноги. Ночью несколько офицеров-летчиков пропилили дыру в полу зазубренным ножом, и во время короткой остановки несколько человек выпрыгнули. Бадер завидовал им до тех пор, пока один из пленных не ошибся и не попал под колеса. Ему отрезало обе ноги, и он вскоре скончался.
Варбург был большим лагерем площадью четверть мили, в нем содержались 3000 человек, загнанные в такие же грязные и тесные бараки. Но в Варбург поступали посылки Красного Креста, и каждый из пленных получал, вместе с лагерной баландой, вполне достаточно еды, не говоря уже о шоколаде и сигаретах. Перо не способно описать, какое это счастье — каждый день получать нормальную еду. В лагере нашлась небольшая площадка, где офицеры начали играть в регби. Хотя Бадер не мог играть сам, он следил за ними без всякой зависти. Несомненно, годы смягчили удар, и теперь он стал внимательным и критически настроенным зрителем.
Однако заключение само по себе тяжелое испытание. Остальные могут выпустить пар, копая туннель, играя в регби, чехарду или вышагивая милю за милей по кругу внутри проволоки. Бадер этого не мог. С ним не слишком хорошо обращались, и культи легко начинали гноиться. Присыпки или лейкопластыря практически не было. Выхода его кипучей энергии не было. Поэтому большую часть времени он проводил с книгой на скамейке в крошечной комнате, которую занимал вместе с Люббоком и Гарднером.
Наконец пришло письмо от Тельмы. (Почта очень сильно опаздывала.) Разумеется, она ничего не говорила о жизни крыла, хотя упомянула, что им его сильно не хватает. Однако она получила письмо от Вудхолла, в котором говорилось: «Счастлив сообщить вам, что Дуглас награжден пряжкой к Кресту за летные заслуги. Так как представление было написано в тот день, когда он пропал, мне пришлось долго выяснять, что с ним. Когда стало известно, что он жив, награждение было утверждено»[17].
В результате Бадер стал третьим летчиком в истории, который получил пряжки к Ордену за выдающиеся заслуги и Кресту за летные заслуги.
Пришло письмо от маленького мальчика из Йоркшира, Нормана Роули. «Мне жаль, что они отобрали у вас протезы, и вы не можете бежать. Моя мама говорит, что сделает то же самое, если я буду плохо себя вести и возвращаться домой позднее, чем следует. У меня сейчас один протез, но я все делаю, как вы советовали. Придет день, когда я получу второй. С любовью — Норман».
В Варбурге существовал комитет по побегам, который возглавлял майор-танкист. Бадер долго обсуждал с ним различные возможности и с сожалением выяснил, что со своими протезами он не сможет воспользоваться почти ни одной. В отличие от других, он не мог выйти за ворота, переодевшись. Его раскачивающаяся походка очень быстро стала знакома всем. Он бы даже согласился рискнуть, но вот другое было явно не для него. Он не мог перелезть по лестнице через проволоку или прицепиться под продуктовым фургоном. Он даже не мог рыть туннель, хотя все-таки мог воспользоваться готовым. Трудность заключалась в том, что нужно было вывести туннель за проволоку. Несколько раз пленные принимались копать, и столько же раз бдительные немцы обнаруживали и заваливали туннели.
Все это разочаровывало. Хуже стало, когда выпал первый снег, и комитет по побегам решил свернуть все работы до наступления весны. Не следовали губить хорошие идеи только для того, чтобы замерзнуть в 500 милях от ближайшей границы. По крайней мере, люди получили возможность хорошо отоспаться. Но Бадер обнаружил, что ему все труднее справляться со своим нетерпением.
Оставалась одна отдушина — «дразнить гусей». Он нашел этот спорт очень увлекательным. Проявляя чудеса изобретательности, Бадер принялся дразнить всех немцев, за исключением «Гремлина Георга», начальника охраны. В прошлую войну тот сам был в плену, и проявлял исключительную терпимость, потому что все испробовал на своей шкуре.
Главной мишенью Бадера стал гауптман Хардер — огромный красномордый мужик, известный как «Ужасный Харгер, вы… лагерь». Произошло несколько громких стычек, самая памятная из которых случилась, когда Бадер отказался полчаса стоять на снегу на поверке. Харгер нашел его в комнате и злобно приказал выйти. Началась перепалка, Бадер категорически отказывался, заявив:
«Мои культи мерзнут в холод. Если вы хотите сосчитать меня, приходите в комнату и считайте на здоровье».
Харгер заорал, размахивая пистолетом:
«Вы… идеть… бистро… Appell!»
Чутье подсказало Бадеру, что нельзя перегибать палку, и он тут же стал сама покорность.
«Разумеется, я пойду на аппель, если я вам действительно нужен».
Он забрал табуретку и вышел на плац, где и уселся посреди своей роты, оставив Харгера дымиться от злости.
Бадер вошел во вкус новой игры, не раз и не два вынуждая охранников вытаскивать пистолеты, но тут же обезоруживая их тем, что немедленно ослаблял натянутую струну и отступал в последнюю секунду. Он довел этот прием до совершенства, давая выход своей энергии.
Гремлин Георг без удовольствия смотрел на безногого человека, сидящего на снегу на плацу. Он сказал, что это не вежливо и не по-джентльменски, и вообще унижает Германию. Позднее он разрешил Бадеру оставаться в комнате во время поверок, но это лишь подтолкнуло Бадера время от времени выходить наружу, чтобы присоединиться к остальным. Это снова вынуждало Харгера вытаскивать пистолет, но уже чтобы загнать Бадера обратно.
Ближе к Рождеству Люббок и Гарднер обратились к нему:
«Слушай, есть идея, как отсюда сбежать. Ты пойдешь вместе с нами?»
«Как, зимой?»
«Да. Почему бы и нет?»
Бадер сказал:
«Я — за».
Люббок объяснил свою идею. Сразу за проволокой находился барак, в котором хранилась одежда. Иногда заключенных под охраной выводили туда на работу. Люббок, прирожденный взломщик, быстро научился открывать одну из каптерок. Предложение было простым. Они втроем вместе с капитаном коммандос Кейтом Смитом запрутся в пустой комнате до темноты. Потом они вылезут в окно и пойдут по освещенному шоссе мимо домиков немцев (надеясь, что никто не выглянет) и скроются в темноте. Рядом с шоссе находилась железнодорожная станция. Там они могли забраться на поезд, идущий в оккупированную Францию, и установить связь с Сопротивлением. Комитет по побегам обещал выдать им несколько сотен похищенных марок, карты, компас и фальшивые пропуска. Люббок (племянник знаменитого специалиста по выживанию лорда Бойд-Орра) обещал приготовить галеты из выдаваемой пищи, что поможет им продержаться несколько дней.
Все сказали, что пытаться проделать такое зимой — форменное сумасшествие. Однако 9 января, когда свежий снег укрыл дорогу, они отправились на склад. Остальные заключенные немедленно подняли шум, Гарднер быстро открыл замок, и четверка спряталась в пустой комнате.
Темнеть начало рано, но все равно ожидание было долгим и холодным. Примерно в 8 вечера они услышали бешеный лязг жестянок на проволоке. Это молодой лейтенант Питер Танстолл подавал им сигнал, одновременно еще раз отвлекая немцев. Прожектора повернулись на источник шума, и Гарднер быстро открыл окно. Смит, верзила ростом более 6 футов, выскользнул первым и двинулся по дороге. За ним последовали Люббок, Бадер и Гарднер.
Смит уже скрылся в темноте, но остальным еще оставалось пройти около 15 ярдов, когда из домика вышел немецкий солдат. Очевидно, ему захотелось помочиться. Немец оторопело уставился на троицу в серых британских шинелях и тут же завопил во всю глотку. Из остальных домиков начали выскакивать солдаты, и все трое были схвачены. Но Смит бесследно исчез.
Немцы потащили их в караулку. Один из солдат, похоже, не знавший о протезах Бадера, ударил его прикладом по «пальцам». Бадер рассмеялся. Обозленный солдат ударил сильнее, потом еще сильнее, пока один из товарищей не объяснил ему, что это бесполезно. Бадер ничего не чувствует, и не следует выставлять себя дураком.
В караулке офицер службы безопасности, член нацистской партии, потребовал рассказать, как они бежали. Бадер нахально заявил, что они просто прошли сквозь проволоку.
Гауптман взвыл:
«Что?! Ну ладно, теперь вам представится возможность пройти сквозь бревна, потому что я посажу вас в карцер».
Он убежал, чтобы сделать нужные распоряжения, но вскоре вернулся, крайне смущенный. Очевидно, карцер был полон, и туда образовалась очередь. Поэтому их вернули обратно в барак и приказали ждать, пока освободятся места.
Смит прибыл через 5 дней, замерзший до полусмерти. Ему тоже пришлось ждать, пока освободится карцер.
Прошел почти месяц, прежде чем нашу троицу отправили в деревянную «холодную» на 10 дней каждого. Крошечные одиночки были обычным делом, но там были книги и продуктовые посылки Красного Креста, а офицерам в звании майора и выше даже разрешалось курить (что было нетипично для немецких правил). На седьмой вечер, после того как часовой запер двери и ушел, Бадер улегся немного почитать, но тут дверь снова открылась. Он поднял глаза и увидел сияющее лицо Гарднера.
«Хэлло. Я нашел способ открывать эти проклятые двери», — сообщил Гарднер, помахивая куском проволоки.
Восхищенный Бадер поднялся и тоже вышел в коридор. Они отперли камеру Люббока. Потом троица принялась осторожно обследовать карцер и обнаружила, что их от свободы отделяет только пара хлипких дверей. Бадер предложил было бежать, но разум восторжествовал. На земле все еще лежал предательский снег, а у них не было еды, карты, компаса и денег.
Он вздохнул.
«Ладно, давайте досидим до конца, а потом дождемся хорошей погоды. После этого дернем за хвост крысу Харгера, чтобы нас снова бросили сюда. Мы запасем к тому времени карты и продукты и попытаемся бежать».
Они решили, что это блестящая идея. Фрицы никак не будут ожидать побега из карцера. Они сразу изложили идею комитету по побегам. В качестве срока был выбран конец мая.
Затем, в начале апреля, у них появился шанс удрать через туннель. Его прокопали летчики из барака на западной стороне лагеря, и он имел длину более 100 футов. За неделю до окончания работ «горняк» воткнул палку в потолок, и наблюдатели увидели, что она появилась прямо под колючей проволокой. Тогда они прорыли еще немного, и к наступлению весеннего тепла все было готово. Ночью 35 человек, которые должны были бежать, собрались в бараке. Бадер даже обрезал свою форменную куртку, чтобы она хоть немного напоминала гражданский жакет.
Люббок сказал:
«Дуглас, ты не сможешь пролезть. Шахта поворачивает наверх под прямым углом, и там очень тесно».
«Черт бы вас побрал, я отстегну протезы».
Люббок согласился:
«Неплохо придумано. Я пойду следом за тобой с протезами».
Первым в 11 вечера пополз чешский капитан. Он пробил свод, и бдительные наблюдатели из окна барака увидели, что он находится за проволокой, но прямо посреди дорожки, по которой ходят часовые. Чех несколько оторопел, а в туннеле поднялась суматоха. Но потом еще двое высунулись из подкопа, увидели, что часовые отвернулись, выскочили наружу и стремительно исчезли во мраке. За ними последовали еще двое, потом еще один.
Никому больше бежать не удалось. Часовые больше не удалялись от туннеля. Странно, что никто из них не провалился в эту дыру. К рассвету несостоявшимся беглецам пришлось занять свои места на нарах.
Теперь пришло время испробовать побег из карцера.
Они уже начали подготовку, когда поползли слухи, что часть летчиков будет переведена в другой лагерь, Шталаг Люфт III, в Занаге, между Берлином и Бреслау. Тем же вечером немцы официально сообщили об этом, и прежде чем кто-то успел что-нибудь сообразить, расстроенного Бадера и еще 50 человек отправили туда поездом. На сей раз их перевозили в обычных вагонах под строгим наблюдением, и бежать не удалось никому.
Шталаг Люфт III был совсем небольшим — 6 бараков для офицеров и один для унтер-офицеров. Он был расположен в серых и мрачных песках Силезии. От всего мира его отгораживали высокие раскидистые ели. Пейзаж был более чем унылым. Когда они вышли, к Дугласу с протянутой рукой бросился какой-то долговязый человек. Его кривую ухмылку невозможно было не узнать. Крючковатый нос Гарри Дэя стал еще более крючковатым.
«Хэлло, Дуглас. Я думал, что ты будешь здесь немного позднее».
У него за спиной появился Боб Так, все еще замотанный в шелковый шарф.
Оказаться среди старых приятелей было не так уж плохо. Прибывших из Варбурга разместили в одном бараке, и Дэй вместе с одним из «Больших X»[18] Джимми Бакли сразу явился туда, чтобы переговорить о побеге.
Едва прибывшие успели разместиться, как тут же начали рыть туннель. Вход находился под печью в комнате напротив той, где оказался Бадер. В лагере были начаты работы и над другими туннелями, но скрыть их оказалось чертовски сложно. В 6 дюймах под слоем серой земли начинался ярко-желтый песок, избавиться от которого было непросто. Вдобавок штабс-фельдфебель Глемнитц, начальник службы внешней охраны, оказался изобретательным человеком и разместил на проволоке микрофоны. Поэтому туннели пришлось вести на глубине 30 футов.
Бадер ничем не мог помочь в проходческих работах. Ему оставалось лишь донимать часовых, что быстро наскучило. Глемнитц сумел найти два туннеля, в том числе и тот, что вели из барака Бадера.
Надежды на избавление постепенно таяли. Славные дни прошлого все больше тускнели, растворяясь в серых буднях. Бадер наконец сообразил, что он будет бросаться в глаза каждому прохожему, когда окажется снаружи. Немцам достаточно приказать ему спустить брюки, и сразу все откроется. Он наконец понял, что попался всерьез.
Ему не оставалось ничего иного, как снова заняться «дразнением гусей», к большому восторгу поклонников, особенно тех офицеров, которые вместе с ним прибыли из Варбурга. Когда немцы маршировали мимо ограды, распевая строевые песни, Бадер тут же собирал людей, чтобы освистывать их. Когда немцы обнаруживали туннель и начинали его закапывать, он вместе с заключенными принимался издевательски напевать: «Тянем-потянем….» Когда немцы приказали после наступления темноты закрывать ставни в бараках, Бадер начал уговаривать людей вообще оторвать их и свалить посреди плаца. В результате у него с Гарри Дэем завязался жаркий спор. Сам Дэй тоже был непримиримым мятежником, и был бы не прочь оторвать ставни. Однако он говорил, что таким образом немцы сами помогают заключенным лучше скрывать рытье подкопов. Бадер пытался переубедить своих оппонентов, но большинство поддержало Дэя.
Мнения заключенных разделились. Часть непримиримых мятежников поддерживала Бадера, который верил, что нужно цеплять немцев при первом удобном случае. Другим хотелось мирного житья. Самые трезвые и дальновидные полагали, что нужно умело сочетать «дразнение гусей» с определенным сотрудничеством, что позволит спокойно готовить побеги.
Бадер отчаянно хотел бежать. Он пришел к «Комитету X» с предложением использовать «блиц-туннель», который они выроют в течение ночи вместе с Люббоком и Гарднером из канавы возле проволочной изгороди.
«И что вы намерены делать после этого?» — спросил кто-то.
«Остальные двое возьмут меня под руки и помогут добраться до деревьев. Потом мы проберемся через Германию», — пылко объяснил Бадер.
Разумеется, с этим никто не согласился. Бадер позднее жаловался Дэю:
«Они сказали, что я не подхожу для такого побега. Говнюки проклятые».
Ему оставалось только дразнить немцев, чувствуя за собой незримую поддержку остальных заключенных. Жизнь постепенно превратилась в непрерывную череду стычек. Немцы часто уводили его обратно в комнату, и Бадер сразу становился шелковым, чтобы показать, что не обижается на их грубость. Однако его гордость страдала. Однажды он начал разговаривать с комендантом, полковником фон Линдейнером, скрестив руки на груди. Начальник охраны гауптман Пибер мягко заметил:
«Подполковник, вы должны стоять по стойке смирно, когда говорите с комендантом».
Бадер огрызнулся:
«Когда я решу, что мне следует поучиться хорошим манерам, я вам скажу. А пока заткнитесь!»
Фон Линдейнер был пожилым солдатом старой закалки, очень честным и корректным. Однако кампания придирок, развязанная Бадером, зашла слишком далеко, и заключенные потеряли некоторые привилегии. Им запретили выходить из бараков после наступления темноты, отобрали жестянки Красного Креста. Это могло повлиять на ход работ по подготовке побега, но Бадера словно заклинило. Он настроился на максимальную конфронтацию с немцами, и постоянные придирки были лучшим способом злить противника.
Что-то обязательно должно было случиться. И вот однажды Пибер вместе с Глемнитцем нашли Бадера стоящим возле проволоки.
«Герр подполковник, вы покидаете лагерь. Вы должны быть готовы к завтрашнему утру».
«Опять я? Куда меня отправляют?» — спросил Бадер.
Пибер неопределенно ответил:
«Мы переведем вас туда, где вам будет удобнее. Здесь не слишком хорошо. Кое для кого».
Бадер возмутился:
«Что ж, я предпочту остаться вместе со своими друзьями в свином хлеву, чем жить во дворце в одиночку. Я не поеду».
«Комендант говорит, что вы должны ехать».
«Тогда отведите меня к коменданту».
«Он встретится с вами завтра».
«Нет, черт побери, так не пойдет. Вам придется тащить меня силой. Я остаюсь здесь».
Глемнитц злобно рявкнул, часовой поднял винтовку и направил Бадеру прямо в грудь. Атмосфера накалилась до предела, Глемнитц уже был готов приказать стрелять. Бадер понял, что зарвался. Он решил, что не скажет ни слова, если его соберутся расстрелять. Секунды тянулись мучительно медленно. Наконец Пибер разрядил ситуацию, приказав часовому опустить винтовку. Он добавил:
«Мы сделаем, как сказано. Вы поедете».
Вечером весь лагерь бурлил. Ситуация казалась безвыходной. Бадер заявил, что никуда не поедет. Скорее он выкинет протезы и прыгнет в бассейн. Пусть немцы достают его оттуда и несут на руках. Немцы как-то узнали об этом и решили не ставить себя в глупое положение охотой за безногим калекой. Но что делать? Фон Линдейнер был слишком гуманным человеком, чтобы хладнокровно расстрелять Бадера. Этот эпизод мог опозорить Германию в глазах всего мира. Получится, что их победил человек, место которого в инвалидной коляске. Они начали всерьез опасаться, что такой человек может возглавить массовое нападение заключенных на охрану.
Утром обстановка стала напряженной. Время шло. Ничего не происходило. Ближе к вечеру рота охранников с оружием вышла из комендатуры и направилась к колючей проволоке: 57 солдат в касках с винтовками, к которым были примкнуты штыки. Их возглавляли фон Линдейнер и почти все офицеры. Пленные столпились за решеткой. Немцы остановились за оградой. Бадер в это время сидел в комнате. Старший по лагерю полковник Масси вышел за ворота и начал о чем-то говорить с комендантом. В воздухе повисла зловещая тишина.