ПОДНЯВШИЕСЯ ИЗ ПРАОКЕАНА

ПОДНЯВШИЕСЯ ИЗ ПРАОКЕАНА

Курганы подобны летописям.

Листы их — досыпки, каждая из которых перекры­вает одно или несколько захоронений. Высокая Моги­ла, например, досыпалась одиннадцать раз, с середины IV до середины II тысячелетия до нашей эры (рис.1).

Курганы — это братские могилы народов.

За два тысячелетия бронзового века степями Причер­номорья прошли представители полутора десятков ар­хеологических культур. К Высокой Могиле приобщились восемь из них: носители среднестоговской культуры, по­лучившей свое условное название по днепровскому ска­листому острову Средний Стог; нижнемихайловской и старосельской — по названиям сел на Нижнем Днепре; кеми-обинской — по крымскому кургану Кеми-оба; ин­гульской — по реке Ингул, притоку Южного Буга; ям­ной, катакомбной и срубной — по устройствам могил.

Погребение 8 "космического странника" оказалось девятым из восемнадцати. Перекрыто оно было VIII сло­ем или седьмой досыпкой первичной насыпи Высокой Могилы. Первоначальный курган соорудили местные "среднестоговцы". А погребение 8 было оставлено приш­лыми "старосельцами", наиболее ранние памятники ко­торых появились в Закавказье в середине III тысячеле­тия до нашей эры.

Первичная насыпь Высокой принадлежит к древней­шим курганам. Но ее нельзя считать наиболее древней, поскольку располагалась она довольно далеко от реки. Первые же курганы ставили в поймах или на островах.

Предыстория появления курганов уходит к середине IV тысячелетия до нашей эры, ко временам первых еги­петских пирамид и зиккуратов Месопотамии. Для степей от Дуная до Волги это было время смены присваиваю­щего хозяйства производящим: охоты и собиратель­ства — скотоводством и земледелием.

Немногочисленное население держалось речных бе­регов. Охотники и рыболовы, собиратели съедобных рас­тений и моллюсков старались врасти в среду обитания и поэтому были более оседлы, чем всецело зависящие от плодородия пастбищ и полей скотоводы и земледель­цы. Скотоводы отличались, понятно, особой подвижно­стью, а уклад их как нельзя лучше соответствовал про­сторам степей.

Оставив после себя наименьшее количество поселе­ний и полустертые веками следы кочевий, древнейшие скотоводы вошли в историю мировой культуры как соз­датели курганов — рукотворных холмов. Являя класси­ческий пример "нерациональной затраты труда", они за­ставляют современных исследователей видеть причину появления курганов то в резком росте авторитета вож­дей-патриархов (но ведь под первичными насыпями не­редко погребены и женщины, и даже младенцы...), то в особой психологии полукочевых степняков. Так, ака­демик Б. А. Рыбаков полагает, что "перегонявшие свои стада по открытым пространствам конные пастухи осо­знали округлую выпуклость видимой части земли лучше, чем это могли сделать земледельцы, пахавшие ограни­ченный участок", и что "овладение пространством ска­залось в идее кругозора, выражением которой стал кур­ган. Курган — это модель видимого мира, ограниченно­го кольцом кругозора".

Рациональное зерно в этом мнении есть, но оно ле­жит в почве уже развитого скотоводства, покоряющего просторы степей. Однако первые пастухи еще жались к приречным лугам, и там же, в низинах, среди камышей и болот, появились курганы. Они, конечно, не связыва­лись с "выпуклостью видимой части земли", а представ­ляли собой подобие островов, особенно в половодья.

Прообразом древнейших курганов, курганов-остро­вов, можно считать Каменную Могилу — не рукотворный, а естественный холм в пойме впадающей в Азов­ское море речки Молочной.

Похоже, что эта речка сохранила древнее название моря: Меотида ("материнское", "кормящее", "молоч­ное" море). Так нарекли его задолго до греков и ски­фов. А речка считалась кормилицей благодаря своей обширнейшей пойме, протянувшейся от побережья до Конских Вод, выводящих к лесистым Днепровским Плавням.

Это был оазис, рай посреди сухой полынной степи! И в этом раю была сложенная по воле всевышнего го­ра, как считали местные татары, или же "чудо приро­ды", как указывали русские карты времен покорения Крыма. Чудо-гора поражает и ныне, когда посреди од­нообразно-унылой равнины, окаймленной у самого го­ризонта стеной коренных берегов, возникает вдруг бу­рое, похожее на черепаху чудовище. Во времена таяния ледников это был громадный песчаниковый щит, вымы­тый из осадочных пород полноводнейшей пра-Молочной. Река подмыла его основание, ветры источили наподобие сот, а жара и морозы раскололи на множество плит. Под их сенью время от времени укрывались охотники, затем скотоводы, и во все времена совершали обряды жрецы.

Всемирную известность Каменной Могиле принесли тысячи изображений, выбитые и прочерченные на до­вольно твердом песчанике. Здесь можно увидеть вполне узнаваемые рисунки и таинственные сплетения всевоз­можнейших символов, пляски вокруг поверженных ма­монтов и скачки средневековых конников — таков куль­турно-хронологический диапазон почитания нерукотвор­ного холма.

При более внимательном осмотре Могила представ­ляется уже не черепахой, а головой быка. Его "мор­да" — наиболее крутой и скругленный у основания склон, обращенный строго на север, навстречу изгибу протекающей справа Молочной; его "рога" как бы ухо­дят под землю и поросли луговым разнотравьем.

Люди поняли это сходство еще в VII—V тысячеле­тиях до нашей эры, когда рядом с Могилой возникло по­селение древнейших из ныне известных в европейской части СССР скотоводов. Здесь найден очень древний каменный сосуд, украшенный по венчику изображением бычьих голов. А несколько позже на вершине холма бы­ло устроено его основное святилище — "Грот быка". Мы еще не раз обратимся к нему. Но сначала пройдем по щели "рта быка", рассекающей северный склон Камен­ной Могилы и прерывающейся обрывистым тупиком под гротом.

...Итак, мы вступаем в подобие галереи, камни кото­рой впитали дым костров и дыхание предков. Шуршит под ногами влажноватый песок, низкое небо набухает весенней грозой. Можно ее не бояться: нас укроет лю­бая из множества ниш. Если она, конечно, не занята змеями.

Слева от входа ожидает нас первый из знаков: изо­бражение остродонного, очень древнего сосуда, одна половина которого покрыта "решетками", а другая — горизонтально расположенными "елочками". Случайно ли сосуд изображен так близко к реке?

Миновав несколько невыразительных, не похожих на реальные предметы рисунков, оказываемся под "Север­ным гротом". Он невелик. Но сколько таинственного! Сквозь копоть и охру, не уничтоженных даже ветрами тысячелетий, снова проступают "решетки", знаки воды... Но зачем здесь лисица? Или вот эта гигантская рука, протянувшаяся к помещенной на своде "мотыге"?! А вот и хозяин: человекоподобная фигура, выступаю­щая из мрачной скалы. Почему это божество лишено го­ловы? Почему ниже молитвенно согнутой в локте ру­ки — все та же "решетка"?!

Мы все это поймем. Но не сразу: после того, как по­знакомимся с древними мифами. А сейчас надо двигать­ся к навесу в конце галереи.

Стена в два-три человеческих роста вся в ребрах вы­ступающих плит. Камни покрыты буровато-зеленым ли­шайником, из-под которого местами проступает медовая желтизна свежих сколов — следов недавно растаявших льдин... На плоском, скошенном к недрам Могилы участ­ке вырезано так называемое изображение № 1. Опять "решетки" и "елочки", но чрезвычайно отчетливые и до­полненные Х-образными знаками. Эта композиция по­мещена немного впереди и выше другой, представляю­щей подобие лодки с сидящим в ней человеком (рис.21).

Здесь можно долго стоять и гадать... но с притихше­го неба падают вдруг первые капли. И мы решаем, что грозу лучше переждать не среди этих дремлющих глыб, а в доме смотрителей заповедника. Спешим добежать. Ноги утопают в песке, путаются затем в какой-то ползучей траве, а в спину хлещет ветер с дождем и ревет-грохочет гроза над быкоподобной Могилой.

Возникает вдруг мысль о том, что Молочная может вспучиться, выйти из своих берегов... И тогда вновь вспоминается изображение лодочника у вершины Мо­гилы.

Символика лодки Каменной Могилы имеет глубокие корпи. Ее конфигурация отличается от десятков других, с загнутой кормою и носом, древнейшие изображения которых появились на берегах Нила, Евфрата и Тигра и распространились затем до Скандинавии и предгорий Алтая. Изображение каменномогильской лодки напоми­нает загадочные "челноки" днепро-донецкой культуры, изготавливавшиеся из мягких пород камня и служившие, вероятно, для шлифовки древка стрел. (Не отсюда ли происходит наше: "лодка стрелой мчится по глади ре­ки...") Подобную форму имели, наверное, и не сохранив­шиеся долбленки охотников и рыбаков днепро-донецкой культуры.

Древнейшие могильники культуры — длинные тран­шеи, поперек которых в 1—3 слоя лежат вытянутые ске­леты. В древности над траншеями стояли, как выясни­лось, крытые камышом и дерном полуземлянки. Они имитировали "дома собраний", известные и по этногра­фическим данным, и по археологическим остаткам при раскопках больших поселений. Со временем единообра­зие положения и инвентаря погребенных начинало нару­шаться, и в пределах траншеи-полуземлянки появлялись семейные или индивидуальные "гнезда" захоронений. Это отразило начало распада первобытнообщинного ра­венства с присущими ему представлениями о загробном царстве как о "доме собраний".

Иные представления отразились в курганном обря­де, который возник вместе с заменой траншей неболь­шими могилами. Одной из форм воплощения загробного царства стала могила-ладья; ясно, что курган над та­кими захоронениями уподоблялся острову.

Курган № 11 неподалеку от Каменной Могилы рас­полагался на низком мысу, далеко вдававшемся в пой­му Молочной. Едва приметная насыпь, ограниченная прямоугольным рвом, была возведена над двумя ряда­ми ладьевидных могил, перекрытых плитами из песча­ника и окруженных известняковыми камнями. Эти оградки можно рассматривать как простейшие кромле­хи, символизировавшие Луну или Солнце.

В одном из погребений кургана № 11 нашли не­обычный для днепро-донецкой культуры горшок. Он стоял между головами супружеской пары. Подобные сосуды распространены в куро-араксской культуре, ко­торая на рубеже IV—III тысячелетий до нашей эры продвинулась из Северного Междуречья и Закавказья почти до Тамани. Не там ли нашел мужчина жену и не она ли сделала поставленный затем в могилу горшок?.. С другой стороны, у селения Кишпек в Кабардино-Бал­карии исследован курган, в котором представления о "потустороннем плавании" получили дальнейшее раз­витие.

Сооружению Кишпекского кургана предшествовала сложная вымостка из окатанных рекою камней. Ниж­ний слой образовал фигуру серповидной ладьи с от­четливо моделированными носоми кормой. В средней части ладья была перекрыта, двумя прослойками из смеси чернозема и глины. На этой нашлепке выложили вторую серповидную фигуру. Получилась ладья, пере­возящая молодую Луну! Над ее рогами, немного севе­ро-восточнее конструкции, была помещена гробница с покойником. Логика обряда заключалась, наверное, в том, что в полнолуние, которое совпадает с летним солнцестоянием, покойник "вознесется" на небеса... Следует продолжить предложенное И. М. Чеченовым со­поставление "Луны-ладьи" с подобными изображения­ми на куро-араксской керамике, включающими также символы растений и Солнца. Дело в том, что гробница была сложена не из камней, а из бревен и уподобля­лась тем самым "древу жизни", коренящемуся в моло­дой Луне и вместе с ней вырастающему.

К середине III тысячелетия до нашей эры серповид­ные вымостки и рвы распространились по всему север­ному побережью Азовского и Черного морей. Нельзя сказать, символизировала хотя бы часть из них ладьи, или же все они означали Луну (а также рога Тельца, о чем речь будет ниже). В Днестро-Дунайском между­речье обнаружена группа захоронений ямной культу­ры, сменившей днепро-донецкую, устроители которых сохранили и развили традицию ладьевидных могил. Особенно выразителен обряд погребения 8 кургана № 8 у села Семеновка Белгород-Днестровского района Одес­ской области. Удивительно то, что после укладки по­койника могилу засыпали, а поверх засыпки сделали ненужное уже перекрытие, обычно же могилу сначала перекрывали. Перекрытие состояло из сложных деревян­ных "носилок", явно не рассчитанных на вес уложенных сверху каменных плит. Основу деревянной конструкции составляла квадратная рама. Концы редко размещенных поверх нее планок были совмещены, образовав подобие лодки. Были здесь и весла, они же ручки "носилок". Л. В. Субботин, автор раскопок, специально отметил, что косое расположение перекладин с ручками на кон­цах "создавало впечатление взмаха спаренных лодоч­ных весел". В таком случае можно полагать, что засып­ка могилы символизировала потусторонние воды, по ко­торым плывет эта лодка... Да, но почему же покойника поместили не в нее, а "под воду" некоего сосредоточен­ного в могиле (то есть в потустороннем мире) пра­океана?

Дело в том, что на лодке был уже груз: плиты. Пер­вая, известняковая, располагалась на обращенном к во­стоку носу и представляла собой человекоподобную сте­лу. Она-то и выступала гребцом, везущим вторую, пес­чаниковую плиту почти квадратной формы, которая должна была символизировать "каменное небо" — об­раз, широко известный в мифологии всех народов, чьи предки обитали в пещерах или хотя бы в предгорьях.

Итак, перед нами еще один довольно определенный сюжет, который можно поставить в ряд с выявленными в курганах у Каменной Могилы и селения Кишпек. С тем лишь отличием, что покойник как будто оставлен здесь без надежды "выплыть-воскреснуть", ибо лодка полностью занята и он помещен под нее... А может, сущность мифа иная? Может, путь к воскресению тогда только и откроется, когда лодка "проплывет" над моги­лой и погребенный восстанет навстречу лучам весенне­го (?) солнца.

Такая идея "всплытия со дна праокеана" чрезвычай­но ярко воплощена в трех захоронениях ямной культу­ры у села Бычок Молдавской ССР, исследованных С. М. Агульниковым и Е. В. Яровым.

"Носилки" были и здесь. Но, во-первых, их почти квадратная форма ничуть не походила на лодку, а во-вторых, они были помещены на дно ямы. Сверху уло­жили покойников, причем в могиле 7 "носилки" оказа­лись настолько малы, что подстилали лишь туловище погребенного. Учитывая этот факт и тщательно иссле­довав крепления хорошо сохранившихся планок, архео­логи пришли к убеждению, что носилками такие сооружения служить никак не могли: их собирали в могилах, и на подготовленные таким образом "ложа" укладывали погребенных. Основу этих "лож" составляла решетка, похожая на раму из Семеновского кургана. В погребе­нии 6 решетка была усложнена Х-образным положени­ем в центре двух планок, что особо сблизило ее с тем загадочным символом, к которому подплывает "лодоч­ник" Каменной Могилы.

Подобно погребению 8 из Семеновского кургана, по­гребение 6 из кургана у села Бычок было засыпано — песком, специально доставленным от неблизкой реки. Явная имитация потустороннего океана! А в таком слу­чае "носилки" — "ложе" не что иное, как ковчег или плот; на "всплытие" его, приобщение к белому свету и рассветному солнцу указывает окрашенность плота ме­лом и охрой... Песок в данном случае мог символизиро­вать одновременно и воду и камень.

А вот в обряде погребения 7 использованы настоя­щие камни, да только не на перекрытии, а сбоку от не­го. Так же было, кстати, и в Кишпекском кургане: его гробница была перекрыта бревенчатым настилом, а над углами располагалось две кучки камней.

Камни, очевидно, символы гор, к вершине которых "всплывают" (и "возносятся" таким образом на небе­са) погребенные. Не правда ли, знакомый сюжет? Ну, конечно же, всемирный потоп! И не надо при этом вспо­минать именно Библию. Можно и Каменную Могилу в пойме Молочной, изображение лодочника, грозу, наше бегство и мысли на пороге уютного дома... припомнили? Хотя должен честно сказать, что "лодочник" из Камен­ной Могилы близкий родственник библейскому Ною. Я это уже знаю, иначе не стал бы здесь говорить. Но вы сейчас все равно не поверите. Остается одно: набраться терпения и следовать от одной "степной пирамиды" к другой, все более углубляясь в тайны первобытных куль­тур...

Возникнув около середины IV тысячелетия до нашей эры вместе с первыми "пирамидами степей", символика могилы-ладьи просуществовала до конца курганного обряда, до утверждения христианства. Эта символика породила сходство древнерусского навь и древнегерман­ского наус, что в обоих случаях означает "покойник", латинского наве и греческого нэюс, что значит "смерть" и "потусторонний мир", но во всех случаях эти слова происходят от очень древнего наус, "ладья".

Из рассказов средневековых историков, по наход­кам в позднейших курганах, мы знаем о погребальных судах. Не следует приписывать этот обычай одним толь­ко викингам: он сохранялся в традициях не только при­морских, но и приречных племен. Под курганами конца бронзового века и Подонья, и Поднепровья археологи нередко находят лодки-долбленки, покоящие останки плывущих в страну без возврата... Но мы теперь знаем, как стремились их вырвать из той неуютной страны, как приобщали к лучам восходящего Солнца, к силе рас­тущей Луны. Это ли не порыв в просторы вечной и бес­конечной Вселенной? И притом без малейших инопла­нетных влияний!

Яйцевидные сооружения, нередко живописуемые в мифах о "космических странниках", тоже имеют вполне земные соответствия. В окрестностях английского Сто­унхенджа, на Кавказе, в Причерноморье встречаются яйцевидные кромлехи. Один из них окружал погребения под курганом у села Бычок. Они были сосредоточены у обращенного на северо-восток тупого конца — "раско­лотого", как и острый, проходом. Ритуал "раскалыва­ния" был приурочен к закату солнца в день зимнего и к восходу в день летнего солнцестояния, делящих год на зиму — весну и лето — осень. Так что праокеан в дан­ном случае был совмещен с праяйцом, а "всплывание" погребенных со дна могил приурочивалось к "вылупли­ванию" летнего солнца.

Ясно, что комплекс всех этих мотивов и сюжетных ходов отражает запечатленные в кургане представле­ния о происхождении мира. Подобные представления обычны для всех первобытных племен, селившихся на берегах водоемов. Пережитки таких представлений (вроде расписных пасхальных яиц) сохраняются даже у тех народов, которые меняют среду обитания и хозяй­ственный уклад: ведь яйца и вода есть повсюду. Так возникли мифы о вороне и голубе, выпущенных Ноем с ковчега у полузатопленной горы Арарат, об утке, ны­ряющей за комком ила на дно праокеана или отклады­вающей праяйцо в "гнездо вод", о "золотом зародыше", самозародившемся в волнах праокеана и явившем из половинок скорлупы землю и небо, а из желтка — живо­творящее солнце.

Последний сюжет наиболее близок кургану Бычок. Надо полагать, что покойникам вменялось не столько "возродиться" самим, сколько помочь родиться новогоднему солнцу. Возможно, именно с этой целью (для рас­калывания изнутри яйца-кромлеха) при погребенном 5 находился каменный пест, а при погребенном 6 — ножевидный осколок кремня и бронзовое тесло; последний набор, впрочем, мог предназначаться и для обслужива­ния плота, на который был уложен покойник.

Несколько яйцевидных кромлехов и рвов обнаруже­но и под курганами возле Каменной Могилы. Наиболее интересный примыкал к кургану № 11 (над ладьевид­ными могилами). Кромлех этого кургана № 13 был раз­делен на две части, обращенные к закату зимнего и вос­ходу летнего солнца; в центре первой дуги помещалась гробница из каменных плит, а в центре второй — оваль­ная в плане могила под каменным перекрытием, в кото­рой находились останки ребенка и глиняный яйцевидный сосуд. Кромлех напоминал человекоподобную сте­лу. Его можно трактовать как некое вылупливающееся из праяйца божество.

Справедливо ожидать, что среди множеств изобра­жений на Каменной Могиле найдутся и птицы. Они дей­ствительно есть. В. Н. Даниленко выделяет здесь "кры­латого дракона", трехпалые птичьи лапы, "птицу-гуса­ка" рядом с крестообразным небесным знаком и, глав­ное, птицеподобного колдуна на своде "Грота быка".

Среди яйцевидных конструкций наиболее интересен курган у селения Цнори, исследованный грузинским ар­хеологом Ш. Ш. Дедабришвили (рис.4).

Рис.4. Яйцевидный курган у селения Цнори.

Объем гиганта не уступал Высокой Могиле: высота превышала 11, а диаметры основания составили 168 и 136 метров. Яйцевидная насыпь была обложена камня­ми ("скорлупой") и ориентирована острым концом стро­го на юг. На черноземной вершине четко выделялось песчаное пятно ("желток"). Оно представляло собой верхнюю часть заполнения воронки, оставленной при со­оружении насыпи и начинавшейся у юго-восточного края могилы. Последней, таким образом, отводилась роль за­родыша в кургане-яйце. Но не только!

Второе значение могилы, а вместе с ней и воронки-"желтка", раскрывается при анализе каменной кон­струкции под курганом, северо-западнее погребения. Автор раскопок охарактеризовал ее как сочетание "крыльевидной насыпи" с "круглым сооружением"... Сведя воедино фрагменты раскопов и вычертив общий план памятника, мы видим, что каменная конструкция образовала яйцо, хвост и крылья мифической птицы, чрево ее — могила, а голова — поднимающаяся на вер­шину кургана воронка. К этой картине следует добавить еще отмеченную выше яйцеобразную форму курга­на, в который и заключена была птица... Подобные ком­позиции есть на куро-араксской керамике, так что ре­конструкция кургана не вызывает сомнения. А идея об­ряда достаточно очевидна: мифическая птица вылупится из кургана-яйца и, снеся новое, возродит погребенных.

Реализация этой идеи устроителям погребения представлялась нелегкой. Они связали ее с происхождением и строением мира, смоделировав его в обряде захоро­нения.

Могила была уподоблена изначальному острову по­среди праокеана. С этой целью в центре ямы было остав­лено возвышение, а вдоль ее стен прорыта канава, углубленная в водоносную глину. Когда канава запол­нилась грунтовыми водами, то их окрасили таким ко­личеством охры, что со временем дауке земля за преде­лами могилы приобрела красноватый оттенок; "праоке­ан" же принял вид кроваво-красной жижи. Позаботи­лись и об оформлении "праострова" — о возвышении посередине могилы. Его окружили сваями, а поверхность выстлали бревнами так, что в плане получилась "елоч­ка", произрастающая из некой "бадьи". У основания "елочки" поставили столб, который подпер перекрытие могилы. Столб символизировал "ось мироздания". Это подчеркнули повешенные под перекрытие оленьи рога.

Культ этого животного был довольно распростра­нен и в куро-араксской, и в других культурах земледель­цев и скотоводов. Это очень существенный пережиток охотничьего уклада, уходящий в такую бездну времен, когда тундра простиралась до побережий Азовского и Черного морей. Олень был тогда и главной добычей, и тотемом — мифическим предком. Поэтому он был воз­несен на небеса в качестве главного созвездия зачаточ­ной астрономии и календарного дела. Большой Небес­ный Олень включал будущие созвездия Кассиопеи, Пер­сея, Возничего; его передняя нога касалась Плеяд, и он как бы вступал в Небесную Реку — в Млечный Путь. За Оленем гнались Охотники — позднейшие Близнецы и другие созвездия...

Варианты этого древнейшего зодиака получили гло­бальное распространение и долго сосуществовали затем с последующими, более развитыми зодиаками, один из вариантов, как видим, сохраняли и создатели кургана у селения Цнори. Он отразился не только в оленьих ро­гах под перекрытием — "небом" могилы, не только в уподоблении ее острову посредине кровавых космических вод, но также в двух парах "охотников" (?). Первая па­ра представлена мужским и женским скелетами, ле­жавшими в юго-западном и северо-восточном углах воз­вышения — у корней и на вершине елочкообразного "древа жизни", связанных с закатами зимнего и восхо­дами летнего солнца. Вторая пара (останки принесен­ных в жертву людей) помещалась, по-видимому, на пе­рекрытии или была подвешена к "оси мироздания".

Были ли наказаны жертвы за преследование Небес­ного Оленя? Или послужили пищей мифической Птице, выносящей из потустороннего мира основных погребен­ных? А может, жертвы были обожествляемыми двойниками умерших? Как бы там ни было, но курган № 1 у селения Цнори являет достойный прообраз "космиче­ского корабля" — прообраз совершенно земной, способ­ный объяснить многие темные места из глобально рас­пространенных мифов о "космических странниках".

Курган этот оставили наиболее развитые скотоводы бронзового века. Археологи выделяют их в особую ала­зано-беденскую культуру, получившую свое название по плато над долиной закавказской реки Алазань. Ее насе­ление имело связи со строителями зиккуратов — много­ступенчатых храмов и обсерваторий переднеазиатских городов-государств, объединившихся в III тысячелетии до нашей эры в Шумерское царство. Отдельные группы "алазано-беденцев", появляясь в Причерноморье на древнейших повозках, проникали не только в Поднепро­вье, но даже за Дунай, на Балканы...

К родственному этой культуре, так называемому ста­росельскому типу и относится "космический странник" из погребения 8 Высокой Могилы у села Староселье.

Земноводные животные тоже размножаются яйцами. Или икрой. Во всяком случае, яйцевидные конструкции нельзя связывать с одними птицами и соответственно только лишь с идеей вознесения на небеса. На это ука­зывают сооружения в виде змей, черепах и лягушек.

О том, что Каменная Могила при первом знакомстве с ней напоминает черепаху, уже говорилось. То же са­мое можно сказать о многих обложенных камнями кур­ганах полусферической формы. Но обосновать такое предположение можно далеко не всегда, а только в тех случаях, когда из-под "черепашьего панциря" высовы­вается треугольная голова (иногда вместе с лапа­ми и хвостом). В научных публикациях доказан пока лишь один такой случай, и связан он с поздней триполь­ской и ямной культурами. Подобные случаи известны и в кеми-обинской культуре (рис.5).

Рис.5. Причерноморские курганы в виде черепахи, лягушки, змеи и змеевидное изображение на сосуде трипольской культуры.

Неподалеку от "черепахи" у села Усатово под Одес­сой раскопали уникальную конструкцию в виде жабы. Ее сложили из камней, органы подчеркнули культовыми ямами, погребениями и жертвоприношениями; сохра­нилась же она благодаря сооруженной сверху земляной насыпи. Интересно, что этот курган № 4 раскапывался еще в 1929 и 1937 годах, но суть его поняли лишь в 80-х.

Центральное погребение кургана № 1—4 было пере­крыто деревом, камнями и холмиком из чернозема. Холмик окружили двумя кольцами из камней. При этом внутреннему кромлеху придали очертания довольно пра­вильного круга, но с юго-западной стороны к нему при­строили две пары разновеликих колечек — "глаза и лоб­ные доли"; в глазницы поставили по сосуду — "зрачку". Внешний кромлех состоял из четырех секторов, два из них примыкают к "глазам" и дополнены ластообразиы­ми передними "лапами".

Можно согласиться с В. Г. Петренко, что "перед на­ми, несомненно, изображение жабы или лягушки". Судя по ее ориентации, она пожирала закатное зимнее Солн­це и выпускала его на рассвете летнего солнцестояния; рассвет зимнего солнцестояния был отмечен черепом принесенного в жертву человека. Чудовище, по-видимо­му, олицетворяло потустороннее зло, которое герой дол­жен был победить во имя освобождения летнего Солнца и себя вместе с ним. Наверное, с этой целью в могилу положили кинжал.

Среди конструкций в виде земноводных животных наиболее часто встречаются змеи. Но известность полу­чили лишь гигантская птица со змеевидной шеей из Пампы-де-Наски да "Большой змеевидный курган" в верховьях Миссисипи, у Охио. Возможно, что к этому виду следует отнести спиралевидные ряды лунок Y и Z Стоунхенджа III. Не объяснены пока что и спиралевид­ные кромлехи Юго-Восточной Европы.

Древнейшие из таких кромлехов зафиксированы в поздней трипольской культуре. "Круг-кромлех" отмечен Т. С. Пассек вокруг погребения 21 Выхватинского мо­гильника в Среднем Поднестровье. Спиралевидность каменного сооружения, утолщение одного конца и утонь­шение другого остались без объяснения, как, впрочем, и необычная форма могилы внутри этого "змия", которую вполне можно сопоставить с человекоподобными стату­этками из этого же могильника. Вокруг погребений 24а и 24б был устроен S-образный кромлех, исследователь­ница сочла его за полуразрушенный.

Может быть, здесь это так. Однако подобные соору­жения зафиксированы и в других местах: у села Волои­теровка под Мариуполем, на Константиновском плато у Пятигорска. Интересно, что все оставшиеся без опреде­ления "змии" — включая лунки Y и ZСтоунхенд­жа III — были ориентированы по оси север — юг, с не­значительными отклонениями. Так же ориентировано подавляющее большинство курганов. Наверное, потому, что кульминации небесных светил в Северном полушарии наблюдают на юге, повернувшись спиной к северу. Эти же направления издревле символизируют лето и зиму.

Курган у Пятигорска скрывал под своей земляной насыпью каменные ящики, соединенные между собой перемычками из камня, образуя в целом подобие кром­леха-спирали. К этому описанию надо добавить ряд об­стоятельств. Ящиков было 9 (по числу месяцев беремен­ности): 6 из них вместе с перемычками образовали сер­повидную фигуру, а 3 — цепочку на восток от этой фигуры. Получилось подобие "Луны-ладьи" Кишпекско­го кургана, но место деревянной гробницы заняло обра­зованное тремя ящиками "древо жизни".

Строители соорудили внутри кромлеха S-образную фигуру — да так, что верх ее прошел вдоль северных ящиков, а низ охватил центральную гробницу, располо­женную у основания "древа жизни", в "корнях" которо­го, таким образом, был поселен некий "змий". Важно, что в одном из ящиков найдена бронзовая булавка с рельефными фигурками змей: находка подтверждает предложенную реконструкцию обряда и стоящих за ним представлений.

Иной сюжет прослежен в трипольском кургане № 1—11 у села Усатово, неподалеку от курганов в виде черепахи и жабы. Сооружение в общих чертах напоми­нало змею, свернувшуюся вокруг яйцевидной конструкции. Она представляла собой яму, окруженную желтым выкидом, над которой сооружена черноземная насыпь, вымощенная сверху камнями. Можно полагать, что по­следующее ограбление могилы носило не корыстный, а ритуальный характер и означало "вылупливание" по­койника из "яйца". Его кости могли похоронить затем в ином месте, таких перезахоронений немало. Интересна находка среди каменной вымостки двух антропоморф­ных стел. Очевидно, это какие-то божества, связанные с уже знакомым нам сюжетом раскалывания праяйца на две половины, из которых образуются земля и небо... А змий, выходит, охранял зародыш мироздания.

Змеевидные курганы бытовали на протяжении всего бронзового века. Но это особый разговор, и мы к нему еще возвратимся.

В этом разделе мы познакомились с символикой древнейших курганов, в основу конструкций которых закладывались представления о Праострове и Праяйце посреди Праокеана. Эти зачатки мироздания возникали из воды и способного плавать на ней изначального су­щества: птицы, змеи, черепахи... Помещая покойника в "лодку", на "остров" или "в яйцо", первобытные мудре­цы приобщали его, таким образом, к "сотворению ми­ра", способного заодно "воскресить" погребенного.

Такие представления были свойственны жителям приречных долин: охотникам, рыбакам, собирателям моллюсков и съедобных растений. Об исконной мифоло­гии жителей свидетельствуют, в частности, изображе­ния на Каменной Могиле, послужившей одним из про­тотипов курганов, которые возникли в среде уже ското­водов и земледельцев, с присущими им представлениями о годовых циклах и двойственной природе Вселенной. Отсюда — насыщение предшествующих мифологи­ческих сюжетов небесно-календарной символикой, от­сюда — стремление преодолеть зиму-зло и воссоединить­ся с летом-добром, отсюда — идеи "воскрешения" по­средством отторжения покойников от потустороннего Праокеана и приобщения к небесному Космосу.

И каким же представлялся сам Космос?