Последнее золото Кремля

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Последнее золото Кремля

Поскольку нам важно вычислить конкретную точку, в которой был спрятан "2-й золотой обоз", то нужно четко определиться с его местоположением, скоростью продвижения и присмотреться к тем, кто его сопровождал. Не менее важны и события, которые происходили в тот день. Вот с них-то мы и начнем.

Среди ночи с 21 на 22 ноября 1812 года в селение Крупки вихрем влетело несколько всадников во главе с генералом Бранниковским. Он тут же направился к маршалу Удино. "Русские внезапным ударом захватили укрепления на правом берегу Березины, — сообщил он, — и в течение нескольких часов овладели не только мостами, но и всем городом Борисовым!"

Николя Удино, будучи весьма опытным военачальником, тут же оценил всю степень возникшей угрозы. Потеря главной транспортной коммуникации, позволявшей им перебраться на правый берег все еще не замерзшей Березины, грозила всей армии крупными неприятностями. Только непрерывным перемещением французы не давали возможности сконцентрироваться разобщенным русским войскам. Если бы те имели время для того, чтобы собраться в единую группировку и занять удобную для обороны позицию, то шансов у французов пробиться далее на запад практически не было. Если не удастся вернуть мосты, то длительная остановка будет неизбежна.

Выслав адъютанта, чтобы проинформировать императора о сложившейся ситуации, маршал поднял по тревоге войска корпуса.

Кстати сказать, несущийся во весь опор адъютант маршала (а от Крупок до Толочина путь неблизкий — 40 километров) должен был непременно повстречать на своем пути большой обоз, который, среди прочих, сопровождал и солдат Пикар. Он, как и Бургонь, тоже сыграет свою роль в истории исчезновения "2-го золотого обоза". Мы, к сожалению, не знаем, где и когда это произошло. Из Крупок адъютант маршала Удино выехал примерно в 6 часов утра, селение Малявка проехал примерно в 9 часов. Точно известно, что он встретил всадников и экипажи главной квартиры где-то за Толочиным, примерно в 11 часов дня. Именно в это время полки Удино выступили из Крупок и Бобра в направлении Лошницы, имея основной задачей отбить стратегически важный город Борисов обратно.

Из воспоминаний участников этих событий нам хорошо известно, что императорский обоз в 3 часа пополудни был на подходе к Малявке. То есть в районе Толочина он был в 9 часов утра. Запомним этот факт.

Полк "молодой" гвардии, в рядах которого служил сержант Бургонь, выступил из Коханово утром. Адъютант встретился с полком на подходе к Толочину. "2-й золотой обоз" неторопливо двигался от Толочина к Бобру. Но никто в самом обозе и его охране теперь не знал конечный пункт назначения. Скорее всего, у начальника обоза имелся секретный приказ императора, полученный им после того, как Наполеону стало известно о падении гарнизона Борисова. И мы подозреваем, что ему были даны полномочия при первой же серьезной опасности спрятать ценные грузы. Это произошло довольно скоро.

В 14 часов, едва миновав деревеньку Тростянка, "2-й золотой обоз" подвергся мощнейшей атаке казаков. Если учесть, что численность охраны составляла 400 человек, а нападающих было не менее 200, то понятно, что атака была крайне опасной. При этом никто толком не знал, каковы на самом деле действующие против транспортного отряда силы. Эти казаки могли представлять только небольшой отряд более крупного русского соединения. Французам удалось отбиться, но не было никакой гарантии в том, что через какое-то время не последует более мощная атака, на этот раз с применением артиллерии. К тому же именно в это время "2-й золотой обоз" оказался в своеобразном вакууме. Конницы Удино и Понятовского умчались из Бобра к далекой Лошнице, а полки егерей и гвардии сильно отстали и топтались около деревень Романовка и Матиево.

Таким образом, при серьезной опасности прийти на помощь солдатам, охранявшим наиценнейшую часть московских трофеев, было фактически некому. В этих условиях начальник обоза был вынужден принять решение о скорейшей ликвидации груза. Следовало лишь выбрать подходящее место. Вскоре после боя, наскоро приведя нарушенный строй фургонов в порядок, возницы двинулись дальше. Примерно в 13 часов обоз резко свернул влево. Впрочем, относительно успешное продвижение повозок и фургонов было прервано примерно через 800–900 метров, когда головная повозка неожиданно накренилась и свалилась в скрытый снежным сугробом овраг, связанный с водной системой реки Плиса.

Проехать далее было невозможно, и повозки еще раз свернули влево. Двух лошадей, тех, что тащили повозку до падения в овраг, распрягли и увели вместе с основным обозом. Саму же повозку оставили внизу, поскольку вытащить ее было невозможно. Для охраны перевозимых ценностей около нее оставили двух егерей и уже упоминавшегося выше солдата Пикара. Однако егерям было холодно, и вскоре они ушли вслед за обозом. Вместо них появились мародеры из числа разрозненно отступавших небольших групп так называемых "волонтеров". Разграбив повозку, они торопливо ушли в сторону большой дороги, а Пикар остался, поскольку был на посту, да и побоялся (а может быть, просто поленился) идти в одиночку.

Прошло несколько часов. Уставший Пикар забрался в ящик повозки, где было довольно тепло, и уснул. Примерно через час что-то сильно стукнуло по крышке его пристанища, и снаружи раздалась сильная ругань. Поскольку ругались по-французски, то Пикар безбоязненно приподнял крышку. Каково же было его изумление, когда он увидел своего старого знакомого, сержанта Бургоня (они были знакомы еще по совместной службе в Париже). Они расспросили друг друга о последних новостях, затем вместе забрались в повозку и проспали до полуночи. Затем развели костер и какое-то время отогревались. После этого они вновь улеглись в повозку. Некоторое время в лесу было тихо, и они смогли спокойно выспаться.

Под утро, в 4 или 5 часов утра, рядом с ними зазвучали кавалерийские рожки, по краю оврага промчался полк русской кавалерии. На полуопрокинутую повозку никто из всадников не обратил внимания, но перепуганные до смерти французы еще долго лежали, тревожно затаив дыхание. Только в 6 часов утра 23 ноября, когда забрезжил рассвет, они выбрались из оврага и пошли по полю в направлении большого леса. Избрали они это направление по одной-единственной причине — именно туда уходили следы ушедшего обоза. На полпути до дальнего леса им встретился еще один довольно глубокий овраг. Они перешли через него и через некоторое время добрались до леса. Шли они больше часа. Ветер дул им в спину. Поскольку ветер был северо-западный, то нетрудно сообразить, что двигались они на юг. Заметенные вьюгой следы обоза они потеряли, но надежда отыскать своих сослуживцев их не оставляла.

Достигнув леса, Пикар и Бургонь пошли вдоль его опушки на восток, то есть совершенно в противоположном направлении от движения французской армии. Конечно, им бы нужно было возвращаться на северо-запад, к большой дороге, но у них не было компаса, а небо в тот день было закрыто плотными, быстро несущимися облаками. Наконец они увидели плоское, занесенное снегом пространство, которое было похоже на большое озеро, и начали огибать его со стороны леса. Обогнув большую часть озера, они неожиданно вышли на остатки большого бивуака.

Кто же мог занимать накануне это место? Какой большой отряд? Может быть, тут останавливались те самые казаки, которые накануне напали на императорский обоз? На месте бивуака товарищи увидели несколько слабо чадящих костров и 7 дохлых лошадей. Они начали осматриваться вокруг с опаской и через некоторое время заметили, что пространство озера пересекает не менее 25 всадников, выдвинувшихся со стороны небольшой деревеньки. Но, к счастью, двигались они достаточно далеко от них, вне дистанции прямого выстрела (то есть метров за 300). Французы незамедлительно спрятались в невысоких елках. Вскоре показалось еще 5 всадников, которые ехали на вдвое меньшем расстоянии от их леса.

Вскоре оба отряда встретились на середине озера у громадной проруби, около которой спешившиеся казаки принялись поить лошадей. Стоит отметить одну деталь. Казаки разбивали лед своими пиками, что совершенно невозможно себе представить, если бы лед на проруби не был совсем свежим. В ту пору лед на озерах достигал 20–25 см и пробить его, не имея пил и топоров (чего у казаков точно не было), совершенно невозможно. Это подтверждает и сам Бургонь:

"Мы попробовали топориком прорубить лед, чтобы достать воды для варки супа, но у нас не хватило ни сил, ни терпения".

Но супом, разумеется, они занимались позже, когда казаки, напоив своих лошадей, ускакали. Тогда же они стали невольными свидетелями ужасной сцены. Они увидели бегущих по глади озера трех солдат французской пехоты, за которыми гнались три казака. Добежав до середины озера, трое пехотинцев разом провалились в воду. Казаки, мчавшиеся за ними во весь опор, увидев это, попробовали остановить разогнавшихся лошадей, но не успели и тоже рухнули в ту же самую полынью. Никто из шестерых из гибельной ловушки так и не выбрался.

Здесь у нас возникают два абсолютно резонных вопроса. Кто останавливался здесь на бивуаке? Кто и зачем проделал на середине озера столь громадную прорубь?

Нам представляется, что ответы на эти вопросы однозначны. Столь большую прорубь, причем на весьма большом удалении от деревни, вряд ли стали бы делать деревенские жители. Им это просто ни к чему. Проруби делаются к берегу поближе и размером поменьше. Туда, конечно, может провалиться один человек, но чтобы сразу трое, причем на лошадях! Вряд ли.

Сантиметровый лед образуется при сильном морозе в стоячем водоеме всего за несколько часов. Значит, толстый лед был удален в центре озера только минувшей ночью, и сделали это не крестьяне и не казаки. Вспомним, что именно в этом направлении вчера вечером двигался императорский обоз. Получается, что стоянку здесь занимали, причем довольно длительное время, сослуживцы Бургоня и Пикара.

Так что они варили свой суп из конины как раз на берегу того самого озера, в котором накануне был утоплен "2-й золотой обоз". Какие-либо иные толкования не приходят в голову Закопать груз сотен повозок было совершенно нереально. А утопить их можно было только в данном водоеме. Но двое французов об этом даже не догадывались, поскольку им было не до того. Впрочем, давайте проследим далее за заблудившимися приятелями.

Пообедав, они двинулись в обратном направлении, стремясь как можно скорее встретить своих. Но сделать это оказалось не так-то просто. Выйдя из леса на открытое пространство, они очень быстро были замечены двумя казаками, которые двинулись вслед за ними. Пришлось им снова углубиться в лес, в котором было очень много снега и бурелома. Но казаки не отставали. Так они шли полчаса, после чего увидели большой снежный вал, который тянулся вправо и терялся в овраге на равнине. Казаки повернули лошадей и направились в овраг, надеясь объехать высокий вал. А Пикар с Бургонем перелезли через вал, и вышли на открытое пространство.

Через полкилометра казаки показались вновь. Произошла перестрелка, в результате которой Пикару (а он в свое время брал призы по стрельбе) удалось подстрелить одного казака, после чего второй ускакал и скрылся в овраге. Так им удалось приобрести лошадь. Через некоторое время они вышли на незнакомую им лесную дорогу и поехали по ней, поскольку она вела в направлении на северо-запад. Ехали они довольно долго, но не встретили на пути ни одной деревни.

На большую дорогу они выбрались где-то в районе населенного пункта Бобр, раскинувшегося на берегу одноименной реки. Дорога была совершенно пустынна, и они повернули лошадь на запад, в сторону Крупок (что в принципе было вполне логично). Вскоре они миновали Крупки, по-прежнему не наблюдая никаких следов армии. Вокруг стоял вековой лес, и вновь никаких населенных пунктов. Они пришпорили лошадь (благо она была крепкой и хорошо откормленной) и доехали до селения Острово-Нача. За 3,5 часа они покрыли расстояние примерно в 20 км. Опустились сумерки, у почтовой станции злобно лаяли собаки, и им стало понятно, что зря так торопились, поскольку армия до этих мест еще не дошла. Дело в том, что собаки моментально отлавливались голодными солдатами и съедались.

Переночевав, 24 ноября они прихватили в провожатые местного еврея, назвавшегося Самуилом, и вновь пустились в путь. Возвращаться назад они были вовсе не намерены, поскольку двигаться впереди основной армии было хотя и опасно, но зато более сытно. Шли лесными дорогами, стараясь не выходить на основной тракт во избежание встречи с казаками. Во время путешествия они слышали далекий грохот пушек (бой происходил в двух верстах от деревни Батуры, о чем говорилось в главе "Сгинувшие обозы маршала Виктора"). Уже затемно они набрели на одинокую избу, где и заночевали.

Встали рано и в 5 часов утра (25 ноября) отправились в путь. Через 7 или 8 верст вышли на большую дорогу и далеко на востоке увидели приближающуюся к ним голову французской армейской колонны. Если бы Пикар и Бургонь задержались на этом месте еще пару часов, то смогли бы воочию наблюдать, как по приказу Наполеона у перекрестка дорог зарывается очередной громадный клад (более 1200 кг только монет). Но они не присутствовали при этом. (Мы обязательно сюда еще вернемся.)

Друзья, разумеется, некоторое время ждали приближения колонны. Вскоре из нестройных рядов проходящих мимо сводных полков и поредевших рот вдруг раздался изумленный возглас:

— Смотрите, как будто бы это Пикар стоит!

— Да, это я, — немедленно отозвался старый гренадер, — друзья мои! Я самый, и теперь не покину Вас до самой смерти!

Офицер спросил Пикара, откуда он взялся и как очутился впереди всей армии, в то время как 400 человек охраны, сопровождавшие императорский обоз в его последний путь, вернулись обратно на большую дорогу в 10 вечера еще 22 ноября? Надо полагать, что в ответ он услышал тот самый рассказ, который вы только что прочитали.

Не правда ли, трогательная история? И главное, весьма информационно насыщенная. Как же эти сведения были использованы в дальнейшем? Как происходил поиск этих захороненных сокровищ? Обратимся с этим вопросом к известному поисковику и исследователю-любителю, много лет изучающему судьбы исторических кладов наполеоновского периода — В.Т. Смирнову. Вот что он рассказал по этому поводу.

"Что же касается так называемого "Императорского золотого обоза", то здесь все много сложнее. Изучив документы и подробные карты 1812 года, я приехал на то место, где ночевали полки "старой" и "молодой" гвардии в ночь на 22 ноября, и где во 2-й полк старых гренадеров была возвращена по приказу Наполеона охрана императорского обоза. Место это — старый екатерининский шлях. Справа и слева от дороги растет вековой лес — большие сосны. Лес тянется вдоль дороги четыре версты, но в 1812 году он тянулся много больше. Деревень, речки и колодцев нет. Охрана обоза сопровождала большой транспорт императорской квартиры примерно в 200 повозок с московскими трофеями. Следы пропавшего обоза теряются в том месте, где была переправа через овраг.

Я пришел на то место, где теряются следы обоза. Стал соображать, куда он мог направиться. Было три возможных направления движения. Строго на юг в сторону большого леса, который растет у высоты "196". На запад, вдоль оврага, либо на восток, тоже вдоль оврага, в направлении деревни Химец, до которой было около версты. Но мне показалось, что самый лучший вариант — двинуться на юг, к лесу, туда, где можно было укрыться на ночь, так как уже наступали сумерки. Этот маршрут вполне мог привести обоз на край большого леса, прилегающего к искомому озеру. Это озеро имело в 1812 году следующие размеры: длина — 1200 метров и ширина — 400 метров. От этого озера до места, где охрана вернулась в свой полк, шесть или семь верст. Утопив драгоценный груз на середине озера, охранники и сопровождаемые ими пустые подводы вполне могли преодолеть это расстояние всего за час.

По описанию французов данное озеро имело следующие признаки и приметы: с той стороны, где не было леса, на пригорке находилась небольшая деревушка. На противоположной стороне озера рос большой лес, на берегу же росли небольшие сосенки и кусты. Из тех же документов следует, что лед на озере был достаточно прочный, выдерживал и всадников и телеги, запряженные парой лошадей. Кроме того, известно, что в тот вечер, когда охрана обоза вернулась в свой полк, до 9 вечера светила полная луна и вся местность, покрытая нетронутым снегом, просматривалась даже ночью на две — три версты.

Итак, чтобы отыскать пропавший "Золотой" обоз, мне пришлось в самом начале поиска найти тот овраг, куда свалилась головная повозка, запряженная парой лошадей, и где встретились: гренадер Пикар, сопровождавший императорский обоз и его старый товарищ по совместной службе — сержант Бургонь. Разыскав это место, я двинулся вдоль оврага налево, т. е. в ту сторону, куда свернул обоз, пытаясь найти проход через этот овраг. Пройдя примерно 800 метров, увидел, что в этом месте есть удобный выезд из оврага, и именно здесь императорский обоз мог свободно переправиться на другую сторону и проследовать дальше. Переправа здесь происходила днем в три часа пополудни 22 ноября 1812 года. 400 человек охраны возвратились примерно в 10 вечера. Таким образом, получалось, что обоз был надежно захоронен всего за 6–7 часов.

Я распределил это время следующим образом: один или полтора часа на движение к озеру, где он мог быть спущен под лед, два или три часа нахождения на озере и затем один или полтора часа на возвращение в свой полк. Мне тогда казалось, что именно таким образом вся операция по захоронению и была осуществлена. Ведь исходная легенда, на которую я опирался, прямо указывала на то, что императорский обоз был именно затоплен, а не зарыт. Вот это-то озеро мне и предстояло найти в этом районе. Итак, из трех возможных направлений я избрал направление на юг и двинулся по нему, сверяясь с показаниями компаса. Пройдя полторы версты, я (равно, как и разыскиваемый обоз) встретил уже другой овраг и, естественно, повернул вдоль него. Пробиться напрямую телеги не имели ни малейшей возможности…

Вот уже причуды исторических совпадений. Ведомый исключительно здравым смыслом, я неожиданно для себя вскоре вышел на берег довольно большого озера, причем именно в том его место, где в 1812 году случилось некоторое время стоять имперскому обозу в ту роковую ночь, как он был безжалостно утоплен. А совсем недалеко от себя я увидел и ту деревню, о которой упоминали в своих воспоминаниях французы и в которой ночевали тс самые солдаты, что разграбили упавшую в овраг головную повозку обоза. И так сложились потом обстоятельства, что именно на это озеро пришли на следующее утро (т. е. 23 ноября) наши приятели Бургонь с Пикаром. Сомнений у меня больше не оставалось. У большого, двухсотподводного транспорта не было иного пути, и, следовательно, именно здесь окончил свои дни "Второй золотой обоз"!

Совпадали все приметы, приводившиеся в воспоминаниях многих участников тех событий. Я весьма благодарен за это сержанту Франсуа Бургоню, адъютанту де Кастсллану, Евгению Богарне и прочим мемуаристам".

Дадим небольшой комментарий к воспоминаниям заслуженного поисковика. Смотрите, как просто и в то же время изящно был найден самый, пожалуй, крупный и самый ценный ликвидационный клад, оставленный в России Наполеоном I. Этот самый тщательно охраняемый и оберегаемый на всем пути следования от Москвы груз, широко известный всем поисковикам, как "Второй золотой обоз", был затоплен только тогда, когда везти его далее уже не было смысла. Наполеон понимал, что еще день-два, и тащить 200 повозок с ценностями не будет никакой возможности. А ведь это была громадная тяжесть. Пусть каждая повозка обоза везла всего по 400 кг груза. Все равно получается просто фантастическая цифра — 80 тонн! Отсюда проистекает и столь длительное время, понадобившееся возницам, чтобы утопить перевозимое имущество.

Как же можно отыскать заветное озеро? Попробуем шаг за шагом проследовать за обреченным обозом. Нужно иметь в виду, что к этому озеру не было никаких дорог. Поэтому путь туда занял примерно полтора часа, поскольку приходилось идти на ощупь, по довольно глубоком снегу. Преодолевать овраги тоже было непросто. Но вот, наконец, показалось и озеро. На его берег головная часть обоза выбирается уже в сумерках. Но французам это только на руку — темнота весьма способствует сохранению тайны.

На некотором отдалении (ближе к сосновому бору) они разожгли небольшие костры и отправили часть солдат пробивать лед. Глубина озера "могильщикам" была неизвестна, и промерять ее тоже было некогда. Начальник обоза ограничился тем, что приказал устроить прорубь ближе к его центру, полагая, что именно там глубина наибольшая. Ведь император приказал ему так спрятать трофеи, чтобы достать их было совершенно невозможно.

Устроить подходящего размера прорубь тоже было не просто. Лед достигал толщины 20–25 сантиметров, и чтобы выпилить полынью размером хотя бы в 2 или 4 метра, им понадобилось не менее часа. К тому времени стемнело совершенно, и только несколько факелов освещали место действия. Но вот все готово и начинается процесс затопления. Возницы, гревшиеся до этого момента у костров на бивуаке, берут лошадей под уздцы и ведут их к проруби. С каждой стороны проруби легко помещается по телеге. Специально назначенные солдаты из охранения начинают торопливо сбрасывать в воду то, что с таким трудом и с такими жертвами притащили из Москвы в самый центр Белоруссии.

На разгрузку двух телег уходит немного времени (от 3 до 5 минут), но напомним, что телег примерно две сотни, и разгрузка затягивается минимум на 2 часа. К 9 часам вечера все кончено. Освободившиеся от груза телеги неторопливо двигаются обратно. Тут же, на бивуаке, французы добивают падающих от усталости лошадей и производят перепряжку полегчавших повозок.

Какова же примерно нынешняя стоимость сброшенного на дно озера драгоценного имущества? Вопрос вполне закономерный, но как ответить на него, не достав спрятанного?

Можно только гадать. Грубый подсчет может вывести нас на цифру от 100 до 500 миллионов долларов. Все равно сумма получается потрясающая. Вот только воспользоваться сокровищами вряд ли удастся. Почему? Да потому, что за время, прошедшее с момента затопления основной массы московских трофеев, местность в тех местах преобразилась настолько радикально, что и без того надежно укрытые ценности стали еще более недоступны.

Там, где некогда было красивое озеро, теперь расстилается зловонное, смертельно опасное болото. Человеческая деятельность привела к тому, что здесь возникла зыбучая трясина. Через нее невозможно не только протащить какую-либо технику, но даже просто пройти. Неоднократно там погибал домашний скот, и люди туда даже не суются. Но, разумеется, с современной техникой можно творить чудеса. Если вложить в проект миллион долларов, то, возможно, удастся осушить это болото. Вот только незадача. Местность эта находится на территории современной Белоруссии, то есть другого государства. Так что приходится только терпеливо ждать… Вот только чего?

23 ноября

"Колонны главной армии двигаются с трудом. Вышли из Толочина еще с рассвета и остановились уже темной ночью. Эти бесконечные переходы, медленные и скучные, раздражают и утомляют солдат. В конце концов, они разбегаются, и ряды войск все более редеют. Многие сбиваются с большой дороги в мрачных огромных лесах, и нередко, лишь проблуждав целую ночь, находят, наконец, свой полк. Сигналы не давались больше ни к выступлению, ни к остановкам. Заснув, рисковали пробудиться в неприятельских руках".

"Император прибыл в Бобр. Он приказывает образовать 4 отряда "почетной" гвардии, составленных из всех офицеров кавалерии, у которых еще остались лошади (примерно в 500 человек). Дивизионные генералы будут капитанами или лейтенантами, бригадные генералы — подлейтенантами. Орлы (имеются в виду особые украшения для знамен) кавалерийских полков сожжены; мы уверены, что таким образом их у нас не отнимут".

"Государственная канцелярия сожгла свои бумаги; Дорю настаивал на этом, начиная с Гжатска, где мы начали уничтожать свои обозы".

"8-й вестфальский корпус под командой герцога Жюно совершенно разгромлен; в нем осталось 200 человек пехоты и 100 кавалерии".

"В холодный ноябрьский вечер 23 ноября среди дремучих лесов сходились французские армии на ночлег вокруг Бобра. В Бобре Наполеон встретил часть войск маршала Виктора. Хорошо экипированные и вооруженные".

"Поздно вечером в 22 или 23 вечера прискакал от Удино адъютант с донесением, что Борисов взят".

"В этот день погибло много лошадей из-за трудностей добычи фуража и воды для лошадей. Ночью в Толочине умер адъютант Жиру".

Товарищи Бургоня рассказывали ему, что когда они шли 23-го по дороге, пересекающей лес у Бобра, они видели полки маршала Виктора.

24 ноября

"24 ноября 1812 г. Императорская штаб-квартира перенесена из местечка Бобр в Лошницу. Плохое пристанище, сплошные леса. Даже сам император, отправившийся в 8 часов утра и прибывший в Лошницу в 7 часов вечера, помещен очень неудобно. Мы слышим канонаду герцога Беллунского в 25 верстах вправо от нас. (Виктор сдерживал атаки Витгенштейна, в районе селения Черея.) Маршал Удино находится со 2-м корпусом в г. Борисове. Вчера у него было удачное дело, он вытеснил неприятеля (армию генерала Чичагова), который отступил, сжег мост, но побросал все свои экипажи. Число солдат, отстающих от армии, значительно увеличивается с каждым днем. Солдаты умирают от голода под знаменами. Корпус маршала Нея состоит теперь из 600–700 человек. По-прежнему идет снег".

"Прибыв сюда (в Бобр), император приказал генералам Эбле и Шаслу выступить в 6 утра со всеми своими саперами, захватить все оставшиеся у них инструменты, и идти немедленно в Борисов для починки мостов на реке Березине, в тех местах, какие будут им указаны герцогом Удино. Они должны быть там еще до наступления ночи и 25-го на рассвете начать работы.

Наступил холод, и дороги опять заледенели. Император переносит главную квартиру в Лошницу".

24 ноября из Бобра последовало повторное предписание отрядам Зайончика (поляки), Жюно (вестфальцы), Клапареду и всем прочим корпусам сжечь все излишние фургоны и экипажи.

Генерал Роос прибыл в Бобр 24 ноября после полудня, т. е. когда Наполеон с гвардией выступили оттуда, и был на пол-пути к Лошнице.

25 ноября

"От Лошницы наполеоновская армия двигалась в следующем порядке: Императорская группа, за которой двигалось до 800 человек офицеров и унтер-офицеров. Потом шла императорская гвардия и егеря. Затем 1-й полк старших гренадеров и 2-й полк старших гренадеров. (Пикар ждал целый час, пока подойдут его сослуживцы.) Вслед за ними шло примерно 30 000 прочего войска. В арьергарде шагали полки "молодой" гвардии, а за ними часть артиллерии и зарядные ящики. (Большая часть боеспособной артиллерии под командой генерала Негра была уже впереди.) Среди ночи мы прибыли в Старый Борисов. Наполеон остановился в 2-х этажном доме на втором этаже".

"25-го числа мы вышли на большую дорогу (Пикар с Бургонем) недалеко от Лошницы. Через некоторое время я увидел колонну шедшую по дороге в нашу сторону. Первыми, кого я увидел, были генералы, некоторые ехали верхом, но большинство шло пешком, остатки "священных" батальона и эскадрона, которые были сформированы 22 ноября и от которых теперь остались лишь жалкие следы. Затем я увидел императора. Он шел пешком с палкой в руке. Он был закутан в длинный плащ, подбитый мехом, а на голове его была шапка малинового бархата, отороченная кругом черно-бурой лисицей.

Справа от него шел король Мюрат, а слева принц Евгений (Богарне), далее маршалы Бертье, маршал Ней, Мортье, Лефевр и другие маршалы и генералы. За генералами шла колонна, состоящая сплошь из офицеров и унтер-офицеров, что-то около 800 человек. За офицерской колонной шла пешая гвардия — впереди егеря, за ними старые гренадеры. Я не видел армии целый месяц с 25-го октября (!!!).

Когда показался мой 2-й полк, я присоединился к своему батальону. Меня узнали и стали приветствовать. Когда колонна остановилась, офицер спросил меня, откуда я взялся и почему очутился впереди, когда все, которые подобно мне (Пикару) сопровождали обоз, уже вернулись три дня тому назад?"

Я не зря подчеркнул эту фразу, она в очередной раз доказывает, что особый обоз с трофеями ("2-й золотой") двигался впереди всей армии, стараясь не сбавлять скорость передвижения ни при каких обстоятельствах. Причем заметим, что отрыв от армии был осуществлен скрытно и сразу же после сражения при Малоярославце (а это случилось именно 25-го).

"На половине перехода, в приметном месте, где дорога раздваивалась и у обочины торчал большой пень, Наполеон слез с лошади и долго глядел на бежавшие толпы".

"Мы, генеральный штаб, подходим к Борисову. Я видел, как Наполеон, сидя в экипаже, диктовал какой-то приказ начальнику штаба Бертье".

Место, где стоял император, весьма примечательное. И стоял он там не один. Именно здесь жандармы проводили своеобразную селекцию, отделяя из общей массы отступавших войск небоеспособных солдат без оружия, беженцев, торговцев и раненых. Всю эту массу неорганизованных людей направляли в сторону Неманицы. Боеспособные же части разворачивались на Борисов. И именно на этом участке дороги случилось следующее событие.