Глава 8 Четыре наместника христовых

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 8

Четыре наместника христовых

После смерти папы Николая IV в 1292 г., как это часто бывало, кардиналы, призванные избрать нового папу, разделились на две противостоящие партии, связанные с двумя влиятельными римскими семействами — Колонна и Орсини. Силы обеих были приблизительно равны, ни одна из сторон победить не могла, и потому кардиналы поступили как обычно, избрав на Святой Престол старика, который долго на земле не задержится и не имеет связей ни на той, ни на другой стороне. На сей раз выбор пал на Пьетро дель Мурроне, монаха-отшельника, не занимавшего в церковной иерархии особого положения. Он принадлежал к монашескому Ордену целестианцев, ведших суровый аскетический образ жизни с беспрестанным самобичеванием. Они никогда не смеялись, ибо в Писании сказано: «Христос плакал», но нигде не говорится, что Он смеялся. Своей жизнью Пьетро дель Мурроне был совершенно доволен, папой становиться не желал, но его мнения никто не спрашивал. Его извлекли из пещеры под Неаполем, где он находился, и провозгласили папой Целестином V. Карл II, французский король Неаполя и сын Карла Анжуйского, быстро подчинил нового папу, уже страдавшего старческим слабоумием, своему влиянию. Папа был рассеян и плохо соображал, но оказался достаточно послушен, чтобы назначить тринадцать новых кардиналов, из которых трое были неаполитанцами, а шестеро французами.

Кардинальская курия скоро поняла, что совершила ошибку. Вместо нейтрального и ни во что не вмешивающегося папы они получили третью, быстро растущую по силе и влиянию группу монархистов Франции и Неаполя. Эта группа стала настаивать на том, чтобы Целестин V добровольно покинул папский престол. Самый активный из кардиналов Бенедетто Каэтани не остановился на уговорах, увещеваниях и просто давлении, а пошел дальше. Существует легенда, будто Каэтани устроил в папской опочивальне под коврами дыру. Сквозь эту дыру он по ночам говорил с Целестином от имени Господа, уверяя, что Всевышний призывает его оставить трон святого Петра. В конце концов папа заявил, что должен покинуть свой пост, потому что возраст и слабое здоровье не позволяют ему должным образом руководить Церковью. Его отставку без долгой проволочки приняли.

И снова кардиналы оказались перед проблемой выбора папы из кандидатов от Колонны и Орсини. Когда Каэтани предложил свою кандидатуру как ничейную, больших надежд на успех у него, казалось, не было. Но он быстро скооперировался с интересами Карла Неаполитанского и Франции, что резко изменило соотношение голосов. Французская группа, поддерживающая Каэтани, нашла общий язык с группой Орсини; вместе они блокировали всех кандидатов Колонна, и Бенедетто Каэтани стал папой Бонифацием VIII.

Правление Бонифация VIII многих не устраивало, потому что простой народ не понимал, как избранный Божьей волей папа может быть отстранен от святого служения, и продолжали настоящим папой считать Целестина, а к Бонифацию относились как к узурпатору папской власти. К Целестину двинулся поток паломников за святым благословением. Этого Бонифаций VIII снести не мог. Он повелел схватить Целестина и бросить в крошечную камеру, где старик едва мог вытянуть ноги. Весной 1296 г. Целестин скончался.

С одной стороны, папа Бонифаций VIII был великим радетелем папской власти, с другой — не было среди пап большего честолюбца. Он утверждал, что его власть распространяется на любое королевство и любое владение всего мира и на любой живое существо. При этом у него были враги, с которыми он вел неустанную борьбу. Дом Колонна не только считал избрание Бонифация незаконным, но и требовал от Бонифация отречения, поскольку тот был избран папой, когда предшественник был еще жив. В ответ на все это Бонифаций решил раз и навсегда покончить с семейством Колонна.

Двух кардиналов Колонна он лишил привилегий, полагавшихся князьям Церкви. Далее Бонифаций проклял весь род Колонна, как умерших, так и живущих, и потребовал конфискации всех земель рода в пользу Церкви. Он объявил, что на примере отлучения двух кардиналов Колонна весь мир должен знать, как поступает Святой Престол со своими врагами. Представители Колонна в ответ продолжали твердить, что Бонифаций избран противозаконно, и свое заявление подкрепили перечнем преступлений и нарушений, лежащих на его совести. Ответным шагом Бонифация была конфискация всей собственности Колонна в пользу папской казны и запрет всем членам этой семьи вплоть до четвертого поколения посещать храмы. Свою тяжбу с родом Колонна папа объявил священной войной, и всем ее участникам на стороне папы было дано отпущение всех грехов, какое давалось участникам Крестовых походов. Сторонники Орсини горячо поддержали Бонифация в уничтожении своих старых врагов, к ним присоединились тысячи других соискателей папских милостей, не всегда имевших отношение к борьбе родов Орсини и Колонна. Очень скоро род Колонна сошел с общественной сцены — или, по крайней мере, так казалось.

Намерение Бонифация VIII утвердить власть Святого Престола над всеми странами Европы осуществлялось с переменным успехом. Сильное сопротивление он встретил в лице английского короля Эдуарда I, с которым ему несколько раз приходилось заключать частные соглашения. Но главным камнем преткновения папы в Европе был французский король Филипп IV. В 1296 г. Филипп ввел налог на собственность и доходы Церкви во Франции, чтобы вести непрестанную войну с Англией. Папа осудил введение этого налога как превышение полномочий светской власти, постановив, что без особого разрешения Рима никакая собственность и никакие доходы Церкви облагаться налогами не могут. Отнятые у Церкви средства он потребовал вернуть. На это Филипп ответил другим законом, запрещавшим без особого разрешения вывоз из Франции серебра и золота, что существенно сократило поток денежных поступлений в папскую казну. Новый закон больно ударил по финансам Рима, и в 1297 г. был достигнут компромисс, который полностью устраивал французского короля.

Однако в следующие два года Бонифаций ухитрился значительно расширить свое достояние и авторитет, не касаясь отношения с земными владыками. Наступление нового века всегда отмечалось как большое событие, но наступление четырнадцатого столетия от Р. X., подготовка к которому началась в 1299 г., Бонифаций превратил в торжество, каких еще не видел свет. Всем паломникам, прибывшим в Рим на пятнадцать дней празднования торжественной даты, он обещал полное отпущение грехов, и они хлынули к Святому Престолу в количестве, по оценкам историков превысившем два миллиона человек. От каждого паломника Церковь ожидала отдельного подарка, и они сыпались в ее закрома в таком изобилии, что священники собора Святого Павла едва успевали деревянными лопатами отгребать за алтарь золотые и серебряные дары паломников, которые рекой текли от жаждущих коснуться главной католической святыни. Совсем помешавшись от сказочного богатства. Бонифаций пошел в новое наступление на Филиппа.

Филипп немало портил настроение папы. Помимо прочего он отобрал у Церкви земли и предоставил убежище злостным врагам папы из рода Колонна. В конце года Бонифаций созвал в Риме собор, где поставил вопрос об отношениях Ватикана с Францией. Бонифаций просил Филиппа не вмешиваться в совещание князей Церкви, но король Франции все-таки вмешался. Он сам созвал большой конгресс, причем впервые на него было приглашено третье сословие. Обычно в таких собраниях участвовали дворяне и духовенство, но на сей раз привлекли и простолюдинов, поскольку речь шла о конфликте короля с папой римским. Третье сословие и аристократы быстро объединились вокруг короля и сошлись на том, что трон и корону король получает непосредственно от Бога, а не от папы. Они призвали кардиналов отречься от папы и не слушаться его. Французское духовенство подтвердило свою преданность и верность королю Франции, но также подтвердило свою лояльность папе и сочло себя обязанным приехать в Рим на объявленный на ноябрь собор. Король возразил на это запрещением французскому духовенству являться на собор, где будут поносить французского короля.

Столкнувшись с таким пренебрежением и не прислушавшись к мнению некоторых кардиналов, Бонифаций огласил свою знаменитую буллу «Unam Sanctam», где заявил о главенстве папства над всяким мирским правлением и даже указал, что «подчинение каждого человека воле понтифика — это вопрос спасения человечества». Такого заявления о главенстве папской власти еще не бывало за всю историю западной Церкви.

Бонифаций предупредил свою паству во Франции, что, если они не приедут в Рим, их ожидают гнев и наказание понтифика. Король со своей стороны пригрозил всякого, кто нарушит его запрет и поедет в Рим, лишить всей собственности во Франции. Несколько французских прелатов рискнули своим достоянием и поехали на собор, но тот не состоялся по причине пустого зала.

Как потом случится еще не раз, король Филипп призвал на помощь особый талант Гийома де Ногаре, которого историки называют то «законником», то «министром», то «агентом» Филиппа. В апреле 1303 г. Гийом выдвинул на Государственном совете Франции идею о непригодности Бонифация к занятию престола Святого Петра. Он объяснил это тем, что Церковь сочеталась браком с папой Целестином V, а Бонифаций совершил адюльтер, похитив у папы его супругу, когда тот еще был жив. Через три месяца де Ногаре положил на стол короля перечень двадцати девяти обвинений папы Бонифация: в ереси, содомии, богохульстве, хищении церковного имущества ради собственного обогащения, разглашении тайн исповеди, убийстве и т. д., включая совсем уже немыслимое обвинение в тайной половой связи с бесом, которого папа якобы содержит в своих покоях. Этот документ был широко оглашен по всей Франции и привлек к королю новых сторонников. Призыв сместить Бонифация со святого трона поддержало большинство аристократии, двенадцать епископов, основная часть младшего духовенства, а также представители Орденов тамплиеров и иоаннитов.

У Бонифация остался последний козырь: он еще в апреле 1303 г. подверг Филиппа строгой мере церковного наказания, отлучив его от Церкви. К большому огорчению папы, этот его шаг вызвал обратное действие во Франции, обозлив французов на Рим и еще больше сблизив их с королем. Тогда в сентябре 1803 г. папа решил наложить церковный интердикт на всю Францию целиком. Это не было полным отлучением от Церкви, но вводило некую цензуру, по которой папа мог запретить совершать таинства крещения, причащения, отпущения грехов и даже заупокойные мессы. Это уже была серьезная угроза Филиппу, чреватая бунтами, а то и широкой революцией. Этот папский интердикт нужно было во что бы то ни стало упредить, и такое королевское задание получил бывалый Гийом де Ногаре. К нему с готовностью примкнул Скьярра Колонна, давно желавший добраться до своего заклятого врага.

Бонифаций намеревался выступить с объявлением своего интердикта в своем родовом имении Ананьи в Италии. В ночь перед этим событием де Ногаре и Колонна, собрав небольшой военный отряд, захватили Ананьи, все немногочисленное население которого в страхе разбежалось. Дворец они наши практически пустым и без труда взяли шестидесятисемилетнего папу в плен. Три дня они терзали старика словесными упреками и физическим воздействием. Колонна даже хотел тут же прикончить Бонифация, но де Ногаре воспрепятствовал. На четвертый день обитатели Ананьи вернулись, чтобы освободить своего папу, и прогнали захватчиков. Папа вернулся в Рим, но физически и морально он был совершенно сокрушен, а через пару недель скончался. Существует предание, что он убил себя, ударяясь головой о каменную стену своей комнаты. По другому преданию, была рука, которая направляла удары его головы о каменную стену.

Ни упреков, ни осуждения за жестокое обращение с понтификом от других монархов Филипп не услышал. Скорее всего, в нем видели борца против папского засилья, от которого все повсеместно страдали. В течение десяти дней без особой суеты и споров избрали преемника Бонифация VIII, выбравшего себе имя Бенедикта XI. Он начал свое правление с попыток примирения с французским королем Филиппом IV и пошел на ряд уступок. Филипп принял уступки, но потребовал еще больших, и отношения с папой стали портиться. Филипп, сохраняя ненависть к бывшему папе, потребовал от Венедикта XI созвать собор, чтобы рассмотреть все обвинения, выдвинутые против его предшественника. Тут Бенедикт взъелся и в июле 1304 г. выступил с горьким укором всем, кто совершал насилие над Бонифацием в Ананьи, и всех виновных в этом отлучил от Церкви. Филипп решил, что придется вступить в бой еще с одним папой, по через несколько недель после осуждения «преступления в Ананьи» папа Бенедикт XI скончался. Некоторые считали, что его отравили по приказу Филиппа.

Далее в поле зрения Филиппа попал человек, который скоро станет главным действующим лицом в ужасающей драме рыцарей-тамплиеров, — архиепископ Бордоский Бернар де Гот. В отношениях между де Готом и Филиппом ничего дружеского не было, больше того — они недолюбливали друг друга. Не было у них согласия и относительно путей разрешения напряженности между Церковью и Францией: де Гот был стойким приверженцем Бонифация и противником Филиппа. Точку соприкосновения они нашли в том, что Филипп хотел иметь управляемого папу, а де Гот больше всего на свете хотел стать папой римским. И они заключили сделку.

Архиепископ просто сгорал от желания любой ценой добиться почестей, богатства и власти, какими обладает наместник Христа на земле. А кого изберут на этот высший церковный пост после длившихся год переговоров, споров, интриг, затеянных кардиналами, зависело теперь только от воли Филиппа. Среди князей Церкви сложились три фракции. Помимо фракций Орсини и Колонна, восстановивших свое влияние и положение, теперь появилась еще сильная фракция французских кардиналов. Для выхода из тупика было предложено искать преемника вне круга кардиналов, и французам удалось убедить конклав святых отцов поступить следующим образом: итальянская сторона предлагает трех кандидатов, а французские кардиналы в течение сорока дней должны избрать из них папу.

Архиепископ Бордоский совершенно точно попадал в список трех претендентов по причине своей давней неприязни к Филиппу и дружбы с Бонифацием. Он не был вассалом Филиппа, потому что Бордо в те времена принадлежал Англии. Держа в руках этот список, Филипп сразу понял, что теперь у него есть свой человек: Бернара де Гота не остановит прежняя вражда, он легко забудет все прошлые разногласия ради пурпурной мантии папы римского. Все французские кардиналы были послушны воле своего короля, и Филипп мог спокойно указать им, кого следует назначить верховным понтификом.

Оставалось только договориться с самим де Готом. Требовалось от него немало. Филипп сохранил верность роду Колонна за их поддержку и потребовал восстановить в сане их двух кардиналов. Всех противников Бонифация, наказанных отлучением от Церкви и порицанием, надлежало полностью простить. Буллы Бонифация должны быть уничтожены, а сам папа официально заклеймен. Филипп получал право ввести на пять лет 10-процентный налог с общего дохода французского духовенства. (Существовали также слухи и о тайном соглашении относительно преследования тамплиеров.) Архиепископ со всем согласился и торжественно поклялся соблюсти все оговоренные условия. Впрочем, об истинном характере взаимоотношений этих людей говорит тот факт, что Филипп не поверил клятве де Гота и потребовал, чтобы он передал ему в качестве заложников своих братьев и двух племянников для гарантии выполнения условий. 14 ноября 1305 г. Филипп исполнил обещание, и Бернар де Гот был единогласно избран папой под именем Климента V.

С его правлением связано так называемое «Авиньонское пленение пап», начавшееся назначением двадцати четырех новых кардиналов, из которых двадцать три были французами. Несколько кардиналов являлись родственниками нового паны. При этом решающую роль в назначениях играл король Филипп. При всех своих неуемных амбициях, Климент был человеком трусливым. Следуя из Бордо в Италию, он постоянно чувствовал за собой глаз Филиппа, не отпускавший его ни на шаг. Он кочевал по югу Франции, якобы держа путь на Рим, но так туда ни разу и не доехал. Вместо Рима он избрал своей резиденцией город Авиньон. Тогда этот город входил в графство Прованс, владела которым Иоанна Неаполитанская. Она нуждалась в деньгах и продала папе Авиньон за восемь тысяч золотых флоринов. Там были возведены дворец и крепость, ставшие резиденцией пап на целые семьдесят пять лет. За все это время только один папа и единственный раз побывал в «папском» Риме.

Климент выполнил большинство обещаний, оговоренных в сделке с Филиппом, но упорно уклонялся от осуждения своего друга Бонифация VIII, за что Филипп его нещадно бранил и грозил покарать.

Возродившийся род Колонна стал сильнее, чем был ранее. Ему вернули все земельные владения, а римский суд постановил, чтобы Орсини и другие сподвижники Бонифация VIII выплатили Колонна сто тысяч золотых луидоров компенсации.

Монархи постоянно нуждались в деньгах и с завистью и досадой смотрели, как у них из-под носа в Рим идет нескончаемый поток денег и ценностей. Иногда, впрочем, очень редко и с особого разрешения, им дозволялось зачерпнуть из этого потока малую толику налогов. В пределах светских государств Европы Церковь не только владела 30 процентами земельных угодий, но у нее были собственные (церковные) суды и тюрьмы.

В то время, когда папа находился в Авиньоне под строгим, так сказать, наблюдением французского короля, вопрос о главенстве власти для Церкви на какое-то время потерял актуальность и все свое внимание Церковь направила на приобретение богатств, собственное великолепие и возвеличивание. Золотом украшалась мебель, золотом расшивались одеяния, ливреи сотен слуг и все атрибуты богослужения. Первым и главным были только деньги; все продавалось и покупалось. Доход Католической церкви был стопроцентным, потому что продаже подлежали нематериальные вещи. Товаром были индульгенции, отпущение грехов, привилегии. Климент V придумал «аннаты» — исчисляемую в процентах пошлину (которая порой доходила до 100 процентов) за первый год дохода священника от своего прихода. При такой системе назначения и распределения церковных должностей от епископа и до самого скромного священника, когда учету подлежал каждый заработанный или сэкономленный грош, самое низшее духовенство оказалось в нищете.

Престиж и положение в свете для высшего духовенства играли важнейшую роль. Вопросам иерархии и взаимоотношения духовных лиц и дворянства посвящались бесконечные совещания и диспуты. Особый протокол регулировал положение каждого такого лица в любой официальной должности и за столом во время приемов. Критерием чести служило самолюбие, и Церковь не уставала требовать все новых прав, привилегий и знаков уважения. Даже в сфере досуга Церковь находила способ утвердить свое особое положение и достоинство.

Крестоносцы привезли в Европу шахматы, игру, изображающую на доске сражение армий двух королевств, цель которой состояла в пленении или убийстве короля противника. Название игры «шахматы» происходит от персидского возгласа «Шах мат!», что значит «Царь мертв!». Каждая фигура движется по своим правилам: пешие копьеносцы — «пешки» ходят вперед только на одну клетку, кроме первого хода, разрешающего ход на две клетки, в соответствии с тактикой персов, по которой копьеносцы стремительным броском вперед выстраивали заслон из острых пик на пути неприятельской конницы. «Тура», или «ладья», первоначально называлась «слоном», на спине которого размещалось подобие крепостной башни. «Ладья» ходит далеко и в любом направлении по прямой линии. Следующая фигура — «конь», который скачет на две клетки вперед и на одну — в сторону; крестоносцы переименовали эту фигуру в «рыцаря». Далее идет фигура, представляющая корабль, который двигается, в отличие от всех «сухопутных» фигур, по диагонали. В центре стоит «король», окруженный своим двором и слугами, которых он использует на поле боя для своей защиты. Но «королю» невозможно двигаться быстро. Ход его предусмотрен в любую сторону, но лишь на одну клетку. А вот «королева», охраняемая конницей, может двигаться быстро в любом направлении и на любое расстояние.

Какое, кажется, эта забава имеет отношение к религии? Но для Церкви казалось недопустимым наличие игры, в которой противостоят две национальные армии, но нет представителя духовенства. Поэтому рядом с фигурами монархов на месте «корабля» появился «епископ», как в европейских языках стал именоваться шахматный «слон». «Епископ» ходит по доске, как корабль, улавливая дуновение политических ветров. Короче говоря, средневековая игра тоже отражала собой структуру государственной власти.

Мирские царства, княжества, графства — это центры власти. Таким же центром власти был Орден рыцарей тамплиеров. Реальная жизнь напоминала игру в шахматы, а истинное название игры сводилось к завоеванию и сохранению власти.

Филипп IV игру за власть вел очень умело, но до полной победы было еще далеко. Убрав с дороги Бонифация VIII и держа под каблуком Климента V, он мог перейти к следующему этапу борьбы, требующему решительного раскола между светской и церковной властью: ему требовались деньги для войны с Англией. Он был в больших долгах, главным образом у Ордена тамплиеров, являвшегося основным банкиром Европы. Орден был очень богат, он владел огромными поместьями, мельницами и монополиями, с которых в государственную казну платились ничтожные налоги или не платились вообще. Филипп замыслил одним ударом решить сразу две кардинальные задачи: ликвидировать свои долги и захватить казну тамплиеров. Но, даже имея папу, который находился под его полным влиянием, даже после смерти своего заклятого врага Эдуарда I, единственного монарха Европы, который мог поступить поперек его воли и желания, задавить тамплиеров было делом очень непростым. Для этого требовались тщательно разработанный план, умелая пропаганда и решительные действия. Это был большой риск, но Филипп IV являлся единственным в христианском мире человеком, который обладал достаточной волей и нервами для такой операции. И он решился.