6.1. ПЁТР I В РУССКОМ ФОЛЬКЛОРЕ

6.1. ПЁТР I В РУССКОМ ФОЛЬКЛОРЕ

 Две ипостаси Петра. Пётр занял видное место в русском фольклоре в двух ипостасях. В одной ипостаси Пётр — это радеющий об Отчизне царь-труженик, он водит корабли, работает наравне с плотниками, делит еду и ночлег с солдатами. Пётр — даже защитник простых людей. В песне «Жалоба солдат Петру I на князя Долгорукого» царь разрешает солдатам расправиться самосудом со знатным обидчиком. Поморы говорили о царе с уважением: «Даром хлеба не ел, лучше бурлака работал». Солдатские песни о смерти Петра похожи на плачи. Стоящий на часах у государевой гробницы молодой солдат «возрыдаюче вымолвил»:

Ах ты матушка сыра земля,

Расступися ты на все стороны,

Ты раскройся, гробова доска,

Развернися ты, золота парча,

И ты встань, проснись, православный царь,

Посмотри, сударь, на свою гвардию,

Посмотри на всю армию

Уже все полки во строю стоят,

Дожидают они полковника,

Что полковника Преображенского,

Капитана бомбандирского.

В другой ипостаси Пётр — не природный царь, а подменённый. Рассказывали, что когда была Наталья Кирилловна на сносях, то сказал ей Алексей Михайлович: «Не родишь сына, учиню тебе озлобление». И когда родилась дочь, то царица, тайно от государя, спрятала девочку в Немецкой слободе, а себе взяла немецкого младенца. Говорили, что мать перед смертью сказала Петру: «Ты не сын мой заменённый». Через 40 лет после рождения Петра взяли в Преображенский приказ бабу, говорившую, что государь не сын Алексея Михайловича: «Взят во младенчестве из немецкой слободы у иноземца по обмену. Царица-де родила царевну, и вместо царевны взяли ево, государя, и царевну отдали вместо ево». А по другим слухам, Пётр был Лефортов сын. Говорили, что когда родилась у царицы дочь, а у Лефорта в тот же день — сын, то царица, страшась государева гнева, младенцев обменяла. И тот Лефортов сын царствует на Руси и поныне. По другой легенде, Петра подменили во время поездки к немцам: взяли в неволю за морем в Стекольном (Стокгольме); ещё говорили, что царь был «в немцах в бочку закован да в море пущен» или что в Риге был «закладен в стену».

Не миновало Петра и обвинение, что он антихрист. Старообрядцы видели антихриста и в Никоне, и в Алексее Михайловиче, но особенно — в Петре. В 1700 г. поступил донос на книгописца Гришку Талицкого, что говорит про государя непристойные слова и режет доски — хочет печатать тетради и, напечатав, бросать в народ. На пытке Гришка признался, что составил письмо, будто настало ныне последнее время и антихрист, т.е. государь, в мир пришел. Взяли всех, с кем он вёл беседы. Гришку и ещё пятерых казнили; остальных били кнутом и сослали в Сибирь. Против Талицкого митрополит Стефан Яворский написал книгу «Знамения пришествия антихристова и кончины века» (1703). Но, как пишет Соловьёв, «мысль об антихристе не умирала в людях». Ладожские старцы не сомневались, что Пётр антихрист:

«Какой он нам, христианам, государь? Он не государь, латыш: поста никогда не имеет; он льстец, антихрист, рожден от нечистой девицы, писано об нём именно в книге Валаамских чудотворцев, и что он головою запрометывает и ногою запинается, и то его нечистый дух ломает, а стрельцов он переказнил за то, что они его еретичество знали, а они, стрельцы, прямые христиане были, а не бусурманы, а солдаты все бусурманы, поста не имеют; прямого государя христианского, царя Иоанна Алексеевича, извёл он же, льстец».

В ответ на книгу Яворского настоятель Выговской пустыни старообрядцев, Андрей Денисов, написал сочинение «Об антихристе». В нем он пишет об антихристе в образе папы Римского, но проводит явную аналогию с Петром I. Работа Денисова послужила основой для дальнейших писаний старообрядцев о царе-антихристе. Интересный оборот приняла версия о Петре-антихристе в старообрядческой повести «Сказание о Петре истинном и Петре ложном»: истинный Пётр скрывается в старообрядческом ските, а на престоле сидит подмененный царь-антихрист.

Сохранились немногочисленные (за них преследовали) солдатские и казацкие песни, где Пётр показан как деспот, не жалеющий жизни простых людей. Он не даёт пощады стрельцам, готовым ради прощения голыми руками взять вражеский город (в другой песне — три города), против воли заставляет идти в солдатчину, лишает вольности Тихий Дон. Особенно помнили прорытие Ладожского канала. В песне «Ах, далече, далече...» плачет не только «трава-мурава», но «земля сырая», ведь царь велел её «копати... рвы и колодези вырывати, ключевую воду испускати». В другой песне плывущие по каналу государевы гребцы «разговоры говорят, все хозяина бранят»:

Ты, разсукин сын хозяин, разканалья, сукин сын.

Здесь канавушки прорыл...

Данный текст является ознакомительным фрагментом.