Глава V. Загадочные века

Глава V. Загадочные века

Как ни толсты были стены святилища бога луны, они не смогли обеспечить устойчивости династии. Если верить преданию, потомки Мес-анни-пад-ды царствовали всего пять поколений. Затем они были свергнуты. Список царей, получивший благодаря нашим открытиям в Эль-Обейде некое историческое правдоподобие, снова погружает нас в путаницу совершенно неведомых династий. Мы знаем о них только одно: они неправдоподобны. Что, например, такое вторая династия Ура? Для нас это только название, с которым ничего не связано. Ко времени ее правления нельзя отнести ни одной обнаруженной нами вещи.

Должен признать, что некоторые мои коллеги не без основания упрекали меня в связи с этим за то, что в официальном отчете о раскопках царского кладбища я назвал часть погребений «могилами второй династии». Но при этом я специально подчеркнул условность такого термина: просто мне нужно было, пусть грубо, зато удобно, выделить часть погребений, занимавших по времени среднее положение между могилами первой и третьей династий Ура. Я совсем не собирался утверждать, что они относятся именно к неведомой второй династии, хотя такое предположение было бы вполне естественным.

В эту группу входит пятнадцать погребений. Десять обычных могил отличается от остальных только утварью, которая представляет собой переходную ступень от периода царского кладбища к погребениям Саргонидов и по характеру ближе к последним. Пять гробниц шахтного типа содержат многочисленные погребения, напоминающие некоторые царские гробницы раннего периода. Ни одна из них не может даже сравниться по пышности с древними царскими гробницами, но они богаче могил эпохи Саргонидов.

Утварь погребений — глиняная посуда, металлические вазы, оружие и орудия — зачастую свойственна только им. Но помимо этих образцов, многие типы предметов сохранились с древнейших времен, однако большая часть относится уже к эпохе Саргонидов. Например, головные уборы мужчин и женщин — это типичные уборы Саргонидов.

Самая интересная из одиночных могил представляла собой выложенную кирпичом-сырцом шахту, в которой стоял деревянный гроб с двускатной крышкой. В нем был похоронен мужчина. Рядом с гробом стояло множество глиняных сосудов, некоторые обожженные и расписанные красной краской. Тут же находился большой поднос из рифленой меди, на котором лежали медные кубки и вазы; кинжал, наконечник стрелы и цельные скелеты двух овец. В изголовье гроба был вертикально воткнут ряд копий, как в могиле Мес-калам-дуга на древнем кладбище. Голову мужчины украшали шесть золотых обручей, уложенных перекрывающими друг друга ярусами. Кроме того, у него была маленькая золотая серьга и лента из крученого золота, некогда вплетенная в прическу. На шее мужчины мы нашли четыре ожерелья из разноцветных каменных бусин — сердоликовых, агатовых, халцедоновых, яшмовых, карнелиановых — вперемежку с золотыми. На одном из этих ожерелий висел прелестный амулет из массивного золота — маленькая статуэтка стоящего козла. На правом плече лежала серебряная заколка, поддерживавшая одеяние покойного. На руках у него были браслеты: гладкий золотой обруч на правой, два серебряных и три золотых — на левой. Тут же лежала большая цилиндрическая печать из лазурита. У пояса находился отделанный золотом медный кинжал и серебряный топор. Прочее медное оружие лежало рядом с телом. В головах мы нашли еще две золотые серьги и спиральный крученый золотой обруч (часть головного убора, не надетого на покойного). Остальная утварь этого погребения представлена разнообразными медными и глиняными сосудами.

В массовых захоронениях бывало до двадцати трупов. Последовательность их расположения по слоям говорит о том, что это погребения одного периода: все тела похоронены одновременно. Трупы знатных покойников лежали в гробах примерно с такой же погребальной утварью, как в описанной выше одиночной могиле. Остальные тела были похоронены не все вместе в «могильной яме», как в древних царских погребениях, а порознь, каждое обернутое своей индивидуальной циновкой. Да и лежали они не на одном уровне, а на разных, словно их опускали в могилу группами или поодиночке по мере заполнения шахты. Несмотря на то что почти все тела похоронены более обособленно, несмотря на богатство личных украшений из золота и полудрагоценных камней, мы не нашли здесь обычной погребальной утвари, сосудов для пищи и питья, столь необходимых для тех, кто отправляется в иной мир. Все приношения такого рода лежали только при главном погребении.

В этом отношении массовые захоронения связаны с несколько измененными традициями царских гробниц древнего кладбища и являются как бы переходным звеном к мавзолеям третьей династии, о которых речь пойдет ниже. Создается впечатление, что здесь были погребены довольно крупные правители. Их считали полубогами, а потому воздавали им почести, более подходящие богам, нежели смертным. Однако все это совсем не означает, что здесь погребены цари второй династии Ура. Что касается хронологии, то, по-моему, эпоха их правления непосредственно предшествует царствованию Саргона Аккадского[21].

В верхних слоях земли, заполнившей шахту одного из массовых погребений, мы нашли необычайно любопытную вещь. Почва здесь была слегка потревожена, поэтому трудно даже сказать, принадлежала ли эта вещь к погребению или попала сюда позднее с мусором иной эпохи: в последнем случае ее пришлось бы отнести ко времени Саргонидов, Итак, речь идет о круглой стеатитовой печати с изображением горбатого быка в стиле Мохенджо-Даро[22] и с надписью, тождественной письменам обитателей долины Инда.

Мы знали о сношениях Ура с Индией уже в глубокой древности. На царском кладбище были найдены бусины из сердолика с геометрическими узорами, вытравленными точно таким же химическим способом, как на предметах из Мохенджо-Даро. Вряд ли этот способ мог быть изобретен в двух отдаленных друг от друга странах почти в одно и то же время. В более поздние эпохи в Уре уже не встречаются бусины с подобной обработкой; зато в Индии это искусство процветает вплоть до наших дней. Разумеется, такие маленькие безделушки, как бусины, могли преодолеть любое расстояние. Их можно было просто передавать из рук в руки, и поэтому трудно утверждать, что эти бусины служат свидетельством каких-то непосредственных связей между двумя странами. В отличие от бусин печать — вещь только личная. И когда мы находим, особенно в период Саргонидов, не одну, а несколько печатей, вывезенных из Индии или сделанных шумерийскими мастерами по индийскому образцу, тут уже не приходится сомневаться. Ко времени Саргонидов, — если только не раньше, как об этом свидетельствуют находки в могилах, — торговля между Шумером и долиной Инда была уже настолько оживленной, что торговые дома Мохенджо-Даро или других городов считали необходимым иметь своих собственных представителей в городах долины Евфрата.

Пока мы не получим новых сведений из других мест, вряд ли удастся точно определить время этих погребений «второй династии» и развития связей с Индией. С исторической точки зрения мы вынуждены признать, что период после безжалостного разрушения храма А-анни-пад-ды в Эль-Обейде и вплоть до того момента, когда столицей страны около 2600 г. до н. э. стал город Лагаш, для нас представляет собой лакуну, продолжительность которой весьма неопределенна и зависит от того, какой хронологической системы придерживаться.

Мы нашли в Уре маленькую гранитную стелу с именем Урнанше, основателя династии лагашских царей. Эта находка, по-видимому, означает, что он же являлся сюзереном Ура. Надпись высечена предельно грубо. Должно быть, это было настоящей трагедией для Ура, славившегося во времена первой династии искусством своих мастеров и теперь подпавшего под власть варваров. По-видимому, народ однажды восстал, ибо внук Урнанше похваляется тем, что покорил Ур. Впоследствии, видимо, попыток освободиться больше не отмечалось. Лагаш продолжал властвовать над Уром на протяжении нескольких поколений, хотя главенство его было настолько ограниченным, что его правители даже не вошли в список царей.

На находящемся в стороне участке раскопок мы нашли глиняный конус с надписью, своего рода «жертву закладки». Надпись гласит, что четвертый преемник Урнанше Энаннатум I воздвиг здесь храм. Характерная деталь: этот храм был посвящен не Нанна, богу-покровителю Ура, а богу Лагаша.

После Энаннатума царем стал Энтемена. О его взаимоотношениях с Уром сохранилось красноречивое свидетельство. Расчищая участок позади зиккурата, мы нашли на мостовой в воротах внешней стены, выстроенной Навуходоносором в седьмом веке до нашей эры, большую диоритовую статую мужчины, облеченного в обычную шумерийскую одежду из овчины. На его плечах и спине сохранилась длинная надпись, перечисляющая благочестивые деяния Эктемены, «правителя Лагаша, возлюбленного Нанше, великого правителя Нингирсу, сына правителя Лагаша Энаннатума, старшего потомка из рода царя Лагаша Урнанше»; когда высекалась эта статуя, его называли «Энтемена, возлюбленный богом Энлилем». Из надписи совершенно ясно, что статуя предназначалась для Лагаша. По-видимому, либо сам Энтемена изменил свое решение и оставил ее в Уре, либо жители Ура, свергнувшие в то время или несколько позднее иго Лагаша, привезли к себе царскую статую как трофей. Так или иначе, она оказалась в Уре. Это была красивая и неплохо высеченная статуя (Лагаш приобщился к цивилизации!). Но еще в древности у нее отбили голову, а выступающий обрубок шеи отполировали до блеска. Остается только предположить, что после свержения ига Лагаша безголовая статуя свергнутого царя была выставлена где-то на улице и все прохожие в знак презрения били ее по обрубку шеи.

Совсем иное представление о лагашском периоде дает известняковый рельеф, найденный в сокровищнице храма богини луны. Он представляет собой пластинку с поверхностью около двадцати пяти сантиметров длины. В центре ее — дыра для штыря, по-видимому, чтобы прикрепить пластинку к стене храма. На пластинке высечены два барельефа. Сверху обнаженный в соответствии с ритуалом мужчина совершает возлияние перед изображением сидящего бога. Позади мужчины стоят еще трое других, меньших ростом и в тяжелых одеяниях. Внизу высечена такая же сцена возлияния, только не перед богом, а перед дверью ковчега, и за мужчиной здесь стоит изображенная в анфас верховная жрица в длинном одеянии и митре. Позади нее двое слуг несут один козленка, второй — венок или сноп для жертвоприношения.

Более поздние аналогии (о них пойдет речь ниже) разъясняют смысл этих изображений. Человек, совершающий жертвоприношение, по-видимому, сам царь. Его сан подчеркнут большим ростом. Верховная жрица — дочь царя. Положение верховной жрицы бога луны в Уре было настолько значительно и, очевидно, настолько выгодно, что с глубокой древности и вплоть до последних дней существования города его по традиции занимали члены царской семьи. Когда у царя не было дочери, верховным жрецом становился его сын. И если правители Лагаша тоже подчинились урской традиции, как можно предположить по нашему барельефу, высеченному определенно в лагашском стиле, это, очевидно, означает, что они пытались как-то умиротворить своих подданных в Уре.

Судя по грубо высеченной надписи на осколках известняковой вазы, можно заключить, что после падения Лагаша власть над Уром перешла к Лугальзаггиси «царю Урука и Ура». Однако господство Урука было весьма непродолжительным, ибо вскоре Саргон Аккадский разгромил его армию, сверг его правителей и «разрушил Ур». Скорее всего это «разрушение» выразилось в уничтожении одних крепостных стен, потому что Саргон с уважением относился к богам города. Об этом свидетельствует каменное навершие булавы или жезла с надписью, в которой он посвящает ее богу луны. Мало того! В храме богини луны мы нашли сильно поврежденный алебастровый диск, на одной стороне которого изображена точно такая же сцена поклонения богу с верховной жрицей, как на лагашской пластине. Но здесь роль верховной жрицы в развевающихся одеждах и коническом колпаке играет ни кто иная, как сама Эн-хе-ду-ан-на, дочь царя Саргона Аккадского. Об этом говорит надпись на обратной стороне диска.

Нам удивительно повезло с такой находкой, проливающей свет на личность Саргона Аккадского, одного из выдающихся деятелей древней Месопотамии. Слава его настолько велика, что ученые даже подозревали, не был ли он просто вымышленным героем древних легенд. Но теперь нам известна Эн-хе-ду-ан-на, лицо вполне реальное. Она жила в Уре, и здесь же был ее двор, вполне приличествующей принцессе. На кладбище времен Саргонидов мы нашли две уцелевшие могилы с цилиндрическими печатями. Третья печать оказалась в ограбленной могиле: ее обронили на землю. Владельцы этих печатей принадлежали к окружению Эн-хе-ду-ан-ны. Один был ее управляющим, второй — писцом, а третий — парикмахером. Благодаря этим печатям удалось, во-первых, установить, что дочь Саргона Аккадского жила в Уре, и, во-вторых, определить датировку кладбища с неожиданной точностью.

Могилы Саргонидов располагались непосредственно над погребениями царского кладбища, однако они отличаются не столько этим, сколько своим содержимым. Тип могил и погребальный ритуал, по-видимому, оставались без изменений, зато керамика стала совсем иной. Появился целый ряд сосудов новых форм, очевидно, в связи с изменением застольного этикета. Посуда изготовлена гораздо тщательнее. Для большей привлекательности ее зачастую погружали в красную краску, а затем обжигали. Возможно, что это свидетельствует об уменьшении благосостояния; когда металлическая или каменная посуда была не по карману, ее старались возместить скромными изделиями гончаров. И действительно, эти могилы гораздо беднее погребений царского кладбища. В них нет ни серебряных, ни золотых сосудов, даже каменные встречаются редко. Мы находили и здесь лазуритовые и сердоликовые бусины, однако наряду с ними попадались бусины и из необычных или совсем неизвестных ранее камней: гематита, агата и халцедона. Когда попадались золотые вещи, то по большей части оказывалось, что они сделаны не из массивного золота, а из меди, покрытой тончайшей золотой фольгой.

Но самое удивительное изменение претерпели оружие и орудия труда. То, что мы находили на царском кладбище, было отлито из бронзы. Древние мастера в совершенстве владели техникой литья и умели изготовлять превосходные заостренные топоры и скобели или струги, столь характерные для того периода. В могилах же Саргонидов мы встречали только медное оружие и инструмент. Грубо обработанные лезвия просто вставлены тонким концом в отверстие деревянной ручки и заклепаны, или же ручка плотно вбита в кованую трубку. Это явный упадок ремесла. По-видимому, его можно объяснить следующим обстоятельством. В раннединастический период руду привозили из района Омана с берегов Персидского залива. Эта руда — природный сплав, в котором на 95 % меди приходится 5 % никеля. В эпоху Саргонидов оманские рудники либо истощились либо были отрезаны от Ура по чисто политическим соображениям (Аккад, естественно, торговал с северными районами). Во всяком случае, теперь сюда привозили медную руду из Малой Азии, но она давала уже чистую медь, непригодную для литья, и кузнецам приходилось ковать сырой металл, чтобы придать ему форму и прочность. В развитии культуры это было шагом назад.

Благодаря тому что мы раскопали более четырехсот могил Саргонидов, нам удалось собрать достаточно материала, характеризующего тот период. Самой поразительной его особенностью было изменение формы головных украшений. В эпоху существования царского кладбища мужчины носили на головах золотые обручи или серебряные цепочки с длинными бусинами, своего рода «стеклярусом», из лазурита и сердолика. Эти украшения, как «агал» современных арабок, удерживали на месте головной убор. Женщины, во всяком случае те, которые были связаны с двором, носили сложные украшения из широких золотых или серебряных лент и нитей, венки из золотых и каменных бусин с подвесками в виде листьев или золотых колец, на волосах у них были обручи из крученой золотой проволоки, а в ушах — огромные серьги в форме золотых полумесяцев. В эпоху Саргонидов мужчины носили только маленькую овальную подвеску из тонкого золота, укрепленную на лбу, а женщины — такую же подвеску, тоже не в волосах, а на лбу, и серьги в виде полумесяцев, но очень маленькие. Кроме того, женщины подбирали пряди волос над ушами и, переплетя их тоненькой золотой ленточкой, закалывали над лбом плоскими локонами.

Разумеется, это были относительно скромные могилы, которые нельзя даже сравнивать с расточительной роскошью гробниц царского кладбища. Перемена настолько разительна, что она безусловно отражает изменение обычаев, социальных условий и всего мировоззрения. Эти изменения можно проследить и по цилиндрическим печатям. Если говорить о сюжетах, то излюбленная тема древних печатей — ритуальное пиршество с сидящими фигурами людей, которые пьют через трубки какой-то напиток, — совершенно исчезает. Зато довольно часто встречается сцена представлениям богом-покровителем владельца печати верховному божеству. Такой сюжет был известен в эпоху существования царского кладбища, а при третьей династии он получил самое широкое распространение.

Здесь же мы впервые обнаружили печати с мифологическими изображениями, по-видимому, позаимствованными из храмовых мистерий. Вот богиня Нидаба сидит на скирде пшеницы, а боги-прислужники и ее муж Ашнан подносят ей пшеничные снопы. Вот бог солнца Шамаш взбирается на горы, выйдя из утренних врат, которые перед ним распахнули боги-прислужники. Вот Шамаш и Иштар попирают поверженного врага. Вот Зу, грабитель, бог тьмы и бурь, в образе получеловека-полуптицы, парит над коленопреклоненными людьми, взывающими к его милосердию, и тут же Шамаш с огненными крыльями, вместе со своим божественным слугой терзает разорванное тело повелителя бурь. Вот древний мотив Гильгамеша и львов, повергающих наземь дикого быка или каменного козла. Он не утратил своей популярности и в эпоху Саргонидов, однако трактовка его изменилась. Если на печатях раннединастического периода фигуры переплетены и скручены настолько, что в сложной композиции трудно разобраться, то теперь мастера научились строить рисунок, четко разграниченный в пространстве. Каждая фигура у них стоит отдельно на гладком фоне, обретая больший смысл и значение.

Умение использовать пространство было большим достижением искусства Саргонидов и одной из его характернейших черт. Особенно ярко это умение отражено в прославленной скульптурной стеле Нарамсина, внука Саргона. Впрочем, миниатюрные шедевры резчиков печатей производят не меньшее впечатление.

В период владычества Саргонидов Ур, несмотря на восстание, разразившееся после смерти Саргона, продолжал пользоваться милостями чужеземных правителей. Из обнаруженных в других местах источников нам известно, что не только верховной жрицей Нанна в Уре снова стала принцесса царского рода, но и храмы города пользовались почтением.

Среди развалин Энуимаха, храма бога луны и его супруги, мы нашли под слоем позднейшей мостовой огромное количество осколков каменных сосудов, которые были посвящены храму и хранились в его сокровищнице. Когда эламиты свергли третью династию Ура, их войска, вторгшиеся в город, разграбили храмы и намеренно уничтожили все накопившиеся в них приношения древних царей. Позднее храмы отстроили заново, однако с упомянутыми выше разбитыми каменными сосудами уже ничего нельзя было сделать. Поэтому их священные осколки, с которыми не решались поступить, как с обыкновенным мусором, собрали и зарыли под новой мостовой, там, где стояли алтари и где эти сосуды некогда посвящали богам. Здесь мы их и нашли.

Каменные булавы и стеатитовые, известняковые, алебастровые вазы в большинстве своем украшены надписями с именами тех, кто принес их в дар. Надписи сделаны в разное время; некоторые восходят к последним дням третьей династии Ура, но немало и относящихся к царствованию Саргонидов. На одной булаве стоит имя самого Саргона Аккадского, многие вазы подарены сыном Саргона Римушем, выбравшим эти сокровища из царской доли «трофеев Элама», когда «царь царей ниспроверг Элам и Баракши». Среди этих сосудов выделяется стеатитовый кубок с весьма любопытной резьбой. На нем изображены фигуры животных и какой-то демон в чисто эламитском стиле. Кубок, несомненно, был привезен из вражеской страны.

Таковы факты, свидетельствующие о том, что цари-Саргониды относились к храмам Ура в достаточной мере почтительно. Но и только. Мы не нашли даже признаков того, что Саргониды сами воздвигали здесь какие-либо святилища. Трудно себе представить, что за сто пятьдесят лет[23] существования династии в городе вообще ничего не строили. Но, возможно, мы не нашли следов строительной деятельности в ту эпоху лишь по чистой случайности.

Известняковый рельеф

Возможно, обычай клеймить кирпичи возник лишь позднее, и поэтому мы не можем отличить стены, воздвигнутые по приказу Римуша, от более ранних. Нам помогли бы глиняные конусы закладки с соответствующими надписями. Такие конусы замуровывали в стены. Но натолкнуться на них на нашем участке раскопок можно было лишь по счастливой случайности, а нам на сей раз счастье изменило. Только открытие настенных надписей правителя Гудеа до какой-то степени восполняет недостаток указаний на строительную деятельность Саргонидов. Таким образом подтвердилось лишь только то, что рассказали нам фрагменты каменных сосудов. Династия Саргонидов была низвергнута вторжением гутеев, дикого горного народа Элама. Это вторжение полностью нарушило экономику Шумера. Все смешалось. «Кто был царем? Кто не был царем?» — тоскливо вопрошает составитель списка царей. И действительно, какое-то время у страны не было верховного властителя. Древние города-государства обрели былую независимость и подчинялись только своим местным царькам, которые могли претендовать лишь на титул «патеси» или «правитель», — не выше. Важнейшим среди этих городов был Лагаш.

Благодаря открытиям французской экспедиции, которая вела раскопки в Лагаше (теперь это место называется Телло), нам известны имена всех девяти правителей, членов одной семьи, передававших друг другу власть над городом. Французы нашли чуть ли не два десятка портретных статуй одного такого правителя по имени Гудеа. Поэтому он стал для нас наиболее знакомой личностью из всей историй древнего Шумера. Нельзя считать, что значение Гудеа непомерно раздуто нами именно из-за этих «случайных» находок и что этот местный правитель сам по себе вовсе не заслуживает подобного внимания. Ряд находок в Уре свидетельствует о том, что правители Лагаша по существу пользовались действительной властью, хотя теоретически и юридически они считались подданными гутеев.

Среди фрагментов жертвенных сосудов, найденных под мостовой времени Энунмаха, по крайней мере четыре имеют надписи с именем «Энаннепада, жрец Нанна, сын Урбаба, правителя Лагаша». Урбаба был основателем династии лагашских правителей. Он же, естественно, правил и Уром. Следуя древнему обычаю, Урбаба сделал своего сына верховным жрецом бога луны. Три надписи, обнаруженные в разных местах этого участка, содержат имя Гудеа. Одна из них на каменном сосуде является посвящением некоего служителя «ради жизни Гудеа, правителя Лагаша». Она свидетельствует о том, что в Уре жили в те времена и подданные Лагаша. Другие две надписи несравненно интереснее: в них говорится о постройке Гудеа храмов в Уре. Первая — это надпись на конусе закладки святилища бога Таммуза (Адониса); вторая — высечена на каменной табличке из жертв закладки храма бога Ниндара, сына богини Нинхурсаг, которой был посвящен храм в Эль-Обейде. Сооружение храма Ниндара было таким важным событием, что один из годов правления Гудеа так и назывался «год, когда он воздвиг храм Ниндара». Все это позволяет заключить, что власть над Уром Гудеа считал для себя высокой честью, поэтому не случайно он предоставлял подвластному городу особые привилегии.

Бездарное правление гутеев продолжалось около ста лет. Но в 2120 г. до н. э. после единственного сражения власть гутеев рухнула, и верховным правителем Шумера провозгласил себя Утукегал из Урука. Лагаш признал его власть; с этого момента мы уже не встречаем имен независимых правителей Лагаша. Его подчинение повлекло за собой и подчинение Ура.

Фрагменты найденной нами диоритовой стелы не только подтверждают этот факт, но одновременно как бы вводят нас в историю драматических событий того периода.

Текст гласит: «Во славу Нингал, возлюбленной жены Сина, его владычицы, во славу жизни Утукегала, могучего мужа, царя Урука, царя четырех стран света, — Урнамму, правитель Ура…».

И почти то же самое повторяется на фрагментах второй стелы: «Во славу Нанна царя Аннунаки, своего царя, ради жизни Утукегала, могучего мужа, царя Урука, царя четырех стран света…».

Итак, Урнамму — правитель Ура, вассал или просто слуга царя Урука, которому он приносит жертвы или воздвигает храм, дабы продлилась жизнь его господина.

Но вслед за этим мы нашли еще одну надпись. Она оттиснута на кирпичах, специально изготовленных для сооружения крепостной стены зиккурата. Надпись гласит: «Во славу владыки своего Нанна, славнейшего из сыновей Энлиля, могучий муж Урнамму, правитель Урука, царь Ура, царь Шумера и Аккада, воздвиг Этеменигуру возлюбленный им храм».

Утукегал процарствовал всего семь лет. Он был свергнут восставшим правителем Ура, который овладел всей страной и основал третью династию Ура. В первые дни упоенный победой Урнамму носил необычный титул «правитель Урука». Прежде всего он постарался укрепить свою столицу. Позднее, когда его власть упрочилась, он отказался от этого титула и принял традиционный титул «могучий муж, царь Ура, царь Шумера и Аккада», который впоследствии стал постоянным.