Мир богов

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Мир богов

Вавилоняне поклонялись целому сонму различных богов, чье происхождение можно проследить еще с шумерских времен. Заимствуя богов шумерского пантеона, они по большей части лишь меняли их имена, в то время как функции и назначение бога оставались неизменными. Уже у шумеров существовала иерархия внутри мира богов и каждый бог занимал определенное положение, ибо пантеон богов был устроен по образу земного общества и государственного порядка. На вершине божественной иерархии первоначально стоял шумерский бог Ану. Это был бог неба, где он и устроил свою обитель. Другие боги считались его детьми. Но несмотря на столь высокое положение бога Ану, ему поклонялись лишь в сравнительно немногих храмах. Он представлялся недоступным и враждебным людям, он насылал на них разные беды, так что между ним и верующими никогда не возникало близости и доверия. Уже в шумерский период место Ану во многих отношениях занял его сын Энлиль.

Бог Энлиль, чье шумерское имя можно перевести как «Владыка-ветер», поднялся до положения верховного бога. Он имел таблицы судеб и мог предвидеть судьбы мира — благодаря этому ему были подвластны и плодородие природы, и жизнь людей. Так как Энлилю подчинялись также разрушительные силы природы — бури, потопы и иные беды, он мог по своей прихоти карать людей. Именно он наслал всемирный потоп, чтобы уничтожить все живое на земле. Это он был тем богом, который навлек несчастья на мифологических героев Гильгамеша и Энкиду. Эти примеры показывают, что Энлиль, подобно Ану, — грозный, карающий бог, и людям очень трудно завоевать его благосклонность.

Гигантские сказочные существа с телом льва и крыльями и головой человека охраняли вход во дворец ассирийских царей. 1-я половина IX в. до н. э. Высота 3,13 м. (Гипсовая копия в Переднеазиатском музее. Берлин.)

Его противоположностью был бог, которого шумеры звали Энки, а семитские народы позднее — Эа[67]. Он считался богом водной пучины и был сыном Энлиля. Так как, по представлениям шумеров, мудрость обитала в глубине вод, то они верили, что именно ему они обязаны всеми своими знаниями. Он был покровителем ремесла, мудрости и наук; изобретение письма также стало возможным благодаря его помощи. Его ум позволял ему проникать в глубочайшие тайны земли и неба, поэтому он знал средства против болезней, несчастья и злых чар. Ему подчинялись такие тайные науки, как прорицание, чародейство и заклинания, и люди обращались к нему за помощью и советом. Согласно эпическому сказанию о сотворении мира, Эа был богом, сотворившим людей, которых он собственноручно вылепил из глины и наполнил кровью чудовища Кингу. Благодаря этим качествам Эа, в противоположность обоим стоящим выше его богам, был дружествен людям, как об этом рассказывает эпос о Гильгамеше. Прибегнув к хитрости, он спас людей и зверей от гибели, на которую по настоянию Энлиля они были осуждены собранием богов. Ему было запрещено предупредить людей о предстоящем несчастье; но он сообщил об этом камышовой хижине Утнапишти:

Хижина, хижина! Стенка, стенка!

Слушай, хижина! Стенка, запомни!

Шуриппакиец, сын Убар-Туту,

Снеси жилище, построй корабль,

Покинь изобилье, заботься о жизни,

Богатство презри, спасай свою душу!

На свой корабль погрузи все живое,

Тот корабль, который ты построишь,

Очертаньем да будет четырехуголен,

Равны да будут ширина с длиною,

Как Океан, покрой его кровлей! [68]

Между названными богами был поделен мир. Ану принадлежали воздух и небо. Энлилю — земля, а Эа — вода. Они образовывали первую составленную жрецами и занесенную в списки божественную триаду. Вторая триада включала бога солнца Шамаша, бога луны Сина и богиню Иштар. Луна воспринималась вавилонянами как дружественное человеку небесное тело, к которому они относились едва ли не более почтительно, чем даже к солнцу, почти круглый год посылавшему с неба опаляющие жаром лучи. Луну считали отцом бога Солнца. Благодаря изменениям своего облика луна всегда казалась людям чем-то таинственным; вавилоняне называли ее «плодом, который рожает сам себя». Различные фазы луны получали поэтические наименования, в новолуние считалось, что бог Син удаляется в подземный мир. Наблюдая за фазами луны, люди учились измерять время. Син был поэтому также «господином, устанавливающим день, месяц и год». Особые храмы, посвященные Сину, были в Харране и Уре. Набонид — один из преемников Навуходоносора — сделал Сина даже своим личным главным божеством.

Погребение с корытообразным гробом, открытым во время раскопок

Почитавшийся шумерами под именем Уту бог Солнца назывался в вавилонское время Шамаш. Он был «осветителем земли, небесным судией, озаряющим тьму сверху и снизу». Каждое утро начинал он свой путь, поднимаясь над горами; подчиненные ему божества раскрывали перед ним ворота, ведущие на небо; вечером он опускался в море. Ночью Шамаш проезжал на своей колеснице по подземному миру, чтобы и мертвые могли получить свет и пищу. На своем пути он видел и судил все несправедливости и все злые дела людей. Поэтому его называли верховным судьей, который — как говорил Хаммурапи — дал людям истину и справедливость. Он покровительствовал торговцам, морякам и охотникам — тем, кто целый день находился в пути и чьи дела были полны опасностей; он оказывал также помощь и нес спасение больным и слабым. Так как ничто не в состоянии укрыться от светлых его лучей, он мог также предсказывать будущее, и в этом своем качестве призывался жрецами примерно в следующих выражениях: «Шамаш, царь неба и земли, держащий в порядке все вверху и внизу! Шамаш, ты властен пробуждать мертвых к жизни, освобождать скованных! Неподкупный судия, установивший порядок среди людей, высокочтимый отпрыск бога Намрассита! Превосходящий всех силой, прекрасный сын, свет всех стран, творец всего и каждого в небе и на земле — ты, о Шамаш!»[69]

У всех богов, которых мы назвали, по представлениям вавилонян, имелись жены. Большинство из них играло, однако, второстепенную роль, и мифология упоминает о них лишь мимоходом. Они почитались либо как помощницы своих мужей в их деяниях, либо как богини плодородия.

Всех их оттеснила на второй план богиня Иштар, занимавшая в вавилонском пантеоне выдающееся место. Иштар считалась дочерью Сина и из наложниц бога Ану возвысилась до положения его законной супруги, госпожи над богами[70]. Иштар была весьма разносторонней богиней, исполнявшей многообразные функции. С одной стороны, как богиня любви и плодородия, она давала стране благосостояние и процветание. С другой стороны, она считалась богиней войны и сражений, которая шествовала в бою впереди победоносного царя. Соблазнительно прекрасная женщина, она очаровывала мужчин, часто навлекая при этом на них несчастья. В одном из древневавилонских гимнов она восхваляется следующим образом: «Будь воспета богиня, особо почитаемая среди богинь; прославлена будь, госпожа людей, величайшая из Игигов! Будь воспета, Иштар, особо почитаемая среди богинь! Будь прославлена, госпожа жен, величайшая из Игигов! Она преисполнена силы, очарования, плодовитости, соблазнительной прелести, пышной красоты. Сладки, как мед, ее губы, уста ее — жизнь, облик ее рождает радость»[71]. В шумерской мифологии Иштар с известной осторожностью может быть отождествлена с Инанной. Она изображалась как возлюбленная и супруга юного героя Думузи (Таммуза), которого, однако, в конце концов предала и отправила в подземный мир. Богине были посвящены особые храмы почти во всех месопотамских городах. Ее главный храм находился с древнейших времен в Уруке, в Вавилоне также существовал большой храм Иштар.

На оттиске печати изображена ступенчатая башня; перед ней молящийся человек приносит жертву. Конец II тысячелетия до н. э. Высота 4,7 см

Бог Адад олицетворял собой стихийную силу грозы; он управлял дождем, бурей, градом и молнией. Он был как богом явлений природы, приносящих земле плодородие, так и властителем потопов и наводнений, то есть явлений разрушительных. Его роль особенно увеличилась в древневавилонский период, ибо в Шумере, стране с небольшим количеством осадков, его деятельность не имела такого решающего значения, как в северных областях Месопотамии и в Сирии, где сельское хозяйство зависело от естественных осадков. Значение Адада возросло с вторжением в Месопотамию семитских племен, которые очень его почитали и называли «небесным управителем плотин». Он изображался с пучком молний в одной руке и топором — в другой, — символами его власти над стихиями. Одновременно Адад наряду с Шамашем был хранителем оракула, и к нему поэтому часто обращались с молитвами во время заклинаний.

Кроме неба, земли и воды боги управляли также подземным миром. Владычица «Страны без возврата» — богиня Эрешкигаль. Она была сестрой Иштар, но никогда не приобретала такого значения, как последняя. По-видимому, она завидовала Иштар, ибо, когда та прибыла в подземный мир, с ней обращались там весьма сурово и ей пришлось у семи ворот снимать свои одежды и украшения, чтобы наконец раздетой донага предстать перед властительницей подземного мира. И уход оттуда был для Иштар весьма трудным. Когда бог Нергал спустился однажды в преисподнюю, ему удалось одолеть Эрешкигаль и сделать ее своей супругой. Благодаря этому Нергал стал властителем подземного мира, но он остался связанным с землей. Он олицетворял некоторые неприятные явления природы — палящий солнечный зной, а также лихорадку и заразные болезни.

В какой мере политическое положение того или иного города сказывалось на значении его главного бога, ясно видно на примере бога Мардука, в шумерское время игравшего второстепенную роль. Только возвышение Вавилона при Хаммурапи выдвинуло Мардука на передний план и позволило ему в конце концов стать верховным богом вавилонского пантеона. Он вытеснил Ану и Энлиля с их позиций, и они уступили ему свою власть над людьми. В мифологии Мардук также занял место обоих великих богов. В дидактической поэме «Энума элиш» — «Когда вверху» — ему отведена роль бога-творца. В особенности в нововавилонское время при Навуходоносоре Мардук вытеснил многих других богов из их прежних сфер деятельности; все остальные превратились только в различные ипостаси его доминирующей надо всем личности. Ему присущи стали все хорошие качества, он был «господин стран, могучий в битвах, внушающий великое уважение, великолепный, постоянно обновляющийся, совершенный, всемогущий, выдающийся, благородный, чье слово неизменно, способный, наимудрейший, сверкающий, превознесенный…»[72]. Его мудрость сделала его желанным советчиком людей, которые обращались к нему со всевозможными вопросами. Он был расположен к людям, исцелял больных и заколдованных. Его главный храм Эсагила и примыкавшая к нему храмовая башня Этеменанки находились, разумеется, в самом Вавилоне.

В качестве супруги Мардука почиталась богиня Царпанит, которая выступала также вообще как помощница и защитница. Будучи верховным богом, Мардук располагал большим штатом придворных, состоявших, по образцу царского двора, из «министров», надзирателей, привратников, слуг, виночерпиев, цирюльников, пекарей и многих других. Царпанит тоже была окружена большой свитой. Это же относится и к другим богам, которые соразмерно своему значению распоряжались более или менее обширным персоналом слуг из числа низших божеств.

Сыном и доверенным бога Мардука был Набу, чья роль возрастала вместе с возвышением отца. Тесные отношения обоих богов подчеркивались тем, что их главные святилища находились по соседству — в Вавилоне и Борсиппе. Набу был богом писцов и покровителем мудрости и наук. Он был также писцом Мардука, писал для него таблицы судеб, благодаря чему пользовался большим влиянием. Его символ — палочка для письма — соответствовал этому кругу представлений. Одновременно он почитался и как бог растительности.

Мы можем здесь охарактеризовать только наиболее важных богов вавилонского пантеона; большинство других не приобрели такого всеобщего значения, как, например, Мардук или Эа, а имели тесно очерченный круг функций. Можно назвать, например, бога Нинурту, который, наряду с тем что он был одним из богов растительности, позже выступал прежде всего в качестве бога сражений. Эрра играл примерно ту же роль, что и бог подземного мира Нергал, так как он ведал болезнями, которые мог насылать на людей по своему усмотрению. Нуску был богом света и огня, а его супруга Гула — богиней исцеления.

У большинства названных нами богов были не только олицетворявшие их символы — у Мардука заступ, у Набу — палочка для письма, — но и священные животные, вместе с которыми они изображались. Рядом с Мардуком изображалось странное существо, называемое «мушхушшу», — с головой и телом, как у змеи, с передними лапами, как у льва, с птичьими лапами сзади и с жалом скорпиона на хвосте. Иштар олицетворял лев, а бог грозы изображался вместе с быком.

Так как вавилоняне высоко ценили астрономию и астрологию, в их воображении боги воплощались в определенных небесных телах. Сину и Шамашу соответствовали Луна и Солнце, Мардуку — Юпитер, Нергалу — Марс, Иштар — Венера, а Набу — Меркурий. Часто этими астральными символами обозначали самих богов. Вавилонские, а до них и шумерские жрецы усердно занимались тайными науками, из которых развились манипуляции числами. Каждому из богов давалось священное число, которое иногда заменяло в клинописи имя того или иного бога. Самое большое число употреблялось для передачи имени первого верховного бога Ану. Его священным числом было (в соответствии с господствовавшей тогда шестидесятеричной системой) — 60, священным числом Энлиля — 50. Затем следовали Эа с числом 40 и Син — 30. Мардук, который лишь позже вошел в круг особо почитаемых богов, обозначался более низкой цифрой — 10; эта цифра служила также для обозначения бога Адада.

Шумеры, а вслед за ними и вавилоняне представляли богов в образе людей. Они приписывали им «сверхъестественные размеры и величественный облик, их черты лица были сверкающими, а изо рта их при каждом дыхании вырывался язык пламени. Боги обладали никогда не иссякающей силой, и никто не мог противостоять им»[73]. Их изображения можно было отличить по определенным признакам. Установленные в храмах статуи представляли собой сидящие или стоящие фигуры в роскошных одеждах, с коронами или шапками на головах; в знак божественности на головных уборах были укреплены два или три бычьих рога. Сами статуи обычно состояли из деревянной основы, обитой золотом или другим металлом. Лица с большими вставными глазами могли быть вырезаны из слоновой кости или камня. Особенно драгоценные изваяния изготовлялись даже из чистого золота. В руках боги держали символы своей власти: Мардук, например, кольцо и жезл, а Эа — как бог воды — переполненный сосуд. У богов плодородия из тела или из плеч росли ветви, колосья и маковые головки. В этих изваяниях обитала, по мнению людей древнего Востока, сила соответствующего бога. Поэтому победители обычно увозили с собой статуи богов, которым поклонялись их поверженные враги, и стремились добиться от чужих богов помощи, принося им жертвы и подарки. Статуя Мардука, например, неоднократно увозилась из Вавилона в Ассирию и лишь спустя годы возвращалась обратно. Жрецы утверждали при этом, что бог разгневался и покинул страну. Однако чаще победители разбивали изображения чужих богов, чтобы лишить силы богов и страну. Сила божественных статуй могла быть, разумеется, использована и во благо. Так, митаннийский царь послал заболевшему фараону из Ниневии в Египет статую Иштар, дающую исцеление.

Реконструкция Дороги процессий в Вавилоне позволяет представить, какое впечатление она производила в свое время на посетителей города. Эта дорога имела в городе 300 м в длину и 16 м в ширину. На заднем плане видна часть Ворот богини Иштар. VI в. до н. э.

Представляя богов в облике людей, им приписывали человеческие качества. Хотя они считались бессмертными, они могли все же умереть, и их приходилось воскрешать с помощью воды жизни. Как и смертные, они нуждались в пище: после всемирного потопа, уничтожившего всех людей, за исключением Утнапиштима и его жены, боги при первом жертвоприношении набросились на еду, «жадные, как мухи». Подобно людям, они любили вкусно поесть, сопровождая еду вином и другими опьяняющими напитками, пили при этом сверх меры и качались, как пьяные. Они пользовались удобными кроватями и стульями. На ночь служители раздевали и укладывали в постель статуи богов, а по утрам их чисто умывали и причесывали. Между богами возникали ссоры, которые должен был улаживать верховный бог. Им не были чужды зависть, высокомерие и другие человеческие свойства. Они постоянно пытались перехитрить друг друга и вовсе не были всеведущими.

Задача жречества заключалась как раз в том, чтобы свести в единую картину эти столь разнообразные представления о богах, представления, созданные мифотворчеством в различные времена и в разных районах страны. Запутанное многообразие пытались упростить, давая — как уже отмечалось — шумерским богам семитские имена, устанавливая новую иерархию внутри божественной семьи, собирая и канонизируя мифы и сказания. Жречество учитывало при этом также новое соотношение сил, как мы это видели на примере возвышения бога Мардука. Многие почитаемые в отдельных городах и селениях божества были лишь местными модификациями главных богов. Они хотя и носили другие имена, но их значение и их функции полностью соответствовали значению и функциям великих образцов. Определенные черты наиболее уважаемых богов также могли приобрести самостоятельное значение и почитаться в качестве бога, носящего особое имя.

Какое влияние на население оказывали подобные усилия жречества, не всегда ясно. Конечно, унаследованные от старых времен представления удерживались более прочно, чем того хотелось жречеству. В глазах населения официальные божества иногда могли иметь меньшее значение, чем их старые городские боги. Люди предпочитали поклоняться определенным местным модификациям великих богов, более им известным. Им они охотнее доверяли свои печали и заботы, чем неприступным роскошным статуям в больших святилищах и храмах. В народе гораздо живее был мир героев, полубогов и демонов, мир, к которому принадлежали Думузи, Гильгамеш, а также семь мудрецов и другие персонажи. При их заступничестве было, вероятно, легче добиться того, чтобы великий бог услышал просьбу простого смертного. Их изображения были широко распространены среди населения в форме глиняных или деревянных фигурок, с которыми проделывались определенные церемонии. Без этих порождений народной веры не обходились даже цари, считавшие, что их дворцы находятся под особой защитой птицеголовых, крылатых и других сказочных существ, которые были изображены на каменных рельефах. Сложные теологические манипуляции жречества с числами, символами и звездами были, вероятно, известны и понятны лишь немногим людям. В народе же господствовали магия и искусство заклинаний.

Получить помощь богов и добиться их благосклонности можно было, выполняя определенные предписания. Эти предписания касались различных областей жизни и имели как культовый, моральный характер, так и юридический. Люди, например, не должны были совершать никаких грехов по отношению к богам, «не есть того, что противно богам, не пить воды из нечистой посуды, не клясться именем бога, воздевая к небу немытые руки, не сидеть перед лицом бога Солнца, не вторгаться на священный участок, а отверженным не должно прикасаться к людям»[74] и т. д. Некоторые из этих предписаний связаны с гигиеническими соображениями, так как они требовали соблюдения телесной чистоты людей и запрещали им употреблять в определенное время года некоторые виды пищи. Заповеди о безупречной в моральном смысле жизни относятся к правилам общежития и уходят корнями в область семейных отношений, общинных обычаев, принятого в общине уважения к старшим. Эти предписания запрещали верующим в числе прочего: «говорить злое, отрицать вместо утверждения, не уважать отца или мать, ненавидеть старших братьев, входить (незваным) в дом ближнего, приближаться к жене ближнего, проливать кровь ближнего, рассеивать единый род, восставать против начальников, быть праведным на словах и грешным в душе, учить дурному и многое другое»[75].

В юридических предписаниях речь шла в целом о делах, за совершение которых, по усмотрению законодателя, полагалось наказание. Проступки наказывались, следовательно, не только богами, но и людьми.

Если верующий следовал предписаниям, он мог надеяться, что боги будут милостивы к нему. Если же он нарушал хотя бы одну из заповедей, разгневанные боги могли покарать его болезнью и несчастьем. В более или менее абстрактных предписаниях речь шла лишь об обязанностях людей по отношению к богам. Столь же важны были труды на благо богов, регулярные жертвоприношения и исполнение культовых обрядов. Так как люди были с самого начала созданы именно для того, чтобы заботиться о богах, об их жизненных благах — как об этом говорилось в эпосе о сотворении мира, — то люди должны были приносить богам жертвы, установленные жречеством. При этом боги могли прогневаться, если им принесут не вполне безупречную овцу или недостаточно чистую муку. При помощи таких предписаний жрецы гарантировали себе лучший кусок и не допускали того, чтобы верующие принесли в храм что-либо не вполне доброкачественное. Нежелательно было, чтобы верующие сами совершали жертвенный обряд — выполнение этой церемонии было делом жрецов. Так, существовали, например, точные предписания о том, в каком порядке все должно было делаться: «Святую воду должен ты кропить, установить алтарь, заколоть жертвенного ягненка, положить правую часть туши и другие куски мяса, насыпать фиников, муки, поставить смесь меда и масла, установить курильницу с кипарисовой смолой, принести кунжутное вино и возлить его, пасть ниц, очистить курильницу, факел, чашу для святой воды, кедровый жезл и сказать затем, обращаясь к Шамашу…»[76] — далее следует текст молитвы.

Алебастровая фигура лежащей обнаженной женщины. Около 200 г. до н. э. Длина 19 см

При принесении жертв верующие должны были произносить предписанные молитвы, чтобы обратить на себя внимание бога. Текст этих молитв часто фиксировался письменно. Известны молитвы различного назначения: восхваляющие богов, призывающие их, молитвы-жалобы, молитвы-покаяния, просьбы и заклинания. При этом требовалось, чтобы в каждом случае молящийся занимал полагающуюся позу: например, становился на колени, касался лбом пола, целовал ноги или край одежды бога, стоял, воздев руки и призывая бога.

Молящиеся обращались к посредничеству жрецов, в то время как цари и правители могли рассчитывать на поддержку и ходатайство низших богов. Подобные сцены неоднократно изображались на рельефах. На них можно видеть, например, как правитель, ведомый за руку низшей богиней, подходит к богу, к которому обращается с молитвой. Властители просили богов в общем и целом совсем о других вещах, чем обычные люди, хотя заботы о многочисленном потомстве волновали всех в равной мере. Так, Навуходоносор обращался в одной из молитв к Набу: «Набу, законный наследник, высокоблагородный визирь, победоносный любимец Мардука, воззри благосклонно и благостно на мои дела и подари мне вечную жизнь, многочисленное потомство, прочность трона, долгое правление, победу над врагами и завоевание вражеских земель»[77].

Во многих случаях люди могли навлечь на себя гнев богов, — нарушая ли заповеди, принося недостаточные жертвы, неточно выполняя правила культа или совершая ошибки в повседневной жизни. В качестве наказания боги могли наслать на них болезни, несчастья, нужду, бедность, неудачи личного или делового свойства, вообще беды всякого рода. Тогда не оставалось ничего другого, как усилить старания, не упуская из виду ни одного предписания, приносить дополнительные жертвы и просить бога в своих молитвах о снисхождении.

Вот текст молитвы, с помощью которой некто, видимо большой грешник, пытается добиться милости у бога: «Кто тот, кто не согрешил против своего бога, кто выполнял все его предписания? Всем людям, сколько их ни есть, ведом грех! Я, раб твой, постоянно грешил во всем, обращался к тебе, но снова и снова тянулся к неправому. Я постоянно лгал, легко отмахивался от своих грехов, то и дело говорил нечестивое: тебе ведомо все это! Все, что мерзостно богу, сотворившему меня, я совершал, я кощунственно ступал туда, куда не должно ступать, я снова и снова делал злое. Я с жадностью заглядывался на твои обширные владения, на твое драгоценное серебро распространялась жадность моя. Я поднял руку и я опрокинул то, что еще не было опрокинуто; я снова и снова входил в храм нечистым. То, что особенно тебе противно, я постоянно творил; я снова и снова делал то, что ненавистно тебе. В ярости сердца моего я поносил твою божественность, я беспрестанно грешил вольно и невольно; я кощунствовал, полагаясь на собственный разум. Мой бог, сердце твое хочет одного: чтобы наступил покой! Пусть разгневанная богиня вполне успокоится. Оставь, о богиня, свое негодование, которым ты продолжаешь так сильно пылать, о чем говорит все твое существо, примирись со мной! Пусть велики мои грехи, отпусти мне долг мой; пусть я семикратно кощунствовал, но да успокоится твое сердце но отношению ко мне! Сколько раз я грешил, столько раз пощади меня!»[78]

Труднее было тем, на кого бог гневался на протяжении многих лет, не прощая сокрушенного грешника. В таких случаях рекомендовалось, не называя определенного имени, призывать на помощь всех богов, чтобы не пропустить кого-либо из них.

Жрецы имели большое влияние на верующих, ибо они были посредниками между народом и всемогущими богами. Они знали сложные ритуалы и молитвы и обладали, таким образом, ключом к отпущению грехов. Лишь немногие люди отваживались выражать скептическое отношение к провозглашенному жрецами мировому порядку; горькое разочарование звучит, например, в «Жалобе мудреца»: «Внимание, мой друг, усвой мой совет! Запомни мои мудрые слова! Ценится слово знатного — того, кто научился убивать. Унижают слабого, который не грешил. Свидетельствуют в пользу грешника, чьи преступления тяжки. Преследуют праведного, который ищет совета у бога. Наполняют драгоценным металлом карманы разбойника, но опустошают насильники чуланы, забирая пищу у беспомощного. Дают власть победоносному, чья скромность притворна. Уничтожают убогого и повергают ниц слабого. Так и меня, беспомощного, преследуют выскочки!»[79]. Выраженное в этих словах разочарование свидетельствует о том, что уже в I тысячелетии до н. э. была основательно поколеблена вера в «данный богами порядок»; конечно, это касалось лишь небольшого круга образованных людей, к которому принадлежал автор процитированного нами литературного произведения.

За такие кощунственные речи разгневанные боги — как утверждали жрецы — могли наслать не только болезни и несчастья, но и смерть, что для жизнелюбивых вавилонян было связано со многими страхами. Ибо они — в отличие от древних египтян — не верили в продолжение счастливой земной жизни в загробном мире, а представляли пребывание в царстве мертвых в весьма мрачном свете. Их философия ценила прежде всего жизненные наслаждения:

Насыщай желудок,

Днем и ночью да будешь ты весел,

Праздник справляй ежедневно,

Днем и ночью играй и пляши ты!

Светлы да будут твои одежды,

Волосы чисты, водой омывайся,

Гляди, как дитя твою руку держит,

Своими объятьями радуй подругу[80].

Даже и тот, чей желудок был пуст, боялся мрачного царства мертвых и так же, как состоятельный вавилонянин, молился о продлении жизни. Однако никому не было суждено жить вечно. Наступал день, когда «жизнь срезалась тростнику подобно», и тело, разлагаясь, превращалось в глину; душа же должна была вступить на полный мучений путь в подземное царство.

Чтобы обеспечить душе умершего покой в подземном царстве, над телом покойного должны были быть совершены различные церемонии. В дом покойника приходили плакальщицы и произносили полагающиеся причитания, скорбящие о мертвом разрывали свои одежды, растрепывали волосы и бороду и даже наносили себе телесные раны. Жрецы исполняли траурную музыку и подготавливали погребение. Для простых смертных оно было несложным. Бедных людей заворачивали в тростниковую циновку, богатым делали глиняный гроб или могилу, устланную кирпичом и щебнем, в месте, отведенном для погребения мертвых, — на незастроенном пустыре между домами или у городской стены. Некоторые мелкие предметы, принадлежавшие покойному, а также еду и напитки клали вместе с ним в могилу, затем могилу засыпали землей. Царей же хоронили с большой роскошью. Их клали на вечное упокоение в каменные склепы и огромные саркофаги. «Гроб, место его упокоения, я запечатал прочной медью, я сделал сильными его заклинания. Посуду из золота и серебра, всевозможную утварь для могилы, его царственные украшения, которые он любит, я выставил перед Шамашем вместе с отцом, родившим меня, положил я их под своды гробницы, подарки правителям, Аннунакам[81] и богам, обитающим под землей, я поднес»[82]. В таких словах наследник престола наглядно описал богатое погребение своего отца. При погребении и бедных, и богатых у могилы совершались, кроме того, жертвоприношения, во время которых жрецы убивали жертвенных животных и возливали напитки для богов, чтобы они благосклонно приняли душу умершего.

Чтобы все эти действия и жертвоприношения не были напрасными, строго запрещалось нарушать покой мертвых. Никто не имел права вскрывать могилу и забирать положенные в нее предметы. Однако, что касается царских гробниц, то это, видимо, оставалось лишь пожеланием, так как гробницы царей по большей части вскрывались и грабились во время вражеских нашествий. Где еще можно было рассчитывать на столь ценную добычу? И если воины хотели поживиться, их не очень пугало грозящее божественное наказание.

Демон Пазузу. VI в. до н. э. Высота 5,5 см

Душа покойника уже во время этих погребальных церемоний находилась на пути в подземный мир, ворота в который были расположены в пустыне — на западе. Она должна была сначала переправиться через протекавшую в подземном мире реку. Доставкой душ умерших на другой берег реки занимался ужасный перевозчик, существо «с четырьмя руками и четырьмя ногами и с головой птицы-буревестника»; у него было характерное имя: «Возьми скорее прочь». Он вез души в царство мертвых. У каждых из семи ворот подземного мира привратники отбирали у мертвых то одну, то другую часть одежды. Только после разрешения правительницы подземного мира, богини Эрешкигаль, душа могла наконец войти «в обиталище мрака, жилище Иркаллы, к дому, из которого вошедший никогда не выходит, пойти по дороге, откуда нет возврата, к дому, где живущие лишаются света, где их пища — прах, и еда их — глина, а одеты они, как птицы, одеждою крыльев, и света не видят, во тьме обитают»[83]. Письмоводительница подземного мира заносила имя умершего в книгу мертвых, а судьи выносили окончательный смертный приговор.

В такой мрачной обстановке протекала, по мнению вавилонян, загробная жизнь. Только те, кто имел потомков, усердно приносивших в определенное время жертвы, полагавшиеся покойникам, получали возможность наслаждаться свежей водой. Остальные должны были есть объедки, пыль и грязь и пить испорченную воду. Более того, могло случиться, что душа не находила себе покоя в подземном мире и поднималась снова наверх, чтобы беспокоить живущих. Эти духи приносили болезни и несчастья людям, и нужно было посредством жертвоприношений и молитв, заклинаний и иных ритуальных действий побудить их снова вернуться в подземный мир. Тот, кого посетили эти духи, обращался с молитвой ко всем настроенным к нему благожелательно духам, прося их о помощи: «О, вы, духи умерших моих родственников, дух отца моего, моего деда, моей матери, моей бабушки, моего брата, моей сестры, моей семьи, моего рода и моего племени, все вы, покоящиеся в земле, всем вам приносил я заупокойные жертвы, всем наливал воду, заботился о вас всегда, восхвалял вас, почитал вас, заступитесь ныне за меня перед Шамашем и Гильгамешем[84], ведите мое дело, да будет оно решено в мою пользу». Перечислив свои добрые дела и принесенные жертвы, он говорил затем: «Заберите его и отведите его вниз, в страну без возврата! Я же, раб ваш, пусть останусь живым и здоровым. Пусть буду чист я вашим именем, защищен от всяких происков! Я буду давать вашим предкам прохладную воду для питья, дайте мне жизнь, я буду прославлять вас»[85].

Если эти заклинания оказывались успешными, болезни и несчастья оставляли человека в покое, то он выражал свою благодарность богам во время больших праздников. Это были обычно радостные, сопровождавшиеся многими развлечениями события в жизни вавилонян. Весь город наполнялся людьми, суетой, музыкой, шумом. В течение года справлялись различные праздники. Они были посвящены либо богатому урожаю, либо определенным событиям из жизни богов. На протяжении столетий люди продолжали отмечать мифические свадьбы богов или победоносные сражения. Помимо того, были праздники по поводу единичных событии, например, освящения нового храма или шествия в горы и к источникам. Поскольку считалось, что боги сами любят собираться за хорошей едой и добрыми напитками, то у людей было достаточно поводов, чтобы, подражая богам, устраивать подобные празднества согласно пословице: «День поклонения богам — отрада сердцу, день следования по пути богини — обогащает».

Самым большим и самым важным был новогодний праздник. Он имел основополагающее значение для всей жизни страны. Во время этого праздника происходили не только дружеские встречи людей. Совершавшееся на нем было, по мнению вавилонян, весьма важно для самого существования государства. Если новогодний праздник не мог состояться из-за войны, вражеского нашествия или отсутствия царя, это воспринималось как всеобщее бедствие. Праздник отмечали во всех частях страны, важнейшие же события разыгрывались в самом Вавилоне.

Новогодний праздник отмечался в марте, с 1 по 11 нисана, т. е. во время, когда природа была в полном расцвете и повсюду после окончания зимы торжествовала новая жизнь. Центром праздничных мероприятий были храм Мардука — Эсагила — и ступенчатая башня Этеменанки. Ежегодно здесь происходили длительные церемонии, традиции которых восходят еще к шумерским временам. Главное внимание на празднике уделялось статуе Мардука, которую вавилоняне по этому поводу особенно роскошно одевали и украшали. На второй день после начала праздника верховный жрец обращался с длинной молитвой к божеству, затем другие жрецы также вступали в святая святых и подносили Мардуку напитки и еду в качестве жертвоприношения. Та же церемония повторялась 3 нисана, когда устанавливались деревянные статуи богов, украшенные золотом и драгоценными камнями и одетые в красный наряд. На четвертый день также произносились молитвы и приносились жертвы Мардуку и его супруге Царпанит. Верховный жрец должен был наблюдать за звездами и точно установить их местоположение, а затем произнести особые заклинания. Вечером перед статуей Мардука читался эпос о сотворении мира и, вероятно, производились также соответствующие драматизированные действа. После обычных молитв и жертвоприношений на пятый день праздника жрец-заклинатель совершал обряд очищения святыни. Повар забивал барана, а жрец-заклинатель окроплял стены храма кровью из тела животного. Как считалось, при этом на животное переносилось все нечистое и все греховное; затем в качестве искупительной жертвы его бросали в реку. Повар и жрец-заклинатель становились в ходе этой процедуры нечистыми в культовом отношении и по завершении церемонии должны были удалиться из храма в пустыню до конца праздника. Часовню бога Набу в Эсагиле украшали «золотым небом» и ждали затем прибытия его из храма в Борсиппе.

В дальнейших церемониях важную роль играл царь. Его вводили в храм, и он складывал перед статуей бога все знаки своей власти. Затем царь отдавал богу отчет о делах прошедшего года и признавался в своих грехах. При этом он должен был стараться отнести все свои неправедные дела за счет каких-либо несчастных случаев. Верховный жрец ударял тогда царя по лицу, дергал его за уши и напоминал ему о необходимости строго соблюдать все религиозные предписания. После этого царь получал право вновь надеть знаки своей власти. Вечером царь и верховный жрец совместно приносили во дворе храма в жертву белого быка. На шестой день по Дороге процессий прибывал из Борсиппы бог Набу. Заранее изготовленные и разукрашенные куклы ожидали его, затем в ходе дальнейшего культового действа они сжигались.

О том, как проходили последующие дни новогоднего праздника, нам, к сожалению, известно очень мало, так как таблички с описанием праздника в этом месте сильно разрушены и позволяют сделать только немногие заключения. На последние дни праздника приходились важнейшие его события. Перед изваянием Мардука, в присутствии его писца Набу и других богов, в особом помещении происходило определение судьбы на наступающий год. Ко всем описанным церемониям население, вероятно, допускалось лишь в ограниченной мере или совсем не допускалось. Собственно народный праздник начинался на десятый день Нового года, когда царь касался рук бога Мардука и просил его подняться. Этим актом царь снова утверждался на троне. Мардука со всей его свитой снимали с места, статуи грузили на корабль Макуа, на котором их, вероятно, везли за пределы города вверх по Евфрату. Там, за стенами Вавилона, находился «Бит акиту» — «Дом новогоднего праздника», в котором совершались дальнейшие важные церемонии. Здесь, вероятно, устраивались драматические представления по сюжетам отдельных мифов, в которых Мардук играл главную роль. В соответствии с этими сюжетами бога ежегодно отвозили в горы вместе с одним из преступников, которого затем убивали. Мардука там допрашивали и били, а в городе в это время разыгрывались волнения по поводу его исчезновения. Из-за отсутствия бога из страны исчезали солнце и луна. Они могли вернуться только с возвращением бога. Супруга Мардука отправлялась на поиски своего мужа, и в конце концов они вместе приходили обратно в город.

Процессия со статуями богов возвращалась в Вавилон по суше. Для этой цели Навуходоносор приказал построить роскошную Дорогу процессий, которая вела от Дома новогоднего праздника к Воротам богини Иштар. В одной из молитв он заклинал богов: «Набу и Мардук, когда вы радостно въезжаете в город по этой дороге, пусть ваши уста скажут доброе обо мне! Пока я во время жизни хожу по ней перед вами до самых дальних дней, в здравии тела и радости сердца да состарюсь я и пребуду всегда!»[86].

На большой украшенной колеснице статуи богов везли по дороге длиной 300 метров. Ее стены были покрыты рельефами — по голубому фону навстречу богам шли большие львы с желтыми гривами, священные животные Иштар. Дорога шириной 16 метров была устлана известняковыми плитами посредине и плитами из брекчии с белыми и красными прожилками по краям — колесница могла спокойно катить по ней. Гигантская толпа людей следовала за колесницей с музыкой и танцами; царило всеобщее ликование. Ворота Иштар, возникавшие перед процессией, также были украшены снизу доверху облитым глазурью кирпичом, на них были изображены в несколько рядов рельефные фигуры быков и змеевидных драконов Мардука. От ворот процессия двигалась вдоль высоких стен дворца до территории храма Мардука.

Следующим впечатляющим действием во время новогоднего праздника было священное бракосочетание Мардука и его жены Царпанит. Эту свадьбу изображали, вероятно, царь и верховная жрица, и она должна была обеспечить на предстоящий год плодородие и богатство стране. Это действо также опиралось на древнюю традицию, которая восходила к шумерской эпохе. Во время новогоднего праздника отпадали сословные различия, рабы обслуживались их господами, а место правителя страны занимал подставной царь, который, как видно, позже должен был искупить грехи царя за прошедший год. С возвращением богов в их храмы и отъездом Набу в Борсиппу великий праздник заканчивался.

Все эти праздники были, конечно, для жрецов доходным предприятием, так как верующие, стекавшиеся со всех концов страны, искали обычно пристанища вблизи храма и делали множество покупок, вознаграждая себя за лишения, которые они терпели в течение всего года. Жрецы во всю торговали священными фигурками, символами праздника (стол, кровать, стул и колесница Мардука, сделанные из глины); каждый мог привезти домой маленький сувенир в память о большом событии. Вокруг храма ставили свои лавки торговцы и, разложив многочисленные товары, завлекали прибывших в город сельских жителей. Вероятно, иеродулы, которые предлагали себя мужчинам в честь богини любви Иштар, находили себе много любовников. Так что этот праздник был не только официальным праздником царя и жречества, в нем принимал участие весь народ.