В поисках Вавилона

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

В поисках Вавилона

«И Вавилон, краса царства, гордость халдеев, будет ниспровергнут богом, как Содом и Гоморра. Не заселится никогда, и в роды родов не будет жителей в нем. Не раскинет аравитянин шатра своего, и пастухи со стадами не будут отдыхать там. Но будут обитать в нем звери пустыни и домы наполнятся филинами; и страусы поселятся, и косматые будут скакать там. Шакалы будут выть в чертогах их, и гиены — в увеселительных домах. Близко время его, и не замедлят дни его»[3].

Это мрачное предсказание пророка Исайи о судьбе славной столицы — Вавилона — содержится в Ветхом завете. Наряду со многими другими подобными текстами в пророчестве Исайи говорится о возвышении и гибели царства, само название которого стало нарицательным для обозначения роскоши и богатства, греха и разврата.

Многие предания, пророчества и изречения Священного писания христиан связаны с именем Вавилона и прочно вошли в мир представлений нашей западной культуры. До сих пор еще живут такие библейские выражения, как «вавилонский грех» или «вавилонское столпотворение». Многие исторические события — войны и завоевания — тесно связывают город Вавилон с судьбой иудейского народа. Такие события, как угон населения Иерусалима в вавилонский плен, объясняют частые упоминания имени Вавилона в Священном писании в одиозном смысле.

Еще одна рассказанная Библией легенда закрепила в памяти людей имя Вавилона. Это история строительства Вавилонской башни и смешения языков. Яркое описание этого события на протяжении веков будоражило фантазию людей и породило многие попытки его художественного воплощения.

Под впечатлением рассказов о сооружении Вавилонской башни художники создавали фантастические картины, вроде картины Мэртена Фалькенборха

Библия, однако, не является единственным источником, рассказывающим о Вавилоне; о чудесах строительного искусства вавилонян писали греческие, а позднее и римские авторы. Один из знаменитейших «туристов» древности, Геродот Галикарнасский, посетил этот город. Он написал обширный исторический труд, «чтобы прошедшие события с течением времени не пришли в забвение и великие и удивления достойные деяния как эллинов, так и варваров не остались в безвестности, в особенности же то, почему они вели войны друг с другом»[4]. Геродот довольно подробно описывает Вавилон и его величественные архитектурные памятники. Вавилон ко времени прибытия туда Геродота — приблизительно между 470 и 460 годами до н. э. — не был уже на вершине своего могущества. Многие его достопримечательности обветшали или исчезли. Тем не менее Геродот пишет, что «Вавилон был не только очень большим городом, но и самым красивым»[5] из всех известных ему городов. Геродот видел огромные крепостные сооружения, Вавилонскую башню и примыкающий к ней храм с величественной статуей главного бога Вавилона. Несмотря на стремление автора быть объективным и верным истине, в его описаниях немало ошибок, что следует отнести за счет ненадежности и неосведомленности его информаторов; кроме того, он, как видно, не знал местного языка и должен был прибегать к помощи переводчиков. Все же его книга и поныне является одним из важнейших источников, позволяющих судить о том, как выглядел город.

У поздних греческих и римских авторов, оставивших более или менее обстоятельные описания Вавилона, тесно переплетаются вымысел и реальность. Большинство из них, в отличие от Геродота, никогда не видели города собственными глазами. Они вынуждены были основываться на чужих рассказах, сообщениях и описаниях. Иногда они обращались и к Геродоту, при этом его сведения варьировались и подавались в приукрашенном виде. Среди подобных авторов были и такие знаменитые, как Страбон и Диодор Сицилийский.

По мере того как Вавилон приходил в упадок, упоминания о нем в источниках становились все реже. В начале X столетия арабскому географу ал-Истахри Вавилон был известен лишь как небольшое селение, возникшее на месте когда-то величественной столицы. Вавилон превратился для знатоков Библии лишь в имя, в некий символ, о его действительном местонахождении они, по-видимому, имели самое смутное представление.

Только немногие европейцы совершали в последующие столетия путешествия на Ближний Восток. Те из них, которые добирались до Ирака, либо не интересовались историей, либо ничего не знали о памятниках прошлого. Их привлекала прежде всего экзотика, они охотнее всего рассказывали о своих собственных приключениях, описывали жизнь арабского населения или географию страны. Так, в 1165 г. испанский путешественник Беньямин из Туделы посетил Вавилон не ради его древностей и достопримечательностей, а с целью составить опись существовавших поблизости еврейских общин. Его краткое сообщение поэтому малосодержательно, и он говорит, среди прочего, лишь следующее: «От Багдада до Гехиагина два дня пути; это старый город Резен, в нем живут 5000 евреев и имеется большая синагога; отсюда день пути до Вавилона, который представляет собой руины площадью 30 миль в окружности. Там же находится разрушенный дворец Навуходоносора, никем не посещаемый из страха перед водящимися в этом месте змеями и скорпионами»[6].

Развалины храмовой башни Борсиппы, которые в течение долгого времени считали остатками знаменитой Вавилонской башни

Жившее в окрестностях Вавилона арабское население никогда полностью не забывало древнего города, хотя очень мало знало о прежних культурах Двуречья и его жителях. Употреблявшееся местным населением название Бабиль относилось вплоть до нового времени к холму, образованному руинами дворца Навуходоносора, а арабское название Каср (что значит «замок») служило для обозначения городского царского дворца.

В Европе благодаря библейским преданиям постоянно сохранялись интерес к Вавилону и желание открыть его местонахождение. Снова и снова привлекала внимание история сооружения Вавилонской башни. Об этом свидетельствуют ее фантастические изображения, вроде того, которое дано на картине Питера Брейгеля Старшего. Не было недостатка и в попытках отыскать башню. Однако большинство путешественников принимало за остатки Вавилонской башни сохранившиеся руины башни храма Набу в Борсиппе или ступенчатой башни — зиккурата в Акаркуфе невдалеке от Багдада.

Итальянец Пьетро делла Валле привез в Европу в 1616 г. первые письменные памятники вавилонской культуры. Во время своего посещения Вавилона, а позже и Ура, он подобрал несколько валявшихся среди руин кирпичей с надписями и смог представить своим современникам доказательства существования таинственного «гвоздеобразного» письма. Целенаправленное обследование древних руин предпринял в 1765 г. датчанин Карстен Нибур, который во время своего продолжительного путешествия по Ближнему Востоку побывал также и в Вавилоне. Он вполне правильно отождествил с местонахождением древнего Вавилона многочисленные руины возле арабской деревни Хилле. Однако Нибур, как и многие его предшественники и последователи, включил в предполагаемую территорию Вавилона остатки башни-храма в Борсиппе, а также прилегающие сооружения.

В последующие годы политическая обстановка на Ближнем Востоке изменилась. Расширение европейской торговли привело к сильной зависимости арабских стран от европейского и американского капитала. Многие европейцы посещали Ирак с политическими или экономическими целями и оставались там длительное время. У них были широкие возможности для исследования страны и поисков древности. В результате в Европу попали новые памятники древних культур Месопотамии, привлекавшие к себе все большее внимание. При этом особый интерес вызывал Вавилон, так как он благодаря библейским преданиям наряду с Ниневией и Уром считался знаменитейшим городом древнего Востока. Хотя изучением древних руин занимались по большей части не ученые, а сотрудники дипломатических и военных миссий, именно им, их энтузиазму мы обязаны многими важными открытиями. Так, первое описание развалин Вавилона принадлежит резиденту британской Ост-Индской компании в Багдаде Клаудиусу Джеймсу Ричу. Позднее другие английские путешественники пополнили собранные им сведения. Был подробнее обследован холм с руинам. Постепенно возникали очертания города, хотя и искаженные из-за различных ошибок, но позволяющие все же судить о его величине. Так как многие исследователи доверяли преувеличенным рассказам Геродота о размерах Вавилона, то до начала систематических раскопок не было достаточной ясности, какие именно из холмов находятся на месте древнего города. Хорошее представление о том, как выглядел в древности Вавилон, дают написанные между 1817 и 1820 гг. картины весьма известного в свое время художника Роберта Кера Портера. Художник видел руины города и взирал на них «исполненный непередаваемого благоговения».

При всех проведенных исследованиях древних поселений в Месопотамии никогда еще не предпринимались попытки отыскать скрытые под песком здания и освободить их от песчаных покровов. Подобные раскопки начались не на юге Двуречья, а в его северной части, где Поль Эмиль Ботта в 1842 г. впервые воткнул лопату на месте нахождения древней Ниневии. Но поскольку результаты оказались мало обнадеживающими, он обратился к другому холму — в Хорсабаде, под которым скрывались развалины ассирийского царского города Дур-Шаррукина. Здесь были найдены огромные каменные скульптуры и рельефы, которые в качестве первых крупных памятников древневосточных культур были отправлены в Европу и выставлены в Лувре. Так было нарушено молчание одиноких холмов Месопотамии.

Затем и другие раскопщики, подобно кладоискателям, попытали счастья в Ассирии. Они искали главным образом скульптуры и ценные металлические изделия, обращая мало внимания на другие интересные предметы и постройки. Один за другим были раскопаны несколько обширных ассирийских царских дворцов; в них были найдены сотни алебастровых скульптурных рельефов и крупных изваяний. Одним из наиболее удачливых археологов был англичанин Остин Генри Лэйярд, обнаруживший многие произведения искусства из царских дворцов в Кальху, нынешнем Нимруде, а также в районе города Мосула, ассирийской Ниневии. Еще большее значение имела сделанная им находка около 25 тысяч глиняных табличек и фрагментов из библиотеки ассирийского царя Ашшурбанапала, относящихся к VII в. до н. э. и позволивших, после того как клинопись была расшифрована, глубже проникнуть в историю и сущность древних культур.

Так возвышался над равниной не раскопанный археологами холм, скрывавший древние развалины. Здесь, однако, находился не город, а засыпанная песком сторожевая башня

Лэйярд надеялся добиться на юге Ирака таких же успехов, как и в ассирийской столице, и в 1850 г. приступил к раскопкам нескольких холмов на территории Вавилона. Нашел он, однако, только небольшие предметы, сосуды, печати, терракотовые статуэтки и т. п. Его желание отыскать скульптуры и рельефы, подобные ассирийским, не исполнилось. Во время раскопок Лэйярду попались обломки кирпича, покрытого цветной глазурью; он решил, что такой кирпич употреблялся для облицовки стен.

Время систематического исследования древних развалин еще не настало. Лэйярд, например, и не пытался, как это делали позже немецкие археологи, соединить вместе разрозненные куски рельефных изображений. Не добившись успеха, Лэйярд, а затем и другие археологи, разочарованные, прекратили раскопки руин Вавилона.

Когда в Германии решили наконец направить собственную археологическую экспедицию в Двуречье, подходящий объект раскопок было поручено выбрать Роберту Колдевею и Эдуарду Захау. В 1896–1897 гг. во время ознакомительной поездки они объездили значительную часть страны. Вернувшись в Берлин, Колдевей предложил вести раскопки вавилонского холма, где он, как и Лэйярд, нашел фрагменты покрытого глазурью рельефа, являвшегося, по его мнению, украшением важного здания. В пользу проведения раскопок именно в Вавилоне говорило и то, что слава и значение этого города привлекали к нему все больший интерес. Основанное незадолго до того Немецкое востоковедное общество, существовавшее на пожертвования многочисленных частных лиц и императорского двора, взяло на себя финансирование раскопок. Роберту Колдевею было поручено возглавить экспедицию, и в марте 1899 г. он вместе с Вальтером Андре и несколькими сотрудниками отправился в путь.

Выехав из Алеппо, они пересекли с караваном Сирийскую пустыню, двигаясь по направлению к Багдаду. В то время археологи кроме специальных знаний должны были владеть также искусством верховой езды и уметь стрелять, так как им нередко приходилось вступать в стычки с воинственными бедуинами.

Вальтер Андре в своих воспоминаниях оставил забавное описание этого, длившегося 26 дней, путешествия: «Наш караван, состоявший примерно из 30 животных, двинулся в путь. Большие бубенцы, висевшие на шее у каждого мула — у некоторых сразу по пять штук, — издавали страшный, оглушительный шум. Мы скакали верхом весь день и прибыли к 7 часам, уже в полной темноте, в дождь и грязь, на постоялый двор, где имелась вода. В комнате с глиняными стенами мы поставили походные постели и неплохо выспались. Утром, еще в темноте, мы с трудом распутали клубок из мулов и лошадей и 9 февраля двинулись дальше, в Дерхафу, вдоль полей по плоской равнине. По ночам все покрывалось льдом, однажды похолодало даже до 4–5 градусов мороза! Зато днем солнышко светило очень ласково — доходило до 30 градусов; одним словом, колебания температуры всегда были больше 30 градусов»[7]. И все же благодаря большой энергии и крепкому здоровью участники экспедиции, преодолев все трудности, благополучно достигли Багдада. Отдохнув здесь несколько дней, они отправились в находящийся в ста километрах Вавилон; чтобы преодолеть это расстояние, каравану потребовалось еще три дня.

Первооткрыватель Вавилона археолог Роберт Колдевей

Роберт Колдевей был архитектором. Он прибыл в Вавилон, уже имея некоторый опыт раскопок, так как ранее принимал участие в раскопках античного храма и в нескольких археологических экспедициях на Ближнем Востоке. Но здесь, в Вавилоне, он нашел дело своей жизни. Этому делу ученый отдался со всей присущей ему неукротимой энергией, невзирая на огромные лишения, которые пришлось перенести. Под руководством Колдевея Вавилон был возрожден для новой жизни. Руины заговорили и начали приоткрывать свои тайны.

Раскопки начались с холма Каср, скрывавшего часть крепостных сооружений и дворец Навуходоносора (северную и южную башни). Обилие обнаруженных обломков кирпичей, покрытых глазурью, свидетельствовало, что на этом месте некогда стояли важные здания. Колдевей писал по этому поводу 5 апреля 1899 г. своему другу Пухштейну: «Я копаю уже четырнадцать дней, и это предприятие полностью удалось. Ты знаешь, что я предложил раскопать Каср из-за его кирпичных рельефов, и теперь они найдены. Каср состоит из двух круглых башен, северная из них украшена рельефами. Я начал с нее. Она окружена стеной огромных размеров. Внешняя обшивка стены сложена из обожженного кирпича, скрепленного асфальтом, внутри она заполнена речным песком… Наружная кирпичная обшивка приблизительно семи метров толщиной, песчаное же заполнение и сейчас примерно девяти метров! Стена была, следовательно, толщиной свыше шестнадцати метров — ничего подобного мне до сих пор не случалось раскапывать!»[8].

В Вавилоне исследователи столкнулись с такими трудностями, каких не встречалось при раскопках в других местах. Роберт Колдевей описывает их весьма выразительно: «Если многие античные руины завалены кучами обломков и мусора, достигающими высоты от двух-трех до шести метров, то здесь приходится часто преодолевать груды щебня высотой двенадцать, а то и двадцать четыре метра; масштабы развалин вполне соответствуют огромным размерам этой некогда обитаемой территории»[9].

Много мучений доставлял археологам местный климат. Но даже в самые жаркие летние месяцы, когда температура воздуха достигала 50 градусов, раскопки продолжались. Колдевей писал об этом 18 июля 1900 г. в Берлин: «О нашем здоровье я прошу не беспокоиться. Режим нашей жизни приспособлен наилучшим образом к здешней жаре и особенностям климата, во всяком случае основательно продуман, и до сих пор не было причин для приостановления раскопок… Рабочие хорошо переносят жару; сменяясь время от времени, они работают ежедневно по одиннадцать часов и нисколько не хуже, чем зимой. Всего труднее на (холме) Амран, где приходится работать в глубокой траншее, в сплошной пыли. Когда работы ведутся на большой глубине и людям постоянно приходится то спускаться, то подниматься, дело продвигается очень медленно»[10].

Вид на Ворота Иштар во время раскопок. Мостовая на переднем плане — часть Дороги процессий

За свои усилия археологи были вознаграждены открытием замечательных памятников архитектуры. Некоторые из них были уже известны из Библии или по описаниям древних авторов, находка других оказалась полной неожиданностью. К таким знаменитым сооружениям, как Висячие сады или Вавилонская башня, внимание мира было приковано давно, и у всех они вызывали живой интерес. Но в результате раскопок были исследованы не только построенные царями храмы, дворцы и городские стены, но и жилые кварталы. Они позволили получить наглядное представление о повседневной жизни в столице. Многочисленные мелкие находки познакомили с обиходными предметами и предметами роскоши; сотни гробниц дали сведения о погребальных обрядах и о том, как в то время люди представляли себе загробную жизнь. Колдевей раскопал главным образом Вавилон времени Навуходоносора II, т. е. VI в. до н. э., периода наибольшего могущества и великолепия города. Многие сооружения впоследствии, при персах и греках, вплоть до III столетия нашей эры, обновлялись и усовершенствовались, так что приходилось прослеживать различные наслаивающиеся друг на друга строительные периоды. В ходе раскопок исследовались и более ранние слои, в отдельных местах были обнаружены слои, относящиеся ко II тысячелетию до н. э. Однако их раскопкам мешали грунтовые воды, так что о периоде Хаммурапи можно было судить лишь на основании случайных находок.

Немецкие раскопки в Ираке прекратились внезапно из-за наступления англичан во время первой мировой войны. Огромная площадь города к этому времени была исследована только в важнейших местах. После второй мировой войны иракское Управление по охране древностей провело в Вавилоне небольшие раскопки, а также реставрацию главных из раскопанных строений, ибо и сегодня Вавилон привлекает многих посетителей. Потребуются еще многолетние усилия и крупные финансовые вложения, чтобы осуществить раскопки всего города.

Наши знания об уровне развития культуры в древнем Вавилоне были бы весьма недостаточными, если бы мы не пополняли их материалами, полученными при археологических работах в других городах Ближнего Востока. За последние сто лет европейскими, а также арабскими экспедициями было открыто много городов и поселений. В музеях всего мира хранится огромное количество памятников древневосточных культур. Среди раскопанных городов следует назвать в первую очередь постоянных соперников Вавилона — ассирийские столицы Ниневию, Кальху, Хорсабад и Ашшур. Ашшур был исследован Вальтером Андре, в прошлом ассистентом Колдевея; он отдал этим раскопкам много лет изнурительного труда — с 1903 по 1914 г. Наши знания о жизни древних вавилонян пополнились также благодаря весьма успешным раскопкам французскими археологами Телль-Харири на среднем Евфрате — древнего города Мари с его знаменитым уже в древности царским дворцом.

Главным источником сведений о древневосточных культурах явились сотни тысяч надписей на глиняных табличках, камне и металле. Такие надписи находили в Двуречье повсеместно. Именно они впервые раскрыли нам историю и духовный мир людей того времени. Из-за клино- или гвоздеобразной формы знаков употреблявшаяся в них письменность получила название «клинопись». Расшифровка клинописи принадлежит к числу великих достижений человеческого гения. Ключ к прочтению клинописных текстов удалось найти — после многих попыток и большой предварительной работы других ученых — в 1802 г. немецкому учителю Георгу Фридриху Гротефенду. Таинственное письмо, которое было известно по образцам, привозимым путешественниками еще с начала XVII в., поставило исследователей перед многими загадками, ибо ни один из имевшихся в их распоряжении источников не содержал билингвы, т. е. двуязычной надписи с параллельным текстом, написанным каким-либо из известных видов письменности. Предложенная Гротефендом расшифровка опиралась на трехязычную, выполненную клинописью надпись из персидской столицы Персеполь, содержавшую генеалогию одного из персидских царей. Этот текст написан тремя видами письменности на трех языках: древнеперсидском, новоэламском и вавилонском. Чтобы приступить к расшифровке, лучше всего было начать с древнеперсидского текста, так как он состоял всего из 39 разных знаков. Гротефенд исходил из того, что надпись должна содержать известную по античным памятникам титулатуру персидского царя Дария. В основу он положил древнеперсидский язык, который был известен по Авесте, собранию священных текстов древнего Ирана. Таким образом ему удалось правильно установить значение 11 знаков, что создало базу для дальнейшей расшифровки. Расшифрованная Гротефендом надпись в соответствии с нашими сегодняшними знаниями может быть переведена следующим образом: «Дарий, царь великий, царь царей, царь стран, сын Гистаспа, Ахеменид, построил этот дворец».

Независимо от Гротефенда и с использованием несравненно большего материала расшифровку древнеперсидской письменности удалось повторить английскому офицеру Генри Роулинсону. Он смог опереться при этом на открытую им самим обширную Бисутуискую надпись, высеченную на скале и сообщающую о победах Дария. Многие исследователи усовершенствовали затем чтение и занимались разработкой грамматики языка. Затем древнеперсидскую письменность взяли за основу для дешифровки вавилонской. Эта проблема была гораздо труднее, так как вавилонская письменность содержит более 300 знаков, имеющих по большей части несколько значений. К тому же в древнеперсидских текстах имена царей приводятся в иной, отличающейся от принятой в вавилонском языке, форме. Находки все новых и новых памятников письменности в Вавилоне и Ассирии сделали в конце концов возможной расшифровку, явившуюся результатом международного сотрудничества многих ученых. Например, датчанин Эдвард Хинкс доказал, что вавилонская клинопись является слоговым, а не алфавитным письмом и что для выделения определенных слов в этом письме применялись поясняющие знаки — детерминативы. В ходе исследований удалось установить принадлежность вавилонского языка к группе семитских. Стало, таким образом, возможно понять значение многих вавилонских слов, проводя соответствующие сопоставления с древнееврейским и арабским языками. Наконец, сами вавилоняне дали в руки исследователей некоторые вспомогательные средства в виде составленных ими для собственного употребления списков знаков и словарей, которые могли помочь при истолковании тех или иных слов. В результате совместной неустанной работы исследователей к середине XIX в. была создана хорошая основа для понимания вавилонских клинописных текстов.

При раскопках Ворот Иштар выявлены три строительных слоя. Здесь видны как раз первый и второй, отличающиеся друг от друга по технике кладки

В дальнейшем ученые занимались по преимуществу усовершенствованием уже полученных познаний. При этом удалось установить, что с течением времени клинописные знаки видоизменялись, а также выявить диалектные различия в языке. Исследование клинописи стало предметом особой отрасли науки, ассириологии, которая начала изучаться во многих университетах мира.

Благодаря усилиям нескольких поколений археологов и ассириологов мы можем сегодня совершить наше путешествие в древний Вавилон. Их неустанному труду обязаны мы нашими знаниями о жизни и о представлениях людей в те давние времена.