II. Длинная тропа навахов

II. Длинная тропа навахов

Когда были живы наши отцы, до них дошел слух о том, что американцы переходят Великую реку и идут на Запад… Мы слышали о ружьях, о порохе и свинце: сначала о кремневых ружьях, потом о капсюльных, а теперь — о карабинах. Первый раз мы увидели американцев около Коттон-Уоша. Мы воевали с мексиканцами и с индейцами пуэбло. Мы угоняли у мексиканцев мулов, и у нас было много мулов. Американцы приходили торговать с нами. Когда американцы пришли в первый раз, мы устроили большую пляску, и они плясали с нашими женщинами. Еще мы торговали.

Мануэлито, из навахов

Мануэлито и другие вожди навахов заключали с американцами договоры. «Потом солдаты построили здесь форт, — вспоминает Мануэлито, — и прислали к нам человека для переговоров, он советовал нам хорошо себя вести. Он говорил, что мы должны жить в мире с белыми и выполнять свои обещания. Они записали эти обещания, чтобы мы всегда о них помнили».

Мануэлито старался выполнять обещанное в договорах, но, когда пришли солдаты, сожгли его хоганы и перебили его скот только потому, что несколько буйных молодых навахов что-то там натворили, он рассердился на американцев. Мануэлито и его люди прежде были богаты, а солдаты сделали их нищими. Чтобы снова стать богатыми (ricos), они вынуждены были совершать набеги на живших к югу мексиканцев, за что мексиканцы звали их lfdrones — ворами. Дело в том, что сами мексиканцы издавна совершали набеги на навахов и похищали у них детей, чтобы сделать из них рабов, а навахи издавна в отместку совершали набеги на мексиканцев.

После того как американцы пришли в Санта-Фе и назвали эту землю Новой Мексикой, они стали защищать мексиканцев, поскольку те сделались американскими гражданами. У навахов не было гражданства, потому что они были индейцами, и, если теперь они совершали набег на мексиканцев, солдаты тотчас устремлялись в страну навахов, чтобы покарать их как грабителей. Все это приводило в ярость и замешательство Мануэлито и его народ, ведь они знали, что во многих мексиканцах течет индейская кровь, и тем не менее солдаты никогда не спешили наказывать мексиканцев за кражу детей навахов.

Первый форт, построенный американцами на земле навахов, был расположен в зеленой долине у входа в каньон Бонито. Они назвали его форт Дифайенс и пустили своих коней на пастбище, издавна облюбованное людьми Мануэлито. Вождь солдат сказал навахам, что эти выгоны принадлежат форту, и приказал им держать свой скот подальше. Но запретные луга не были огорожены, и навахи не могли помешать своим животным забредать на них. Однажды утром из форта выехала рота солдат верхом и перестреляла всех животных, принадлежащих навахам.

Чтоб возместить потерю лошадей и мулов, навахи стали совершать набеги на табуны, принадлежавшие солдатам, и на обозы с провиантом. Солдаты в свою очередь стали нападать на навахов. В феврале 1860 г. Мануэлито повел пятьсот воинов, чтобы угнать табун армейских лошадей, который пасся в нескольких милях к северу от форта Дифайенс. Но навахам с их копьями и стрелами трудно было тягаться с хорошо вооруженными солдатами охраны. Они потеряли убитыми более тридцати человек, захватив всего несколько лошадей. В ближайшие недели Мануэлито и его союзник Барбончито собрали более тысячи воинов и под покровом темноты в ночь на 30 апреля окружили форт Дифайенс. За два часа до рассвета навахи атаковали форт с трех сторон. Они хотели стереть форт с лица своей земли.

Им это едва не удалось. Треском стрельбы из немногих старинных испанских ружей они загнали часовых внутрь форта и заняли несколько служб. Когда испуганные солдаты высыпали из казарм, их встретил дождь стрел, но после нескольких минут замешательства 1 солдаты выстроились в шеренгу и вскоре открыли беглый мушкетный огонь. Когда рассвело, навахи отступили к холмам, довольные уже тем, что проучили солдат.

Однако армия Соединенных Штатов восприняла это нападение как вызов американскому флагу, развевавшемуся над фортом Дифайенс, как объявление войны. Через несколько недель полковник Эдвард Ричард Сприг Кэнби во главе шести рот кавалерии и девяти рот пехоты начал прочесывать горы Чуска-Маунтинс в поисках противника — индейцев Мануэлито. Солдаты продвигались по каменистой местности, пока не изнурили своих лошадей и сами чуть не умерли от жажды. Хотя им редко доводилось видеть индейцев, навахи все время были рядом, они беспокоили колонну с флангов, но прямо не атаковали. К концу года и тех и других утомила эта бессмысленная игра. Солдатам не удавалось покарать навахов, а навахи были лишены возможности присмотреть за своими посевами и скотом.

В январе 1861 г. Мануэлито, Барбончито, Херреро Гранде, Армихо, Дельгадито и другие богатые вожди (ricos) согласились встретиться с полковником Кэнби у нового форта, строившегося солдатами в 35 милях к юго-западу от форта Дифайенс. Новый форт был назван фортом Фаунтлерой в честь одного из вождей солдат. Перед завершением переговоров с Кэнби навахи избрали Херреро Гранде верховным вождем (21 февраля 1861 г.). Вожди согласились, что лучше жить в мире, и Херреро Гранде пообещал изгнать из племени всех ладронес. Мануэлито не был уверен, возможно ли выполнить это обещание, однако поставил свое имя на бумаге, составленной полковником. Снова став состоятельным скотоводом, он склонен был верить в благо мира и честность.

В течение нескольких месяцев после зимней встречи у форта Фаунтлерой отношения между навахами и солдатами были дружескими. До индейцев доходили слухи о большой войне где-то далеко на востоке, войне между белыми американцами Севера и Юга. Они узнали, что некоторые солдаты Кэнби сменили свои синие мундиры на серые и ушли на восток сражаться против солдат в синих мундирах. Одним из них был и сам Орлиный Вождь, полковник Томас Фаунтлерой — его имя было предано забвению, а гарнизонный пост теперь назывался форт Уингейт.

В пору дружеских отношений навахи часто приезжали в форт Фаунтлерой (Уингейт) торговать и получать продовольствие от своего агента. Большинство солдат относились к ним доброжелательно, вошло даже в обычай устраивать конные состязания между навахами и солдатами. Все навахи с нетерпением ожидали этих состязаний, и в назначенный день сотни мужчин, женщин и детей, надев свои самые яркие одежды, на лучших лошадях отправлялись к форту Уингейт. Как-то свежим сентябрьским утром было устроено несколько заездов, но главное состязание дня было приурочено к полудню. Состязались Пистолетная Пуля (так солдаты называли Мануэлито) на местной лошади и лейтенант на чистокровной лошади, специально тренированной для скачек. Было сделано много ставок: деньги, скот, одеяла, бусы — все, что только можно было поставить Лошади стартовали одновременно, но через несколько секунд все увидели, что у Мануэлито что-то случилось. Он потерял управление лошадью, и она сошла с дистанции. Вскоре все узнали, что ремень узды у лошади Пистолетной Пули был надрезан ножом. Навахи бросились к судьям, которые все были из солдат, и потребовали повторения заезда. Судьи отказали они объявили, что чистокровная лошадь лейтенанта победила. Солдаты тотчас же построились, чтобы торжественным маршем победителей двинуться в форт, забрав свой выигрыш. В ярости от такого обмана навахи устремились вслед за ними, но ворота форта захлопнулись перед ними. Когда же один из навахов попытался прорваться силой, часовой выстрелил и убил его.

Что произошло потом, описано вождем белых солдат капитаном Николасом Ходтом.

«Навахи, их скво и дети бросились врассыпную, в них стреляли, кололи их штыками. Мне удалось построить около двадцати человек… затем я направился за пределы форта к восточной его стороне; там я увидел солдата, собиравшегося убить двух маленьких детей и женщину. Я тотчас крикнул этому солдату, чтобы он остановился. Он поднял глаза, но приказа не выполнил. Я кинулся к нему, но хоть и бежал что есть мочи, все же не успел помешать ему убить двух невинных детей и тяжело ранить скво. Я приказал отобрать у него ремень и отправить под арест в гарнизон… Тем временем полковник отдал приказ дежурному офицеру выкатить пушки (горные гаубицы) и открыть огонь по индейцам. Сержант, в чьем ведении были горные гаубицы, сделал вид, что не понял приказа, так как счел это распоряжение незаконным. Однако после брани и угроз дежурного офицера вынужден был подчиниться, иначе его самого ожидали неприятности. Индейцы рассеялись по всей долине перед фортом, напали на гарнизонное стадо, ранили мексиканца-пастуха, но захватить скот не сумели, кроме того, в десяти милях от форта они напали на посыльного, отняли у него лошадь и мешок с почтой, а самого ранили в руку. После этого избиения ни один индеец не показывался больше вблизи форта, если не считать нескольких скво, которым покровительствовали офицеры. Начальник гарнизона старался вновь помириться с навахами, посылая этих скво на переговоры с вождями, однако единственным результатом их миссии была хорошая порка».

С того дня, 22 сентября 1861 г., прошло немало времени, прежде чем между белыми людьми и индейцами навахо вновь установились дружеские отношения.

Между тем армия конфедератов вошла в Нью-Мексико, и между «серыми» и «синими мундирами» стали происходить большие сражения вдоль реки Рио-Гранде. Кит Карсон, Метатель Лассо, был вождем «синих мундиров». Большинство навахов доверяли Метателю Лассо Карсону, потому что он не разговаривал с индейцами всякий раз по-другому. Они надеялись заключить с ним мир, когда он разделается с «серыми мундирами».

Однако весной 1862 г. в Нью-Мексико с запада пришло много новых «синих мундиров». Они называли себя Калифорнийской колонной. Их генерал Джеймс Карлтон носил звезды на плечах и был сильнее Орлиного Вождя Карсона. Эти калифорнийцы расположились лагерем в долине Рио-Гранде, однако им нечем было заняться, поскольку все «серые мундиры» бежали в Техас.

Вскоре навахи узнали, что у Звездного Вождя Карлтона большие виды на их землю и на ценные металлы, возможно скрытые в ней. Он называл их край «по-царски богатыми владениями», «роскошной страной пастбищ и минералов». Имея много солдат, которым нечего было делать, разве что, бряцая ружьями, маршировать на плацу, Карлтон начал искать противников среди индейцев. Навахи, говорил генерал, это «волки, рыщущие в горах», их следует подчинить.

Первым делом Карлтон обратил внимание на апачей мескалеро — их насчитывалось менее тысячи, и жили они отдельными группами между Рио-Гранде и рекой Пекос. Он намеревался перебить или захватить в плен всех мескалеро, а затем заключить уцелевших в резервацию где-нибудь на бесплодных берегах реки Пекос. Таким образом земли богатой долины Рио-Гранде перейдут во владение американских граждан и будут заселены ими. В сентябре 1862 г. он распространил следующий приказ:

«Никаких советов с индейцами не держать и переговоров не вести. Мужчин следует умерщвлять независимо от того, где и когда они будут обнаружены. Женщин и детей можно брать в плен, но, разумеется, их не следует убивать».

Это совсем не походило на то, как обходился с индейцами Кит Карсон, многих из них он считал своими друзьями еще с той поры, когда занимался торговлей. Он тоже посылал своих солдат в горы, но он же и наладил связи с вождями мескалеро. Поздней осенью он условился с пятью вождями мескалеро о том, что они посетят Санта-Фе и вступят в переговоры с генералом Карлтоном. На пути в Санта-Фе два вождя и их эскорт встретили отряд солдат под командованием бывшего содержателя салуна капитана Джеймса (Педди) Грейдона. Грейдон прикинулся большим другом индейцев мескалеро, дав им муки и мяса на дорогу. Вскоре возле Гэллине-Спрингс дозорный отряд Грейдона вновь наехал на мескалеро. Невозможно выяснить, что там произошло, поскольку после этой встречи ни одного мескалеро не осталось в живых. Вождь белых солдат, майор Артур Моррисон, кратко сообщает: «Капитан Грейдон вел себя в этом деле довольно странно… насколько мне известно, он обманул этих индейцев приехал к ним на стоянку и напоил их, а потом всех перестрелял. Они, разумеется, считали, что он приехал с добрыми намерениями, так как он дал им муку, мясо и прочие продукты».

Другие три вождя — Кадетт, Чато и Эстрелла — достигли Санта-Фе и заверили генерала Карлтона в том, что индейцы мескалеро живут в мире с белыми людьми и желают только, чтобы их оставили в покое в их горах. «Вы сильнее нас, — сказал Кадетт, — мы сражались с вами, пока у нас были ружья и порох; но ваше оружие лучше нашего. Дайте нам такое же оружие, дайте нам волю, и мы опять сразимся с вами; но мы истощены; у нас нет больше отваги, у нас нет съестных припасов, нет средств к существованию; ваши отряды повсюду; наши родники, ключи, из которых мы пьем, либо захвачены вами, либо находятся под присмотром ваших юношей; вы лишили нас последнего, самого надежного убежища; и у нас нет больше отваги. Поступайте с нами по своему усмотрению, но все же не забывайте, что мы — мужчины и воины».

Карлтон надменно заявил им, что они могут рассчитывать на мир только в том случае, если покинут свою страну и отправятся в Боск-Редондо, в резервацию, которую он приготовил им на реке Пекос. Там они будут находиться под охраной солдат нового гарнизонного поста, именуемого форт Самнер.

Ввиду численного превосходства солдат, не имея сил защитить своих женщин и детей, а также веря в добрые намерения Метателя Лассо Карсона, вожди мескалеро подчинились требованиям Карлтона и повели свой народ в заключение в Боск-Редондо.

Не без тревоги наблюдали навахи за тем, как быстро и безжалостно расправился Карлтон с их родичами, апачами мескалеро. В декабре восемнадцать богатых вождей (ricos), включая Дельгадито и Барбончито, но без Мануэлито, отправились в Санта-Фе для встречи с генералом. Они сказали ему, что пришли от мирных пастухов и земледельцев, которые не хотят войны. Тут они в первый раз увидели Звездного Вождя Карлтона. У него было волосатое лицо, свирепые глаза и рот, какой бывает у людей, не умеющих смеяться. Он не улыбнулся, говоря Дельгадито и всем прочим: «Вы не можете рассчитывать на мир, пока не предоставите гарантий более надежных, чем ваши миролюбивые слова. Ступайте домой и скажите это вашему народу. Я не верю вашим обещаниям».

К весне 1863 г. почти все индейцы мескалеро либо бежали в Мексику, либо были загнаны в резервацию Боск-Редондо. В апреле Карлтон отправился в форт Уингейт, с тем чтобы «собрать сведения для похода против навахов, который начнется, как только будет достаточно травы для прокорма лошадей». Он встретился с Дельгадито и Барбончито неподалеку от Куберо и резко заявил вождям, что единственная возможность для них доказать свои мирные намерения — это вывести своих людей из страны навахов и присоединиться к «довольным» мескалеро, находящимся в Боск-Редондо. На что Барбончито ответил: «Я не пойду в Боск. Я никогда не покину своей страны, даже если это будет стоить мне жизни».

23 июня Карлтон объявил крайний срок перемещения навахов в Боск-Редондо. «Вновь пошлите за Дельгадито и Барбончито, — приказал он командиру форта Уингейт, — повторите им уже сказанное мной прежде, а также сообщите им, что мне будет очень жаль, если они откажутся отправиться в резервацию… Скажите им, что до 20 июля сего года они должны явиться — они и все те, кто, по их словам, желают мира; по истечении этого срока всякий навах, который попадется на глаза, будет рассматриваться как неприятель, и с ним будут обращаться соответствующим образом; по истечении этого срока ныне открытая дверь закроется». Срок наступил и минул, но ни один навах не сдался добровольно.

Тем временем Карлтон приказал Киту Карсону перебросить свой отряд из страны мескалеро к форту Уингейт и готовиться к войне с навахами. Карсон противился; сетуя на то, что пошел сражаться с солдатами конфедератов, а не с индейцами, он послал Карлтону просьбу об отставке.

Кит Карсон симпатизировал индейцам. В былые дни он жил среди них месяцами, не видя ни одного белого. Он имел ребенка от женщины из племени арапахо и некоторое время жил с женщиной из племени шайенов. Но после своей женитьбы на Хосефе, дочери Франсиско Харамильо из Таоса, Карсон встал на новую тропу, разбогател и заявил права на землю под ранчо. Он обнаружил, что в высших кругах Нью-Мексико найдется место и для грубого, суеверного, неграмотного обитателя гор. Он научился читать, мог написать несколько слов, и, хотя был чуть больше полутора метров росту, слава его достигала небес. Но как бы он ни был знаменит, Метатель Лассо никогда не мог преодолеть благоговейного трепета перед хорошо одетыми и красноречивыми людьми с положением. В 1863 г. самым известным из них в Нью-Мексико был Звездный Вождь Карлтон. Поэтому летом этого года Кит Карсон забрал назад свое прошение об отставке и отправился в форт Уингейт, чтобы начать военные действия против навахов. Еще до окончания операции в его отчетах Карлтону появились отзвуки высокомерных суждений последнего о «предначертании судьбы».

Навахи уважали Карсона как воина, но презирали его солдат добровольцев из штата Нью-Мексико. Многие добровольцы были мексиканцами, а навахи, с тех пор как помнили себя, только и делали, что прогоняли их со своей земли. Навахов было в десять раз больше, чем индейцев мескалеро, кроме того, им давала преимущества сама их огромная суровая страна, пересеченная глубокими каньонами, с крутыми берегами высохших рек и обрывистыми плоскогорьями. Их оплотом был каньон Челли, тянувшийся на тридцать миль к западу от гор Чуска-Маунтинс. Каменистые стены каньона, сужавшегося местами до пятидесяти ярдов, возвышались до тысячи футов и более, их выступы нависали над каньоном и обеспечивали превосходные оборонительные позиции на случай вторжения. Там, где каньон расширялся на несколько сот ярдов, навахи пасли на выгонах овец и коз или выращивали кукурузу, пшеницу, фрукты и дыни. Особой их гордостью были персиковые сады, за которыми они тщательно ухаживали еще со времен испанцев. Воды в каньоне хватало почти круглый год, не было недостатка и в топливе — вокруг в изобилии росли тополь и американский клен.

Даже узнав о том, что Карсон ведет тысячу солдат к Пуэбло-Колорадо, взяв в проводники своих старых приятелей из племени юта, навахи только посмеивались. Вожди напоминали своему народу, как в былые времена навахи изгнали испанцев со своей земли. «Если американцы придут, чтобы покорить нас, мы их убьем», — заверяли вожди, однако принимали меры предосторожности, чтобы обезопасить женщин и детей. Они знали, что наемники-юты попытаются захватить их в плен и продать богатым мексиканцам.

В конце июля Карсон прибыл в форт Дифайенс, переименовал его в честь старого врага индейцев Кэнби и стал рассылать отряды для рекогносцировки. Вряд ли его удивило, что почти никого из навахов не удалось обнаружить. Он знал, что единственный способ покорить их — это уничтожить урожай и перебить скот, выжечь дотла их землю, и 25 июля послал майора Каммингса согнать к форту весь скот, какой удастся найти, а также убрать или сжечь всю кукурузу и пшеницу вдоль реки Бонито. Как только навахи обнаружили, что делает Каммингс с их запасенным на зиму продовольствием, он был обречен. Вскоре один из стрелков-навахов метким выстрелом выбил его из седла, уложив на месте. Кроме того, навахи напали на кораль Карсона возле форта Кэнби, вернули часть захваченных у них овец и коз и украли любимую лошадь Метателя Лассо.

Случившееся куда больше разозлило генерала Карлтона, чем Карсона, который достаточно долго жил с индейцами, чтобы оценить дерзость их ответных действий. 18 августа генерал решил «поощрить усердие» своих войск, объявив денежную награду за захваченный у навахов скот. Он предложил выплачивать по двадцать долларов за «каждую здоровую, пригодную для работы лошадь или мула» и по доллару за каждую овцу, доставленные интенданту в форт Кэнби.

Поскольку солдатское жалованье составляло менее двадцати долларов в месяц, щедрое предложение действительно воодушевило солдат, и кое-кто даже решил, что оно распространяется также на индейцев, которых удастся убить. Чтобы показать, на что они способны, солдаты стали срезать пучки волос, которые индейцы навахо стягивали на голове красной бечевкой. Навахи не могли поверить, что Кит Карсон одобряет скальпирование, которое они считали варварским обычаем, введенным испанцами. (Был ли обычай скальпирования введен в Новом Свете европейцами или существовал до них — неизвестно, во всяком случае, испанские, французские, голландские и английские колонисты распространили этот обычай, предлагая награду за скальпы своих врагов.)

Хотя Карсон продолжал методически уничтожать урожай зерновых, тыквы и бобов, его продвижение было очень медленным, чтобы удовлетворить генерала Карлтона. В сентябре Карлтон издал приказ, согласно которому отныне каждый встреченный индеец мужского пола должен был быть убит или взят в плен. Он написал Карсону, какие в точности слова должен тот употреблять в разговоре с пленными навахами: «Говорите им так: отправляйтесь в Боск-Редондо, или мы будем вас преследовать и уничтожать. Мы не заключим с вами мира ни на каких иных условиях… Война против вас, даже если на нее уйдут годы, раз начавшись, будет продолжаться до тех пор, пока вы не перестанете существовать или не уйдете с этой земли. Не может быть никаких иных мнений по этому вопросу».

Примерно тогда же генерал обратился с письмом в военное министерство, требуя дополнительный кавалерийский полк. Надо подкрепление, писал он, так как чуть западнее земли навахов открыто новое месторождение золота и нужно достаточно войск, чтобы «разгромить индейцев и защитить людей, направляющихся на рудники или уже находящихся там… Провидение и впрямь к нам благосклонно… золото лежит у нас под ногами, нужно лишь подобрать его!»

Под упорным нажимом Карлтона Кит Карсон ускорил осуществление своей тактики выжженной земли и к осени уничтожил большую часть скота и зерновых запасов индейцев на территории между фортом Кэнби и каньоном Челли. 17 октября два индейца навахо с белым флагом появились у форта Уингейт. Один из них — Эль Сордо — представлял вождей Дельгадито и Барбончито и пятьсот их сторонников. По словам Эль Сордо, их съестные запасы иссякли, они дошли до того, что питаются кедровыми орехами. У них почти не осталось одежды и одеял, но, опасаясь солдатских разъездов, они не разжигают костров, чтоб обогреться. Они не хотят идти так далеко, в Боск, они построят свои хоганы возле форта Уингейт и будут всегда на глазах у солдат, и те увидят, что они мирные индейцы. Через девять дней придут Дельгадито и Барбончито и с ними пятьсот человек. Вожди охотно поедут в Санта-Фе, чтобы увидеть Звездного Вождя и просить мира. Капитан Рафаэль Чакон, командовавший фортом Уингейт, депешей сообщил генералу Карлтону о компромиссном предложении, но тот ответил: «У индейцев навахо нет выбора: они должны или явиться для отправки в Боск-Редондо, или, оставшись на своей земле, продолжать войну».

Лишенный выбора, обремененный женщинами и детьми, страдающими от холода и голода, Дельгадито сдался. Барбончито, Эль Сордо и много других воинов выжидали в горах, желая знать, что станется с их народом.

Сдавшихся отправили в Боск-Редондо, однако Карлтон приказал особо обойтись с первыми пленниками — самая лучшая пища, самый лучший кров — по дороге и по прибытии в Боск. Сколь ни был отталкивающим вид бесплодной равнины вдоль реки Пекос, все же Дельгадито был поражен добротой тех, кто взял его в плен. Когда

Звездный Вождь предложил Дельгадито вернуть его вместе с семьей в форт Уингейт, если он сумеет убедить прочих вождей навахов в том, что жизнь в Боск-Редондо лучше, чем смерть от холода и голода, Дельгадито согласился на этот шаг. Одновременно генерал приказал Киту Карсону овладеть каньоном Челли, уничтожить съестные припасы и скот и истребить или взять в плен индейцев навахо в этой их последней цитадели.

Готовясь к походу в каньон Челли, Карсон собрал множество вьючных мулов для перевозки припасов, однако 13 декабря Барбончито со своими воинами совершил налет на табун и угнал мулов к каньону, где их мясо можно было запасти на зиму. Карсон послал в погоню два отряда солдат, но, разбившись на несколько мелких групп, индейцы ушли под покровом сильной вьюги. Кавалеристы лейтенанта Доначиано Монтойа наткнулись на небольшой лагерь, атаковали его, оттеснили индейцев в чащу кедровника и взяли в плен тринадцать женщин и детей. Лейтенант сообщает: «Один индеец, раненный пулей навылет в правый бок, сумел, однако, уйти через густой подлесок. Его сын, мальчик лет десяти, весьма смышленый для индейца, был пойман чуть позже и рассказал, что его отец умер в скалах возле протекавшего неподалеку ручья».

Не имея больше вьючных мулов, Кит Карсон сообщил генералу Карлтону, что поход в каньон Челли придется отложить. На что генерал тотчас ответил: «Не откладывайте поход из-за отсутствия транспортных средств. Прикажите своим людям захватить одеяла и, если это необходимо, сухой паек на три-четыре дня в ранцах».

6 января 1864 г. солдаты вышли из форта Кэнби. Капитан Альберт Пфейфер вел небольшой отряд к восточному входу в каньон Челли. Кит Карсон вел более крупные силы к западному входу. Земля на шесть дюймов была покрыта снегом, температура была ниже нуля, и продвижение шло медленно.

Через неделю Пфейфер вошел в каньон. Сотни полуголодных индейцев осыпали солдат со скалистых уступов каньона камнями, обломками деревьев и испанскими ругательствами. Но остановить солдат они не смогли. Люди Пфейфера уничтожили хоганы, тайники со съестными припасами и скот; они убили трех индейцев, приблизившихся на расстояние мушкетного выстрела, обнаружили трупы двух замерзших пожилых индейцев и взяли в плен 19 женщин и детей.

Тем временем Карсон разбил лагерь у западного входа и выставил дозоры по краю каньона. 12 января один из патрулей столкнулся с группой навахов. Одиннадцать индейцев было убито. Через два дня оба отряда соединились. Каньон был пройден насквозь без серьезных столкновений.

В этот вечер три индейца с белым флагом приблизились к солдатскому лагерю. Они сказали Карсону, что их народ голодает и мерзнет. Они решили, что лучше сдаться, чем умирать. «Вы должны это сделать до завтрашнего утра, — ответил Карсон, — после этого мои солдаты сами выловят вас». На следующее утро шестьдесят оборванных и изнуренных навахов пришли сдаваться.

Прежде чем возвратиться в форт Кэнби, Карсон приказал полностью уничтожить все, чем владели навахи в каньоне, включая их прекрасные персиковые сады, более пяти тысяч деревьев. Навахи могли простить Метателю Лассо то, что он сражался с ними как солдат, брал их в плен, даже уничтожение съестных припасов, но они никогда не простили ему своих любимых персиковых деревьев.

Когда в последующие несколько недель весть о вступлении солдат в каньон Челли распространилась по тайным стоянкам навахов, мужество покинуло индейцев. «Мы сражались за эту страну, потому что не хотели потерять ее, говорил впоследствии Мануэлито. — Мы потеряли почти все… Американский народ слишком могуществен, мы не можем сражаться с ним. По нескольку дней мы сражались, сохраняя бодрость, но вскоре уставали, а из-за солдат мы умирали с голоду».

К 31 января Дельгадито своими заверениями об условиях жизни в Боск-Редондо убедил еще 680 навахов явиться в форт Уингейт и сдаться. Суровая зима и голод принудили и остальных явиться в форт Кэнби. К середине февраля там уже находилось 1200 голодных и обездоленных индейцев. Им выдавали скудные пайки из армейских запасов; самые старые и самые молодые начали умирать. 21 февраля явился Херреро Гранде со своей группой, и число индейцев возросло до 1500. К началу марта в эти два форта пришли и сдались три тысячи человек, а по снежным тропам, ведущим на север, все еще шло множество напуганных индейцев. Однако богатые вожди (ricos) — Мануэлито, Барбончито и Армихо — отказались покориться. Они остались со своими людьми в горах, все еще исполненные решимости не сдаваться.

В марте индейцы навахо вступили на длинную тропу, ведущую в форт Самнер и Боск. Первая группа, в 1430 человек, достигла форта Самнер 13 марта; десять человек умерло в дороге, трое детей было украдено — возможно, мексиканцами из солдат конвоя.

Еще до того, как вторая группа, в 2400 индейцев, вышла из форта Кэнби, 126 человек умерли. Длинный караван включал в себя 30 фургонов, 3 тыс. овец и 473 лошади. Навахи обладали достаточной силой духа, чтобы на протяжении трудного трехсотмильного пути сносить холод, голод, дизентерию и презрительные насмешки солдат, но они не в силах были вынести тоски по родине, мысли о потере своей земли. Они плакали, и 197 человек умерло, прежде чем навахи достигли постылой цели своего путешествия.

20 марта еще 800 навахов покинули форт Кэнби, в большинстве своем женщины, дети и старики. Армия предоставила им лишь 23 фургона. «На второй день пути, — сообщает офицер, командовавший конвоем, — началась сильная пурга, она свирепствовала в течение четырех дней, причиняя невыносимые страдания индейцам, многие из которых почти не имели одежды и, разумеется, были не в состоянии снести такой буран». Когда они достигли Лос-Пиноса, что ниже Альбукерке, армейское начальство реквизировало фургоны для других нужд, и навахи вынуждены были разбить лагерь под открытом небом. К тому времени, когда можно было вновь пуститься в путь, несколько детей исчезло. «В этих местах, — объяснял некий лейтенант, — офицерам, отвечающим за индейцев, следует проявлять предельную бдительность, в противном случае индейские дети будут похищены и проданы». Эта группа достигла Боска 11 мая 1864 г. «Я вышел из форта Кэнби, имея 800 человек, и 146 человек принял по дороге к форту Самнер — всего 946 человек. 110 из них умерло».

В конце апреля один из упорствовавших вождей, Армихо, появился в форте Кэнби и сообщил командиру гарнизона (капитану Эйсе Кэри), что через несколько дней прибудет Мануэлито с навахами, зимовавшими далеко на севере, на берегах рек Литл-Колорадо и Сан-Хуан. Люди Армихо, более 400 человек, пришли двумя днями позже. Однако Мануэлито остановился со своей группой в нескольких милях от форта, неподалеку от места, называемого Квелитас, и послал гонца сообщить вождю солдат, что он хочет говорить с ним. Во время последовавших переговоров Мануэлито заявил, что его люди хотят остаться возле форта, сеять зерно и пасти овец, как они это делали искони. «Для вас нет иного места, — ответил капитан Кэри, — кроме Боска, вы можете идти только туда». «Почему мы должны идти в Боск? — спросил Мануэлито. — Мы не крали, не убивали, мы всегда вели себя мирно, как и обещали генералу Кэнби». К тому же, добавил он, его народ опасается, что их собирают в Боск, чтобы солдаты могли их там перестрелять, как это сделали в 1861 г. у форта Фаунтлерой. Кэри уверял его, что это не так, однако Мануэлито сказал, что он не позволит своим людям сдаться, пока не переговорит со своим старым другом Херреро Гранде или с кем-нибудь еще из вождей навахов, побывавших в Боске.

Когда генерал Карлтон узнал, что появился шанс принудить Мануэлито к сдаче, он послал четырех тщательно отобранных в Боске навахов (но не Херреро Гранде), чтобы повлиять не непокорного военного вождя. Они не убедили Мануэлито. В одну из июньских ночей после этого разговора Мануэлито и его группа исчезли из Квелитас и вернулись в свои убежища вдоль Литл-Колорадо.

В сентябре Мануэлито узнал, что его давний союзник Барбончито взят в плен в каньоне Челли. Теперь он, Мануэлито, был последним богатым (rico), продолжавшим борьбу, и он понимал, что солдаты будут искать его повсюду.

Этой осенью индейцы навахо, бежавшие из Боск-Редондо, стали возвращаться в родные места, рассказывая ужасы о жизни их народа в резервации. Это гиблая земля, говорили они. Солдаты загоняли их штыками на обнесенные валом участки, где вожди солдат всякий раз их пересчитывали, а число записывали в книжечку. Вожди солдат обещали им одежду, одеяла и хорошую пищу, но обещаний своих так и не выполнили. Все тополя и мескитовые деревья уже вырублены, так что для топлива остались одни их корни. Чтобы укрыться от дождя и солнца, индейцам приходится рыть ямы в песчаной земле, покрывая их сверху и выстилая изнутри циновками из травы. Они живут в норах, подобно степным собакам. С помощью немногих орудий, которые им дали солдаты, они вскопали землю в пойме реки Пекос и посеяли зерно, но разливы, засуха и насекомые сгубили урожай, и теперь все недоедают. Из-за скученности, в которой жили индейцы, болезни вскоре начали поражать слабых. Это — гиблое место, и, хотя под бдительным присмотром солдат бежать трудно и опасно, многие рискуют жизнью, лишь бы вырваться.

Тем временем Звездный Вождь Карлтон уговорил викария Санта-Фе исполнить «Те деум» в честь успешно осуществленного армией перемещения навахов в Боск. В отчетах своему начальству в Вашингтоне генерал изображал Боск «превосходной резервацией… ничто не препятствует им, [навахам], стать самым счастливым, самым преуспевающим и обеспеченным народом среди индейцев Соединенных Штатов… Во всяком случае… нам дешевле кормить их, чем сражаться с ними». Звездный Вождь видел в своих пленниках лишь рты и тела. «Эти шесть тысяч ртов нужно накормить, эти шесть тысяч тел нужно прикрыть. Но если Принять в расчет великолепную страну с ее пастбищами и полезными ископаемыми, которую они уступают нам — землю, богатства которой трудно оценить, — то не покажется ли ничтожная сумма, единовременно затраченная на поддержание жизни индейцев, сущими грошами в сравнении с их наследственными природными богатствами?»

Ни один сторонник теории «предначертания судьбы» не поддерживал ее более велеречиво: «В данном случае исход целого народа из земли предков является не только впечатляющим, но и трогательным зрелищем. На протяжении многих лет они храбро сражались с нами, они защищали свои горы и огромные каньоны, проявляя героизм, состязаться в котором любой народ почел бы за честь; но когда они наконец поняли, что им тоже не миновать судьбы своих братьев, которые племя за племенем отступали от восточных пределов перед неумолимым прогрессом нашей расы, они сложили оружие и как храбрецы, достойные нашего восхищения и уважения, пришли к нам, веря в наше великодушие, в то, что им, принесшим нам в жертву свою прекрасную страну, свои дома, уклад жизни и освященные веками традиции, — им не будет отказано в скудном вспомоществовании, плате за по-царски богатые владения, цену которым они знают не хуже нас».

Мануэлито, однако, не сложил оружия, и генерал Карлтон слишком высоко ценил его, как вождя, чтобы не реагировать на подобное упорство. В феврале 1865 г. гонцы-навахи из форта Уингейт доставили Мануэлито послание от Звездного Вождя, в котором генерал предупреждал Мануэлито, что он и его группа будут изловлены и истреблены, если сами не явятся с миром до наступления весны. «Я никому не делал зла, — ответил гонцу-навахо Мануэлито. — Я не покину своей страны. Я хочу умереть здесь». Но в конце концов он согласился еще раз переговорить с кем-нибудь из вождей, находившихся в Боск-Редондо.

В конце февраля Херреро Гранде и еще пять вождей из Боска договорились о встрече с Мануэлито возле торговой фактории Зуни. Было холодно, и земля была покрыта глубоким снегом. Обняв своих старых друзей, Мануэлито повел их назад в холмы, где прятались его люди. Всего лишь около сотни мужчин, женщин и детей уцелело от группы Мануэлито; у них еще оставалось несколько лошадей и немного овец. «Вот все, чем я владею в этом мире, — сказал Мануэлито. — Поглядите, какая жалкая горстка. Вы видите, как они бедны. Мои дети едят корни палмиллы». Помолчав, он прибавил, что его лошади не в состоянии добраться до Боска. Херреро Гранде отвечал, что не в его власти отложить срок сдачи. Он по-дружески предупредил Мануэлито, что тот рискует жизнью своих людей, если не придет и не сдастся. Мануэлито заколебался. Он сказал, что, пожалуй, согласится ради женщин и детей, но тут же прибавил, что ему потребуется месяца три, чтобы привести в порядок скот. В конце концов он прямо заявил, что не может покинуть свою страну.

«Мой бог и моя мать живут на Западе, и я не покину их. Обычай моего народа запрещает нам переходить три реки — Гранде, Сан-Хуан и Колорадо. Не могу я покинуть и горы Чуска. Здесь я родился. Я остаюсь. Мне нечего терять, кроме жизни, ее они могут прийти и взять, когда захотят, сам же я не двинусь с места. Я никогда не делал ничего дурного американцам или мексиканцам. Я никогда не грабил. Если меня убьют, прольется невинная кровь». Херреро сказал ему: «Я сделал для тебя все, что мог; я дал тебе самый добрый совет. И теперь я расстаюсь будто и не с тобой, а с твоим прахом».

Через несколько дней в Санта-Фе Херреро Гранде сообщил генералу Карлтону об упорстве Мануэлито. Ответом Карлтона был резкий приказ начальнику форта Уингейт: «Полагаю, что, если Мануэлито… удастся схватить, его группа, несомненно, пойдет на соглашение; если же вы сумеете договориться с индейцами в поселке Зуни, где он часто бывает и торгует, они помогут вам его захватить… Во что бы то ни стало схватите Мануэлито. Содержите его в кандалах и тщательно охраняйте. Взять его в плен или убить на месте было бы благом для тех, кого он возглавляет. Я бы предпочел, чтобы его взяли в плен. Если он попытается бежать… его следует застрелить».

Однако Мануэлито был слишком ловок, чтобы попасться в западню, расставленную для него Карлтоном в Зуни, и ухитрялся избегать ее в течение весны и лета 1865 г. В конце лета Барбончито и несколько его воинов бежали из Боск-Редондо; говорили, что они находятся у апачей, на земле Сьерра-дель-Эскаделло. Так много навахов ускользнуло из резервации, что Карлтон выставил постоянные сторожевые посты в радиусе сорока миль вокруг форта Самнер. В августе генерал приказал начальнику гарнизона убивать всякого индейца, застигнутого без пропуска вне резервации.

Когда осенью 1865 г. в Боске вновь не удалось собрать урожай, армия стала снабжать навахов мукой, крупой и свининой, которые были признаны непригодными для солдат. Смертность вновь возросла, равно как и число попыток бегства.

Несмотря на то что жители Нью-Мексико уже открыто осуждали генерала Карлтона за положение дел в Боск-Редондо, он продолжал охоту на навахов. Наконец 1 сентября 1866 г. Мануэлито, вождь, которого он так разыскивал, приковылял в форт Уингейт вместе с двадцатью тремя измученными воинами и сдался. Они были в лохмотьях, тела их были истощены. Они все еще носили кожаные ремни на запястьях, предохраняющие руку от удара тетивы, но у них уже не было ни боевых луков, ни стрел. Одна рука Мануэлито беспомощно висела — он был ранен. Вскоре явился Барбончито с 21 воином и сдался во второй раз. Военных вождей больше не было.

Есть доля иронии в том, что всего лишь через восемнадцать дней после сдачи Мануэлито генерала Карлтона отстранили от командования военным округом штата Нью-Мексико. Гражданская война, которая дала власть Звездному Вождю Карлтону, уже больше года как кончилась, и гражданам Нью-Мексико порядком надоели и сам генерал, и его высокомерие.

Когда Мануэлито попал в Боск, новым суперинтендантом резервации был А. Б. Нортон. Этот суперинтендант исследовал почву в резервации и пришел к заключению, что она непригодна для выращивания зерновых из-за имеющихся в ней примесей щелочи. «Вода здесь грязная и солоноватая, едва терпимая на вкус и нездоровая, по утверждению индейцев, так как четвертая часть их погибла от болезней». Резервация, прибавляет Нортон, стоила правительству миллионы долларов. «Чем скорее ее оставят, удалив с нее индейцев, тем лучше. Я слышал, что за всем этим крылись какие-то соображения… Не думаете ли вы удовлетворить индейцев, лишив их элементарных жизненных удобств, без которых существование белого немыслимо нигде? Мог ли здравомыслящий человек выбрать под резервацию для восьми тысяч индейцев такое место, где вода почти не пригодна для питья, почва бедна и бесплодна, а единственным топливом служат корни мескитового дерева, которые к тому же нужно везти за 12 миль?.. Если они и останутся в такой резервации, то не по доброй воле, их придется всегда удерживать здесь силой. Так верните их домой! Или отправьте в такое место, где у них будет свежая вода для питья, достаточно топлива, чтобы не погибнуть от холода, и где почва сможет хоть как-то прокормить их…»

В течение двух лет инспектора и чиновники нескончаемой вереницей шествовали через резервацию. Некоторые выказывали искреннее сострадание, других главным образом интересовало сокращение расходов.

«Мы пробыли там несколько лет, — вспоминает Мануэлито. — Много наших людей сгубил тамошний климат. Большой человек из Вашингтона держал совет с нами. Он объяснял, как белые наказывают тех, кто не подчиняется закону. Мы обещали подчиняться законам, если нам разрешат вернуться в свою страну. Мы обещали соблюдать этот договор… Четыре раза мы давали это обещание. Мы все сказали договору «да», и большой человек дал нам хороший совет. Это был генерал Шерман».

Когда вожди навахов впервые увидели Великого Воина Шермана, они очень испугались: у него было такое же лицо, как у Звездного Вождя Карлтона, суровое, волосатое, с жестким ртом, но глаза были иные, глаза человека, который сам страдал и понимает боль чужих страданий. «Мы сказали ему, что постараемся запомнить все, что он нам говорил, — вспоминает Мануэлито. Шерман сказал: «Пусть все ваши люди посмотрят на меня». Он встал, чтобы мы все могли его видеть. И сказал, что, если мы будем поступать как должно, мы сможем глядеть людям в глаза. Потом он сказал:

«Дети мои, я отправлю вас домой»».

Прежде чем покинуть резервацию, вожди должны были подписать новый договор (1 июня 1868 г.), начинавшийся словами: «Отныне и впредь все войны между сторонами, подписавшими это соглашение, прекращаются навеки». Первым подписал Барбончито, затем Армихо, Дельгадито, Мануэлито, Херреро Гранде и семь других вождей.

«Долгими были дни и ночи, прежде чем пришло время идти домой, говорит Мануэлито. — За день до отправления мы отошли от резервации на небольшое расстояние в направлении дома, так нам не терпелось двинуться в путь. Потом мы вернулись, и американцы дали нам немного скота, и мы поблагодарили их за это. Мы велели возничим стегать мулов, потому что мы спешили. Когда из Альбукерке мы увидели вершину нашей горы, нам не верилось, что это наша гора, и нам хотелось сказать что-нибудь нашей земле, так мы ее любили, а некоторые старики и женщины плакали от радости, добравшись до родных мест».

Вот так навахи вернулись домой. Когда определялись границы новой резервации, значительная часть их лучших пастбищ досталась белым поселенцам. Жизнь не обещала быть легкой. Нужно было прилагать усилия, чтобы выжить. Но как бы плохо ни обстояли дела, навахи вскоре узнали, что они еще не самые несчастные среди индейцев Запада. Для остальных тяжелые испытания еще только начинались.

По священным законам я жил

По священным законам

Я жил.

В небеса я

Глядел.

По священным законам

Я жил.

И конями

Богат я.