ГЛАВА 1
ГЛАВА 1
Сразу же после возникновения УНСО стало ясно, что организации потребуется группа профессионалов, которая будет планировать и осуществлять специальные операции военно – политического характера, работать не только внутри страны, но и за ее пределами, устанавливая связь с родственными по духу организациями за рубежом. Исходя из этого в конце 1991 г. в УНА – УНСО было создано секретное подразделение – Отдел внешней документации (ОВД). Костяк отдела составили несколько офицеров Главного разведывательного управления МО СССР. Вернувшись из Москвы, они не смогли сразу найти себе место в Вооруженных Силах Украины. УНСО не только добилось восстановления их на кадровой службе, но и предложила не афишируемую работу по специальности, на которой офицеры могли бы в полной мере реализовать свои способности.
В дальнейшем для работы в ОВД привлекались наиболее надежные офицеры Генштаба, Академии и Главного управления разведки Вооруженных Сил Украины, сочувствовавшие идеям национал – патриотизма.
Лупинос сделал все, чтобы ОВД являлся глубоко законспирированной организацией, о работе которой знал бы только очень узкий круг доверенных лиц. Многие рядовые члены УНСО не догадывались о существовании такой структуры. Более того, опасным было даже задавать вопросы на эту тему.
Курировать деятельность Отдела внешней документации было поручено полковнику Боровцу.
Первой пропагандисткой акцией, которую спланировал и осуществил ОВД, стала поездка отряда УНСО в Крым на туристическом поезде «Дружба» под девизом «Крым будет украинским или безлюдным!»
– Наши хлопцы рвутся в бой, им не хватает горячего дела, где бы они могли проявить себя, – поставил задачу Лупинос. – Необходимо найти для них такое дело. Обратите внимание на Крым. Это очень перспективный регион для создания в нашей стране собственной «горячей точки». Необходимо только умело разыграть эту карту. Подумайте над этим.
В то время Крым начал формироваться как полигон для антиукраинской пропаганды пророссийско настроенных политических организаций. Остроту добавляла неожиданно возникшая проблема раздела Черноморского флота. Правительство Украины проявляло странную нерешительность в распутывании целого клубка крымских противоречий. И чем дольше оно уклонялось от решительных мер, тем сильнее запутывался этот клубок.
Шестым чувством настоящих боевиков унсовцы ощущали запах крови на полуострове. Их тянуло туда словно магнитом. Но горячие головы остужало присутствие в Крыму черноморских моряков, которые даже в смутное время развала СССР продолжали контролировать ситуацию, поддерживая в городах полуострова железный порядок.
УНСО было совершенно необходимо показать «москалям», кто в украинском доме хозяин. Но как пробраться туда и устроить шумную политическую акцию? Прибыть по одному на черноморское побережье в виде туристов, а потом всем сконцентрироваться в одном месте? Но это технически сложно осуществить.
– А что если приехать в Крым на туристическом поезде? – Славко – Своей поездкой мы покажем всему народу, что без всякого разрешения свыше группа патриотов может добиться любых поставленных целей, если только захочет. Мы докажем, что родина продается не в Крыму, а в Киеве.
Несколько лет назад ему доводилось совершать экскурсии на этом поезде, носившим название «Дружба». Интересно, где он находится сейчас?
Вскоре удалось выяснить, что такой поезд по-прежнему существует, хотя давно уже стоит без дела. Быстро подсчитали, что для того, чтобы арендовать поезд для поездки в Крым, необходимо уплатить в переводе на твердую валюту около 10 тыс. долларов. Вот только где их взять?
Свет в конце тоннеля забрезжил лишь когда львовской организации УНСО удалось найти спонсора, согласившегося выделить необходимую сумму. Но даже имея деньги на руках, оплатив все счета, руководству организации удалось с большим трудом преодолеть постоянно возникавшие проблемы.
Отъезд туристического поезда, следовавшего по маршруту Киев – Одесса – Херсон – Севастополь, наметили на середину февраля 1992 г. В 17 комфортабельных вагонах нашлось место для 500 унсовцев, группы народных депутатов Украины, которую возглавил находившийся на пике своей популярности Степан Хмара, и представителей общественных организаций из 18 областей страны. Кроме того, с собой было решено взять народный ансамбль и даже церковный хор.
Удалось решить сложный вопрос с продовольствием. Знакомые офицеры одного из военных училищ столицы помогли достать на армейских продскладах несколько мешков крупы, рожек, пять ящиков свинного сала. Хлеб и остальные продукты пришлось закупать уже в дороге. Впрочем, во многих городах, где останавливался туристический поезд, политические организации правого толка старались помочь участникам марша продовольствием и деньгами.
Перед отъездом руководитель ОВД провел с унсовцами, которым предстояло принять участие в поездке, тщательный инструктаж. Хлопцы были предупреждены, что с момента отправки поезда, они должны считать себя на военном положении. А это означает строжайшее соблюдение дисциплины, запрет употребления спиртного, максимальную собранность и готовность к решительным действиям. Кроме того, было запрещено брать с собой в дорогу предметы, которые бы могли быть идентифицированы как оружие. Пронос подобных предметов в вагоны рассматривался как провокация, попытка сорвать крупнейшую политическую акцию УНСО.
Руководство организации, зная с кем имеет дело, не ограничилось одними предупреждениями и устроило тщательный шмон своих членов. Предпринятые усилия были ненапрасны – у одного унсовца изъяли две наступательных гранаты. Нарушителя приказа жестоко избили «буками» и отправили домой.
Однако вопрос безопасности этой важной поездки не давал покоя Лупиносу. Буквально за день до отъезда он подошел к Олегу Кашперскому:
– Послушай, Президент. Постарайся подобрать в депо десятка два метровых арматурин и надежно спрятать их под штабным вагоном. Если пруты обнаружат, они должны выглядеть, как инструменты для поездной ремонтной бригады.
– Сделаю в лучшем виде, – заверил Олег. – Но одних прутков будет, пожалуй, маловато. Лично я расчитываю в этой поездке на худшее.
Позднее среди унсовцев ходили слухи о трех «калашниковых», которые якобы взяли в поездку специалисты ОВД. Боевой настрой, готовность к открытому столкновению с политическими противниками и послужили основанием тому, что люди сразу же окрестили этот туристический поезд бронепоездом «Дружба».
* * *
С первой же минуты, как бронепоезд тронулся с 10 пути киевского железнодорожного вокзала, командиры приступили к работе с личным составом своих отрядов. Многих из своих подчиненных они видели впервые, практически ничего о них не знали. Поэтому необходимо было не только узнать друг друга, но и установить в вагонах воинскую дисциплину.
С этой задачей удалось блестяще справиться. За все время долгого и трудного пути не произошло ни одного серьезного ЧП. Если не считать выходки народных депутатов. В Херсоне они позволили себе расслабиться в городском ресторане, куда их пригласили восторженные поклонники идей национализма. В свой вагон нардепы добрались чуть тепленькими.
О чрезвычайном происшествии было немедленно доложено руководству.
– Вышвырнуть их немедленно с поезда! – распорядился Лупинос.
Но посовещавшись, руководство организации прняло более гибкое решение: Степана Хмару, учитывая его заслуги перед революцией и преклонный возраст, оставить в вагоне. Остальных выбросить.
Два крепких унсовца, под громкий хохот товарищей, без малейшего почтения к званию народного депутата, пинками вытолкали из вагона пьяных нарушителей приказа. Когда проспавшийся на следущее утро Степан Хмара стал разыскивать своих соседей по купе, он долго не мог поверить, что эти мальчишки унсовцы могли решиться на подобный поступок. Но посмотрев в холодные глаза Лупиноса, Степан Илькович увидел там такое, что заставило его как можно реже высовываться из своего купе.
В Херсоне их догнала посланная неделю назад телеграмма командующего Черноморским флотом адмирала Касатонова: «Лягу костьми, но не пущу националистов в город русских моряков!»
Тут же, в штабном вагоне, уселись писать ответ. Слух о телеграмме распространился с быстротой молнии, и скоро в штабном вагоне было негде упасть яблоку. Телеграмму Касатонову составляли в диком шуме и хохоте, как это повелось в здешних местах еще со времен написания казаками ответа турецкому султану. После многочисленных дополнений и сокращений, наконец удалось прийти к единому мнению. Текст телеграммы, уместившийся на двух страницах, исписанных убористым почерком, принесли для подписи Лупиносу.
Он глянул в начало и конец этого сочинения, потом скомкал листы и швырнул их на пол. В своем блокноте он размашисто вывел: «Выезжаем. Будем утром. Встречай. Твоя УНСО».
* * *
И унсовцы свое слово сдержали. Хотя трудностей на их пути было немало. Первую попытку остановить бронепоезд местные власти предприняли в Симферополе. Долго не находилось свободного пути, потом возникли проблемы с локомотивом.
– У меня есть предложение как ускорить нашу отправку, – не теряя хладнокровия изрек Лупинос. – Через час организуем митинг протеста против пророссийской ориентации руководства Крыма. Место сбора – у здания Верховного Совета.
Построившись в колонну и поставив во главе певчих церковного хора с хоругвиями, унсовцы направились к центру города. Туда же потянулись любопытные местные жители. Вскоре на площадь прибыли члены различных политических и общественных организаций с плакатами и флагами. Таким образом, при относительной немногочисленности приезжих «туристов», центральная площадь оказалась заполненной довольно разношерстной, но агрессивно настроенной толпой.
К стоявшему в центре площади под красно – черными унсовскими стягами Лупиносу пробились двое полковников милиции и передали приглашение на встречу с отцами города. Отсутствовал дядя Толя не более четверти часа.
– Наш бронепоезд стоит под парами и готов к немедленному отходу, – улыбнулся Лупинос. – Эта уступка сделана нам в обмен на просьбу прекратить митинг. Поступим так: спокойно сворачиваем знамена и рассасываемся по одному. А горожане как хотят – могут продолжать митинговать хоть до самого лета. И вплоть до вечера перед зданием Верховного Совета не смолкали проклятия и призывы немедленно навести на полуострове порядок. Но экипаж бронепоезда был уже далеко.
Вторая и самая серьезная попытка заставить унсовцев вернуть назад бронепоезд «Дружба» была предпринята под Севастополем. Дежуривший на КПП усиленный наряд моряков – черноморцев решительно потребовал документы на право проезда на территорию закрытого города. Пламенная речь Степана Хмары, потрясавшего своим удостоверением народного депутата Украины, не только не поколебала решительности патрульных, но и оказала обратное влияние.
– Так это тот самый националюга, которого в Киеве КГБ арестовывало! – перешептывались моряки, еще плотнее смыкая свои ряды.
Было понятно, что никакие уговоры здесь не помогут.
– А может пора уже браться за арматурины? – предложил Президент.
– Мне кажется, что в данном случае это нецелесообразно, – заявил Лупинос. – Однако на решительные действия Касатонова надо отвечать еще более решительными контрмерами. Немедленно выйти всем на рельсы и перекрыть движение поездов. За нами сейчас смотрит вся Украина, и мы не имеем права проиграть.
В считанные минуты вагоны туристического поезда опустели. «Туристы» из УНСО уселись прямо на рельсы. На долгих два часа, пока политическое руководство Крыма и командование Черноморского флота обсуждали свое решение, железнодорожная связь с «городом русских моряков» была перекрыта. И снова, в который уже раз, пала неприступная оборона Севастополя.
К вечеру того же дня отряд УНСО, как он и обещал адмиралу, прибыл в город – герой Севастополь. Они прошли через все препятствия и добились своего. Они доказали, что сплоченность и настойчивость могут делать невозможное. Слова разъединяют, действия – объединяют.
Цель была достигнута, и остальные мероприятия УНСО в городе уже не носили принципиального характера. Так что совершенно напрасно нервничал адмирал Касатонов. Впрочем, в какой – то мере он даже помог унсовцам, воздвигая на их пути препятствия, преодоление которых создавало боевикам ореол борцов за независимую Украину. Давно ведь известно, что без мученников нет веры.
Пройдя маршем по улицам притихшего города, с боевыми песнями и развернутыми знаменами, унсовцы провели молебен в церкви, где, как им сказали, в 1918 году большевики расстреляли украинских националистов. Впрочем, об этом молебне у стрельцов остались весьма блеклые воспоминания. Даже названия той церкви они толком не запомнили.