Глава 13 Хлеб святого Иоанна

Глава 13

Хлеб святого Иоанна

— Не токмо впроголодь, — подхватил подрясник, — а по писанию, каждый из нас, могий вместити, обязан питаться акридами… и диким медом…

— Ну, что ж, если все мы, господин паломник, будем питаться акридами, какое значение придадите вы тогда ржи, пшенице, вину и елею?

Н. В. Успенский, 1889

Как обычно считалось толкователями Библии, евангелист Матфей, рассказывая об употреблении Иоанном Крестителем саранчи («пищею его были акриды и дикий мед», Мат. 3:4), показал, что Предтеча питался скромно и неприхотливо, соответствуя подвижническому образу жизни отшельника. Выражение «питаться акридами» давно стало распространенным символом бедности: «сам ты едва концы с концами сводишь и акридами питаешься» (Чехов). Профессор Лопухин, автор широко известной «Толковой Библии», утверждал в начале XX века:

Акридами называлась саранча, которая и теперь употребляется в пищу в Недже и Хеджасе. В лавках с саранчой она продается мерами. Приготовляя ее в пищу, бросают ее живою в кипяток, который хорошо просаливают; через несколько времени саранча вынимается и просушивается на солнце. Англичанин доктор Томсон, проживший в Палестине много лет и написавший очень хорошую о ней книгу, говорит: «саранчу не ест в Сирии никто, кроме бедуинов на крайних границах, и о ней постоянно говорят, как о низшем сорте пищи, смотрят на нее большею частью с отвращением, так как эта пища выносится только низшими классами народа. Иоанн Креститель, однако, и принадлежал именно к этому классу, все равно — по необходимости или по выбору. Он также жил в пустыне, где такая пища и теперь употребляется; и потому в Евангелии излагается простая истина. Обыкновенной пищей Крестителя была саранча, вероятно, поджаренная в масле и смешанная с медом, как это и теперь бывает»[326].

Такая точка зрения явно спорна, поскольку основывается лишь на неприятии саранчи в европейской культуре и, возможно, на позднейшем изменении отношения к такой пище в Сирии. Более объективно писал ранее в «Библейской энциклопедии» архимандрит Никифор:

Саранча, по закону Моисееву, считалась чистым животным, как насекомое, имеющее голени выше ног (Лев. XI, 21) и могло быть употребляемо в пищу. Некоторые виды саранчи доселе употребляются в пищу на Востоке и даже считаются лакомым кушаньем, особенно, если хорошо приготовлены. Бедуины сушат ее и толкут с солью большими кусками, которые носят в кожаных мешках, употребляя в пищу по мере надобности; впрочем, в общем вкус ее противен и питательность незначительна. Саранчею питался и Иоанн Креститель в пустыне (Мф. III, 4; Мк. I, 6). Что древние ценили саранчу, как вкусное, лакомое кушанье, это показывают резные изображения на стенах развалин дворца Сеннахерима в Куюнджуке, где между разными служителями, принесшими к царскому столу всякого рода плоды, цветы, и проч., находятся и несущие высушенную саранчу, укрепив ее на жезлах[327].

Таким образом, Никифор справедливо считает саранчу лакомством для тех времен (что, конечно, вызывает сильные сомнения в традиционно внушаемой аскетичности Иоанна, поэтому такая трактовка и не прижилась), но для себя неприемлемым. Переосмыслению подверглась и сама пища Иоанна. Почти все официальные словари трактовали слово «акриды» как «саранча», а некоторые переводчики Библии вставляли слово «саранча» прямо в текст. Однако, со временем, отдельные толкователи стали сомневаться в правильности такого перевода. Им было сложно согласиться с тем, что акриды — это саранча, ибо поедание насекомых в глазах обывателя стало представляться неэстетичным. Из св. Иоанна вскоре попытались сделать убежденного вегетарианца. Богословы вплотную занялись решением этого серьезного вопроса — не были ли пищей Иоанна, например, какие-нибудь плоды, а не саранча?

Впрочем, первыми с «саранчой» расправились еще ранние христиане-эбиониты, которые, по-видимому, просто заменили в своем евангелии слово «акриды» на «лепешки», потому что выступали против мясной пищи. Но это забылось со временем. А примерно в XVII веке в роли заменителя саранчи выступила робиния (Robinia pseudoacacia). Натуралист Гарриета Килер писала в 1900 году, что другое название псевдоакации (англ. Black Locust, от лат. locusta) ошибочно «было дано миссионерами ордена иезуитов, которые воображали, что именно плодами этого дерева питался св. Иоанн в пустыне»[328].

Зная методы и пристрастия иезуитов, вполне можно было бы предположить, что под названием робинии изначально имелось ввиду, скорее, не «локуста» (саранча), а Локуста — знаменитая римская отравительница, казненная при Гальбе, от ядов которой, как считается, умерли Клавдий и Британик. Ведь молодые побеги робинии, семена и корни, обладающие сладким вкусом, а также кора, часто ядовиты (токсичный протеид робин). При отравлении наблюдается недомогание, тошнота, рвота, головокружение, боль и жжение в желудке, нарушение сердечной деятельности, галлюцинации. Смерть наступает от резкого падения артериального давления. Поскольку молодые стручки этой «черной саранчи», или белой акации, как ее ботанически неверно называют по-русски, можно относительно безопасно есть только после варки, когда яд разлагается, то явно не они были хлебом св. Иоанна. Ну а если серьезно, то основная беда здесь в другом — робиния вообще родом из Северной Америки, хотя настолько широко распространилась в Европе, что в некоторых областях ее ошибочно считают аборигенным видом. При этом даже само название робинии было дано Карлом Линнеем в честь ботаника Веспасиана Робена (Vespasien Robin), сына королевского садовода Жана Робена, высадившего в 1636 году первое такое дерево в Европе[329]. Эти деревья все еще растут в Ботаническом саду в 5-м округе Парижа и в сквере Вивиани, считаясь самыми старыми робиниями в Европе.

Несмотря на вышеописанный казус, в книгах разнообразных «духовных учителей» мы можем прочитать следующее: «Акриды означает саранча. Здесь мы обнаруживаем классический пример неправильного перевода. Кто может поверить, что возвышенный Иоанн Креститель, которому Иисус Христос даже доверил крестить себя, ел саранчу? Словом „саранча“ (лат. locusta) называли плоды робинии…»[330], а уже оттуда ошибка копируется в православные исторические издания[331].

Возможно, несколько больше оснований у другой трактовки — речь могла идти о стручках цератонии, или рожкового дерева. В доказательство обычно приводят библейскую притчу о блудном сыне, посланном пасти свиней, и он бы «рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему» (Лука 15:16).

Рожковое дерево, или кароб (Ceratonia siliqua), иногда называют «деревом спермы», из-за специфического запаха при цветении. Произрастает и культивируется оно в Средиземноморье и субтропических областях, а также в Индии, Аргентине и Бразилии. Сегодня пищевая промышленность предлагает муку из стручков этого дерева, как альтернативу какао и шоколаду, но в основном рожки идут на корм животным. Это дерево было хорошо известно человеку с давних времен — его стручки служили пищей еще строителям пирамид. В Риме и в Палестине бедные классы населения часто питались плодами рожкового дерева, у Горация встречается выражение vivunt siliquis, et pane secundo, т. е. «пищу составляют сладкие стручки и хлеб». Кроме того, это дерево было знакомо каждому ювелиру. До сих пор вес драгоценностей (золота и бриллиантов) определяют в каратах, а это не что иное, как вес семени рожкового дерева. Поскольку семена имеют приблизительно одинаковый вес около 0,2 грамма, греческие и римские ювелиры употребляли их в качестве единиц веса — каратов. Так мера и прижилась. Средневековые врачи наделяли рожки лечебными свойствами. «Сидение в их отваре укрепляет задний проход» — утверждал Авиценна в своем «Каноне врачебной науки». Со временем о дереве сложилось множество легенд. На Сицилии, например, верили, что Иуда Искариот повесился именно на рожковом дереве.

Цератонию также стали считать Иоанновым деревом, а ее рожки — хлебом св. Иоанна. Мнение о цератонии как исторической пище св. Иоанна не является общепризнанным, но распространено достаточно широко. Многим приятней считать, что легендарный проповедник питался рожками, а не саранчой. О том, что рожковое дерево в Германии называют деревом Иоанна Крестителя, писал журнал «Нива» в 1903 году[332]. Журнал Франклинского института упоминает siliqua dulcis как хлеб св. Иоанна на полвека раньше[333], а в 1831 году этот хлеб св. Иоанна описывался как хорошая пища для скота[334]. Вероятно, существуют и более ранние упоминания. Такое представление о цератонии, как это часто бывает, устоялось, и сейчас ее семена продаются под названием Locust beans, т. е. дословно: «саранчовые бобы». Появились и богословские работы, доказывающие что акриды — это именно стручки рожкового дерева. Так ли это на самом деле? Возможно, хотя, вне теологического поля, вопрос, что именно ел на обед пророк Иоанн, не особо интересен.

Однако, вне зависимости от того, чем питался сам пустынник Иоанн Креститель, саранчой или рожками, и от того, что думали по этому поводу богословы и ученые, простой народ под названием хлеба св. Иоанна подразумевал нечто другое. Что, собственно, и понятно — рожковое дерево растет в северной Африке и Средиземноморском регионе, а в центральной Европе ели совсем другие рожки — рожки спорыньи, они там и назывались хлебом св. Иоанна. Английский священник и ботаник Майлз Джозеф Беркли (1803–1889), ведущий знаток патологии растений и основатель британской микологии, писал в своем трактате о грибах, что, хотя спорынья может быть опасна, «дети на Континенте время от времени едят ее в больших количествах, называя хлебом св. Иоанна, и никаких плохих эффектов она у них не вызывает»[335]. Плохие же эффекты, по мнению Беркли, вызываются только спорыньей в плесневелом хлебе.

Может быть, здесь опять смешались различные значения, и в названии хлеба нашел свое отражение вовсе не Иоанн Предтеча, а Иоанн Богослов? По крайней мере, ужасные мистические образы, подобные описанным евангелистом Иоанном в Апокалипсисе, у потребляющих спорынью могли легко возникнуть под влиянием соответствующей установки.

Яркие видения этого св. Иоанна давно вызывали вопросы у соавтора Хофманна по «Дороге в Элевсин» Гордона Уоссона, первооткрывателя сальвии, также познакомившего мир и с псилоцибиновыми грибами. Этноботаник писал:

Я не хочу сказать, что святой Иоанн ел на Патмосе грибы для того, чтобы написать книгу Откровения. Тем не менее, последовательность образов в его видениях, так ясно видимая, но такая полная фантасмагория, подсказывает мне, что он был в таком же состоянии, как тот, кто находится под действием грибов[336].

Позже другие исследователи смогли уточнить, что это, возможно, были за грибы. Авторы статьи «Эрготизм и его влияние на общество и религию» предположили, что столь живые мистические видения св. Иоанна могли быть вызваны тем, что он питался зараженным спорыньей зерном, импортируемым из бассейна Дуная[337]. Если это так, то влияние особой пищи на последующее развитие цивилизации в очередной раз видно наглядно. Эту версию можно посчитать излишне спекулятивной, но интересно, что имя св. Иоанна со спорыньей связывают в любом случае. Мы же вернемся к мыслям Беркли о хлебе св. Иоанна.

«Похоже, — указывает в примечании автор, — что спорынья вызывает гангрену, только когда потребляется продолжительное время. Ужасные последствия происходят от длительного самодеятельного употребления спорыньи, и я лично могу засвидетельствовать такой случай»[338].

Как и многие его современники, Беркли недооценивал опасность спорыньи, ядовитость которой плавает в очень больших пределах. Тут уж как повезет — с каким набором алкалоидов она уродится. Также дети любили есть спорынью и в России, но, в отличие от Беркли, русский этнограф С. Максимов связь с эрготизмом здесь видел: «деревенские дети всех чаще подвергаются этой болезни, лакомясь сладковатою спорыньей»[339]. Разве что названия «хлеб св. Иоанна» в России не было. Зато Россия была хорошо знакома с Ивановой (Иоанновой) медвяной росой, выпадающей, по народному поверью, в один из праздников все того же св. Иоанна Крестителя, и известной также под именем Ферапонтовой росы.