Военно-морские эмигрантские организации и их деятельность
Военно-морские эмигрантские организации и их деятельность
С самых первых дней пребывания на чужбине большинство русских людей стремилось объединиться в различного рода группы, организуемые чаще всего по профессиональной принадлежности или национальным признакам. Первоначально целью подобных союзов являлось облегчение выживания в нелегких условиях эмиграции. Моряки, как представители немногочисленной и достаточно «кастовой» части эмигрантов, начали объединяться в первую очередь.
Взяв за основу классификацию военных организаций русского зарубежья, разработанную отечественным ученым В.Ф. Ершовым[70], можно выделить следующие типы морских организаций:
Объединения различных обществ и союзов, координирующие их деятельность.
Региональные морские объединения.
Организации, объединяющие своих членов по территориальному признаку.
Организации, имевшие целью объединение кадров отдельных морских частей или кораблей.
Общества воспитанников морских учебных заведений.
Военно-научные (прежде всего военно-исторические) организации.
Объединения моряков гражданского флота.
Необходимо сказать несколько слов об отличиях морских организаций от их сухопутных «собратьев». Если первичной целью создания большинства армейских объединений, вошедших в образованный в 1924 г. Русский общевоинский Союз (РОВС), было сохранение частей для продолжения борьбы с большевиками (во что безоговорочно верило руководство белых армий), морские организации первоначально создавались прежде всего с целью облегчения выживания в эмиграции и взаимопомощи моряков. Разумеется, данное мнение не означает, что чины флота сразу признали поражение антибольшевистской борьбы и не верили в возможность освобождения России. Многие из них приняли участие в антисоветской деятельности 1920–1940-х гг., а также в боевых действиях антисоветских формирований в годы Второй мировой войны. Более того, вначале на скорейшее возрождение Русского флота надеялся и личный состав Русской эскадры, находившийся в Бизерте. Например, после образования РОВСа одним из заместителей его председателя стал вице-адмирал Кедров.
Думается, отсутствие целенаправленно выраженных идей продолжения Гражданской войны в деятельности морских организаций объясняется тем, что главное оружие флота — корабли — полностью находилось в руках большевиков либо союзников, и поэтому непосредственное участие в планируемых боевых действиях для офицеров и матросов представлялось весьма затруднительным. В дальнейшем, когда руководство антибольшевистских сил убедилось в том, что после признания легитимности советского правительства мировыми державами в ближайшее время продолжение борьбы становится невозможным, оно стало активно заниматься политической деятельностью антикоммунистической направленности. Для морских объединений как в этот период, так и в дальнейшем, основной задачей стало сохранение кадров для будущего русского флота, а также сохранение памяти о его прошлом. Вышесказанное вовсе не означает, что между морскими и армейскими организациями существовал какой-либо антагонизм. Напротив, они весьма тесно сотрудничали друг с другом (в частности — на страницах общеэмигрантских военных изданий).
Стоит отметить еще ряд особенностей морских организаций: многие моряки являлись членами одновременно нескольких объединений (к примеру — местной кают-компании и какого-либо военно-исторического кружка). Более того, после создания двух наиболее крупных организаций — Всезарубежного объединения русских морских организаций и Военно-морского союза (см. ниже) — не возбранялось членство в обоих объединениях (хотя ими руководили разные лица, их цели и задачи оказались абсолютно одинаковыми). С течением времени во многих организациях появились наследственные и почетные члены (ими могли быть потомки моряков и лица, оказывавшие содействие и разделявшие идеи объединений, но к флоту непосредственного отношения не имевшие). Сами морские организации не примыкали к каким-либо политическим или церковным течениям русского зарубежья, однако их члены могли вступать в любые другие партии и союзы (кроме коммунистических) — это, кстати, можно считать еще одним отличием флотских организаций от РОВСа. В целом главными задачами всех русских военных и военно-морских объединений и союзов, возникших за границей, являлись сохранение кадров своих частей и пал!яти об исторической России и борьба разными способами (от идеологической войны до подрывной работы с оружием в руках) с коммунизмом в различных его проявлениях.
Наиболее распространенными формами морских объединений оказались кают-компании, кружки и кассы взаимопомощи. Согласно «Морскому уставу», кают-компания «…есть место соединения офицеров в свободное от служебных занятий время»[71]. Практически в каждом городе, где оказывалось хоть несколько морских офицеров, стали создаваться кают-компании, возглавляемые старшим по чину. Собираясь там, офицеры обсуждали различные вопросы, общались между собой, вместе встречали праздники (самым важным из которых считался день Святого Павла Исповедника — 6 ноября по старому стилю, праздник Морского корпуса). Часто при кают-компаниях создавались кассы взаимопомощи, формируемые из взносов офицеров. Из этих касс оказывалась материальная помощь особенно нуждающимся коллегам (в случае внезапной болезни, безработицы и т. д.), однако они организовывались не только с целью облегчения материальных проблем, но и фактически являлись теми же кают-компаниями. В кружки объединялись чаще всего офицеры одного года выпуска из морских учебных заведений. Как правило, в организации объединялись не менее пяти офицеров флота.
До Второй мировой войны насчитывалось более полусотни морских объединений. После войны, в связи с уходом из жизни многих моряков, их число постепенно сокращалось, и к середине 1960-х г. осталось лишь около десяти организаций с общей численностью 608 человек[72]. Большинство объединений прекратило свою деятельность к 1980-м г. В настоящий момент в Париже существует Морское собрание, куда входят потомки чинов флота. Список основных флотских организаций приведен в приложении № 6.
Как говорилось выше, общеармейское эмигрантское объединение — РОВС — возникло в 1924 г. В этот же период морские офицеры неоднократно высказывали мысли о создании общефлотского союза. Но образовать подобную организацию мешали различные причины. Одна из самых важных заключалась в идеологической плоскости — большинство моряков были монархистами. В эмиграции на роль главы императорского дома претендовал великий князь Кирилл Владимирович, объявивший себя императором всероссийским в 1924 г. и создавший Корпус императорской армии и флота (КИАФ), который должен был стать основой для будущего возрождения вооруженных сил освобожденной от большевиков России. Кроме того, Кирилл Владимирович был моряком и имел чин контр-адмирала, что привлекало к нему многих флотских офицеров.
Помимо великого князя Кирилла Владимировича, в эмиграции находился и великий князь Николай Николаевич — последний главнокомандующий Русской армии в годы Первой мировой войны. Он не претендовал на занятие императорского престола в изгнании, но являлся главой РОВСа и также имел много сторонников в военной среде. Именно потому, что среди высших чинов флота не существовало единого взгляда по отношению к КИАФ и к РОВС, в первые годы эмиграции не удалось создать общее морское объединение. Кроме того, если у Русской армии, ставшей основой РОВСа, был фактический и духовный глава, которому все подчинялись безоговорочно, — генерал Врангель, у флота устраивающий всех лидер отсутствовал, поскольку на разных фронтах Белой борьбы морские части возглавлялись разными людьми, у каждого из которых имелись свои приверженцы в эмиграции. Кроме того, иногда на отношениях между старшими флотскими офицерами сказывались определенные старые «обиды» и счеты, многие из которых относились еще к периоду Первой мировой и Гражданской войн.
К тому же в скорое возрождение флота после его разгрома в период Гражданской войны многим верилось с трудом. Вот что писал, например, русский морской агент в Японии и Китае контр-адмирал Б.П. Дудоров своему коллеге во Франции капитану 1-го ранга В.И. Дмитриеву в апреле 1922 г.: «Получил от М.М. Смирнова устав нового Общества Взаимопомощи[73] и воззвание. (…) По-моему, самая его идея — вздор. Где сейчас думать о великодержавном Российском Флоте. Мне сдается, что здесь просматривается какая-то иная цель. Смирнов слишком умен, чтобы думать о возрождении Флота искренне. Если же это делается только для сохранения влияния на морские круги, то едва ли эта цель достигнется таким путем»[74]. Несмотря на разные сложности, идея создания общефлотского объединения постоянно присутствовала в морских кругах и находила отражение и на страницах флотской прессы. К тому же 5 января 1929 г. скончался Великий Князь Николай Николаевич, являвшийся «знаменем» для значительной части военной эмиграции (прежде всего для членов РОВС). В итоге в 1929 г. возникло сразу два русских морских союза: Всезарубежное объединение русских морских организаций (ВОМО) и Военно-морской союз.
Идея создания всезарубежного объединения принадлежала группе старших чинов Российского Императорского флота во главе с адмиралом А.И. Русиным. Русин до 1917 г. занимал ряд ответственных постов: был директором Морского корпуса, исполнял должность начальника Николаевской морской академии, возглавлял Главный морской штаб и Морской Генеральный штаб, морской походный штаб Ставки верховного главнокомандующего. Он пользовался большим авторитетом в среде старых офицеров флота.
Идея создания ВОМО активно обсуждалась на страницах зарубежных морских журналов — проект устава опубликовали в 1928 г. «Морской журнал» и «Зарубежный морской сборник». 7 августа 1929 г. на заседании Комитета старшин кают-компании в Париже был принят устав ВОМО и положение о суде чести.
Девизом объединения стали слова «Великая Россия — Андреевский флаг». Основными целями ВОМО, учреждаемого «на началах традиции Русского флота и офицерской чести», провозглашались: сплочение русских морских офицеров, находящихся в зарубежье, в прежнюю морскую семью, а также «сохранение в среде его [объединения. — Н.К] членов воинского духа, любви и преданности историческим заветам Российского флота и усовершенствования военно-морских знаний для поддержания их на уровне современных требований».
Достигнуть выполнения указанных целей предполагалось следующими способами: поддержание связей между офицерами и регистрация всех чинов флота, находящихся за рубежом; издание военно-морского печатного органа; организация заочных военно-морских курсов; чтение лекций и устройство периодических собраний; устройство библиотек. При этом объединение являлось национальной внепартийной организацией и не примыкало к каким-либо общественным, политическим или церковным эмигрантским союзам. В его состав принимались все морские организации, состоявшие не менее чем из пяти человек. Лица, проживавшие в местах, где подобных организаций не существовало, могли вступать в морское объединение, находившееся в ближайшем городе. В индивидуальном порядке членами ВОМО могли становиться лишь чины флота, жившие в странах, граничивших с СССР, где встречались затруднения для создания морских организаций. Действительными членами объединения становились офицеры флота и Морского ведомства, морские врачи, чиновники и священники, корабельные гардемарины и офицеры торгового флота. При этом члены ВОМО могли состоять в любых других организациях, исключая лишь коммунистические партии. Возглавлял объединение Комитет старшин кают-компании морских офицеров в Париже, состоявший из председателя, десяти старшин и представителей местных организаций, насчитывающих 40 и более действительных членов.
При ВОМО был учрежден и финансовый орган — Центральная касса взаимопомощи. Размер взносов, идущих на пополнение кассы, устанавливался руководством местных морских организаций. Для вынесения решений в случае совершения членами объединения поступков, несовместимых с понятиями о чести, нравственности и благородстве, либо внутренних конфликтов между членами общества был образован суд чести, в состав которого входили семь членов под председательством старшего в чине (из них двое младших по чину — в качестве запасных членов)[75].
В 1931 г. в устав ВОМО внесли изменения. Объединение возглавлял не председатель парижской кают-компании, а чин флота, выбираемый всеми представителями местных морских организаций, каждый из которых обладал количеством голосов, соответствующих числу членов общества, в котором он состоял В случае членства одновременно в нескольких организациях участник выборов представлял одну из них — по месту его жительства. В том же году объединение было зарегистрировано юридически. В течение долгих лет его председателем оставался адмирал А.И. Русин. Первоначально правление ВОМО находилось в Париже, поскольку именно там в довоенный период проживало наибольшее число морских офицеров и, соответственно, находилось организаций. К середине 1960-х г. значительное количество морских организаций прекратило свою деятельность, и руководство ВОМО приняло решение перенести свою деятельность в США, где морских офицеров проживало значительно больше. Возглавил объединение, правление которого находилось теперь в Нью-Йорке, старший лейтенант Ю.К. Дворжицкий. С его смертью в 1971 г., ВОМО, скорее всего, прекратило свою деятельность и объединение.
В этот же период был образован и Военно-морской союз (ВМС). О предыстории и обстоятельствах его создания рассказал в своих воспоминаниях глава союза — вице-адмирал Кедров. «…морские офицеры, скопившиеся, главным образом, в Париже и во Франции, не давали мне покоя, прося по образцу Р.О.В.С. определить их в Военно-Морской Союз.
Я долго не соглашался на это. Я не соглашался на подобные предложения и Генерала Врангеля и Великого Князя Николая Николаевича, так как это повело бы, по моему мнению, к расколу в морской семье и поставило бы меня во враждебное отношение к Великому Князю Кириллу Владимировичу, объявившему себя Императором и требовавшего подчинения ему всех морских офицеров, а не Р.О.В.С.
Это движение было особенно сильно в морской среде, т. к. Великий Князь был моряком по своей службе в Императорском Флоте. И Великий Князь Кирилл Владимирович также в свое время предложил мне быть членом Высшего Совета Блюстителя Престола, от чего я также уклонился.
Но в 1929 году, после смерти Ген[ерала] Врангеля и В[еликого] Кн[язя] Николая Николаевича, Генерал А.П. Кутепов, возглавивший Р.О.В.С., и не чувствуя себя еще прочно среди различных политических течений, просил меня поддержать его и образовать Военно-Морской Союз, хотя бы из морской молодежи. „Я знаю, они пойдут за Вами“, — прибавлял он. После некоторых колебаний я согласился образовать В[оенно] М[орской] Союз в единении с Р.О.В.С. и быть помощником Ген[ерала] Кутепова по P.O.В. Союзу.
Я встретил некоторое сопротивление со стороны некоторых старых офицеров, главным образом — „легитимистов“, которое, впрочем, не было очень острым, т. к. все активные морские офицеры были на моей стороне и Русск[ого] Общевоинского Союза»[76].
Кедров старался как можно деликатнее решить проблему параллельного существования двух морских объединений: «Опасаясь создать рознь во взглядах при обсуждении Зарубежного Объединения, я не давал хода этим ходатайствам до образования этого Объединения.
Теперь, когда таковое состоялось, я считаю своим долгом пойти навстречу столь похвальному желанию морских офицеров.
Объединиться в организацию с так дорогой всем нам идеологией офицера и воина, и принять председательствование над Военно-Морским Союзом…»
Официальной датой создания ВМС считается 27 сентября 1929 г., как «объединение морских офицеров на началах дисциплины, духовного единения и подчинения своим начальникам». Основными целями союза определялись: объединение и сохранение личного состава для создания будущего флота и поддержание тесной связи с РОВСом Членами ВМС могли состоять: офицеры флота и морского ведомства, корабельные гардемарины и гардемарины, сухопутные офицеры, служившие на судах военного флота во время Великой войны и Белого движения, офицеры торгового флота, охотники флота. Все члены ВМС объединялись в группы по месту своего жительства (первоначально таких групп было создано одиннадцать). «В целях единения со старшими Членами Морской Семьи, равно как и с теми, которые по тем или другим причинам не могут вступить в Союз…» члены ВМС оставались членами местных организаций, в том числе и входивших в состав ВОМО. Для членов союза во Франции организовывалась ссудо-сберегательная касса. Каждый член союза вносил в нее ежемесячно не менее 10 франков на свой личный счет. Из этих взносов составлялся капитал, из которого при необходимости выдавались ссуды в размере утроенной суммы вклада данного члена союза (ссуду полагалось погасить в течение шести месяцев) Вклад являлся собственностью члена союза и возвращался ему на руки в случае выхода из состава ВМС. Для решения дел, связанных с совершением членов ВМС поступков, несовместимых с понятиями чести или различных внутренних столкновений, при союзе существовал суд чести, в который входило пять человек (из них один штаб-офицер).
Суд чести избирался сроком на два года. Учредили и значок членов ВМС — эмалевое изображение Андреевского флага (нужно отметить, что одними из первых в эмиграции, с 1927 г., подобный значок стали носить члены кают-компании в Праге)[77].
ВМС старался не входить в конфликт с ВОМО. Так, адмирал Кедров в дальнейшем был почетным председателем кают-компании в Париже (хотя войти в совет старейшин ВОМО отказался). Занимался ВМС и издательской деятельностью (выпустил книги М.И. Смирнова «Адмирал Колчак», А.В. Зернина «Балтийцы» и др.). Существовал ВМС, скорее всего, до немецкой оккупации Франции в 1940 г. После смерти в 1945 г. вице-адмирала М.А. Кедрова союз уже не восстанавливался.
Основные отличие ВОМО и ВМС, помимо разного руководства, заключалось в следующем. Во-первых, если ВОМО являлось прежде всего объединением организаций, то в ВМС могли входить и индивидуальные члены. Во-вторых, многие эмигранты видели среди приоритетных задач союза активную борьбу с коммунизмом (из-за тесной связи с РОВСом); цели ВОМО исходили прежде всего из сохранения кадров флота.
Впрочем, открытых конфликтов и раскола «морской семьи» не произошло. Сказалась малочисленность и сохранившаяся некоторая кастовость. С другой стороны, и делить-то, по большому счету, морякам было нечего. Все они — от гардемарина до адмирала — зарабатывали на жизнь тяжелым трудом (тот же адмирал Русин в первые годы эмиграции занимался наклеиванием этикеток с адресами на конверты с французским морским журналом). Поэтому ни о какой реальной власти и материальных благах для руководителей объединений речи не шло. Все они хотели одного: объединить моряков, оказавшихся в изгнании, не дать забыть им того, что они являются частью подлинной элиты общества (пусть и разрушенного революционными событиями). В итоге поставленных целей удалось добиться, хотя сделать это было нелегко.
Так, возникла некоторая конфронтация. Например, «Морской журнал», являвшийся до войны центральным печатным органом флотских чинов, в первые годы принципиально не печатал информацию о Военно-морском союзе. Хотя популярность последнего в среде парижской части морской эмиграции — наиболее значительной в Европе — была куда выше, нежели ВОМО. Однако постепенно разные противоречия сглаживались. Как писал В.Д Казакевич, внук адмирала П.В. Казакевича, поддерживавший связи с Советской Россией, впоследствии вернувшийся на Родину: «Среди чинов разного рода полковых объединений за рубежом идет грызня, но среди моряков этого меньше, флотские всегда помогут и материально и морально»[78].
Третьей наиболее крупной зарубежной морской организацией (основанной, кстати, раньше, чем ВОМО и ВМС) стало Общество офицеров Российского Императорского флота в Америке (до 1953 г. — Общество бывших русских морских офицеров в Америке). Оно было основано 11 мая 1923 г. в Нью-Йорке по инициативе группы морских офицеров (11 человек), возглавляемой капитаном 1-го ранга М.А. Китицыным. Неудивительно, что именно его избрали первым председателем общества. К концу года в обществе было зарегистрировано 11 почетных, 104 действительных и 9 членов-соревнователей (лиц, входивших в союз, но имевших некоторые ограничения при голосовании; чаще всего это были сухопутные офицеры). В 1926–1933 гг. в Нью-Йорке выходили «Извещения Общества бывших русских морских офицеров в Америке».
С 1934 г. начал издаваться бюллетень общества, основателем и главным редактором которого являлся старший лейтенант Ю.К. Дворжицкий. Первоначально издание задумывалось как орган связи моряков-эмигрантов (в дополнение к выходившему в Праге общефлотскому «Морскому журналу»), но после Второй мировой войны, с исчезновением морских журналов Русского зарубежья в Европе, бюллетень стал фактически «флагманом» морской эмигрантской прессы. Во второй половине 1940-х гг. тираж бюллетеня достигал 300 экземпляров. Каждый номер этого издания поистине бесценен для историка флота, ибо содержит огромное количество уникальной биографической информации. Бюллетень выходил вплоть до 1982 г., оказавшись одним из самых «долгоживущих» изданий военной эмиграции.
Также по инициативе общества с 1943 по 1964 г. выпускался журнал «Морские записки», материалы по истории флота которого до сих пор являются ценнейшими историческими источниками. Важную роль в жизни общества играла работа по сохранению культурного наследия морской эмиграции. При обществе существовали библиотека, музей и архив, материалы для которых поступали из всех стран, где находились чины флота (см ниже). В 1943 г. начала свою работу историческая комиссия (с начала 1960-х гг. — Морское историческое общество), основной задачей которой стало изучение различных вопросов истории флота и публикация результатов исследований на страницах различных изданий. В состав комиссии входили офицеры, проживавшие не только в США, но и в других странах.
После кардинальных изменений политической карты мира после Второй мировой войны многие морские организации Европы прекратили существование (в частности, в странах, которые «встали на путь социализма»), общество стало центром морской эмиграции. Туда влились и офицеры, переехавшие за океан после войны. В 1947 г. в США проживал 271 чин флота (в том числе строевые офицеры, гардемарины и кадеты), часть из которых не состояла в обществе[79]. Со временем число членов общества начало сокращаться: они уходили в лучший мир. В 1974 г. общество насчитывало 130 человек (плюс 36 человек входило в Дамский комитет). Но из 130 лишь 54 члена являлись чинами флота (из них 24 были произведены в офицеры до 1917 г. включительно). Общество просуществовало до середины 1980-х гг., — по крайней мере последний номер бюллетеня вышел в 1982 г.
В целом морские организации занимались следующими видами деятельности: благотворительностью, проведением различных памятных мероприятий и культурно-просветительской работой.
Благотворительная деятельность морских обществ заключалась прежде всего в организации взаимопомощи среди своих членов. Именно для этой цели учреждались различные кассы и фонды, из которых оказывалась материальная помощь больным, безработным и другим, — выражаясь современным языком, социально незащищенным группам моряков. Так, Военно-морской союз неоднократно организовывал бесплатные обеды для безработных чинов флота в парижском ресторане «Медведь». Периодически различными обществами проводились публичные мероприятия (например «Морские балы»), доход от которых шел в фонд помощи морякам.
Не остались без внимания членов «морской семьи» и родственники высших чинов Императорского флота, оказавшиеся за границей. Так, материальная помощь оказывалась вдове адмирала С.О. Макарова — К.Н. Макаровой, вдове и сыну адмирала Колчака. Для того чтобы сын Колчака Ростислав смог завершить образование, был создан специальный фонд, значительную часть которого составили пожертвования морских офицеров. Благодаря морским организациям удалось увековечить память скончавшегося во Франции последнего морского министра Российской империи адмирала И.К. Григоровича. На деньги моряков на его могиле установили надгробную плиту[80].
Памятные мероприятия проводились по случаю различных знаменательных дат в истории флота и праздников. Как говорилось выше, самым почитаемым был день 6 ноября (старого стиля) — день Святого Павла Исповедника. Этот день отмечался как праздник Морского корпуса и день всех русских морских офицеров. В какой бы стране ни находились моряки, как бы трудно им ни жилось, они всегда старались отметить этот день традиционной чаркой и жареным гусем (который до Февраля 1917 г. всегда подавался в этот день в Морском корпусе и на кораблях), поздравить с праздником своих сослуживцев, разбросанных по всему земному шару. Для примера приведем описание праздника, состоявшегося 6 ноября 1949 г. в Нью-Йорке: «В 1 час дня, в Свято-Отеческой церкви, было отслужено о[тцом] Александром Красноумовым молебствие Св[ятому] Павлу Исповеднику; пел небольшой хор певчих из недавно приехавших Ди Пи[81].
После молебствия, в Боярской комнате ресторана „Russian tea room“ состоялся традиционный обед, в котором принял участие 41 человек; председательствовал П.Е. Стогов.
После официальных тостов, произнесенных П.Е. Стоговым и адмиралами С.В. Евдокимовым и А.Н. Заевым и перед оглашением весьма большого количества полученных отовсюду приветствий, было поднесено Обществу [бывших русских морских офицеров в Америке. — Н.К.] от к[ают] — компании] морских офицеров и чинов Морского ведомства в Аргентине, прекрасно и художественно исполненного, в красках, адреса, работы председателя кают-компании капитана 2 ранга Н.Б. Федосеева…[…]
Этот неожиданный знак внимания дружественной кают-компании был принят присутствующими с чувством глубокой признательности; адрес этот займет подобающее ему место среди прочих реликвий в Библиотеке Общества.
После поднесения адреса, последовал ряд. неофигщальных тостов…[..]
Обед затянулся до 6 часов, но и потом многие еще не расходились и за стаканом вина дружеские беседы продолжались»[82].
Подобные встречи имели большую важность для моряков-эмигрантов. Они позволяли им хотя бы на время оторваться от забот, связанных с выживанием на чужбине, и почувствовать себя в кругу друзей и коллег, со многими из которых были связаны лучшие воспоминания их молодости. Многие моряки присылали своим однокашникам и соплавателям стихотворные тосты, посвященные празднику 6 ноября. Нельзя не упомянуть об одном из них, написанном лейтенантом Л.И. Павловым, наиболее характерном и в полной мере демонстрировавшим атмосферу подобных собраний и отношения, сложившиеся в «морской зарубежной семье».
Молча вспомним всех почивших,
Тост второй — за нас учивших,
Кто о долге нам твердил,
Дисциплину, честь развил.
В красном флоте же служивших
Мы разделим: кто застрял —
Крест Господь тому послал.
Кто служил там для карьеры —
Гнев, презренье к ним без меры.
Те, кто стали иностранцы —
Чтобы не были поганцы,
И, любя свою «Отчизну»,
По Руси не пели б тризну,
Зла России не чинили,
Ей союзниками были.
А за прочих выпьем дружно,
Чтобы не были недужны,
Чтоб успех в делах имели,
Чтобы долго не старели,
Чтобы Родину любили,
Ей служить готовы были.
Чтоб Господь послал «шестого»,
В зале Корпуса родного,
Вновь за гусем праздник встретить
И на гимн — ура ответить!..
В то же время в эмиграции праздник носил оттенок горечи — траура по ушедшим в лучший мир товарищам, по прошлой жизни… Как отмечал старший лейтенант Б.А. Арский в 1931 г.: «А ныне хоть и с защемленным сердцем, тянутся на обычную работу господа шоферы, парикмахеры, приказчики и прочий эмигрантский рабочий люд с несокрушимой верой, что скоро воскреснет старая Великая Россия!»[83]
Контр-адмирал М.И. Федорович на страницах пражского «Морского журнала» обратился с предложением к представителям различных морских эмигрантских организаций создать специальный «фонд шестого ноября». Предполагалось, что деньги из фонда будут расходоваться на организацию праздника для наиболее малоимущих членов «морской эмигрантской семьи»[84]. Несмотря на поддержку предложения М.И. Федоровича в эмигрантских кругах, скорее всего, оно не было реализовано. Тем не менее праздник 6 ноября продолжал отмечаться до тех пор, пока в живых оставались последние выпускники Морского корпуса.
Торжественно отмечались и памятные даты. Специальные собрания проводились в годовщину событий, связанных с основанием Русского флота, Цусимским сражением В 1951 г. в Париже довольно широко был отмечен юбилей Морского корпуса. На торжественном собрании и праздничном концерте присутствовало более 500 человек. К 6 ноября была выпущена книга, посвященная Корпусу, под названием «Колыбель флота».
Культурно-просветительская работа моряков-эмигрантов заключалась прежде всего в создании различных военно-научных обществ, издательской деятельности, организации музеев, архивов и библиотек.
Научные общества создавались с целью изучения истории флота, а также анализа развития морских сил современных государств и новинок морского дела. В 1932 г. в Париже возник Кружок ревнителей военно-морских знаний, члены которого главной задачей считали «поддержать себя на уровне современных военно-морских знаний». Кружок подразделялся на несколько секций, по отраслям военно-морской науки. Секретарем кружка был лейтенант И.И. Стеблин-Каменский.
В Париже в 1927 г. возник Военно-морской исторический имени адмирала Колчака кружок, который возглавил контр-адмирал В.В. Трубецкой. В эту организацию входило до 40 человек. На заседаниях кружка обсуждались различные проблемы морской истории, причем многие докладчики являлись современниками, а то и участниками исторических событий Первой мировой и Гражданской войн, что придавало выступлениям больший интерес и историческую ценность. Также члены кружка собирали различные документы, относящиеся к истории флота. Например, на пожертвования русских моряков удалось приобрести экземпляр редчайшей книги — «Морской устав», изданный в 1720 г. В США при обществе русских морских офицеров работала Историческая комиссия (впоследствии Морское историческое общество). Работы членов комиссии публиковались на страницах ее журнала (в 1948–1949 гг. вышло десять номеров), в «Морских записках» и других изданиях. Из наиболее видных морских историков русского зарубежья можно отметить Монастырева, Варнека, Кадесникова, М.Ю. Горденева, о которых нельзя не рассказать. Впрочем, список этот далеко не полный, а создание фундаментального научного биографического справочника историков и писателей-маринистов русской эмиграции — дело будущего.
Петр Александрович Варнек во время Гражданской войны поступил в Белый флот на Черном море в качестве охотника (добровольца). В июне — июле 1919 г. он служил на эсминце «Поспешный», за участие в боевых действиях был награжден Георгиевским крестом 4-й степени. Затем Варнек поступил в Морской кадетский корпус в Севастополе, вместе с которым эвакуировался в Бизерту. 4 мая 1922 г. Варнек, получивший к тому времени звание унтер-офицера, был назначен исполняющим должность взводного унтер-офицера 4-й роты Морского корпуса, 5 июля ему был присвоен чин корабельного гардемарина.
После расформирования эскадры Варнек оказался в Бельгии, где работал в Брюсселе инженером Служба на флоте, пусть и недолгая, оставила след в его душе, и в дальнейшем он все свободное время посвятил изучению истории Русского флота, превратившись в одного из крупнейших эмигрантских морских историков. Он активно сотрудничал с журналами «Часовой», «Военная быль», помещая в них свои статьи и воспоминания, входил в состав Исторической комиссии Общества бывших русских морских офицеров в Америке. До Второй мировой войны Варнек пытался пополнить флотскими экспонатами русский раздел бельгийского военного музея, обратившись с призывом к морякам со страниц «Морского журнала».
В 1960-е — 1970-е гг. он издавал в Бельгии на английском языке журнал «The Belgian shiplover» (в дословном переводе — «Бельгийский любитель кораблей»), посвященный в основном истории корабельного состава различных флотов. Значительное место занимали в нем материалы по истории русского и советского военного и гражданского флотов. В этот период Варнек установил связь с известным советским историком кораблестроения Н.А. Залесским, проживавшим в Ленинграде. Несмотря на «железный занавес», переписка двух историков продолжалась долгие годы, благодаря чему многие материалы Варнека попали в Россию. После смерти Залесского его бумаги, в том числе полученные из Бельгии, были переданы на хранение в Российский государственный архив военно-морского флота, и сегодня они доступны российским исследователям Скончался Петр Александрович Варнек 23 февраля 1980 г. в Брюсселе.
Николай Зотикович Кадесников родился в 1895 г. в Вятке. Он окончил реальное училище, после которого поступил в Петроградский политехнический институт, но не окончил его, а перевелся в Морское инженерное училище. 10 мая 1917 г. мичмана Кадесникова произвели в чин инженер-механика. В составе Русского флота он служил на линейном корабле «Гангут», который покинул весной 1918 г., после развала флота. Добравшись до Юга России, Кадесников продолжил морскую службу на Черном море. Он стал механиком на одном из самых знаменитых кораблей белого флота — канонерской лодке «Терец». В белом флоте Николая Зотиковича Кадесникова в 1919 г. произвели в лейтенанты.
В эмиграции в 1920–1955 гг. он проживал в Югославии, затем переехал в США и жил в Нью-Йорке. Его гражданской специальностью стало строительство дорог и мостов. В последние годы жизни Кадесников преподавал в американо-русской Свято-Сергиевской гимназии, для которой написал ряд учебников. На ниве изучения морской истории он прославился тем, что одним из первых в эмиграции попытался создать комплексное исследование истории участия флота в Белом движении на всех театрах Гражданской войны. Кадесников использовал сохранившиеся на чужбине частные и общественные архивы, вел обширную переписку с оставшимися в живых участниками событий. Итогом его трудов стала вышедшая в 1965 г. работа, озаглавленная «Краткий очерк Белой борьбы под Андреевским флагом на суше, морях, озерах и реках России в 1917–1922 гг.». Именно этой книге довелось одной из первых вернуться в Россию. Она переиздавалась дважды — в 1991 г. в Санкт-Петербурге ив 1993 г. — в Москве. Помимо «Краткого очерка…» Кадесников опубликовал еще ряд работ на страницах журналов «Морские записки» и «Военная быль». Умер Николай Зотикович Кадесников 12 августа 1971 г. в Нью-Йорке.
Милий Юльевич Гюбнер (Горденев)[85] родился в 1884 г. В 1905 г. он окончил Морской корпус и начал службу в составе Сибирской флотилии, на кораблях которой ходил с 1906 по 1908 г. В 1908 г. Горденев окончил Артиллерийский офицерский класс и в следующем году вернулся на Тихий океан, где прослужил еще четыре года. За год до начала Великой войны Горденева перевели на Черное море; 1 января 1915 г. он получил чин старшего лейтенанта. К сожалению, подробности его службы в период войны и путь в эмиграцию до сих пор труднодоступны.
В эмиграции Горденев жил в Сан-Франциско, некоторое время был председателем местной кают-компании. В 1934 г. по его инициативе началось издание «Вахтенного журнала», через три года перешедшее в ведение организованного Милием Юльевичем Морского кооперативного издательства. Подзаголовок журнала полностью отражал его содержание: «Военно-морской, историко-литературный и профессиональный журнал укрепления основ военно-морской службы и ознакомления с прогрессом флотов мира». Всего вышло 22 номера. Из-за дороговизны издания журнала в США часть номеров печатали в Шанхае, но из-за начавшейся в 1937 г. японско-китайской войны выпуск журнала пришлось прекратить. Помимо «Вахтенного журнала» издательство выпустило несколько номеров «Записок Военно-Морского Исторического имени адмирала Колчака кружка» и ряд книг.
Как историк флота Горденев стал известен благодаря изданной им в 1937 г. работе «Морские обычаи, традиции и торжественные церемонии Русского императорского флота». Особая ценность данного труда заключается в том, что в нем показана живая история Русского флота. По материалам исторических трудов и воспоминаниям очевидцев Горденев воссоздал картины мирной и боевой жизни русских моряков в море и на берегу. Главной целью автора стало сохранение для потомков того, что является основой флотской службы практически на всех флотах мира, — Традиции. Судя по благожелательным отзывам современников и по тому, что книга Горденева оказалась востребована в современной России (ее переиздали в 1993 и 2007 гг. в Москве и в 2000 г. во Владивостоке), автор блестяще справился со своей задачей. Из последующих публикаций Горденева известны только воспоминания, вошедшие в изданный в Нью-Йорке в 1939 г. сборник «С берегов Америки». Скончался Милий Юльевич Горденев 25 июня 1955 г. в Сан-Франциско.
Находившиеся в эмиграции русские моряки стремились поделиться своими воспоминаниями и научными трудами с коллегами и друзьями, а также сохранить их для потомков. С этой целью они издавали книги и журналы. Первым в эмиграции, в 1922 г. в Мюнхене, выпустил свой труд, озаглавленный «На „Новике“», капитан 2-го ранга Граф. В дальнейшем, вплоть до середины 1960-х гг., русские моряки выпустили немало воспоминаний и исторических трудов. В середине 1930-х гг. главный редактор пражского «Морского журнала» лейтенант М.С. Стахевич высказал идею создания серии «Русская зарубежная морская библиотека». Суть его предложения заключалась в том, что каждой новой работе, посвященной флоту и одобренной большинством членов морских организаций, присваивался бы собственный номер. Идея получила одобрение большинства моряков и была реализована. «Библиотека» не являлась серийным изданием в современном понимании этого слова. Входившие в нее книги издавались в разное время, в разных странах и даже на различных языках. Объединяло их одно — любовь авторов к России, флоту, стремление донести правду до потомков, твердая вера в возрождение Исторической России.
Всего в состав «библиотеки» вошло 80 томов, последний из которых — сборник морских рассказов Н.П. Солодкова — вышел в Париже в 1968 г. (хотя ряд книг по разным причинам не вошел в состав «библиотеки»). Большинство работ выпускалось русскими моряками, чаще всего находившимися в трудных материальных условиях, за собственный счет. Часть экземпляров распространялась бесплатно или по «льготной» (окупавшей лишь затраты) цене среди морских организаций Все это делало выход каждой книги настоящим научным и культурным подвигом (Список основных изданий Русского морского зарубежья приведен в приложении № 7.)
С первых лет эмиграции начали издаваться и морские журналы. Основную цель их выпуска четко сформулировал М.С. Стахевич в программе «Морского журнала», издававшегося в Праге с 1928 по 1942 г: «Поддерживать в моряках (и как бы хотелось добавить — „и вообще в русских людях“) бодрость духа, напоминать о славном прошлом Российского флота за время 200-летнего служения его Родине». Большинство журналов ставило перед собой три основные задачи: изучение истории флота; сообщения о жизни различных морских организаций и объединений; знакомство с достижениями иностранных флотов и публикация сведений о советском флоте. Судьбы журналов складывались по-разному, очень много зависело от личной энергии и финансовых возможностей их редакторов и издателей. Например, вышеупомянутый «Морской журнал» издавался в течение 14 лет практически без перерывов (за исключением 1939–1942 гг.) на высоком полиграфическом уровне. Своим идеалом издатели «Морского журнала» видели его превращение, как по содержанию, так и по объему, в аналог дореволюционного «Морского сборника». Хотя им не удалось добиться поставленных задач (прежде всего по причинам финансового и технического характера), но вплоть до Второй мировой войны он являлся основным органом связи моряков-эмигрантов. Редакция журнала также издала около двух десятков книг и брошюр. В последние три года существования «Морской журнал» оставался единственным уцелевшим в оккупированной Германией Праге русским периодическим изданием и выполнял функции органа Управления делами русской эмиграции[86].
Некоторые издания выходили нескольких лет, а затем не выдерживали бремя финансовых трудностей. Например, журнал «Звено» — орган брненского отдела одноименного кружка, объединявшего «владивостокских» гардемарин — издавался в одном экземпляре (первоначально — рукописном, затем — на пишущей машинке). Трудности издания журналов объяснялись не только тем, что выпускавшие их моряки с великими усилиями могли найти деньги, но и тем, что выкроить даже небольшие деньги на подписку для многих читателей также оказывалось весьма сложно. По этой причине значительное количество морской периодики рассылалось бесплатно.
Помимо морской периодики произведения моряков публиковались на страницах зарубежных военных журналов и многочисленных гражданских изданий. Так, в журнале «Часовой» существовал постоянный «Военно-морской отдел», а выходивший в Париже в 1952–1974 гг. журнал «Военная быль» (издавал его, кстати, тоже военный моряк — лейтенант А.А. Геринг) периодически выпускал специальные морские номера.
Из наиболее известных морских писателей зарубежья можем назвать капитана 2-го ранга Монастырева, поручика по Адмиралтейству С.К. Терещенко, капитана 2-го ранга А.А. Лукина, контр-адмирала Д.В. Никитина (Фокагитова), капитана 2-го ранга К.Г. Люби. О литературном творчестве моряков-эмигрантов хорошо отозвался известный журналист и критик русскою зарубежья Б.А. Суворин: «Ни один род оружия в эмиграции не дал столько талантливых и способных писателей, как наши моряки, причем им легко даются, как военно-морские темы, так и темы беллетристического характера».
Находившиеся в эмиграции русские моряки стремились сохранить и вещественные реликвии, связанные с историей флота.
Для этого организациями и отдельными лицами создавались музеи, архивы и библиотеки. Одним из первых частный морской музей, посвященный славе Русского флота, создал капитан 2-го ранга Монастырев.
В 1933 г. проживавшая в Германии внучка видного реформатора русского флота великого князя Константина Николаевича (1827–1892) великая княгиня Вера Константиновна обратилась со страниц журнала «Часовой» ко всем русским морякам с призывом собирать различные реликвии, связанные с морской историей, для организации в будущем музея. Она сумела создать такой музей в городе Альтенбург. Великой княгине удалось собрать целый ряд уникальных экспонатов: кормовой флаг с подводной лодки «Святой Георгий», вещи с канонерской лодки «Бобр», ленты от бескозырок матросов Балтийского и Черноморского флотов, предметы флотского обмундирования, холодное оружие, гравюры, фотографии, открытки, памятные медали, карты, документы, характеризующие жизнь Русской эскадры и Морского корпуса в Бизерте. В дальнейшем собирательница планировала передать экспонаты в Морской музей Императора Петра Великого (бывшее до революции название современного Центрального военно-морского музея). Но судьба коллекции Веры Константиновны оказалась печальной. В конце Второй мировой войны город заняли американцы, но в дальнейшем он вошел в советскую оккупационную зону. Самой Вере Константиновне пришлось добираться пешком из Лейпцига в Гамбург (оттуда в 1951 г. она переехала в США, где и скончалась в 2001 г.), и вряд ли она могла взять с собой хотя бы одну реликвию. По мнению современных историков, все экспонаты, скорее всего, погибли.
Возможно, что русскими моряками предпринимались и другие попытки сохранения исторического наследия, которые не оставили документальных следов.
Самым крупным архивным собранием «общеэмигрантского» масштаба стал Русский заграничный исторический архив, основанный в Праге в 1923 г. В его состав были переданы и очень ценные морские материалы, например, некоторые письма адмирала Колчака, бумаги русского морского агента в Париже капитана 1-го ранга В.И. Дмитриева, документы вице-адмирала М.А. Кедрова, воспоминания контр-адмирала М.И. Смирнова, полный комплект рукописного журнала «Звено» и многие другие раритеты. После вхождения на территорию Чехословакии советских войск в 1945 г. Русский зарубежный исторический архив был «передан в дар» СССР. Большинство его фондов первоначально поступили в Центральный государственный архив Октябрьской революции (ныне — Государственный архив Российской Федерации), а затем оказались распылены по многочисленным отраслевым и местным архивам. Естественно, все документы, относящиеся к Белому движению и эмиграции, сразу же попали под гриф «секретно». После их рассекречивания, начавшегося в конце 1980-х гг., они стали активно вводиться в научный оборот, открывая новые страницы истории.