Монеты Нерона

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Монеты Нерона

Его прическа на определенных монетах выглядит необычной. На лбу располагаются параллельные, одинаковые завитки. Их концы прижаты ко лбу, в то время как верхние локоны, волнистые или завитые, жестко уложены, образуя подобие волны над лицом, – это соответствует утверждению Светония, что свои «волосы он всегда завивал рядами» (Светоний. Нерон, 51).

Красивые длинные волосы у молодого человека высоко ценились в Риме времен Нерона, особенно у красивых рабов [28]. Свободнорожденные юноши, с другой стороны, обычно отрезали свои длинные кудри, когда надевали тогу совершеннолетия, и с того времени и далее их волосы оставались относительно короткими. Но частью традиционного стиля великих греческих монархов было нарушать этот аскетизм и демонстрировать вьющиеся леонийские локоны, которые стали модными при Александре Великом. Но это не совсем то, что теперь делал Нерон. Хотя в его изображениях чувствуется влияние скульптурного портрета Александра, выполненного Лисиппом, и точно такая же голова была и у скульптур, которые Нерон ввез в Рим, однако собственная прическа Нерона ни в коей мере не соответствовала леонийской традиции Александра. Она была основана на тогдашней моде, бытовавшей у римлян низшего класса – так возницы колесниц и актеры причесывали и укладывали свои волосы перед появлением в цирке и на сцене. Бюст возницы, который теперь находится в Национальном музее в Риме, изображает очень похожую прическу.

Сильно выраженный личный вкус правителя совершенно случайно проникает сквозь консервативные условности, которые обычно царили в композициях римских монет. Прическа Нерона, хотя позднее и предпочитаемая уважаемыми деловыми людьми, была, по существу, стилем бездельничающих или пренебрежительных молодых людей, намеренно не придерживающихся никаких традиций. Хотя, в общем, его внешний вид передан с благородным величием, его прическа создает такое же впечатление, какое произвела бы, если бы монарх 1971 года был изображен на монете с волосами до плеч. Действительно, сам Нерон два года спустя выбрал именно этот стиль сам. Его цирюльник Фаламус (Thalamus) заработал себе репутацию, о которой спустя поколение все еще ходила молва.

Попытки Фаламуса также были отражены в некоторых изящных мраморных скульптурных портретах Нерона, из которых сохранились очень немногие, сделанные еще при жизни (см. приложение 1). Среди них скульптурный портрет в Музее Палатина в Риме, и его современник в Художественном музее в Вустере, штат Массачусетс. На последнем глубоко посаженные глаза смотрят чуть вверх – вдохновенный, обращенный к небесам взгляд, который снова вошел в моду полтора столетия спустя. Но некоторые чеканщики монет не боялись при случае придать Нерону гораздо более вульгарную внешность, почти подтверждая высказывание Стринберга, что в конце жизни он выглядел как «владелица мельбурнского игорного дома».

В то время как аверс монет выполнял функцию защиты имиджа императора, большую пользу приносили композиции реверсов и надписи, содержание которых представляло интересы имперского режима и тех его членов, которые управляли общественным мнением, – людей, в ряды которых наверняка входили некоторые из самых важных чиновников и которые иногда, по предположениям, давали советы самому императору.

Реверс монет, выпущенных в 64 году, включает рассудительно отобранные серии композиций, иногда обладающие значительными художественными достоинствами, иногда представляющие собой надуманные сценки и группы фигур. Прежде всего римлянам настоятельно напоминали о неизменном внимании императора к поставкам продовольствия для них. В одной такой композиции изображаются вместе Церера и Аннона – богини, которые покровительствовали этой деятельности. Уже упоминалось о похожем на карту порте Остии, расширенном Клавдием и, возможно, законченном Нероном, что обеспечивало непрерывность продовольственных поставок; а для того, чтобы запечатлеть особую щедрость императора, изображение сопровождалось надписями, гласящими, что этот исключительный, широкий жест был сделан не единожды, а дважды. Напомнить об этой необыкновенной щедрости стоило, потому что это могло помочь отвлечь внимание людей от непопулярной необходимости прекратить регулярные бесплатные пособия на время после пожара. Другая монета изображает продовольственный рынок, восстановленный Нероном после того, как он сгорел во время того же большого пожара.

Внешняя политика представлена на этих выпусках храмом Януса с указанием, что он был закрыт Нероном, поскольку римский народ живет в мире. Двери этого храма могли быть закрыты, только когда во всей империи не велось ни одной войны – что означало, что за все века существования этого храма двери почти всегда были распахнуты. Но Нерон закрыл их, его блестящее разрешение проблемы с Арменией сделало это возможным. А еще одна монета изображает Алтарь Мира. Мы не знаем, где находился этот алтарь – монета была выпущена вне Рима, – но, очевидно, он был воздвигнут по тому же самому случаю и намеренно напоминает знаменитый Алтарь Мира, который был установлен Августом.

Другие выпуски заботливо подчеркивают военные подвиги, посредством которых, как заявлялось, был достигнут мир (отвлекая внимание от дипломатических достижений, что было менее популярно). Одна монета изображает Нерона, принимающего участие в военных учениях преторианцев, другая изображает, как они приветствуют его, – и в том и в другом Нерон участвовал слишком редко с общепринятой точки зрения, и, следовательно, желательно было подчеркнуть его роль. И эти военные мотивы, подобно ссылкам на мир, также были представлены с отголосками монет Августа.

Дух Августа особенно очевиден в другой серии монет, отчеканенной в гигантских количествах, которые изображают элегантную фигуру богини Победы, держащую щит, посвященный императору Сенатом и римским народом (SPQR). Композиция повторяет, хотя гораздо артистичней, тип монеты, которая изначально была отчеканена в память Августа, представляя золотой Щит Добродетели, который Сенат и народ посвятили ему при жизни. Изначально такая монета была изготовлена в десятилетнюю годовщину смерти и обожествления Августа. Теперь, в 64 году, наступила пятидесятая годовщина этого события. Другими словами, народу предлагалось композицией этой монеты считать Нерона полным и единственным наследником основателя империи. Память об Августе присутствует постоянно. Выпуски монет городами Малой Азии все еще носят его портрет попеременно с изображением правящего императора. А монеты губернатора Египта прямо называют Нерона «новым Августом».

Другая серия монет намеренно копирует композицию, которая фигурировала на монетах, отчеканенных самим Августом. Она изображает увенчанного лавровым венком бога Аполлона, играющего на лире. Но, как считали Светоний или его источники, фигура должна была безошибочно идентифицироваться с самим Нероном, который имел обыкновение делать то же самое, и делал это с удовольствием. Здесь, как и в прическе императора на его портретах, снова отдана дань личным вкусам императора. Приверженцы традиций могут счесть намек шокирующим, но он тактично выражен непосредственно в традициях Августа, и ссылка делается на респектабельность этого занятия, благодаря традиционному покровительству Аполлона, на которое сам Нерон имел привычку ссылаться. Его постоянно сравнивали с этим богом [29], и его огромная статуя, Колосс, имела корону Аполлона из солнечных лучей. Точно такая же корона, окружающая чело Нерона, появляется и на монетах.

Не было ли более благоразумным для тех, кто выбирал композиции монет, вообще ничего не говорить о пристрастии Нерона к игре на музыкальном инструменте? Очевидно, они придерживались обратного мнения; по-видимому, скандал был слишком публичным, чтобы его игнорировать. И поэтому они сделали все, что могли, приняв это щекотливое положение, но позолотив пилюлю намеком на прецедент Августа и пример самого Аполлона.