Часть 6. Батька Махно смотрит в окно — а Рамзес в гробу давно

Часть 6. Батька Махно смотрит в окно — а Рамзес в гробу давно

Честно говоря: давно хотелось закончить цикл о катастрофе бронзового века. С одной стороны — вроде как и материал был весь в наличии, и канва рассказа была, в общем-то, очерчена, да и внимательные и любопытные читатели уже и сами поняли, откуда прилетели к цивилизациям бронзы «неправильные пчёлы», которые принесли в их уютный и устроенный мир горький мёд Тёмных Веков бронзового века. В общем, собрал я всё под один тег «Катастрофа бронзы», да и решил дать последний салют по поводу этого сюжета. Ну а чтобы мораль сей истории была для нас ясна и понятна — я дам ещё раз эскизно канву тех исторических событий. Ну и попутно я увяжу Катастрофу бронзы с новыми аккордами «Арабской весны», которая и дала мне вдохновение на написание этого цикла. Ведь Катастрофа бронзы — это и про нас с вами тоже. Люди не настолько сильно поменялись за 3000 лет.

Тогда Египет, сейчас Египет. Тогда голод, сейчас голод. Тогда пик, сейчас пик. Ну а иллюстрациями к миру бронзы и современному миру у нас будут картины американского пейзажиста XIX века Томаса Коула, которые он объединил в свой цикл «Путь Империи».

Итак, мир бронзы. Начало

Путь Империи. Дикари.

Мир бронзы отнюдь не сразу стал тем устроенным местом, который знаком нам по мегалитическим памятникам Древнего Египта и Микенской Греции. Устроенный мир, в котором легко жить и который на голову превосходит по степени организованности всю окружающего его «серую зону», возник в результате напряжённого труда десятков поколений средиземноморских народов, которые использовали Богом данный им шанс. Шанс, выраженный в мягком субтропическом климате, отсутствии опасных тропических болезней, наличии лесов и пресных полноводных рек, доступности растительных культур и домашних животных. И главное — они полностью реализовали потенциал кооперации между различными культурами, потенциал, который дало им спокойное и тёплое, закрытое со всех сторон, Средиземное море.

Торговые маршруты бронзового века

Средиземное море, это природное «суперозеро», позволило организовать дешёвую и быструю доставку товаров, сырья и людей по морю. Усилия по организации морского транспорта сторицей возвращались потом в виде массовой перевозки грузов, невозможной просто физически по древним дорогам. Если финикийский корабль мог, согласно реконструкции, взять на борт около 20 тонн груза, то для перевозки тех же 20 тонн груза с помощью верблюжьего каравана надо было организовать минимум 50 верблюдов (хороший вьючный верблюд может нести около 400 кг груза). В реальности же, за счёт охраны и сопровождения караваны в античности часто вырастали до размера в 100–200 вьючных животных, которые несли на своих горбах погонщиков, охранников, еду, оружие и воду. Ведь желающие «пограбить корованы» были весьма распространены и в эпоху классической бронзы. Набигают ведь злодеи и эльфы в пути!

Финикийский торговый корабль (XV век до н.э.)

Если же кому-то интересны детали финикийского морского бизнеса — вот самая полная находка финикийского корабля, который был обнаружен в 1984 году возле побережья Турции.

Это современная турецкая точная реплика Кашского корабля. Максимум достоверных деталей соблюдён.

Радиоуглеродное датирование Кашского (или Улу-Бурунского) корабля, как его назвали позднее, показало, что сам корабль был построен около 1400 года до нашей эры, за двести лет до Катастрофы бронзы. По находкам желудей, миндаля, фиников, оливок и семечек граната, которые были на корабле, была установлена и дата его кораблекрушения (ну ведь явно и оливки, и финики были свежие, а не с «консервантами и красителями», как сейчас). По его результатам корабль затонул около 1316–1305 года до нашей эры. Такая датировка хорошо подтверждается найденной на борту корабля керамикой, которая находилась археологами в слоях, имеющих хронологическую привязку к солнечному затмению 1312 года до нашей эры.

Таким образом, как видите, весьма средний «случайный» корабль прослужил финикийцам без малого 80 лет, пока не нашёл себе долгий приют возле скал мыса Улу-Бурун. Верблюд же живёт максимум 40 лет, а в караване может ходить и того меньше — лет до 25–30. Дальше у него, как и у всех животных наступает старость и немощь. Поэтому тут мы, как и всегда на Пути Империи, наблюдаем в средиземноморской жизни тех лет нашу любимую положительную обратную связь. Именно положительная обратная связь стартует обычно первый, самый интересный, самый бурный и самый лакомый кусок нашей любимой S-кривой — участок повышенной отдачи.