Анархия на Украине: Симон Петлюра и батька Махно

Анархия на Украине: Симон Петлюра и батька Махно

Переехав в Киев 19 декабря, Директория недолго наслаждалась своей победой. Так же как и год назад, в те дни, которые предшествовали заключению позорного для России Брестского мира, на украинскую столицу наступали красные. Они приближались с трех сторон: Конотопа и Полтавы и по правому берегу Днепра. Одновременно поляки, эти извечные враги украинцев, получившие независимость чуть менее двух месяцев тому назад, угрожали всем западным областям Украины.

В начале декабря между украинцами Галиции, которые решили воспользоваться своим правом на самоопределение, провозглашенным с такой большой помпой, и поляками, которые считали Галицию «исторической провинцией Польши», вспыхнул вооруженный конфликт. Поляки так и не отдали украинцам Холмскую область, обещанную им по условиям Брестского мира, и решили воспользоваться возможностью расширить свои границы за счет территорий бывшей русской Волынской губернии. В середине января в районе Лучка и Владимира-Волынского произошли стычки между польскими отрядами и петлюровскими бандами, которые до этого занимались грабежом поездов с возвращавшимися домой немцами.

В эти же самые недели положение Западно-Украинской республики, провозглашенной за два месяца до этого во Львове, стало критическим. Относительно слабые польские войска, собранные в бывшей Русской Польше после перемирия, были усилены хорошо обученной и высокодисциплинированной армией генерала Галлера. Ее сформировали во Франции из военных, которые были захвачены в плен или дезертировали из немецкой и австрийской армий. Теперь в распоряжении польского правительства находилось уже около 80 тысяч солдат. Всю Галицию почти без сопротивления оккупировали поляки, и после непродолжительных уличных боев Западно-Украинскую республику вытеснили из Львова.

Вынужденное бежать правительство этой республики обратилось за помощью к Украинской народной республике, и 23 января Директория торжественно заявила о воссоединении Западно-Украинской республики с Украиной. Однако вечером того же дня в Киев вошли первые конные патрули Антонова-Овсеенко. Директория без боя сдала свою столицу и бежала в Винницу. Этот орган, о котором столько говорили и который всегда демонстрировал свою беспомощность, раскололся на кусочки. Директория покинула Винницу и до апреля, когда туда пришли большевики, работала в Ровно. Винниченко частенько в шутку приговаривал: «Директория — это железнодорожный вагон, и вся ее территория находится под этим вагоном!» Петлюра, однако, пошел на Каменец-Подольский, где у бывшей российской границы сосредоточились остатки галицких войск Западно-Украинской республики после ее изгнания из Львова.

Командование большевиков не особенно интересовалось ими, поскольку в это время оно пыталось овладеть портами на черноморском побережье.

Необычная череда событий произошла в Одессе. 7-я немецкая дивизия ландвера, присланная сюда в ноябре, чтобы вытеснить австрийцев, оказалась отрезанной от Киева и обнаружила, что не может пробить себе дорогу через толпы петлюровцев, занявших станцию Бирзула. Идти дальше было невозможно — мало того что дороги оказались совершенно непроходимыми, так их, к тому же, завалило снегом. В конце месяца в порт Одессы вошли британские и французские военные корабли, но войск на них не было. Ободренные их появлением бывшие русские и польские офицеры, находившиеся в городе, сформировали национальные отряды, однако 11 декабря в пригородах Одессы появились украинские войска. Русские и польские отряды укрылись в порту под защитой корабельных орудий союзников. Через неделю пришли транспорты и высадили целый корпус французов под командованием генерала Бориуса. Начались жаркие уличные бои, и французы с помощью русских и поляков выдворили из города петлюровцев.

Немцы между тем старались ни во что не вмешиваться. В течение нескольких предыдущих недель основная часть дивизии ландвера сумела покинуть Одессу, но в городе оставалось еще около 1600 немецких солдат и одна батарея полевой артиллерии. 15-я дивизия ландвера в Николаеве находилась в таком же положении — у нее не было связи с германским командованием в Киеве.

В Одессе теперь разместились французы вместе с самыми разными формированиями добровольцев — русских, польских и даже румынских. В Херсоне высадились греки. Командовал всеми этими войсками французский генерал д’Ансельм, который поручил 15-й немецкой дивизии ландвера поддерживать закон и порядок в Николаеве.

Петлюровцы, атаманские отряды и банды отрезали города побережья от остальной Украины. После бегства из Киева Директории петлюровский полковник Григорьев, перешедший на службу к большевикам, на какое-то время стал главной фигурой в этом царстве анархии. Во второй половине февраля французы и добровольческие отряды прилагали все усилия, чтобы отогнать григорьевцев подальше от Одессы и расширить зону оккупации, но им это не удалось. Во время битвы под Березовкой французские солдаты 156-й дивизии не проявили особого желания погибать неизвестно за что, и бой был проигран. Семь танков, застрявших в новороссийской грязи, бросили на поле сражения.

Поражение союзников вселило надежду в григорьевцев, которые 3–5 марта атаковали Николаев и Херсон, но их отбросил назад немецкий бронепоезд. 9 марта Херсон снова подвергся атаке красных; греческие солдаты поспешили сдать его и вернулись на свои корабли. Так Херсон стал советским. 10 марта началась эвакуация морем 7-й дивизии ландвера из Одессы и 15-й дивизии — из Николаева. В этом городе григорьевцы вошли в горящие пригороды, когда немцы еще грузились на корабли. Никто не знал, какая судьба ожидает Одессу, генерал д’Ансельм получил из Парижа приказ 2 апреля эвакуироваться оттуда. После этого атаман Григорьев взял город. У него под ружьем было всего 2 тысячи человек. В руки большевиков попало огромное количество военных припасов.

Однако легкие победы в портах Черного моря не привели к упрочению власти Советов, положение которых сделалось критическим в мае — июне 1919 г. Это верно, что весной наступление сибирских полков адмирала Колчака в Заволжье закончилось разгромом белых, но в то же самое время Добровольческая армия генерала Деникина, заняв Донбасс, приближалась к Екатеринославу и Харькову. С Северного Кавказа на Волгу шел генерал Врангель, который 30 июня занял Царицын.

Поляки, воспользовавшись Гражданской войной в России, наступали в Белоруссии и на Волыни, где с апреля вступили в бои с большевистскими полками, присланными в западные губернии после освобождения Киева от петлюровцев. Петлюра тоже еще не был разбит — отступив в Подолию, он обрел новые силы. В Каменец-Подольском Петрашевич, «диктатор Восточной Галиции», под давлением поляков передал Петлюре свои войска. Под его командованием оказались теперь около 40 тысяч человек, из которых примерно половина представляла собой солдат, служивших когда-то в австрийской армии. Это были выходцы из Галиции или люди, возвращавшиеся из русского плена домой. Среди них находилось довольно много австрийских офицеров, и это было очень важно, поскольку армия Петлюры состояла из вооруженных крестьян. Из-за полной разрухи в Галиции и невозможности найти работу люди соглашались служить в армии Петлюры, поскольку их там хотя бы ежедневно кормили. Петлюровцы были хорошо вооружены — немцы при отступлении бросили много военных складов, кроме того, немало боеприпасов и оружия у них отбили.

Бои шли вдоль железнодорожной ветки Жмеринка — Бирзула, но петлюровцы запомнились жителям Подолии своими грандиозными и очень жестокими еврейскими погромами. Они начались еще в январе 1919 г., во время отступления петлюровцев из Киева. Особенно беспощадная резня была в Белой Церкви. Погромы произошли в Подолии в феврале, марте и апреле, а самый сильный состоялся в приграничном городе Проскуров. Количество убийств немного уменьшилось, когда в рядах петлюровцев появилось много дисциплинированных галицких солдат, принимавших участие в Первой мировой войне.

В еврейских погромах 1919 г. участвовали и банды «свободных» атаманов, и белые из Добровольческой армии (деникинцы), и большевики, и поляки, но петлюровцы «прославились» больше всех. Согласно официальным еврейским источникам, они убили 17 тысяч человек, атаманы — 8 тысяч, деникинцы — 5 тысяч, большевики — тысячу, а польская армия — несколько сотен (осень 1917 — апрель 1921 г.). Петлюровцы оказались первыми по числу организованных погромов — 493, а совместно со свободными атаманами — 852. Добровольческая армия совершила 233 погрома, советская — 106, а поляки — 23. Трудно сказать, был ли сам Петлюра виновен в организации таких погромов. Арнольд Марголин, еврей, утверждал, что Петлюра был ими шокирован и «со слезами на глазах умолял своих людей не громить евреев». Но убедить «последних гайдамаков» проявлять сдержанность было не так-то просто.

Вряд ли погромы согласовывались с политикой Петлюры, поскольку и он, и Директория прилагали все усилия, чтобы привлечь на свою сторону представителей Антанты. Сразу же после перемирия генералау Энно был направлен отчет, который тот переслал в Одессу генералам д’Ансельму и Бертело (находился в то время в Яссах). Цель этого отчета заключалась в том, чтобы убедить союзников, что Украинская народная республика — это нормальное, истинно демократическое и независимое государство. И хотя французы не задумываясь изгнали из окрестностей Одессы соединения Директории, в январе 1919 г. они прислали в Киев своего представителя в лице генерала Табуи. Британцы, со своей стороны, ограничились отправкой в Киев сотрудника консульской службы. В Киеве создалось впечатление, что Украина станет сферой интересов Франции, в то время как британцев больше привлекали Кавказский регион и Добровольческая армия.

Самым важным делом Директория считала решение вопроса о посылке своего представителя на Парижскую мирную конференцию. В состав этой делегации, формировавшейся в большой спешке, вошли западные украинцы из Галиции с инженером Сидоренко во главе, Директорию представлял ее министр иностранных дел А. Шульгин, от многочисленного еврейского населения должен был ехать Марголин. Эту делегацию, как и делегации других правительств, созданных в различных частях Российской империи, в Париж никто не приглашал, да и не признавал. Секретарь украинской делегации И. Борщак, обобщив результаты работы, проделанной с января по март 1919 г., докладывал Директории: «Все запрашивают у нас информацию об украинском вопросе, но никто не дает положительного ответа. Никто не обещает признать нашу независимость. Обычный ответ таков: „Подождите, пока конференция не обсудит русский вопрос!“ Мы провели переговоры по общим вопросам: территории, численности населения, наших отношений с большевиками и генералом Деникиным. Официальные французские круги были против Украины. Другие страны: США, Англия и Япония держались настороже и интересовались только одним — какими средствами для борьбы с большевиками мы располагаем».

Французы защищали интересы Польши, и Директория, несомненно, совершила большую тактическую ошибку, связав судьбу Галиции с судьбой Русской Украины. Более того, только что закончилась кровавая война с Германией, и представители союзников вовсе не собирались дружественно относиться к посланцам государств, возникших de facto на развалинах Российской империи, поскольку их правительства были созданы с помощью германской дипломатии при поддержке немецких штыков.

Другой член украинской делегации — Марголин жаловался на «влияние русских», которых — от монархистских групп до радикальных лидеров вроде Керенского, Авксентьева и Чайковского — объединяла одна вера: в восстановление «единой и неделимой России». Марголин предложил пригласить на конференцию представителей «всех угнетенных национальностей бывшей империи — не только украинцев, но и грузин, армян, азербайджанцев, донских и кубанских казаков, горцев Северного Кавказа и белорусов, живущих по соседству с польскими провинциями». Но когда он добился интервью с Лансингом, последний откровенно заявил ему, что «он знает только одну Россию, которая, возможно, избавившись от большевиков, станет федеративным государством». Марголин уехал в Англию, но там люди интересовались только успехами Белых армий Деникина и Колчака и верили в их окончательную победу. Не сумев пробудить интерес к судьбе «угнетенных наций» Российской империи, Марголин переключился на судьбу евреев, но и тут обнаружил, что она никого не трогает. В 1919 г. все еще хорошо помнили, что еврейское население Польши и Украины было на стороне немцев, а евреи Германии взяли на себя роль посредников между германским верховным главнокомандованием и большевиками.

Единственным практическим результатом «дипломатических отношений» между Францией и Директорией стало категорическое требование со стороны французов отправить в отставку Винниченко и другого министра Директории, Шаховского, поскольку их заподозрили в большевизме.

Представители Антанты делали все для объединения усилий всех участников борьбы с Советами, но эта задача оказалась для них непосильной. Добровольческая армия относилась к петлюровцам с таким же презрением, как и к большевикам, Директория считала Белое движение монархическим и реакционным, а украинским националистам был нужен не федерализм, а сепаратизм. Отношения, сложившиеся между Добровольческой армией и польской, внешне казались вполне корректными, но обеих раздражали успехи другой стороны в борьбе с их «общим врагом». Русские были недовольны стремлением Польши захватить Белоруссию и Волынь; поляки боялись восстановления Российской империи и дошли до того, что отложили свое наступление на позиции Красной армии как раз в тот момент, когда оно могло нанести по Советам сокрушительный удар. Это наступление должно было начаться тогда, когда Деникин стоял уже недалеко от Москвы. Такие разногласия, вполне естественные, в конце концов позволили большевикам выйти из положения, которое, по словам Троцкого, Ленин называл совершенно безнадежным.

В июле 1919 г. Добровольческая армия заняла Екатеринослав, потом Херсон, Николаев и Одессу; 3 июля после непродолжительных боев большевики оставили Харьков. Не обратив внимания на предложение генерала Врангеля остановиться на линии Царицын — Екатеринослав и привести в порядок дезорганизованный тыл, Деникин стал развивать наступление на Москву и на запад от Киева. В результате его не слишком многочисленные силы оказались рассеянными по огромной территории.

В это время с запада на Киев пошел Петлюра, и данное обстоятельство стало одной из тех причин, по которой Добровольческая армия совершила свой неудачный маневр. Добровольцы и петлюровцы подошли к Киеву одновременно, и 1 сентября в древнюю столицу Руси с востока вошли белые, а с юга — украинцы. Такое появление в городе противоборствующих армий не могло закончиться ничем хорошим. Переговоры не привели к заключению соглашения. Петлюровцы готовы были достичь взаимопонимания с белыми, но Директория ни в какую не соглашалась идти на сотрудничество с ними. Петлюра потребовал предоставления Галиции полной независимости и обширных территорий. В своей слепой ненависти к «русским монархистам и реакционерам» он тайно обратился за помощью к полякам. Когда во второй половине сентября между деникинцами и петлюровцами начались стычки и последние были вытеснены из Киева на запад, прошел слух о переговорах Петлюры с поляками, и галицкие полки против него восстали. 7 ноября, устав от отсутствия дисциплины и бестолковщины, царившей среди петлюровцев, галичане решили покинуть своего вождя и перейти к деникинцам, чтобы продолжать совместную борьбу с большевиками и, если потребуется, с поляками.

Остатки петлюровской армии ушли в Подолию, где возобновили жестокие еврейские погромы. В конце ноября — в декабре петлюровцев уничтожила эпидемия сыпного тифа, вспыхнувшая в окрестностях Жмеринки.

Потеряв свою армию и оставшись практически в одиночестве, Петлюра ушел к полякам, где 2 декабря приложил свою руку к секретному соглашению, в котором от имени Директории отказался от всех притязаний на Галицию и «признал» польскую власть над Холмом, Полесьем и Западной Подолией, то есть теми областями, которые были уже оккупированы польской армией. 24 декабря Директория прекратила свое существование, передав «власть» кабинету, сформированному Исааком Мазепой, бывшим земским служащим.

А тем временем на Добровольческую армию обрушилась катастрофа. Заняв в сентябре Киев и Чернигов, белые в конце октября подошли к Курску и Орлу. Однако линия фронта оказалась сильно растянутой, и красные, нанеся неожиданный удар с фланга севернее Харькова, остановили наступление деникинцев. Сокрушительный разгром под Кромами юго-западнее Орла отбросил их от Курска и Харькова. Отход Добровольческой армии стал гораздо более быстрым, чем ее наступление. Ее части ушли из Киева, а через несколько недель вообще покинули Украину, причем обстановка с каждым днем все больше ухудшалась.

Добровольческая армия никогда не пользовалась поддержкой у крестьян. В течение трех лет они жили в кошмарной обстановке постоянной смены властей и грабежа. Они не доверяли «офицерской армии» и подозревали (не без оснований), что ее главная цель — восстановить прежний порядок. Во многих случаях местные власти, поспешно назначенные генералом Деникиным, только усиливали недовольство крестьян, восстанавливая в своих районах права собственности помещиков. Хотя селяне не получили от новой власти ничего[15], они упорно сопротивлялись возвращению старых порядков.

Настроения крестьянства стали главной причиной хаоса, воцарившегося в тылу Белой армии, и ее разгрома осенью 1919 г., а вовсе не ошибки генерала Деникина или превосходство командиров Красной армии.

«Война, залившая в 1919 г. кровью Украину, напоминала своей жестокостью казацкие восстания XVII в. Тысячи мирных жителей, в основном помещики, евреи и немецкие колонисты, были жестоко убиты петлюровцами и бандитами. Советы, в свою очередь, сеяли смерть в городах и селах, беря заложников и осуществляя массовые расстрелы представителей буржуазии, интеллигенции и духовенства. Белые ввели обычай вешать коммунистов» — такова страшная картина того времени.

Самой характерной чертой анархии, царившей в этот мрачный период в сельской местности, были банды вооруженных крестьян, которые бродили по стране, убивая, вешая и сжигая людей. Некоторые из этих бандитов называли себя петлюровцами, но большинство из них действовали на свой страх и риск. Во главе их стояли атаманы или батьки; каждая банда включала в себя несколько десятков, сотен, а порой и тысяч человек. Батьки безжалостно расправлялись с представителями всех властей; сильнее всего пострадала от них Белая армия. Одно только присутствие этих формирований не позволило Добровольческой армии продвинуться дальше на север, поскольку, когда территория, оккупированная белыми, увеличивалась, а времени для создания надлежащей администрации и полиции не было, число банд начинало возрастать. Десятки крупных банд зверствовали по всей Украине. Атаман Зеленый опустошал Киевщину и Полтавщину; батька Ангел — Полтавщину и Черниговщину; Григорьев зверствовал в нижнем течении Днепра; в районе Черкасс — Тютюнник; в Южном Полесье — Струк и Соколовский, а знаменитый Махно наводил ужас на всю Новороссию. Некоторые из батек заявляли, что воюют из идеологических соображений: одни были сторонниками «коммунизма без евреев» или, как батька Махно, анархизма. Эти «бандиты с социальной подоплекой» чем-то напоминали гайдамаков XVIII в., но гайдамаки по-своему верили в Бога и ставили религию превыше всего. Они «искали справедливости» не только социальной, но и национальной, поскольку были верующими и сражались «за украинский народ, угнетаемый польскими помещиками».

В 1919 г. батька Махно оказал Советам огромную услугу, совершив рейд по тылам Белой армии во время ее наступления на Москву. Махно, выходец из «полуинтеллигентной» семьи крестьянского происхождения, родился в Новороссии, в большом селе Гуляйполе, располагавшемся севернее Мелитополя. В 1907 г. его сослали на каторгу в Сибирь за убийство полицейского. Вернувшись домой после широкой амнистии 1917 г., дарованной многим категориям уголовных преступников, он весьма вовремя объявил себя красным. В Гуляйполе Махно приехал уже не как бывший каторжник, а «анархист». Время было такое, когда люди предпочитали не обсуждать анархистские идеи, а воплощать их в жизнь. Вскоре слава о гуляйпольском атамане и его «подвигах» прошла по всей степи, от Мелитополя до Таганрога. После большевистского переворота Махно то воевал против местных Советов, то заключал с ними мир. Весной 1919 г. у большевиков, отступавших под натиском деникинских войск, появилась блестящая идея — снабдить батьку оружием, чтобы он помог им остановить белых.

Когда Белая армия шла на Харьков, ее тылы сделались полем для операций махновцев. Вскоре Деникин понял, что необходимо покончить с Махно. 5–7 июня казацкая дивизия генерала Шкуро разгромила в районе Гуляйполя самые большие банды махновцев. Они рассеялись по степи, но в августе снова собрались в окрестностях Елизаветграда. Их снова возглавил Махно; он раздал бандитам оружие, отбитое у Петлюры, пополнил свои ряды и между 26 сентября и 7 октября совершил свой знаменитый рейд. За 11 дней он прошел 600 километров, дважды разбив отряды белогвардейцев и разграбив все города и села, которые встретились ему на пути. После этого он снова объявился в окрестностях Гуляйполя, и тысячи согнанных с земли крестьян, дезертиров и бандитов «слетелись» под его знамена. Вскоре он взял Мелитополь, Бердянск и Мариуполь, совершил три рейда на Екатеринослав и даже угрожал ставке генерала Деникина в Таганроге. Для разгрома Махно были отправлены два армейских корпуса Добровольческой армии. Тем не менее белым не удалось покончить с «батькой анархистов», который умел руководить кавалерией и придумал знаменитую тачанку (телегу с установленным на ней пулеметом), а также разработал «тактику степной войны» (посадив пехоту на крестьянские телеги, он добился стремительного передвижения своих «войск»).

Красной армии удалось в конце концов ликвидировать махновские банды. Это произошло в 1920 г., во время ее последней кампании против Врангеля в Крыму. Нестору Махно удалось спастись, вскоре он объявился в Париже, где стал зарабатывать себе на жизнь, снимаясь в массовках в кино. Умер он в середине 1920-х гг.

20 декабря 1919 г. деникинцы оставили Киев, и под Новый год несчастный город третий раз оказался в руках Советов. В конце января Красная армия вошла в Николаев и Херсон, а 7 февраля пала Одесса. Многие части белых ушли за границу в Румынию и Польшу, где и были разоружены.

А тем временем Петлюра снова обрел силу. Ему удалось убедить Пилсудского, что ситуация на Украине предоставляет ему возможность возродить в новых условиях древнюю Речь Посполитую, земли которой будут доходить до Днепра и Черного моря. На какое-то время Петлюра обошел молчанием вопрос о Левобережной Украине, но убедил польского лидера, что, как только он появится во главе украинских войск на правой стороне Днепра, вся страна тут же восстанет против Советов. Чтобы усилить свое влияние на поляков, Петлюра сформировал украинскую дивизию под командованием полковника Безручко. Она была размещена на границе Волыни; там же стояли и польские войска, которые должны были принять участие в войне с Советской Россией.

В середине апреля 1920 г., когда Красная армия воевала с деникинцами в Крыму, Пилсудский сосредоточил на границе Волыни 50–60 тысяч бойцов и нанес неожиданный удар по Киеву. 7 мая поляки вошли в город на Днепре. Войска Петлюры шли в арьергарде; он устроил свою ставку в Житомире, откуда с помощью многочисленных агентов и прокламаций надеялся «мобилизовать украинские силы».

Однако все усилия Петлюры пошли прахом. На его призывы откликнулось не более 2–3 тысяч обнищавших бродяг. Народ был уже до предела вымотан трехлетней войной и в ужасе спасался от всякого рода мобилизаций — и петлюровской и большевистской. Более того, он вовсе не собирался помогать польским военным властям, столь неожиданно утвердившимся в Киеве.

Наступление Пилсудского в любом случае опоздало на шесть месяцев. Деникинцы с трудом удерживали Крым; фронт генерала Миллера на севере был разгромлен, а генералу Юденичу не удалось отвести войска назад в Эстонию после провала своего похода на Петроград, несмотря на то что он дошел уже до пригородов бывшей столицы. В начале июня большевики сосредоточили южнее Киева значительные силы, а новая Красная Конная армия в 16 тысяч штыков угрожала растянутой и плохо защищенной линии польских коммуникаций.

11 июня началось отступление поляков. После тяжелых боев в районе реки Тетерев полковник Смиглы-Рыдз сумел вывести свою армию из окружения и ушел в Польшу, неся большие потери в живой силе и технике. «Последние петлюровцы», количество которых сильно уменьшилось, не столько из-за потерь, сколько из-за дезертирства, тоже покинули Украину.

Конная армия Буденного вторглась в Галицию, заняла Львов и пошла на Варшаву через Замостье — тем же самым путем, каким три столетия назад шли казаки Хмельницкого. Но 13 августа русские были остановлены — у самых ворот Варшавы, и их отступление стало столь же стремительным, как и наступление.

12 октября было заключено перемирие, а на следующий год подписан Рижский мир, который установил границы России на последующие 20 лет. Польша сохранила за собой значительную часть украинских территорий, которые были ею оккупированы до начала наступления на Киев, — большую часть Волыни и Полесья и примерно половину Белоруссии. Спорная Холмская область и вся Галиция также остались в руках Польши, хотя временная оккупация этих территорий была закреплена лишь на Парижской конференции «в ожидании решения русского вопроса». В результате деятельности упертого Петлюры и бездарных политиков Директории Польша получила около 150 тысяч квадратных километров украинской территории и примерно 5 миллионов жителей, говоривших на украинском языке.

Симон Петлюра, подобно многим живописным фигурам русской революции, уехал в Париж, где через несколько лет был убит выстрелом из револьвера на бульваре Сен-Мишель. Его убил молодой еврей по имени Шварцброд, который заявил на суде, что отомстил ему за погромы, устроенные петлюровцами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.