Я знаю точно наперёд

Я знаю точно наперёд

Обсуждение прошлой статьи о кризисе конца Бронзового века (как здесь, так и на сайте «Афтершок») заставило меня ещё раз задуматься над тем, почему многие люди воспринимают науку в целом и историю человечества — в частности, в виде пёстрого собрания неупорядоченных и несвязанных между собою фактов.

То есть — в таком вульгарном представлении, история — не более, чем «грязная партитура» из миниатюры Жванецкого:

«Тут играем, тут — не играем, тут вообще пропустите, тут мы рыбу ею заворачивали».

На самом деле — это не так. Из науки или из истории невозможно произвольно выкинуть какие-либо чётко установленные факты, а по понравившимся лично вам фактикам выстроить свою уютненькую концепцию.

То есть, конечно, это сделать, безусловно, можно, но вот получившийся Франкенштейн вряд ли оживёт под живительным напором вашей аргументации. Хотя срубить денег на издании очередной книжки для лохов по альтернативной истории, конечно, можно.

Достаточно посмотреть на плодовитость и тиражи книг граждан Фоменко и Носовского, чтобы понять, что научные степени и бизнес — это, в их случае, симбионты ещё те.

В реальности же история, как и любая отрасль знания, обязана придерживаться фактов, которые чётко установлены в результате экспериментальных наблюдений. Вначале основным поставщиком фактов для истории были мифы, эпосы и религиозные тексты. Поставщики это были хреновые и ненадёжные, факты, изложенные в таких произведениях часто являлись противоположностью реальных событий (и об этом — далее), но, что интересно — как раз в рассматриваемый нами смутный период Катастрофы Бронзового Века были созданы одни из самых известных таковых «источников» — библейский Ветхий Завет и «Илиада» и «Одиссея» Гомера.

Мы потом вернёмся к их анализу, но лишь когда я покажу Вам, что деваться нам уже некуда — других сведений не осталось.

С развитием науки на службу истории где-то со времён Ренессанса была поставлена историография — анализ летописей и исторических документов, благо Церковь наконец-то выпустила из своих цепких рук монополию на знание. Летописи и исторические архивы хеттов, египтян и ахейцев окажут нам неоценимую услуги при анализе Катастрофы, но проблема в том, что период между 1200 и 800 гг. до н. э. практически немой — грамотность и письменность на территории практически всего Восточного Средиземноморья исчезла, как класс, оставив в подмороженном и полумёртвом состоянии только цивилизацию Древнего Египта, которая «закуклилась» на 200 лет внутри своих оазисов и поймы Нила, оставив на растерзание хаосу даже Дельту.

Затем, с развитием археологии (Шлиман, трактор, Троя), лингвистики (Розетта, Шампольон, Линейное письмо Б, Вентрис) и, в последнее время — генетики эти науки стали неоценимыми поставщиками информации для целей истории.

В умелых руках анализ черепков, генов или происхождения слов может рассказать многое об исторических событиях, даже отстоящих от нас на тысячи лет.

Однако, в разгадке всей динамики и последовательности Катастрофы Бронзового века исторической науке приходится напрягать все силы из всех этих отраслей знания — и всё равно смысл происходивших между этими датами событий оказывается покрыт туманом вероятностей и неопределённостей.

Ситуация похожа на известный опыт с концентрацией внимания. В то время, как мы концентрируемся на одних, широко известных фактах, другие, не вроде бы и не столь значимые, остаются вне нашего внимания.

Ведь, в отличии от классического детектива нам с самого начала точно ясно, что убийца — садовник. Но ни способ убийства, ни мотив, ни предыстория взаимоотношений жертвы и убийцы нам неясна.

Садовника-убийцу зовут «народы моря». И это имя — уже загадка.

И я лишь предлагаю одно из возможных решений.