Глава 3 Планирование, подготовка, готовность

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 3

Планирование, подготовка, готовность

Наступательные операции Ватутина в районе Киева вместе с атаками Конева под Кировоградом сформировали в линии фронта выступ с немецкой стороны с городком Корсунь посередине, примерно в 120 километрах на юг от Киева. Это была заманчивая цель для командования Красной армии. Ударами, нанесенными с обеих сторон выступа по двум сходящимся направлениям, можно было окружить два немецких армейских корпуса. 1-й Украинский фронт Ватутина должен был атаковать с северо-запада, а 2-й Украинский фронт Конева — с юго-востока. 12 января Ставка издала директиву для двух фронтов, поставив им задачу подготовить операцию по окружению в районе Корсуня немецких войск, все еще удерживавших участок Днепра между Каневом и Черкассами.

1-я танковая армия удерживает позиции, 6 января

Вполне естественно, немцы тоже знали, что выступающий участок фронта очень уязвим. Уже в полдень 6 января командующий 1-й танковой армией генерал Ганс Валентин Хубе обсуждал сложившуюся обстановку с фельдмаршалом фон Манштейном, командующим группы армий «Юг». Хубе предложил отвести правое крыло, XXXXII армейский корпус, на реку Россаву. Таким образом, корпус оказался бы в менее уязвимом положении, что позволило бы армии высвободить войска для контратаки западнее. В своем ответе Манштейн отметил, что 1-й танковой армии не следует рассчитывать на какое-либо одобрение отвода своих частей. Тем не менее Хубе приказал и VII, и XXXXII армейским корпусам подготовиться к отступлению. Позже в тот же день Хубе снова обсудил обстановку с фон Манштейном. Фельдмаршал сказал Хубе, что до того он получил приказ сверху удерживать позиции при любых обстоятельствах.

Однако фон Манштейн обговорил этот вопрос с главным командованием сухопутных войск (ОКХ), а Хубе тем временем подгонял два своих корпуса в подготовке к отходу. Перед обедом 1-я танковая армия была уведомлена, что ОКХ не разрешает отход, но продолжает обсуждение этого вопроса. Хубе выглядел вполне оптимистичным, но в 14:00 из ОКХ пришел ясный ответ, что любой отход запрещается. Это решение поставило 1-ю танковую армию в затруднительное положение. Советские атаки создали брешь между VII армейским корпусом и III танковым корпусом, а обещанные им подкрепления были отправлены в другие армии. У Хубе не оставалось других вариантов, кроме отвода войск, который высвободит силы для проведения контратаки прорвавшихся советских частей.

Очевидно, это был рискованный ход, но в данное время он мог сработать. Но если бы командование Красной армии узнало, что фронт был ослаблен, оно в свою очередь могло бы использовать это в своих интересах. К несчастью для Хубе, он мог выбирать только из неопределенных вариантов, так как лучшее из возможных решений было запрещено ОКХ. Немецкие документы не говорят, исходил ли приказ от Гитлера, но если так, то, вероятнее всего, он все равно прошел через ОКХ. Кажется, для Гитлера было обычным делом отдавать лишь очень немногие приказы от своего имени. Но поскольку Гитлер следил за событиями на Восточном фронте очень пристально, ему, если бы он только пожелал, было бы легко обеспечить правому флангу 1-й танковой армии возможность отойти.

Раз пришлось отказаться от варианта с отходом, Хубе оставалось надеяться, что предстоящая операция «Ватутин» нарушит советские планы. Однако оставалось неясным, начнется ли операция вовремя, чтобы предотвратить или ослабить советские атаки. Это был вопрос особой важности, поскольку угроза правому флангу вырисовывалась все отчетливее. Фактически уже 8 января советские атаки создали немцам серьезные проблемы на стыке VII и XXXXII армейских корпусов. 10 января и воздушная разведка, и наблюдение с земли обнаружили направлявшиеся на этот участок советские подкрепления с танками и моторизованными частями. Немцы посчитали, что это наблюдение свидетельствует о смещении направления главного удара советских войск, предположительно на Умань. Следующие шесть дней прошли без существенных действий советской стороны против двух правофланговых корпусов 1-й танковой армии.

Первые признаки наращивания советских сил проявились 17 января, когда перед VII армейским корпусом были обнаружены две новые стрелковые дивизии и танковая часть, имевшая на вооружении американские танки. Немцы не сочли эти силы достаточными для создания серьезной угрозы, но тем не менее VII армейский корпус был вынужден перейти к обороне.

Дополнительной проблемой VII армейского корпуса стала отдельная группа советских частей в районе Рубаный Мост и Багва[27]. Немцы пытались уничтожить эти части, но советская атака 18 января не позволила привлечь необходимые для этого силы. Советские войска отбросили 82-ю пехотную дивизию и заняли Тыновку. Дальнейшее наблюдение за перемещением советских подкреплений в район Тыновка — Веселый Кут прибавило немцам тревог. На следующий день советские атаки в районе Тыновка — Баштечки оказывали сильное давление на немецкий VII корпус.

Еще серьезнее оказалось положение на северном фланге корпуса, где Красная армия атаковала между Крутыми Горбами и Антоновкой. Немецкая оборона была нарушена, и советские части почти добрались до Красногородки. 1-я танковая армия посчитала эту атаку очевидной попыткой прорвать немецкую оборону. Плохая погода не позволила Люфтваффе наносить удары по районам сосредоточения советских войск и вести воздушную разведку. Тем не менее части 82-й пехотной дивизии начали сосредотачиваться с целью ликвидировать советские части в районе Рубаного Моста и Багвы. Атака была назначена на 21 января.

20 и 21 января серьезных советских атак на позиции VII и XXXXII армейских корпусов не последовало, а сами немцы продолжали подготовку атак силами III и XXXXVI танковых корпусов. Одновременно советские подкрепления продолжали прибывать в район напротив VII армейского корпуса. Температура немного поднялась, и началась оттепель. Вывод 82-й пехотной дивизии с передовых позиций для переброски на юго-запад продолжался, но на прежнем месте была оставлена боевая группа из ее состава для нанесения удара по окруженным советским войскам под Тихоновкой.

22 января немцы снова наблюдали перемещение советских подкреплений в полосу VII армейского корпуса. Были выявлены три или четыре зенитные батареи, что дало немцам повод предполагать, что Красная армия готовит наступление более серьезное, чем ряд атак с ограниченными задачами, которые предпринимались всю последнюю неделю. В частности, немецкие наблюдатели подозревали, что новоприбывшие советские силы, возможно, стягиваются для участия в атаке с двух направлений — в предположении, что второй удар будет нанесен из района Кировограда — с целью срезать корсуньский выступ. Так как вывод войск из выступа был запрещен решениями ОКХ или более высокой инстанции, 1-я танковая армия могла лишь надеяться, что ее предстоящие атаки ослабят советские силы настолько, что ударную группировку достаточной силы для ликвидации выступа создать уже не удастся.

У XXXXII армейского корпуса предыдущие дни прошли спокойно, но 23 января советские войска предприняли мощную атаку на позиции 88-й пехотной дивизии, вдоль шоссе от Таращи на Звенигородку. Тяжелый бой разгорелся у села Ковшеватая, которое было занято советскими силами в результате кровопролитного боя. Они стремились к Луке, и немцам пришлось выделить один батальон из корпусной группы «Б» для укрепления обороны. Кроме того, советские войска провели четыре атаки на Крутые Горбы, примерно в четырех километрах южнее, но там немцам удалось удержать свои позиции.

Основная причина неспособности XXXXII армейского корпуса отразить советские атаки заключалась в его слабости. 22 января в его составе было две дивизии, ни одну из которых нельзя было назвать регулярной. 88-я дивизия имела в своем составе только пять пехотных батальонов, а корпусная группа «Б» — шесть[28]. Этого было очень мало для удержания участка фронта протяженностью более 100 километров.

Помимо этих двух дивизий XXXXII армейский корпус располагал крайне небольшими силами: охранный полк из двух батальонов, пехотный батальон и дивизион легких полевых гаубиц. Охранные батальоны планировалось использовать для охраны тыловых районов и операций против партизан, но растянутая линия фронта заставила Лиеба, командира XXXXII армейского корпуса, использовать их на передовой, на участке 88-й дивизии. Возможно, положение могло бы быть несколько лучше, если бы в распоряжении обороняющихся имелось большое количество артиллерии, но и в этом отношении корпус был слабым. 88-я дивизия и корпусная группа «Б» располагали лишь восемью и одиннадцатью артиллерийскими батареями соответственно. Этого было катастрофически мало для прикрытия фронта такой протяженности.

Немецкий VII армейский корпус, расположенный дальше к югу, обладал большими силами при более коротком обороняемом участке. Тем не менее и у него не все шло гладко. Навстречу советскому наступлению, казавшемуся неотвратимым, Люфтваффе направило пикирующие бомбардировщики, которые нанесли удары по частям, сосредотачивавшимся в районе Тыновки. Однако еще одну проблему создавала отрезанная советская группировка под Тихоновкой. 23 января боевая группа 82-й пехотной дивизии удалось сжать кольцо вокруг них, таким образом, вернув ситуацию под контроль. Но было неясно, удастся ли ликвидировать эту группировку до начала советского наступления, которое теперь представлялось неизбежным. Район должен был быть безоговорочно очищен от ее частей до утра 25 января, поскольку именно в этот день 82-ю дивизию планировалось направить в III танковый корпус, который готовился начать операцию «Ватутин» совместно с XXXXVI танковым корпусом.

Советские войска сосредотачиваются, 24–26 января

24 января значительных атак на позиции VII и XXXXII армейских корпусов не проводилось. Однако немцы наблюдали дальнейшее наращивание советских сил в районе Ты- новка — Баштечки, а также вокруг Ковшеватой. Поскольку на основании допросов пленных было установлено, что в районе Тыновки сосредотачиваются 5-й гвардейский танковый корпус и 5-й механизированный корпус, немцы сделали вывод, что основной советский удар будет направлен на 34-ю пехотную дивизию, и в срочном порядке направили подкрепления на этот участок фронта. По их оценке, советские приготовления почти завершены, и большое наступление следует ожидать очень скоро.

Признаки наращивания сил были подтверждены советским перебежчиком, лейтенантом из противотанкового батальона 359-й стрелковой дивизии, который заявил, что видел в Тыновке около 70 танков. Он также сообщил, что наступление должно начаться 25 или 26 февраля, и его начальной целью является село Виноград. Намерения врага становились для немцев все яснее.

Тем временем боевая группа 82-й пехотной дивизии продолжала атаки отрезанных советских частей, оттесненных в Тихоновку. Боевая группа сама по себе имела недостаточно сил, но ее поддерживали семь артиллерийских батарей, а Люфтваффе прикладывало усилия для обеспечения воздушной поддержки. И все-таки немцам не хватило сил, чтобы полностью уничтожить советскую группировку, которая снабжалась по воздуху.

24 января немецкий XXXXVI танковый корпус атаковал советскую 1-ю танковую армию. Хубе мог лишь надеяться, что этот удар будет достаточно эффективен, чтобы 1-й Украинский фронт отложил запланированную наступательную операцию или уменьшил ее размах.

XXXXVI танковый корпус продолжал атаки и 25 января, когда к нему присоединился III танковый корпус. Однако командование немецкой 1-й танковой армии отмечало, что было сильно обеспокоено угрозой VII и XXXXII армейским корпусам и торопило два танковых корпуса атаковать с предельной скоростью и решительностью, чтобы как можно скорее закончить наступление и начать перемещение частей на правый фланг армии. Против атакующих немецких войск были брошены два советских танковых корпуса, что угрожало успеху операции.

При взгляде из сегодняшнего дня ясно, что командование немецкой 1-й танковой армией верно определило основные участки советского наступления, также оказалось правильным предположение о том, что основной удар будет нанесен на юге, из района Тыновки. К тому же немцы точно предсказали дату начала советского наступления и определили, что главная его цель — отрезать немецкие войска в районе Корсуня.

К несчастью для немцев, общее положение на Восточном фронте напоминало плотину с множеством дыр и небольшим запасом пробок, способных остановить потоки воды. Но в отличие от воды, которая продолжает давить на стенки, даже если ее выдавить назад, войскам может потребоваться время, перед тем как они снова смогут оказывать давление на противника. Если бы XXXXII армейский корпус был отведен в более выгодный для обороны район по реке Россава, Красной армии понадобилось бы некоторое время, чтобы подтянуть силы и наладить снабжение. Но поскольку Хубе было приказано удерживать позиции, у него оставалось лишь два варианта действий: он мог либо использовать свои танковые дивизии для наступления на 1-й Украинский фронт, либо оставить их в резерве для проведения контратак после начала советского наступления. В реальности последний вариант едва ли можно было рассматривать всерьез. Любой командующий армией, имевший в своем распоряжении танковые дивизии, находящиеся в резерве, имел все шансы получить приказ отправить их куда- либо еще, поскольку в танковых дивизиях всегда имелась нужда на многих участках Восточного фронта.

Положение 8-й армии, 22–23 января

На участке фронта, оборонявшемся 8-й армией, восточным соседом немецкой 1-й танковой армии, XI армейский корпус занимал положение, чем-то похожее на положение XXXXII армейского корпуса. XI армейский корпус был значительно сильнее, но оборонял более протяженный участок. Северная часть его фронта не располагала к проведению широкомасштабных операций, так как этот район был заболочен, а большие лесные массивы затрудняли передвижение частей. Река Тясмин тоже могла быть использована как выгодный оборонительный рубеж. Но участок фронта к югу от Тясмина проходил по более открытой местности. Здесь занимала позиции 389-я пехотная дивизия, заново сформированная после уничтожения в сталинградском котле годом раньше. Переформирование прошло в Бретани, и осенью дивизию отправили на Украину. Фактически XI армейский корпус тоже попал в окружение под Сталинградом, а его командир, генерал пехоты Карл Штрекер, стал одним из многих, оказавшихся в советском плену.

22 января XI армейский корпус вел бои местного значения в районе Смела — Березняки, но не они тревожили командование корпуса. Напротив участка фронта, обороняемого 389-й пехотной дивизией, утром было установлено интенсивное движение техники, в том числе танков, особенно в районе Баландино — Красноселка. В тот же день, спустя некоторое время, 389-я дивизия была атакована к югу от Баландина, но атаки были отбиты. Поскольку в этом районе по-прежнему наблюдались перемещения частей противника, был открыт артиллерийский огонь, направленный на срыв советской подготовки. Командир XI армейского корпуса генерал Штеммерман решил, что советские атаки на его корпус преследовали цель нащупать слабые места в его обороне перед тем, как начнется основное наступление. Воздушная разведка установила, что Красная армия концентрирует силы у села Красноселка, что подтверждало предположения командира XI армейского корпуса. Сложнее было определить направление советской атаки, ожидаемой из этого исходного района, но в качестве меры предосторожности командование 8-й армии приняло решение вывести с передовой 11-ю и 14-ю танковые дивизии для создания резерва.

Перемещения советских войск в районе Баландино — Красноселка продолжались весь вечер, и артиллерия XI армейского корпуса подвергла обстрелу советские силы, сосредоточившиеся к востоку от сел Буртки и Вербовка. Картину наращивания сил 23 января дополнили подразделения зенитной артиллерии и истребители, осуществлявшие прикрытие района Баландино — Бандурово с воздуха. Несмотря на это, немцы наметили нанесение авиационных ударов по району сосредоточения советских войск. Также удалось обнаружить прибытие советских подкреплений в зону к югу от района Баландино — Красноселка.

В течение 23 января появлялись все новые и новые признаки неизбежного наступления. Штурмовые подразделения Красной армии пытались уничтожить колючую проволоку и прочие полевые заграждения, а артиллерия начала пристрелку целей. В ответ немецкая артиллерия вела обстрел советских войск, авиация наносила удары с воздуха. В 19:30 23 января немецкое командование отмечало, что предположение о концентрации крупных советских сил в районе Баландино — Красноселка полностью подтвердилось. Согласно последним сведениям разведки группировка противника вытягивалась дальше на юг, между селами Красноселка и Пенькино.

Советские предварительные атаки, 24 января

24 января положение немцев становилось все более шатким. Утром начались сильные атаки Красной армии на позиции 389-й пехотной дивизии. Дивизия была растянута по фронту, имея всего 1500 человек на участок длиной 21 километр. Чтобы исправить положение, небольшая группа танков из дивизии СС «Викинг» была отправлена в контратаку под Буртками, но без решительного результата. И все же немцы не были до конца уверены, в каком именно месте ждать основного удара. До сих пор атаки на 389-ю дивизию проводились без поддержки танков и, казалось, имели целью улучшение позиций и разведку построения немецкой обороны перед главным ударом.

Антон Мейзер служил сержантом в артиллерийском полку 389-й дивизии. Его батарея развернулась севернее, около села Олянино. Чуть позже, в 10 часов утра, к ним приехал командир дивизии генерал Крузе. Мейзер влез на машину Крузе, и водитель повел ее на наблюдательный пункт артиллеристов. Когда они добрались до позиции, на которой Мейзер уже бывал раньше, произошедшие перемены устрашили его. Недавний бой полностью изменил ландшафт, снег был «опален» и усыпан землей. Но у Мейзера не было времени разглядывать открывшуюся им картину, потому что он должен был быстро подготовить все необходимое для отражения предстоящей советской атаки[29].

Ему не пришлось долго ждать. Реактивные минометы «Катюша» (известные немцам как «сталинский орган»), минометы и гаубицы открыли убийственный огонь. Мейзер вызвал ответный огонь своей батареи. Было сделано лишь несколько залпов, но их хватило, чтобы убедиться, что огонь скорректирован верно. Вдруг советская артиллерия замолкла, и вперед бросилась пехота. Вначале Мейзеру показалось, что немецкие пехотинцы оцепенели от страха, но тут послышался характерный звук скорострельных пулеметов MG-42. Крики боли перемешались с криками «Ура!». Мейзер, не теряя времени, корректировал заградительный огонь своей артиллерии. В разрывах снарядов атака захлебнулась. Советская пехота отступила, но местность не давала возможности укрыться, и отступление стоило дорого[30].

Генерал-майор Крузе был доволен, что атаку удалось отбить, но не понимал, почему подготовка к такой серьезной атаке не была выявлена заранее. Мейзер ответил, что он видел признаки готовящейся атаки и сообщил об этом своему командиру дивизиона, который отверг возможность атаки. Но едва Крузе и Мейзер заговорили на эту тему, советская артиллерия снова открыла огонь. Через свою оптику они видели надвигающуюся советскую пехоту. В этот момент прибыл посыльный с плохой новостью: батареи на правом фланге израсходовали свой боезапас. Это значило, что у советской пехоты появилась возможность преодолеть оборону батальона, а позади пехоты уже двигались моторизованные подразделения[31].

Сперва Крузе направил на угрожаемый участок танки, но советская противотанковая артиллерия остановила их продвижение. Тогда генерал повернулся к Мейзеру и приказал ему вызвать артиллерийский огонь. Мейзер немедленно взялся за дело и стал спешно, без подготовки распределять цели для артиллерии. Крузе, стоявший позади него, казался несколько испуганным, но позволил Мейзеру сделать все на свое усмотрение. А когда Крузе увидел, что все идет гладко, и нужный результат получен, он произнес: «Сынок, это не соответствует никаким полевым наставлениям, но вышло хорошо! Отлично, продолжай!»[32]

Артиллерийским огнем советские противотанковые пушки были выбиты, и немецкие танки, атака которых застопорилась, снова двинулись вперед, пытаясь вернуть высоту, за которую шел бой. Однако на батарее, огонь которой корректировал Мейзера, тоже подходили к концу снаряды. К счастью для находившейся под сильным давлением противника немецкой пехоты, на подходе были немецкие пикирующие бомбардировщики, как сообщили Крузе по рации в его автомобиле. Лишь только Крузе получил это сообщение, огонь всех наличных огневых средств советских войск снова обрушился на немецкие позиции. Мейзер снова вызвал заградительный огонь, но он был слабым и вскоре прекратился, потому что закончились снаряды. Русская пехота снова бросилась вперед, но в самый последний момент была атакована пикировщиками[33].

Крузе и Мейзер ликовали, видя самолеты, которые сметали наступающие советские подразделения. После первого удара пикировщики улетели и вернулись для повторной бомбардировки. Но на этот раз они совершили серьезную ошибку, ударив по собственным оборонявшимся войскам. Крузе приказал Мейзеру пустить сигнальную ракету, чтобы обозначить немецкие позиции. Но у Мейзера их не осталось. Самолеты сбросили бомбы и улетели. Советская пехота не теряла времени зря и, увидев, как немецкие бомбардировщики бомбят свои же позиции, возобновила атаку[34].

Поредевшая немецкая пехота, ошеломленная атакой собственных самолетов, больше не могла сопротивляться противнику. Вскоре некоторые солдаты побежали назад. Крузе отдал приказ прекратить бегство и бросился к своей машине, собираясь направить танки в контратаку на том участке, где пехота оставила позиции. Красноармейцы преследовали отступающих немецких солдат, но Мейзеру казалось, что продвигались они не слишком быстро. Он понял, что, возможно, они так же изнурены, как и немцы[35].

Командир батальона, солдаты которого начали отступать, приказывал им остановиться и занять новые позиции, но тщетно. Никто не подчинялся его приказам. Мейзер закричал: «Господин майор, что-то нужно сделать. Если Иван займет высоту, наши гаубицы окажутся перед ним как на ладони!» Майор откликнулся и приказал Мейзеру помочь ему. Майор и сержант достали пистолеты и направили их на убегающих с криком «Вернитесь на позиции, или я постреляю вас!». Мейзер был уверен, что ни майор, ни сержант — оба очень славные люди — никогда не выстрелили бы по своим солдатам, но, к счастью, им и не пришлось этого делать. Убегающие солдаты остановились, залегли и открыли огонь по приближающейся советской пехоте. Было восстановлено какое-то подобие обороны, и советский натиск временно удалось сдержать. Пока разворачивались эти драматические события, Крузе пытался добиться поддержки танков на угрожаемом участке. Выигранного времени, когда майору удалось заставить своих людей отразить советскую атаку, оказалось достаточно, чтобы танки успели организовать контратаку и стабилизировать этот участок фронта. К вечеру немцы справились со сложным положением, и бой утих. Но хотя Крузе и удалось с трудом восстановить оборону, дальше к югу стояла зловещая тишина[36].

Даже эти атаки, считавшиеся лишь подготовительными действиями, заставили XI армейский корпус использовать последние резервы. 228-й батальон штурмовых орудий был брошен в бой между Радвановкой и Кохановкой. Чтобы создать дополнительные резервы, 57-й пехотной дивизии было приказано отправить один полк на юг, к селу Пастырскому, где он должен был поступить в распоряжение XI армейского корпуса. Однако подкрепления следовало ждать не раньше середины дня 25 января.

Серьезность ситуации была ясна и командованию группы армий «Юг». Вечером начальники штабов группы армий и 8-й армии обсуждали эту проблему. Они единодушно заключили, что боевые действия 24 января являлись прелюдией к большому наступлению, начала которого нужно было ждать 25 января или, самое позднее, 26 января, и противник будет атаковать между селами Баландино и Пенькино. Немцы могли сделать немногое. Атаки с воздуха районов сосредоточения советских частей были проведены, но они могли в лучшем случае затянуть подготовку советских войск к наступлению, но не остановить ее. 11-я и 14-я танковые дивизии уже находились в пути. 14-я танковая дивизия должна была выйти к Новомиргороду утром 25 января, а 11-я — немного позже. Один дивизион артиллерии РГК — 1-й дивизион 108-го артиллерийского полка — получил приказ выйти из подчинения дивизии «Великая Германия» и двигаться к Капитановке на поддержку 389-й дивизии, но было неясно, успеет ли он вовремя.

Очевидно, 8-я армия, как и ее сосед слева, осознавали намерения и приготовления советской стороны. Было точно определено место главного удара Красной армии. Немцы действительно пытались сорвать подготовку советского наступления, но средства, которыми располагала 8-я армия, были явно недостаточны для решения этой задачи. Вёлер попытался выбить две танковые дивизии для создания резерва, но силы этих дивизий были истощены, к тому же не приходилось надеяться, что обе они успеют на опасный участок вовремя.

Красная армия планирует операцию на окружение

Для Красной армии процесс планирования был несколько проще. Полное превосходство в силах на Восточном фронте позволяло Сталину и его генералам планировать операцию крупного масштаба. Локальные немецкие контратаки могли осложнить ситуацию, но если только Ставка не распорядилась бы своими силами совсем уж бездарно, немцам не стоило надеяться создать Красной армии серьезные проблемы. Конечно, можно было ожидать с их стороны упорного сопротивления, которое заставит Красную армию заплатить высокую цену за любые успехи, но в целом советские войска на тот момент владели инициативой, как и в предыдущие пять месяцев.

Основные трудности Корсунь-Шевченковской операции были связаны с тем, что она должна была иметь гораздо больший размах, чем любые прочие боевые действия на Восточном фронте на тот момент, хотя в это время проводились и другие важные операции. В результате возникало несоответствие поставленных задач имевшимся средствам. Но такое положение не стоит рассматривать как исключительное. Наоборот, это общая проблема войск, имеющих перед собой сильного или опытного противника. Еще одна проблема заключалась в том, что боевые возможности многих советских частей были практически исчерпаны. Однако немецкие части тоже были истощены.

Ставка приказала 1-му и 2-му Украинским фронтам окружить и уничтожить немецкие силы в районе Корсуня. В качестве точки встречи двух «клешней» была выбрана Звенигородка. Поскольку это означало, что 2-му Украинскому фронту придется пройти 70 километров, а 2-му Украинскому фронту — только 40 километров, начало наступление 2-го Украинского фронта было назначено на день раньше, на 25 января[37].

15 января генерал Конев провел совещание в своем штабе в Болтушках. На совещании присутствовали подчиненные ему командиры и их заместители по политической части, а также несколько офицеров собственно из штаба Конева. Конев открыл совещание описанием приказа, полученного фронтом, и своего предварительного мнения о том, что следует предпринять для его выполнения. Он считал, что лучше будет нанести главный удар из района севернее Кировограда, поскольку считалось, что у немцев там более слабая оборона. Это значило, что значительную часть сил фронта, в том числе 5-ю гвардейскую танковую армию Ротмистрова, придется переместить к северу. Основной ударной силой исходного наступления станут войска 53-й армии и 4-й гвардейской армии[38].

Поскольку оба фронта проводили операции в расходящихся направлениях с Рождества 1943 года, они были вынуждены произвести перегруппировку своих сил. На 1-м Украинском фронте 21 января была сформирована новая армия, 6-я танковая. 6-я танковая армия не имела полноценного штаба и управления. Напротив, командиру 5-го гвардейского танкового корпуса в дополнение к уже имеющимся обязанностям передали в подчинение еще и 5-й механизированный корпус. Советские источники не дают единой цифры по количеству танков, имевшихся в двух корпусах на начало советского наступления. 6-я танковая армия имела в своем составе 190 танков и САУ[39]. Интересно, что 5-й механизированный корпус имел значительное число танков «Шерман», поставленных по ленд-лизу[40].

Хотя 6-я танковая армия имела не все положенные по штату танки, 5-й механизированный корпус был полностью укомплектован личным составом, стрелковым оружием и артиллерией. 5-й гвардейский танковый корпус, напротив, испытывал нехватку личного состава в мотострелковых и артиллерийских частях. Корпус получил пополнение непосредственно перед началом наступления, но новые бойцы не имели боевого опыта и были очень слабо обучены. Многие из них были призваны с недавно освобожденных территорий. Они стремились в бой против ненавистного врага, но не прошли достаточного обучения[41].

Кроме 6-й танковой армии, в наступление также должны были перейти 27-я и 40-я армии. В качестве целей их главных ударов были выбраны соответственно районы Ковшеватой и Тыновки[42] — в точности там немцы их и ожидали. 6-я танковая армия развертывалась позади ударных групп 40-й армии, в готовности использовать любой достигнутый ими прорыв[43].

В отличие от фронта Ватутина, 2-й Украинский фронт не формировал новых соединений для предстоящей операции. 4-я гвардейская и 53-я армии получили задачу по прорыву немецкой обороны, с тем чтобы ввести в пробитые в ней бреши 5-я гвардейскую танковую армию. Однако считалось необходимым использовать некоторое количество танков танковой армии и в исходных атаках. В связи с этим подразделения двух танковых корпусов были подчинены 53-й армии, которая была очень слабой в части бронетехники, имея лишь 21 танк[44].

Хотя в 53-й армии не хватало танков, она обладала мощной артиллерией. Помимо дивизионной артиллерии в ее состав входили пять артиллерийских бригад, одна минометная бригада, один артиллерийский и один минометный полк. Армия имела 611 артиллерийских стволов калибром выше 45 мм и 467 минометов калибром выше 82 мм, а также более 300 установок реактивных минометов. 4-я гвардейская армия была немного хуже оснащена артиллерией, но тем не менее две армии обладали значительной огневой мощью, большая часть которой была направлена против 389-й пехотной дивизии[45].

5-ю гвардейскую танковую армию предполагалось ввести в прорыв, который должна была создать 53-я армия, и направить ее на Шполу и Звенигородку. Сражение вокруг Кировограда дорого стоило армии. На текущий момент она состояла из трех танковых корпусов: 18-го, 20-го и 29-го. Число танков в армии известно неточно. 21 января танковая армия располагала 156 танками и самоходными орудиями плюс 91 единица бронетехники нуждалась в ремонте. На восстановление этой техники были затрачены немалые усилия, вероятно, около половины из них к началу операции были уже отремонтированы[46].

На самом деле Конев хотел задействовать в операции по окружению немецкой группировки свои наиболее опытные армии — 5-ю гвардейскую армию Жадова и 7-ю гвардейскую армию Шумилова, но вывести их с занимаемых под Кировоградом позиций и перебросить на западное крыло фронта за время, отведенное на подготовку к операции, оказалось невозможно[47].

Важной частью советского планирования стала операция по дезинформированию противника, проведенная силами 2-го Украинского фронта. Использование макетов танков, ложных артиллерийских позиций и складов вместе с ложным радиообменом имели целью создать иллюзию сосредоточения существенных сил к западу от Кировограда. К этому следует добавить демонстрацию шума двигателей, полевых работ, следов от танковых гусениц и прочие меры, призванные усилить впечатление. В то же время реальное сосредоточение сил тщательно скрывалось. Все эти мероприятия проводились между 19 и 24 января[48] в надежде побудить немцев сместить свои силы, в частности резервы, слишком далеко на юг.

Неудивительно, что советские источники признают этот обман удавшимся. Кажется, это верно лишь отчасти. Например, исследование советского Генерального штаба утверждает, что «немцы держали все свои танковые дивизии вдоль кировоградского направления»[49]. Однако и 11-я, и 14-я танковые дивизии были выведены оттуда и отправлены в район Новомиргорода, находившийся на действительном направлении советских атак.

Журнал боевых действий 8-й армии также ясно показывает, что командование армии больше волновала реальная угроза, а не демонстративная. 22 января оно обсуждало «сосредоточение главных сил противника и подготовку к наступлению» в районе Красноселки, рассматривая их как подтвержденный факт. Советские ложные приготовления были замечены, но они упоминаются лишь в предложении: «Масштаб происходящей перегруппировки противника на южном крыле пока не определен».

В 8:20 утра 23 января из LII армейского корпуса (на южном крыле армии) сообщили: ведут артиллерийский обстрел мест сосредоточения противника на прямой наводке. Возможно, это было вызвано советскими ложными приготовлениями. Также сообщалось об интенсивном движении техники перед фронтом LII армейского корпуса. Однако, подводя итоги дня 23 января, можно сказать, что 8-я армия ожидала главного удара советских войск в районе Красноселка — Баландино.

Утром 24 января XXXVII танковый корпус сообщил об интенсивном движении на дорогах, ведущих на север, с советской стороны фронта, в районе Пенькино — Владимирова к северо-западу от Кировограда. Это наблюдение также могло быть связано с советскими демонстративными мероприятиями, но в целом внимание немцев было сфокусировано на районе восточнее Капитановки.

Воздушные силы на Восточном фронте

Не только советские мероприятия по введению противника в заблуждение давали гораздо меньшие результаты, чем от них ожидали. В начале войны на востоке Люфтваффе быстро завоевало господство в воздухе. Однако число самолетов, которыми располагали немцы на Восточном фронте, было небольшим, и Люфтваффе не давало того эффекта, который был достигнут в кампании 1940 года на Западе. Меньшее число самолетов, задействованных в операции «Барбаросса» вместе с большим размахом наземных операций, не позволило Люфтваффе достичь большего, чем местные успехи. Изначально это компенсировалось слабостью авиации Красной армии, но со временем советская воздушная мощь возрастала. Тем не менее даже к началу операции «Цитадель» немцам удалось добиться местного превосходства в воздухе. Но усиливающиеся бомбардировки со стороны союзников вынудили Люфтваффе задействовать все больше частей истребительной авиации для защиты территории Германии, оставляя на Восточном фронте все меньше истребителей. Тем временем советские военно-воздушные силы крепли.

В начале 1944 года основной задачей воздушных сил обеих сторон на Восточном фронте стала поддержка наземных сил всевозможными способами. И тактика, и самолеты приспосабливались к такому роду боевых действий. В преддверии наступления Ротмистров настаивал на организации эффективных действий авиации на стадии прорыва немецкой обороны. Была запланирована короткая артподготовка, а по выявленным огневым позициям противника должны были наносить удары группы, включающие от четырех до восьми самолетов. Замысел Ротмистрова был хорош, но существенную неопределенность в него вносил один фактор: погода. Туманы легко могли закрыть важные участки поля боя, что сделало бы невозможной поддержку с воздуха. Низкая облачность могла иметь такие же последствия. При планировании приходилось учитывать вероятность полного отсутствия воздушной поддержки[50].

Тыл и снабжение

При формировании стратегии готовящегося наступления советскому командованию приходилось принимать во внимание важность грамотной организации снабжения. Ожидавшееся упорное сопротивление немцев потребовало бы повышенного расхода боеприпасов, а сопутствующее замедление продвижения привело бы к увеличению потребления топлива. Также могло оказаться необходимо перенаправить подкрепления в ключевые точки немецкой обороны. Дороги на территории России и Украины обычно были немногочисленны и плохи, поэтому важные операции часто требовали существенных усилий по улучшению дорожной сети. Корсунь-Шевченковская операция не была исключением, и советские инженерные войска трудились над улучшением дорог до уровня, позволяющего пропускать интенсивные транспортные потоки. В частности, в районе, который занимал 2-й Украинский фронт, было сконцентрировано большое количество войск, вызвавшее большую нагрузку на дорожную сеть. У саперов фронта было всего несколько дней, чтобы укрепить и расширить имеющиеся дороги и проложить новые. Например, 35-километровую дорогу для нужд 5-й гвардейской танковой армии пришлось построить за четыре дня[51].

Работы по развитию дорожной сети влекли за собой несколько проблем. Во-первых, такие работы могли легко демаскировать приготовления к операции. Дороги, как правило, хорошо просматриваются, и любые дорожные работы становятся для противника очевидным признаком подготовки к активным действиям. Другая трудность заключалась в том, что эта местность совсем недавно была полем боя. Имеющиеся дороги могли оказаться заминированными, а разрушения дорожного полотна добавляли саперам работы. Обнаруживать мины саперам в Красной армии помогали собаки[52].

Альтернативой автодорогам, обладающей большой пропускной способностью, конечно, служили железные дороги. Но они были еще чувствительнее к повреждениям, и для того чтобы использовать их для перевозки войск, сначала требовалось затратить много усилий. Шпалы были редкостью, и вместо них использовали бревна от разобранных домов. Крепеж часто приходилось доставлять самолетами По-2[53].

Оставалось очень много вещей, требовавших внимания, и очень мало времени. Планирование и приготовления двух советских фронтов во многом стали импровизацией, но, видимо, это было неизбежно. Затратить на подготовку большее время означало дать немцам шанс на укрепление обороны. Поэтому стоило попытаться начать наступление как можно скорее. Тем временем Хубе продолжал готовить операцию «Ватутин», и 24 января XXXXVI танковый корпус атаковал советские части, а днем позже за ним последовал III танковый корпус. Два корпуса добились неплохих, но не слишком впечатляющих результатов. Оставалось увидеть, удалось ли немецким атакам повлиять на предстоящее советское наступление.