Реакция Запада
Реакция Запада
Россия пала, но ее старые друзья на Западе еще стояли. Германия захлебнулась своей добычей: чтобы контролировать несказанно богатые завоевания, Германия вынуждена была держать на Востоке десятки дивизий, которые более всего сейчас нужны были на Западном фронте. И был, по крайней мере, один позитивный элемент в унизительном для России договоре: Запад увидел в Брест-Литовске свою возможную горькую судьбу и удвоил усилия. Именно в это время ушедший на покой министр иностранных дел Британии Эдуард Грей написал о «приводящем его в депрессию явлении… Находясь на покое и посреди природы, трудно ненавидеть кого-либо; но и при этом я не вижу, как быть в мире с людьми, правящими Германией» {636}.
Фактически Запад отверг Брест-Литовский договор, как навязанный силой. Так от лица Запада заявил французский министр иностранных дел Пишон. Мир при этом увидел в рукоплещущих Брестскому миру германских социал-демократах тех, кем они и были — шовинистов, а отнюдь не интернационалистов. Подорванными оказались иллюзии тех, кто в солидарности трудящихся видел «скалу», твердое основание мировой истории.
Президент Вильсон, размышляя над Брестским миром, потерял всякую надежду на внутреннюю демократическую оппозицию в Германии. Америка поняла, что силе может противостоять только сила. Началась подлинная американская мобилизация военных усилий. Американский президент выразил уверенность, что русский народ отвергнет договор и вернется в коалицию с Западом, «Русские представители были искренними и честными. Они не могут подчиниться предложениям, предполагающим завоевание и доминирование». Никто на Западе так не отзывался о Брест-Литовске, как президент Соединенных Штатов.
В той критической обстановке многомиллионная людская масса, находившаяся в окопах по обе стороны фронта, как бы получила два способа выживания. В Петрограде Ленин предлагал немедленный мир, в Вашингтоне Вильсон предлагал новые принципы завершения кровопролития мирным путем. Запад раскололся»: англичане и французы видели мир на основе победы; американцев финальная победа интересовала меньше, чем грядущий новый мир. И никто не мог сказать, чей выбор притягательнее. Скажем, моряки австро-венгерского флота в заливе Каттаро подняли 1 февраля восстание под красным флагом. В то же время их гимном была «Марсельеза», а не «Интернационал», и они, видимо, были ближе к «14 пунктам» Вильсона, чем к радикальным идеям Ленина. Восстание, к которому присоединились даже моряки германских подводных лодок, было подавлено тремя австрийскими линкорами, пришедшими из австрийского порта Пола, 5 февраля восстали жители городка Роанн на французской Луаре.