Разгадка тайны пью
Разгадка тайны пью
Фейр, Харви и другие официальные ученые, к счастью, были не единственными людьми, интересовавшимися Паганом и историей древней Бирмы. Одновременно и параллельно с ними в Бирме трудились немногочисленные бирманские и английские историки, лингвисты и археологи, много сделавшие для изучения ее истории. Получался парадокс: в исторических журналах, ведомостях Индийского археологического общества, а также созданного в конце прошлого века Археологического общества Бирмы появились небольшие статьи, подписанные Дюруазелем, Благденом, То Сейн Ко. В статьях этих разбирались надписи, описывались неизвестные пагоды и храмы, совершались действительные открытия. Но статьи эти были известны очень узкому кругу историков и до широкого читателя никак не доходили.
Работы же. в которых авторы переписывали, и не всегда удачно, бирманские хроники, созданные сотни лег назад, публиковались большими тиражами, были доступны для каждого, кто интересовался Востоком, становились бестселлерами — ведь недавно покоренная Бирма была еще у всех на устах. И подогретый красивыми балладами Киплинга, в которых тонкие бирманки любят отважных солдат, прошедших дорогой на Мандалай, английский обыватель чувствовал себя героем, создателем Великой империи. Бирма, оказывается, нуждалась в покорении для собственного ее блага, она была волнующей темой для разговоров и интересным объектом для вечернего чтения.
Одни историки собирали факты, другие не обращали на них ровным счетом никакого внимания.
Но нас больше интересует деятельность «собирателей». Что же нового внесли они в изучение Паганского государства?
Благден, То Сейн Ко и Дюруазель — три крупнейших историка Бирмы начала этого века — не ставили перед собой больших задач. Ни один из них не написал труда, подводящего итоги своей многолетней деятельности. Эти ученые проложили путь, по которому пошли потом другие историки, в основном бирманцы, работающие и сегодня.
То Сейн Ко можно считать первым бирманским археологом. Он, будучи суперинтендантом Археологического управления Бирмы, провел несколько экспедиций на юг Бирмы, в те места, где еще задолго до основания Пагана существовали города, построенные монами. Работал То Сейн Ко и в Пагане и в Северной Бирме. В то время, когда Фейр писал о том, что бирманцы всему обязаны индийским колонистам, То Сейн Ко обращал серьезное внимание на север — ведь именно оттуда пришли бирманцы. Он советовал искать истоки их культуры в Тибете, Южном Китае. Он же писал о самобытности монской культуры — культуры Южной Бирмы первых веков нашей эры. А ведь тогда считалось, что южное побережье тоже было колонизировано древними индийцами.
Отто Благден редко покидал кабинет, свой письменный стол. Благден был эпиграфистом. Он расшифровывал найденные надписи, изучал историю бирманского языка. Как-то ему попалась надпись на неизвестном науке языке. Надпись была явно очень древней, по манере написания букв можно было уверенно сказать, что она выбита на камне полтора тысячелетия назад. Расшифровать ее и похожие на нее надписи, которые изредка находили в Средней Бирме, в районе города Пром, долго не удавалось. Ученый предположил, что перед ним надпись исчезнувшего народа пью, который, если верить старинным китайским летописям и народным бирманским легендам, населял долину реки Иравади еще до прихода бирманцев.
Благдену и другим ученым, заинтересовавшимся этой проблемой, улыбнулось счастье. В Пагане был найден камень, с четырех сторон покрытый текстами на четырех разных языках. Надпись была датирована, и в переводе на наше летосчисление дата ее была — 1113 год. По хроникам было известно, что в этот год или годом раньше умер третий по счету царь Пагана — Тилуин Ман.
Благден обратился сначала к той стороне надписи, что не представляла труда для расшифровки. Это был старобирманский язык, с которым ученый был знаком по многим расшифрованным текстам. Уже прочтение бирманского «лица» надписи, известной в науке под названием надписи «Мьязеди», привело к интересному открытию. Оказывается, составлена она была по приказанию принца Раджкумара. Принц поведал в ней потомкам о том, как заболел его отец царь Тилуин Ман. Пришел тогда к нему принц и сказал, что он совершил добрые дела в честь своего отца. «Хорошо сделано», — ответил умирающий царь.
Надпись довольно необычна. Текстов подобного рода от Паганского периода больше до нас не дошло. Но важна она не только тем, что из нее стало известно имя старшего сына бирманского царя. В ней сообщались годы правления этого царя. Надпись говорит, что вступил царь на престол в 1084 году (в переводе на наше летосчисление). Хроники же уверяли, хотя их данные нельзя было проверить, что предшественник Тилуин Мана, Солю (или Ман Лулан), царствовал семь лет. А первый царь Пагана, Анируда, — 33 года. И основал он Паганское царство в 1044 году. Если провести несложные арифметические подсчеты, то окажется, что данные надписи, а они, без сомнения, бесспорны, точно подтверждают версию хроник. Да, первый царь Пагана, Анируда, вступил на престол в 1044 году. Таким образом была проверена дата основания Паганского царства.
Прочтя бирманскую сторону надписи, Благден обратился к другим сторонам камня. Два языка он сразу узнал. Это был язык священных буддийских текстов пали и древнемонский язык — язык народа, издавна населявшего юг Бирмы. Больше того, оказалось, что содержание надписей на пали и монском языках идентично содержанию старобирманского текста. Оставалась четвертая сторона. Она была написана на том же языке, как и доселе не разгаданные надписи народа пью. Теперь, имея под рукой сразу три одинаковых текста и полагая, что текст на языке пью говорит о том же, Благден мог смело приниматься за расшифровку. Он отлично справился со своей задачей. После окончания работы в его распоряжении оказался небольшой словарь языка пью, что, с одной стороны, позволило ученым прочесть другие надписи, найденные в долине Иравади, а с другой — установить, что язык пью принадлежит к тибето-бирманской группе языков, то есть родственен бирманскому. На основе этого было сделано справедливое предположение, что пью — предшественники бирманцев в долине Иравади — были близким к бирманцам народом, и исчезновение их впоследствии с исторической арены (а надпись Мьязеди — последний по времени письменный памятник на языке пью) объясняется, вернее всего, тем, что они слились с бирманцами.
Много лет отдал изучению бирманских надписей и Шарль Дюруазель, который ряд надписей опубликовал, а также собрал воедино все известные к 1920 году надписи и издал список их с указанием места находки, времени написания и краткого содержания. Он же составил список архитектурных памятников Бирмы, в котором были обозначены все интересные бирманские пагоды и храмы с их кратким описанием. Дюруазель провел несколько археологических экспедиций, и материалы их послужили источником для многих позднейших исторических работ, посвященных древней Бирме.