Переход к Hausmachtpolitik

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Переход к Hausmachtpolitik

Этому переходу способствовала политическая ситуация в стране, сложившаяся после краха имперской политики Штауфенов. Императоры вынужденно отказываются от великодержавной политики своих предшественников, все более превращаясь в территориальных князей и обращая главные свои усилия на расширение собственных родовых владений. Такая политика германских государей получила название Hausmachtpolitik (политика, направленная на расширение собственных домениальных владений).

Начало этой политике положил Рудольф I (1218-1291), представитель второстепенного княжеского дома Габсбургов, обладавшего сравнительно небольшими владениями в Эльзасе и Швейцарии, решительно поменявший приоритеты государственной политики. Его избрание на императорский трон в 1273 г. проходило в условиях конкуренции с сильнейшим имперским князем — «железно-золотым королем» Чехии Пржемыслом II Отакаром. Годы междуцарствия после поражения Штауфенов привели к такому ослаблению прерогатив центральной власти и усилению князей, что привыкшие к вольнице территориальные правители выбрали претендента с меньшим политическим весом, со стороны которого можно было не опасаться ограничения их суверенитета. Габсбург казался им «меньшим злом» в сравнении с представителем Люксембургского дома. Успех Рудольфа I на выборах в немалой степени был обеспечен симпатией папы римского, которому претендент на корону пообещал крестовый поход в Святую землю и заверения, что он не будет вмешиваться в борьбу за власть в Италии, чего опасался понтифик, наученный предшественниками Рудольфа. Сохранилась легенда, что когда Рудольф I после своего избрания принимал поздравления князей, у него не оказалось скипетра. Тогда он якобы снял со стены крест и заявил: «Этот символ выкупил мир и да будет он нашим скипетром...»

Став императором, Рудольф сдержал слово. Место итальянских походов заняли последовательные действия, направленные на приращение собственного домена. Рудольф I в 1282 г. отнял у чешского короля Пржемысла II Австрию вместе со Штирией, Каринтией и Крайной, заложив тем самым основы могущества Габсбургов.

Такая политика при ее удачном проведении могла бы в перспективе привести к успеху централизаторских усилий короны, и в отдельные периоды (при Рудольфе I, Карле IV Люксембурге) она приносила определенные плоды, укрепляя положение императорских династий. Поэтому князья внимательно следили за тем, чтобы одна и та же династия не задерживалась долго на престоле. Так, после смерти Рудольфа князья не избрали на императорский престол его сына: Габсбурги становились для них слишком опасными. С этого времени на германском престоле одна династия сменяет другую. Императоры и короли из домов Нассау, Люксембургов, Виттельсбахов и Габсбургов попеременно следуют друг за другом, делая ставку прежде всего на укрепление своих родовых владений как реальной опоры власти. Упрочение на троне сильной династии с прочными наследственными правами и единым королевским доменом было для Германии этого времени фактически невозможным.

Hausmachtpolitik германских королей явилась оборотной стороной складывания системы территориальных княжеств в Германии. Аналогов данному явлению не знает история других государств. В то время как во Франции и Англии идет оформление раннеабсолютстских монархий с присущими им институтами и органами — складыванием системы, подвластной монарху бюрократии, постоянно действующей и подчиненной единому главнокомандующему армии, системы постоянных централизованно собираемых налогов и т. д. в Германии центральная власть вынужденно отказывается от тех преимуществ, с которыми было связано становление абсолютизма. Все, на что мог рассчитывать германский государь — это сохранение консенсуса со своими потенциальными и реальными конкурентами плюс полнота власти в своих родовых владениях. В силу целого комплекса исторических обстоятельств королевская власть в Германии действовала в таких условиях, в которых у ее носителей не было шансов на то, чтобы играть роль всевластных правителей. Она не могла не считаться с реальным раскладом политических сил, действующих на авансцене германской истории. Парадокс и трагедия германской истории заключались в том, что чем дальше, тем больше германские короли были вынуждены искать социальную опору среди своих объективных противников — германских князей и отворачиваться от своих объективных союзников — городов.

Контуры того, что именуется Hausmachtpolitik достаточно прозрачно просматриваются на примере правления одного из самых дальновидных правителей XIV в., извлекшего максимум выгод для императорской власти в контексте тех возможностей, которые предоставлял политический ландшафт того времени, — Карла IV Люксембургского (1316-1378), короля Германии с 1347 г. В отличие от своих непосредственных предшественников Карл IV никогда не гонялся за химерической целью подчинения Италии. Он делает ставку на укрепление собственных позиций в Чехии, корону которой ему оставил отец Ян Люксембургский, погибший в сражении при Креси.

Историки нередко вспоминают слова, сказанные будто бы императором Максимилианом I в адрес Карла IV: «Он был отцом для Чехии и отчимом для империи». Внешне дело обстоит так, что бывший маркграф Моравский, еще в семнадцатилетнем возрасте вынужденный взять в отсутствие своего отца правление Чехией и Моравией, рано проявит свои «национальные» чувства и будет верен им, уже став императором огромной державы. Именно он начнет отстраивать Прагу, превратившуюся благодаря его замыслам и усилиям в своеобразную «поэму в камне». Карл собственноручно заложит первый камень в фундамент крепостных стен Нового Пражского города, а также освободит его жителей на некоторое время от всяких налогов; в свою очередь каждый, кто покупал участок в Новом Пражском городе, обязан был в срок до полутора лет построить на нем дом.

Карл заботился и о других чешских городах, даруя многим права и привилегии. По его приказу в Чехию из Франции была завезена виноградная лоза. Он подписал учредительную грамоту Пражского университета — самого старинного в Центральной Европе. Когда интересы королевства попадали под угрозу, он не колебался выступить в их защиту. Во многом умелые переговоры и продуманная брачная политика становятся основным средством решения государственных проблем. Таким образом, ему удалось присоединить к землям Чешской короны Бранденбург, обширные территории в Саксонии, Пфальце и др. Все эти действия Карла IV — действия, продиктованные политикой государя, заботящегося в первую очередь об укреплении своих позиций, которые на данный момент могли быть обеспечены императором лишь в родовых чешских землях. Упрочение родовых владений вершилось с позиций правителя, действовавшего интуитивно в соответствии с принципом «политика — искусство возможного». Вмешательство в дела других территорий могло обернуться политической смертью.

При этом Карл IV, несомненно, дорожил императорским титулом. Надо сказать, что внешний престиж его императорской власти был немалым. Он был выбран и коронован 5 апреля 1355 г. в Риме по всем правилам, признан папой и князьями, чего не было в Германии с 1237 г. Получение сана с соблюдением всех необходимых процедур придавало императору особый престиж еще и в XVI в. Именно стремлением сохранить то, что имел, объясняется политическое поведение Карла IV как правителя всей империи. Он никогда не вмешивался в итальянские дела оружием, зная, насколько это чревато опасными последствиями. Когда в 1355 г. император возвращался с коронации в Риме и остановился в Пизе, чтобы принять почести от горожан, то оказался жертвой заговора против него. Бунтовщики подожгли ночью ратушу, в которой остановился Карл IV с императрицей. К счастью, обоим удалось бежать из горящего здания. Вожди мятежников были казнены, но император сделал соответствующие выводы и не пытался действовать в Италии с позиции силы. Схожими принципами он руководствовался в отношении германских дел. Политика сдерживания крупных князей, сочетавшаяся с умелым политическим лавированием, отсутствием «абсолютистских» замашек, позволила Карлу IV не только закрепить за собой Чехию, но и обеспечить почти на столетие за Люксембургской династией права на императорскую корону.

Границы и возможности императорской власти в этот период, обусловленные всем предшествующим историческим развитием, видны в таком знаменитом законодательном акте XIV в., как «Золотая булла» 1356 г. Характерно, что современниками она не воспринималась как нечто радикально изменившее естественный ход вещей. Этот документ отражал «некое политическое равновесие» между силами централизации и раздробленности, королевской властью и князьями.

Главной целью законодателя было юридическое закрепление сложившегося порядка избрания «римского короля, долженствующего стать императором». Выборы осуществляла коллегия выборщиков, состоявшая из семи высших курфюрстов (Kurf?rsten): трех церковных (архиепископов Майнцского, Кёльнского и Трирского) и четырех светских (короля Чешского, пфальцграфа Рейнского, герцога Саксонского и маркграфа Бранденбургского). Решение об избрании короля принималось большинством голосов.

Однако это вовсе не означало, что император капитулировал перед князьями. Во-первых, Карл IV сумел вмешаться в решение вопроса о том, кто из князей является курфюрстом. Во-вторых, он сумел провести решение, что после голосов трех архиепископов следует очередь чешского короля, «который среди светских курфюрстов обладает первенством благодаря величию королевского сана, праву и заслугам». В-третьих, несмотря на то что в «Булле» подчеркивается, что курфюрсты являются «семью светочами», «семью колоннами», «стенами» империи, в ней почти ничего не говорится о том, какую они должны играть роль в политической жизни Германии тогда, когда нет необходимости избирать нового императора.

Словом, «Булла» отражает в первую очередь стремление императора закрепить тот объем власти, которым он обладал, привлечь к участию в выборах те сильные фигуры, которые нельзя было не привлечь, но минимизировать возможности их автономного политического поведения. Достичь этих целей было невозможно, не обеспечив лояльности князей. Отсюда статьи «Золотой Буллы» о правах и привилегиях князей. Им предоставлялись горная и монетная регалии, право приобретать земли, замки, владения, заклады и т. п. у любых князей, графов и «других людей». Следует подчеркнуть, что многие из этих привилегий уже имелись у территориальных владетелей, и, таким образом, император скорее фиксировал реально сложившуюся ситуацию, чем создавал прецедент.

«Булла» ограничивала частные войны. Война считалась законной только в том случае, если была торжественно объявлена за три дня до ее начала. Положение о «законности» войны вносило завершающий штрих в общую картину политической жизни Германии XIV в. Реальная жизнь не раз демонстрировала, что в ее основе лежало право сильного, войны начинались и велись без оглядки на идеальную норму. Карл IV прекрасно это понимал и потому запретить магнатам вести войны было даже де-юре невозможно.

После прекращения Люксембургской династии (1437 г.) наступает период длительного правления Габсбургов. При сохранявшемся порядке выборности императорской власти Габсбурги сумели фактически на века закрепить за своей династией права, близкие к наследственным. Однако это не было показателем усиления позиций центральной власти. Напротив, XV в. — это век прогрессирующего ослабления императорской власти. Габсбургам удалось закрепиться на века на троне во многом благодаря тому, что императорская власть уже не представляла серьезной угрозы для ограничения власти князей. К тому же Габсбурги отличались особой сплоченностью семейного клана, а это немало способствовало тому, что их династия стала одной из самых долгоправящих в Европе. В отличие от остальных королевских родов, не исключая Пржемысловичей, в истории Габсбургов почти нельзя встретить кровавой борьбы за трон. Иерархия и наследное право строго соблюдались ими, а если происходили какие-то эксцессы, они каждый раз более-менее мирно разрешались в интересах династии.

Нарастающее бессилие императорской власти особенно проявилось с 1440 г., в период правления Фридриха III (1415-1493). Многочисленные княжеские усобицы, разбой рыцарей, грабивших на дорогах купцов, опустошение городов и деревень контрастировали с безуспешными попытками Фридриха III запретить нарушение мира. Однако император был не в силах проводить в жизнь свои указы. Не случайно именно в этот период оформляется бюргерская оппозиция сложившимся порядкам, а особую популярность в конце XV в. получает политический памфлет «Реформация императора Сигизмунда». В этом памфлете речь шла о запрете феодальных войн, подчинении своевольных князей твердому контролю городов, что объективно вело бы к установлению централизованного государства.

Габсбурги не смогли обеспечить реформу управления государством. Общеимперскую власть представляло собрание курфюрстов, духовных и церковных князей, посланцев крупных имперских и вольных городов, получившее в конце XV в. название рейхстага. Города, и без того представленные крайне неполно, допускались лишь к обсуждению вопросов, непосредственно затрагивавших их конкретные интересы. Они не имели там отдельной палаты, как имело бюргерство во Франции или Англии. Не имели самостоятельного представительства и рыцари. Слабость рейхстага как центрального органа проявлялась в том, что, являясь совещательным органом и служа выяснению и максимальному согласованию мнений различных общественных групп, он не был дополнен созданием специального учреждения, которое проводило бы эти решения в жизнь. В отличие от Франции, где складывание сословий на уровне отдельных провинций было лишь этапом в их общегосударственном оформлении, в германских землях этот процесс оставался на таком уровне многие столетия. Германия XV в. не знала ни общеимперского суда, ни общеимперской армии, ни общеимперской казны.

Тем не менее процессы централизации все-таки шли, хотя и в локальном масштабе — на уровне территориальных княжеств. В них появляются — пусть нерегулярно собираемые и действующие — сословно-представительные органы — ландтаги, выражавшие интересы дворянства, духовенства и наиболее значительных в тех или иных землях городов. Княжеская власть в этот период упорядочивает в своих интересах органы территориального управления (княжества делятся на округа), фискальное дело, совершенствует территориальное законодательство. Эти «территориальные» реформы в определенной степени отражали и интересы сословий в самих княжествах. Ландтаги пользовались известным влиянием в рамках территориальных образований. Безусловно, Германия в этот период отставала от таких европейских стран, как Франция и Англия, где в конце XV в. наблюдается оформление раннеабсолютистской государственности с присущими ей институтами, политикой протекционизма и меркантилизма, объективно направленной на поддержку нарождавшегося нового буржуазного уклада. В этом была своя историческая логика, обусловленная всем ходом развития средневековой государственности Германии.