Культурная и политическая ситуация
Культурная и политическая ситуация
Материальным бедствиям сопутствовал ярко выраженный культурный упадок страны. За 30 лет, среди огня и разрушений, погромов и зверских насилий, выросло поколение, не знавшее грамоты и школы, жившее в постоянном страхе и горькой нужде, унижаемое иноземными солдатами. Даже немецкий язык в этот период подвергся порче, огрубел, оказался «засоренным» чужеземными словами и в особенности вульгаризмами. После войны в Германии резко сократились бюргерские слои, которые могли бы востребовать художественную, богословскую и научную литературу. Труды немецких писателей долгое время не пользовались популярностью, зато рос интерес к французской литературе и моде. В крупных городах прекратилось строительство. Произведения художественного творчества долгие годы не находили спроса. Обедневшему городскому бюргерству и обремененному долгами сельскому дворянству было не до искусства.
После войны потеряли свое былое значение конфессиональные противоречия, хотя они и не исчезли совсем. Вестфальский мир закрепил конфессиональные границы, а отношения церкви и государства определялись князем (монархом) и его окружением. В немецком католицизме стала проявляться тенденция к снижению зависимости от папства. В протестантизме, напротив, господствующая церковь укрепилась благодаря развитию государственных институтов.
Происходит локализация культурной и общественной жизни в рамках одной земли, города-резиденции (столицы княжества, территориального государства). Разница между сравнительным благополучием княжеских дворов и жизнью народа в городах и селах возросла. Сословные границы консервируются, преодолеть их могли немногие. Вместе с тем в различных немецких государствах начинается с разной степенью интенсивности в различных землях приток дворянства к княжеским дворам. Бюргерские элементы в княжеской службе и в образовании ищут себе не только благосостояния, но и социального престижа. «Сделать карьеру» в хозяйственной сфере многим бюргерам было достаточно сложно, а растущая потребность абсолютистских режимов в образованных людях предоставляла им возможность поступить на государственную службу и достичь определенных чиновничьих высот.
Германия, бывшая в XVI в. страной динамичной и всесторонней городской культуры, с середины XVII в. становится страной дворов, из которых лишь немногие имеют общеевропейское значение. Многие немецкие города долго не могли достичь довоенной численности населения, социальная и экономическая стагнация в них привела к тому, что функции управления постепенно переходили к князьям, так как только государственные запросы стимулировали в них некоторую производственную динамику. На первый план выдвигаются столицы княжеств. Дворы с их растущими властными устремлениями становятся «новыми заказчиками»; армия и администрация разными способами — прямо и косвенно — воздействуют на общество, «дисциплинируют» его.
«Дисциплинирование» — классическая тема исторической социологии. В последнее время она вызывает живейший интерес у специалистов. Они считают дисциплинирование одним из важнейших средств общественной стабилизации, полагая, что современное общество немыслимо без существования целого ряда дисциплинирующих технологий. Часть их была выработана в течение раннего Нового времени. Благодаря социальному дисциплинированию, как считает Р. Фиргауз, сформировалось особое социальное и политическое самосознание немцев, находившее проявление в законопослушании и чинопочитании, в угодливости, в слабости общественного сознания, которые единодушно отмечали и иностранные путешественники, и сами немцы.
Политическое развитие Германии в указанном периоде определялось не только итогами Тридцатилетней войны и Вестфальским миром. Но именно мирные решения Оснабрюка и Мюнстера послужили основанием для дальнейшего развития процесса немецкой децентрализации, конфессионального плюрализма и абсолютизации региональной власти. Они сформировали механизмы регулирования межгосударственных отношений и вместо конфессиональных проблем поставили на повестку дня проблемы политического характера, такие как стабилизация и расширение власти правителей, защита сословий, обладавших собственностью, и т. д.
Часть «территориальных» статей мира 1648 г. лишь подтвердила уже сложившееся статус-кво — выход из империи Нидерландов и Швейцарии. В Верхнем и Нижнем Эльзасе, где Франция впервые получила земли, прилегавшие к Рейну, французское правительство не ограничилось этим и во второй половине XVII в. неоднократно предъявляло претензии на дальнейшие приобретения. Огромные области с немецким населением достались Швеции. Значительные приобретения, имевшие важные последствия для его будущей истории, получил Бранденбург. Потеряв Переднюю Померанию и Рюген, он был вознагражден епископствами Гальберштадт, Минден, Гаммин, а также Магдебургом. Из состава Юлих-Клевского княжества к Бранденбургу отходили Клеве, Мархия и графство Равенсберг (Вестфалия).
Из важных политических решений Вестфальского мира необходимо отметить правовое признание — наряду с протестантской (аугсбургской) — реформатской конфессии. Был закреплен раздел конфессий по состоянию на 1 января 1624 г., и это, в конечном счете, определило те отношения между церквами, которые, за исключением некоторых рекатолизированных позднее областей, сохраняются до сего времени.
Императорской короной на протяжении всего периода и до ликвидации империи (с небольшим перерывом в несколько лет после смерти Карла VI) обладал дом Габсбургов. Интересы Габсбургов по-прежнему выходили далеко за пределы империи, а императорская корона сочеталась с обладанием обширными австрийскими владениями. Такое положение дел устраивало европейские державы, прежде всего Францию и Швецию, не желавших разрушения империи. Европейские дипломаты понимали, что уничтожение империи полностью изменит европейскую межгосударственную систему. Точно так же не желали распада империи евангелические и католические князья, получившие признание своих прав и привилегий именно в ее рамках. После 1648 г. ленная зависимость князей от императора не мешала им быть полноправными субъектами имперского союза. Тем более, что большинство князей были слабы для того, чтобы играть самостоятельную роль; поэтому они видели в империи свою надежную опору и защиту. Даже те из них, кто менее всего в этом нуждался (Саксония, Ганновер, Бранденбург-Пруссия), де-юре оставались в правовом пространстве империи. Она не мешала правительствам этих княжеств-государств создавать свои милитаризованные державы.