Мирные предложения Москвы и Парижский протокол о Бессарабии

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Мирные предложения Москвы и Парижский протокол о Бессарабии

В это время советские войска вновь стали выходить на линию Днестра. 19 января 1920 г. Красная армия вступила в Могилев-Подольский. Командующий отходящей к Одессе группировкой деникинских войск генерал Н.Н. Шиллинг 23 января обратился к Румынии с просьбой о содействии в эвакуации беженцев и войск в Бессарабию, однако ответа не получил[298]. Еще 27 января Главное командование Красной армии писало в своем докладе Совету рабоче-крестьянской обороны: «Положение, занимаемое Румынией, при условии воздействия на нее Антанты, реально сказывающемся в принятии мер для подготовки приюта остаткам Добровольческой армии и беженцам из Правобережной Украины, совершенно не ясно и может значительно осложнить наше наступление к Черному морю и границам Бессарабии»[299]. 7–8 февраля 1920 г. советские войска заняли Одессу[300].

9 февраля главнокомандующий Красной армией С.С. Каменев отдал приказ командующему Юго-Западным фронтом А.И. Егорову: «В видах общегосударственной политики приказываю: Наступление войск […] должно продолжаться только до р. Днестр, отнюдь не переходя его ни передовыми, ни разведывательными частями, даже если бы преследуемые нашими войсками отходящие части Добровольческой армии и галичан, перейдя Днестр, отступили в Бессарабию»[301]. Соответственно Егоров 11 февраля поставил войскам 14-й армии задачу «выйти на линию р. Днестра, от Могилев-Подольского до устья Днестровского лимана, и занять правофланговыми частями район Н[овая] Ушица — Каменец-Подольск — Студеница. По занятии указанной линии частям армии перейти к обороне, не переходя р. Днестра ни передовыми, ни разведывательными частями»[302]. 12 февраля он подтвердил эту задачу: «ликвидация оставшихся еще частей противника по левому берегу Днестра, занятие линии Днестра от Могилева-Подольского до устья Днестра и затем переход на этой линии к обороне, отнюдь не допуская перехода за Днестр даже разведывательных партий по политическим соображениям»[303].

Из-под Одессы советские войска тремя колоннами двинулись к Днестру — на Овидиополь, на Тирасполь и на Дубоссары. 13 февраля 1920 г. части Красной армии под командованием Котовского заняли Тирасполь и Парканы и вышли в этом районе к берегу Днестра. В тот же день у Аккермана были разгромлены и взяты в плен остатки частей Добровольческой армии, которые, надеясь уйти в Бессарабию, отступили из Одессы к Днестру, но не были пропущены румынами за реку. 18 февраля все левобережье Днестра от Рыбницы до Черного моря было занято советскими войсками. Красноармейцы-бессарабцы настойчиво требовали вступления советских войск в родной край. Вдоль Днестра развертывались части 60-й и 41-й стрелковых дивизий 14-й армии, которым 26 февраля было приказано «перейти к обороне, укрепив возможные места переправ»[304]. На 15 февраля румынские войска в Бессарабии оценивались советской разведкой в 5 пехотных и 1 кавалерийскую дивизии (около 25 тыс. штыков и 1,5 тыс. сабель)[305]. В 14-й армии Юго-Западного фронта к 1 апреля 1920 г. насчитывалось 37 922 человека[306]. Успех советских войск на подступах к Одессе и Крыму потребовал значительного напряжения сил, а военная обстановка на Юго-Западном фронте не благоприятствовала продвижению Красной армии в Бессарабию.

В феврале 1920 г. в Дании прошли советско-румынские зондажи на предмет возможного начала переговоров о мире. 9 февраля М.М. Литвинов в беседе с румынским представителем Д.Н. Чиотори заявил, что «советские правительства России и Украины полностью готовы обсудить как территориальные, так и финансовые претензии румынского правительства с целью скорейшего достижения мира между тремя заинтересованными сторонами»[307]. Частным порядком Литвинов согласился с тем, что бессарабцы имеют право на самоопределение, а румынские ценности, находящиеся в России, следует вернуть[308]. 16 февраля Чиотори было сообщено, что Москва «готова незамедлительно начать переговоры» по этим проблемам[309].

Со своей стороны, румынское правительство 20 февраля уведомило Чиотори, что «предложение о мире должно исходить от большевиков, поскольку мы не считаем себя в состоянии войны с ними. Мир должен явиться взаимным признанием фактического положения в соответствии с нормами международного права и политики. Переговоры об установлении экономических отношений сразу же последуют за восстановлением политического мира на основе взаимности и при гарантии того, что они будут избегать вмешательства в наши внутренние дела. Сообщение Генерального штаба на этот счет говорит о том, что девять дивизий приближаются к Днестру Не с враждебными ли намерениями? Не могли бы Вы сделать так, чтобы большевики предложили мир подобно тому, как они предложили его другим соседям?»[310] 25 февраля румынский премьер-министр А. Вайда-Воевод вновь указывал Чиотори: «Требуйте публичного предложения и спасите ценности. Пострайтесь организовать репатриацию пленных. Главное — добиться публичного предложения мира как можно скорее»[311].

24 февраля 1920 г. наркоминдел РСФСР Г.В. Чичерин отправил румынскому Министерству иностранных дел радиограмму следующего содержания: «Успешные военные действия армий обеих Советских республик, Российской и Украинской, создали неотложную необходимость для России и Румынии вступить в переговоры, чтобы урегулировать по взаимному соглашению отношения между двумя народами и установить между ними мирные отношения, полезные и благодетельные для обеих сторон. Российское Советское Правительство полагает, что все спорные вопросы между обеими странами могут быть улажены путем мирных переговоров и все территориальные вопросы могут быть разрешены полюбовно. Народный Комиссариат по Иностранным Делам обращается поэтому к Румынскому Правительству с формальным предложением о начатии мирных переговоров и просит указать ему место и время для встречи представителей обоих государств»[312].

Со своей стороны правительство УССР 26 февраля также направило в адрес румынского правительства радиограмму, в которой заявляло, что оно обращается к румынскому правительству «с тем же формальным мирным предложением. […] Советская власть, постоянная сторонница мирного разрешения всех конфликтов между народами, постоянно пользуется всяким удобным случаем, чтобы разрешить мирным путем все недоразумения с Румынией. Доказательством этого служат благоприятные результаты переговоров между советскими украинскими властями и Румынским Правительством, прерванные германским и австрийским нашествием в феврале 1918 года»[313]. Таким образом, Украинское Советское правительство напоминало о договоре между Страной Советов и Румынией, заключенном в начале марта 1918 г., в котором Румыния обязалась вывести свои войска из Бессарабии.

Румынское руководство не спешило с ответом на эти обращения, поскольку ему важнее было выяснить позицию Англии и Франции в отношении румынских территориальных притязаний. Страны Антанты не имели единого мнения относительно возможных советско-румынских переговоров. Франция была против этих переговоров, Италия — за, а Англия полагала, что вреда от них не будет. В любом случае Англия и Франция были заинтересованы в сохранении своего влияния в Румынии и своего контроля над устьями Дуная. Поэтому 3 марта 1920 г. премьер-министры Англии, Франции и Италии приняли решение: «Принимая во внимание общие пожелания населения Бессарабии, молдавский характер края с географической и этнографической точек зрения, а также доводы исторического и экономического свойства, главные союзные державы высказались за присоединение Бессарабии к Румынии»[314]. Однако официальный документ по этому вопросу будет подписан после того, как румынские войска будут выведены из Венгрии[315].

Ознакомившись с этим решением Антанты, румынский премьер-министр в тот же день направил в Москву телеграмму, в которой сообщал, что «Румыния завершила свое национальное объединение» и «желает в мире и в дружеских отношениях со своими соседями установить основу своего будущего экономического и политического развития». Поскольку Румыния «придерживается принципа воздержания от вмешательства во внутренние дела» России и Украины, она принимает «формальное предложение начать мирные переговоры» и позднее сообщит о месте возможной встречи представителей сторон[316]. 5 марта Вайда-Воевод инструктировал Чиотори, чтобы он добился от советских представителей предложений мира, в которых бы содержалось «признание того, что Бессарабия принадлежит нам… Ценности должны быть возвращены полностью. Вопрос о пленных будет урегулирован. Мы признаем любое правительство, которое будет признано русским народом»[317].

7 марта Чиотори докладывал в Бухарест результаты бесед с Литвиновым, который отказался от односторонней декларации о принадлежности Бессарабии, поскольку именно этот вопрос и должен стать основой переговоров, как и вопрос о румынских ценностях. Сам Чиотори считал, что «они хотят вступить в переговоры, так как это укрепит их политическое положение»[318]. 8 марта Чичерин направил в Бухарест ноту, в которой предложил местом возможных переговоров, в которых примет участие УССР, Харьков[319]. Ответной радиограммой румынское правительство предложило в качестве места проведения переговоров Варшаву[320]. 17 марта Чичерин указал, что вести переговоры в Варшаве РСФСР не может в силу военных действий, ведущихся с Польшей, и вновь предложил Харьков в качестве места проведения переговоров[321]. Однако отставка правительства Вайды-Воевода 13 марта привела к прекращению обсуждения возможности проведения советско-румынских переговоров[322].

В апреле 1920 г. румынская армия была окончательно выведена с венгерской территории. 4 июня 1920 г. был подписан Трианонский договор, определивший западные границы Румынии, получившей Трансильванию, Марамуреш, Кришану и восточный Банат. В итоге с учетом Бессарабии территория Румынии возросла с 137 903 кв. км до 294 967 кв. км, а население — с 8 до 16 млн человек, из которых более 25 % составляли нерумыны.

В ходе ожесточенных боев на советско-польском фронте летом 1920 г. Антанта старалась подтолкнуть Румынию к вмешательству в войну на стороне Польши, но широкое распространение антивоенных и революционных настроений в румынском обществе и опасения потерпеть поражение и потерять Бессарабию привели к тому, что Румыния заняла выжидательную позицию. Тем временем советское руководство, озабоченное возможностью вмешательства Румынии в советско-польскую войну, продолжало попытки втянуть Бухарест в переговоры. 16 июня Москва предложила Румынии переговоры о пропуске через Днестр бывших пленных австро-венгерской армии[323]. Согласно записке Троцкого членам Политбюро ЦК РКП(б) от 19 июня, он полагал момент удачным «для торжественного предложения Румынии мирных переговоров»[324]. Это предложение было поддержано И.В. Сталиным, но 29 июня Политбюро решило «отложить предложение мира Румынии». Правда, дискуссии по этому вопросу в советском руководстве не утихали[325].

Представители НКИД РСФСР продолжали неофициальные зон-дажи позиции Румынии. 1 июля Чиотори информировал нового румынского премьера Авереску о предварительной беседе с советской делегацией в Лондоне, в ходе которой выявилось, что советская сторона опасается вмешательства Румынии в советско-польскую войну. Чиотори заявил, что Румыния не собирается нарушать свою позицию полного нейтралитета, и просил, чтобы Москва также придерживалась этого принципа в отношении Бухареста. Советские делегаты Л.Б. Красин и Н.К. Колышко предлагали заключить если не мирный договор, то хотя бы «какое-то соглашение». Естественно, румынский представитель вновь указал на необходимость возвращения находящихся в РСФСР румынских ценностей[326]. 7 июля Литвинов вновь напомнил румынским дипломатам в Дании о том, что «советские правительства России и Украины полностью готовы обсудить как территориальные, так и финансовые претензии румынского правительства с целью скорейшего заключения мира», а также продолжить переговоры «по обмену военнопленными и гражданскими лицами»[327].

В конце концов советское руководство пересмотрело свою позицию, и 5 августа Пленум ЦК РКП(б) решил возобновить усилия по достижению соглашения с Румынией. В тот же день в Бухарест была направлена официальная нота. Сославшись на газетные сообщения о том, что румынское правительство не получило ответа из Москвы в середине марта 1920 г., советская сторона напомнила, что 17 марта в адрес румынского Министерства иностранных дел была направлена телеграмма с отказом от переговоров в Варшаве и предложением провести их в Харькове. Как бы то ни было, «Российское Правительство готово возобновить с Румынским Правительством обмен мнениями… и так же, как и раньше, проникнуто желанием осуществить мирную конференцию», на которой можно было бы обсудить «все вопросы территориального и экономического характера». В качестве места переговоров вновь предлагался Харьков, но в то же время Москва готова была обсудить и другое место проведения переговоров[328]. 9 августа румынское правительство, сославшись на то, что Англия пригласила его к участию в возможных переговорах о мире между Россией и сопредельными странами в Лондоне, заявило, что оно ожидает дальнейших предложений Англии[329].

Со своей стороны, Москва 29 августа, сославшись на пример переговоров с Финляндией и Польшей, вновь предложила Бухаресту прямые двусторонние переговоры[330]. В это время советское правительство было озабочено тем, что в условиях поражений Красной армии на польском фронте вновь усилилась опасность вступления Румынии в войну. Поэтому 4 сентября Чичерин предложил находящемуся в Копенгагене Литвинову встретиться «с представителями румынского правительства» и сообщить «им, что мы вовсе не побиты и достаточно сильны, чтобы поколотить румын, если они против нас выступят». Однако поскольку РСФСР хочет избежать войны; «для самой Румынии выгоднее столковаться с нами о Бессарабии именно теперь и переговорить с нами о золотом фонде»[331]. В дальнейшем Румыния продолжала настаивать на том, чтобы Москва вернула ей ценности, а РСФСР настаивала на необходимости начать переговоры[332].

8 сентября Румыния заявила о своем желании восстановить вековые добрососедские отношения с Россией и обещала в скором времени сообщить о том, как этого достичь[333]. Однако в течение месяца никаких новых сообщений из Бухареста не последовало. Тогда 29 сентября Москва вновь предложила Бухаресту начать переговоры «по территориальным и финансовым вопросам, интересующим обе стороны»[334]. Лишь 8 октября Авереску сообщил Чичерину, что Румыния никогда не предпринимала никаких враждебных действий против РСФСР и «настоящего состояния войны с Россией никогда не существовало ни фактически, ни юридически», поскольку за советскими ультиматумами от 1–2 мая 1919 г. «не последовало ни формального объявления войны, ни нападения с помощью организованных военных сил». Румыния готова приступить к переговорам с РСФСР, но хотела бы прежде всего узнать, на каких основах будут вестись эти переговоры[335]. В своем ответе от 13 октября Москва также проявила чудеса дипломатической изворотливости и, выразив готовность к переговорам для разрешения всех спорных вопросов, запросила Бухарест, готов ли он к переговорам и может ли Харьков стать местом этих переговоров[336].

21 октября Румыния вновь заявила о готовности к переговорам, но указала, что с ее стороны не имеется никаких спорных проблем. Поэтому от Москвы требовалось точно указать, какие именно вопросы советское правительство считает спорными[337]. В ответ Москва 27 октября, выразив удовлетворение готовностью Румынии вступить в переговоры, указала на факт пропуска через румынскую «территорию военных сил, идущих на соединение с крымскими контрреволюционными мятежниками». Тем самым вновь констатировалось наличие спорных вопросов без их конкретного указания[338]. Сведения о пропуске через Румынию войск для армии П.Н. Врангеля опирались на публикации издававшейся в Крыму «Русской газеты», сообщившей 15 августа о прибытии в Феодосию на пароходе «Херсон» 5-тысячного отряда под командованием генерала Н.Э. Бредова. Еще в начале февраля этот отряд отступил из Одессы вдоль Днестра на север и вышел в расположение польских войск, где был интернирован. По словам Бредова, обращение с интернированными было не слишком хорошим, но, когда Красная армия перешла в наступление, поляки подобрели. С 9 июля началась отправка эшелонов через территорию Румынии в Рени и Галац, откуда на пароходах их перебрасывали в Крым[339].

Тем временем в Париже еще 14 апреля 1920 г. был подготовлен проект договора о Бессарабии. Однако США отказались его подписать и, несмотря на уговоры европейских союзников, 10 августа заявили о «полном уважении русских границ»[340]. За этими дипломатическими спорами скрывалось соперничество Англии и Франции с США за контроль над румынской нефтью. В результате передела германских капиталов в Румынии распределение иностранного капитала в ее нефтяной промышленности коренным образом изменилось. Если в 1914 г. наиболее значительные вложения принадлежали Германии (27,3 %), Нидерландам (24,3 %) и Англии (23,6 %), то в 1920 г. на первое место вышли Англия (30,6 %), Нидерланды (24,3 %) и Франция (12,1 %), тогда как доля американских вложений осталась на прежнем уровне[341]. Естественно, что США стремились не допустить, чтобы «посредством соглашений, противных их интересам, Румыния отдала другим странам концессии на нефть», но добиться этого не удалось. Поэтому Вашингтон решил воздержаться от подписания документа о признании Бессарабии частью Румынии.

9 сентября 1920 г., выступая на заседании Совета десяти, итальянский делегат Титони отметил, что если Румыния не получит договорных прав на Бессарабию, то совершенно очевидно, что Россия, когда она восстановится, безусловно, будет стремиться вернуть Бессарабию себе и что в этот момент Румыния почувствует необходимость в помощи западных союзников. Тем самым бессарабский вопрос был удобной возможностью усилить влияние стран Антанты в Румынии[342]. В октябре 1920 г. Румыния предложила план создания объединения восточноевропейских стран — Малой Антанты, в которую могли бы войти Польша, Чехословакия, Румыния и Королевство сербов, хорватов и словенцев (с 1929 г. — Югославия). Эта идея была одобрена Англией и Францией, которые в это время активно создавали в Восточной Европе «санитарный кордон».

В итоге главные союзные державы 28 октября 1920 г. подписали Парижский протокол, согласно которому:

«Англия, Франция, Италия, Япония и Румыния, полагая, что в интересах всеобщего мира в Европе важно ныне же обеспечить над Бессарабией суверенитет, отвечающий пожеланиям населения и гарантирующий меньшинствам этническим, религиозным и по языку должную защиту;

полагая, что с точки зрения географической, этнографической, исторической и экономической присоединение Бессарабии к Румынии вполне оправдывается;

полагая, что население Бессарабии выразило желание видеть Бессарабию присоединенной к Румынии;

полагая, наконец, что Румыния добровольно выразила желание дать прочные гарантии свободы и справедливости, без различия расы, религии или языка, соответственно договору, подписанному в Париже 9 декабря 1919 года, жителям Румынского королевства в его прежних границах, равно как жителям вновь присоединенных территорий, решили заключить настоящий договор.

1. Высокие договаривающиеся стороны заявляют, что они признают суверенитет Румынии над бессарабской территорией, лежащей между нынешней границей Румынии, Черным морем, течением Днестра от его устья до места, где он перерезывается бывшей границей между Буковиной и Бессарабией и этой бывшей границей.

2. Комиссия, составленная из трех членов, из которых один будет назначен главными союзными державами, один Румынией и один Советом Лиги Наций, вместо России, будет образована в течение 15 дней после вступления в силу настоящего договора для определения на месте новой пограничной черты Румынии».

Румыния присвоит свое подданство всем жителям Бессарабии, бывшим под данным Российской империи. Бывшим русским подданным, проживающим в Бессарабии, предоставлялось в течение 2 лет после вступления договора в силу право оптации в пользу России.

«7. Высокие договаривающиеся стороны признают, что устье Дуная, именуемое Килийским рукавом, должно перейти под юрисдикцию Европейской Дунайской комиссии. […]

8. Румыния примет на себя ответственность за падающую на Бессарабию пропорциональную часть русского государственного долга и всех других финансовых обязательств русского государства, в том виде, как она будет определена особой конвенцией между главными союзными державами и Румынией…

9. Высокие договаривающиеся стороны пригласят Россию присоединиться к настоящему договору, как только будет существовать признанное ими русское правительство. Они сохранят за собою право представить на арбитраж Совета Лиги Наций все вопросы, которые могли бы быть подняты русским правительством в отношении подробностей настоящего договора, причем условлено, что границы, определенные в настоящем договоре, равно как суверенитет Румынии над включенными в них территориями, не может быть поставлен на обсуждение.

То же самое будет относиться ко всем вопросам, которые могли бы возникнуть впоследствии при его применении.

Настоящий договор будет ратифицирован подписавшими его державами. Он вступит в силу лишь после сдачи этих ратификаций на хранение» в Париже[343].

Узнав о состоявшемся в Париже подписании договора о признании Бессарабии частью территории Румынии, РСФСР и УССР 1 ноября 1920 г. заявили, что «они не могут признать имеющим какую-либо силу соглашение, касающееся Бессарабии, состоявшееся без их участия, и что они никоим образом не считают себя связанными договором, заключенным по этому предмету другими правительствами»[344].

10 ноября Румыния отвергла обвинения в пропуске через свою территорию враждебных советскому правительству вооруженных сил. Относительно протеста против присоединения Бессарабии было указано, что «эта провинция, столь же румынская, сколь и остальная часть королевства, от которого она была отделена актом произвола 1812 г., воссоединилась с Родиной-матерью по своей собственной воле, выраженной ее представителями». Поскольку это присоединение признано великими державами, «вопрос о воссоединении Бессарабии с Румынией окончательно закрыт, и Румынское Правительство впредь обсуждать его не намерено. Румынии и России остается лишь уточнить между собой второстепенные вопросы, которые вызывают любое изменение суверенитета и которые в принципе урегулированы упомянутым соглашением». Если Москва пожелает, она может обратиться в Совет Лиги Наций «по поводу частных вопросов, связанных с этим воссоединением, не затрагивая, само собой разумеется, вопроса о границах и суверенных правах Румынии, которые впредь обсуждению не подлежат». Румынское правительство вновь просило сообщить, какие именно вопросы советская сторона считает спорными[345].