НОСИК КЛЕОПАТРЫ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

НОСИК КЛЕОПАТРЫ

Римский военачальник, словно у себя дома, расхаживал по царскому дворцу в Александрии. Величественное здание поражало своим богатым убранством и роскошью. Царь Птолемей XIII вернулся во дворец лишь благодаря римским легионам. Они привезли его в своем обозе после подавления мятежа. Римляне были хозяевами, властителями мира, а следовательно, и Египта. Шел 55 год до нашей эры.

Римский полководец желал видеть младшую дочь царя, которая к мятежу отношения не имела, а его желание было равносильно закону.

Он вошел в небольшую комнатку, отделанную золотом. Девушка сидела в окружении нескольких мужчин и женщин. Она внимательно слушала мужчину, читавшего вслух папирус на древнеегипетском языке. Девушка изучала историю своей страны, вернее страны, ставшей родиной ее семьи. В 332 году до нашей эры македонец Александр Великий основал на месте рыбацкого поселка город, названный его именем. Когда он умер, его преемники разделили между собой огромную империю, и Египет достался знатному македонцу Птолемею[19]. В александрийском дворце говорили лишь по-гречески.

Все встали, кроме нее. Она выдержала пристальный взгляд римлянина. Он был молод (около тридцати лет), приземист, но очень красив. Его лоб казался низковатым из-за ниспадающих кудрей. Римлянин разглядывал девушку с нескрываемым восхищением. Он приветствовал ее по-латыни, она грациозно встала и ответила на том же языке. О чем они говорили дальше, неизвестно, но офицеры из его свиты утверждали, что он с энтузиазмом и не стесняясь в выражениях воздал в военных терминах хвалу приятным округлостям ее тела. Он также высказался о ее глазах, об отливающих синью волосах, о красивой линии ее носика. Он хотел увидеться с ней еще раз, но Клеопатре едва исполнилось четырнадцать лет, и ее евнух-воспитатель Аполлодор постарался предотвратить новую встречу. Вскоре военачальник отплыл в Рим. Его звали Марк Антоний.

«Будь носик Клеопатры чуть короче, лицо мира могло бы выглядеть иначе» – этими словами Паскаль хотел сказать, что судьбы людей, а иногда и целых наций зависят часто от несущественных причин. И действительно, в какой-то период истории власть над Средиземным морем, то есть над всем известным в ту эпоху миром, зависела не от географических, политических и экономических причин, а от любви Антония и Клеопатры.

Шесть цариц Египта носили имя Клеопатры, но слава последней затмила их. Она проявляла исключительные способности с раннего детства: с легкостью изучила несколько языков, расспрашивала путешественников и ученых о событиях в мире и все запоминала. Ее отец, Птолемей XIII, человек посредственных способностей, носил прозвище Флейтист, хотя ему больше подошло бы прозвище Пьяница. О ее матери (второй жене Птолемея) известно только, что она умерла молодой. У Клеопатры были сестра, два брата и две сводные сестры.

Когда мы говорим: «Средиземное море», мы вспоминаем о синем цвете. А Клеопатра, как и прочие жители Александрии, говорила: «Великое Зеленое море». Зеленое или синее? За исключением розового (rose), мы не можем быть полностью уверенными в точности названия того или иного цвета в древних языках. Глядя на это море, омывающее ступени дворца, Клеопатра мечтала о далеких странах, о которых рассказывали путешественники. Мятеж, поднятый одной из ее сводных сестер и тут же подавленный римлянами, совершенно не затронул ее образа жизни. Но после смерти отца, лишившего права наследования вторую дочь от первого брака (первую дочь, мятежницу, римляне казнили), она перестала слушать рассказы и мечтать, глядя на море.

В восемнадцать лет Клеопатра стала Клеопатрой VII, царицей невероятно богатой страны, бывшей тогда житницей Южной Европы. По египетским обычаям, ее младший брат одновременно стал царем Египта под именем Птолемея XIV. Египетские обычаи, кроме того, требовали брака новой царицы с новым царем, ее братом (цель – сохранение чистоты царской крови).

Но Птолемею XIV исполнилось лишь десять лет, и брак остался незавершенным. Трое придворных, советников юного царя, решили убрать царицу, чтобы править страной вместо своего воспитанника.

Но стены дворцов имели уши задолго до изобретения микрофонов. Верный Аполлодор проведал обо всем и вместе с Клеопатрой скрылся в надежном убежище. В Сирии. Оказавшись в безопасности, молодая царица принимает решение:

– Соберем армию, вернемся в Египет и сметем заговорщиков.

В кратком рассказе нельзя передать всех подробностей, и, конечно, первую армию Клеопатра собрала не за неделю. Молодая царица скиталась по убогим дворцам мелких вассалов, ночевала в палатках, вела долгие переговоры, а Аполлодор умело раздавал «подъемные» – вывезенные из Египта золото и драгоценные камни.

Эта деятельность по набору армии не могла долго оставаться тайной. Выслушав шпионов, советники Птолемея XIV решили:

– Эмигрировав и собрав наемников, царица поставила себя вне закона. Ей придется иметь дело с египетской армией. С юридической точки зрения наше дело правое.

Шел 48 год до нашей эры. Обе армии двигались к Пелузиуму, восточному порту Египта в дельте Нила, где, как все думали, состоится битва. Но случилось непредвиденное: из Греции прибыло судно с посланцем Помпея. В Александрии уже знали, что знаменитый Помпеи, бывший диктатор Рима, потерпел поражение под Фарсалой (Фарсара) в Фессалии от своего соотечественника и бывшего тестя Юлия Цезаря, стремившегося взять власть в свои руки.

– Мы не знаем, как это событие отразится на Египте, – сказали советники Птолемея XIV своему подопечному.

Но послание, которое принес гонец Помпея, не позволяло занимать выжидательную позицию. Побежденный полководец просил убежища у царя Египта: «Ваш отец был моим другом. Уверен, что он не отказал бы мне».

Птолемею XIV уже исполнилось четырнадцать лет. Его советники сочли, что сложилась неблагоприятная ситуация: если Египет предоставит убежище Помпею, неизвестно, какой окажется реакция Юлия Цезаря. Что он за человек? О нем шла слава умелого полководца. И заполучить Цезаря во враги было неосмотрительно. Посланца заставили ждать.

А в Сирии Аполлодор получил донесения от своих шпионов из Александрии. Целых две недели не поступало никаких новостей, и вдруг новость из новостей! В разговоре с царицей Аполлодор не скрывал своего возбуждения.

– В Александрию прибыл Помпеи. А затем Цезарь, чтобы арестовать его. Его гневу не было границ, когда он узнал, что ваш брат велел убить Помпея. Цезарь занял царский дворец, и четыре тысячи его солдат размещены в городе.

Клеопатра спокойно выслушала его, подумала и сказала своему наставнику:

– Юлий Цезарь может преследовать две цели. Аннексировать Египет или сохранить римский протекторат. В последнем случае ему нужна крепкая царская власть, покорная воле Рима. Мой брат, как и его советники, не может вести переговоров с Цезарем, спорить с ним. Будущее Египта в моих руках. Я возвращаюсь в Александрию.

Аполлодор. Легко сказать! Армия вашего братца по-прежнему стоит перед нами. Как поступит Цезарь, если мы нападем на нее? Быть может, он окажет нашим врагам помощь своими легионами, с радостью избавившись от нас? Ведь он знает, что вы не столь податливы, как ваш брат! Следует подумать.

Клеопатра. Я обдумала все. Я встречусь с Цезарем. И отправлюсь в Александрию без армии и эскорта.

Аполлодор. Вы рискуете жизнью. Войска вашего брата перекрыли все пути между Пелузиумом и Александрией.

Клеопатра. Я отправлюсь морем.

Конечно, этот диалог нигде не записан. Но суть его изложена античными историками, в частности Плутархом. Я перевел его на современный язык, чтобы сделать более понятным. Выбор морского пути был простым, но удачным решением, интуитивно найденным выходом. Быть может, Клеопатра, рожденная под знаком воды, чувствовала инстинктивную привязанность к морю. Инстинкт такого рода может помочь, но может и привести к гибели.

Клеопатра отправилась морем. Многие века драматурги и поэты с восхищением воспевали выбранный ею способ проникнуть к Цезарю.

Проконсул занимает царский дворец в Александрии, выслушивает доклады, отдает приказания. К вечеру, когда он почти заканчивает текущие дела, офицер стражи докладывает ему, что наставник Клеопатры Аполлодор явился во дворец.

– Он принес подарок фарсальскому победителю от своей госпожи. И желает вручить его в собственные руки.

– Введите его.

В комнату входит евнух с ковром на плече. Цезарь с любопытством глядит, как раб опускает ковер на пол и расстилает его. Внутри спрятана невысокая женщина, вернее, молодая девушка. Она вскакивает на ноги, разглаживает одежду, встряхивает головой, чтобы привести в порядок растрепанные волосы. Затем принимает величественную позу, гордо вздергивает носик и с улыбкой заявляет Цезарю:

– Я – царица Египта.

В этих событиях, как, впрочем, в любых событиях, где замешаны известные деятели, не обошлось без шпионов и недоверия. Так ли уж был удивлен Цезарь? Быть может, его предупредили. Ведь из ковра мог выпрыгнуть ловкий человек с кинжалом в руке. Трудно сказать, знал ли он заранее об уловке или нет, но хитрость пришлась ему по вкусу. Плутарх утверждает, что «такое доказательство ума и мужества Клеопатры покорило его». Аполлодор удалился, а Цезарь отослал охрану.

Очаровательной Клеопатре едва исполнилось восемнадцать лет. Увенчанному славой Цезарю – пятьдесят три. Атлетически сложенный римлянин был лыс, но весьма опытен в любовных делах.

Эта связь, как и предполагала Клеопатра, имела далеко идущие политические последствия. Прежде всего Цезарь вернул юной царице трон. Птолемей XIV, которому его советники подсказали мысль организовать нечто вроде сопротивления, вовремя утонул, наверное не без помощи «благожелательной» руки. Народу сообщили, что царица вступит в брак со своим одиннадцатилетним братом, который был объявлен царем под именем Птолемея XV. Этим Цезарь хотел показать, что не собирается превращать Египет в римскую колонию. А фиктивный брак его любовным утехам не мешал.

О своем разводе (он состоял в третьем браке) Цезарь даже не заговаривал. Клеопатра предложила совершить нечто вроде свадебного путешествия по Нилу. Тысячелетиями крупнейшие праздники и церемонии происходили на реке-кормилице. Плавание Цезарю запомнилось. Он едва скрыл удивление, увидев, сколь богато украшена Царская ладья. Римские пиры показались ему убогим сельским обжорством по сравнению с пышностью и тонкостью кулинарного искусства на борту судна. Когда корабль приставал к берегу, Клеопатра являлась простершемуся у ее ног народу закутанной в прозрачные покрывала богини Изиды, а затем в объятиях возлюбленного превращалась в обычную счастливую смертную. В Гизе, Луксоре, Карнаке, Фивах покоренный покоритель видел пирамиды, храмы, гигантские памятники. Задолго до этого путешествия в Гадесе (ныне Кадис) перед статуей Александра Великого Цезарь (по свидетельству Светония) сказал: «Я не совершал ничего памятного в возрасте, когда этот человек завоевал всю землю». С тех пор Цезарь покорил Галлию, Испанию, Британию, но, посетив могилу великого македонца в Александрии, он невольно сравнил свою судьбу и свои завоевания с судьбой и завоеваниями Александра. А сейчас увидел свидетельства славы более чем трехтысячелетней давности...

Клеопатра разжигала в своем возлюбленном стремление к величию и мало-помалу обрисовывала контуры своей мечты: мировая империя из объединенных Запада и Востока. Власть над западной частью она оставляла Цезарю, а над Востоком – себе.

Но влюбленному Цезарю, опьяненному тщеславными замыслами, пришлось неожиданно покинуть Египет. Не станем заново переписывать историю Рима, скажем только, что мятеж Фарнака, сына Митридата, угрожал римским интересам в малоазиатском государстве Понт, расположенном на берегу Понта Эвксинского (Черное море). Цезарь разбил Фарнака в первой же битве. А затем разгромил Сципиона и Юбу, которые пытались собрать в Африке армию из сторонников покойного Помпея.

Вернувшись в Рим, Цезарь стал праздновать свои триумфы. За его долгое отсутствие их накопилось столько, что за один месяц состоялось целых четыре праздника в честь побед в Галлии, Александрии, Понте и Африке. Эти разработанные до малейших деталей пышные народные церемонии описывались не раз. Во время триумфа, посвященного сверхбыстрой победе над Фарнаком, при Понте, перед Цезарем несли полотнище, на котором значились три слова: «Пришел, увидел, победил», ставшие впоследствии знаменитыми.

Клеопатра издали следила за блестящей карьерой своего возлюбленного. «Когда же состоится брак?» Наконец, в Александрийский дворец пришло официальное приглашение: римский диктатор просил «нильских государей» прибыть в Рим, чтобы столица мира могла торжественно пожаловать им заветный титул «друзей и союзников римского народа».

Клеопатра вместе со своим братом-супругом высадилась в Остии в ноябре 46 года. В Риме еще не были возведены самые красивые памятники, но все путешественники Запада говорили о великолепии и оживленности столицы. В глазах Клеопатры она выглядела маленьким, грязным и шумным городком. Главным было встретиться с возлюбленным.

Ее свита выразила недовольство тем, что царицу Египта разместили в предместье, в скромной вилле на правом берегу Тибра. Клеопатра сочла бы свою резиденцию великолепной, находись в ней Цезарь, но тот жил с законной женой у себя во дворце рядом с Форумом. Вскоре Клеопатра узнала, что диктатор готовит новую экспедицию в Испанию, где поднял мятеж сын Помпея. И даже назначил дату отъезда – через месяц, в декабре.

– Любит ли он еще меня?

Неизвестность мучила Клеопатру все шесть месяцев, пока длилась испанская кампания. По возвращении Цезаря она узнала, что любовь к ней прошла. Слухи о жизни сильных мира сего распространялись в те времена с той же быстротой, что и сейчас: «Один из союзников Рима в борьбе с Помпеем-младшим, царь Западной Мавритании, допустил оплошность, представив Цезарю свою молодую прекрасную супругу гречанку Эное. Цезарь обезумел от любви – ее имя не сходит с его уст».

Два обстоятельства умеряли ревность Клеопатры. Прежде всего ее бывший возлюбленный сильно изменился. Его лицо осунулось и пожелтело. Второе обстоятельство было более существенным. За эти полгода она тоже не оставалась верной. Ее навестил один из соратников Цезаря, попавший в немилость и отстраненный от командования войсками.

– Я до сих пор вспоминаю о нашей первой встрече во дворце твоего отца, в Александрии. Тебе исполнилось только четырнадцать лет. Уже тогда ты была прекрасна.

Марк Антоний. Он часто являлся к ней и с каждым разом становился все настойчивее. Клеопатра не давала клятв хранить верность. Но с возвращением Цезаря положение ее стало двусмысленным и неопределенным. Какое решение примет диктатор по отношению к ней? Поговаривали, что Цезарь собирается провозгласить себя монархом, но существовала сильная оппозиция. Политический климат в Риме оставался неясным. Советники Клеопатры торопили ее: «Следует вернуться в Египет». Царица колебалась. С одной стороны, она чувствовала себя в Риме заложницей. С другой стороны, ее судьба могла резко измениться: если Цезарь станет монархом, быть может, он пожелает сделать ее царицей Востока?

Жизнь решила за нее. 15 марта 44 года на улицах послышались шум, суета, крики возбужденных людей. Цезарь убит. Клеопатре показалось, что над ее головой взметнулись кинжалы убийц.

– Уезжаем. И как можно скорее.

В Александрии, вскоре после возвращения из Рима, у Клеопатры родился сын – Птолемей Цезарь. Цезарион для потомства. Историки спорят до сих пор: чей он сын – Цезаря или Марка Антония? Или третьего, неизвестного, лица? (У этой гипотезы есть свои сторонники.) Жером Каркопино[20] внимательно изучил римские документы, в частности переписку Цицерона (современника Клеопатры), и пришел к выводу, что роды произошли в апреле 44 года, примерно через месяц после гибели Цезаря. Таким образом, проблема отцовства остается нерешенной. Как бы там ни было, «предполагаемый сын Цезаря» будет знаменем оппозиции, выступившей против Октавиана, приемного сына Цезаря (по завещанию). Позже Октавиан примет титул Августа.

И снова возьмем из римской истории только интересующие нас эпизоды. Один из триумвиров, Октавиан, получивший власть после смерти Цезаря, правит Римом, а следовательно, и Западом. Второй, Марк Антоний, управляет римскими владениями на Востоке (богатства, пиры, женщины). Вскоре он прибывает со своим штабом в город Тарса (ныне Тарсус, Турция), стоящий на берегу реки Сиднос (ныне Сейхан). Из Рима в Тарсу Марку Антонию летят официальные и неофициальные доклады. В некоторых из них упоминается о Клеопатре:

– Царица Египта поддержала деньгами и солдатами скрывающихся в Македонии убийц Цезаря, где они ведут борьбу с легионами триумвиров.

Маловероятно! Тем более что Брута и Кассия[21] уже не было в живых. В других посланиях утверждалось, что Клеопатра отравила своего брата-супруга, чтобы посадить на трон Цезариона. Марк Антоний пожимает плечами:

– Семейные дела!

Однако даже среди грубых развлечений во время инспекторской поездки его продолжало терзать воспоминание о бывшей возлюбленной – прекрасной, утонченной и образованной царице, рядом с которой он ощущал себя увальнем. Он решил, что, призвав Клеопатру и потребовав от нее объяснений, он тем самым поставит ее в зависимость от себя. И эта мысль, хотя и лишенная благородства, разжигала его страсть. Он отправил в Египет эмиссара с приказом доставить к нему Клеопатру.

Клеопатра явилась. На изукрашенном золотом судне с высокой кормой, пурпурными парусами и посеребренными веслами. Рабы гребли под звуки флейт, лир и свирелей. Чтобы заглушить запах пота гребцов, на палубе судна в тысяче кадильниц дымились благовония. На палубе среди морских волков расхаживали очаровательные полуобнаженные женщины. Короче говоря, явление в духе супербоевиков Голливуда. Римские солдаты и офицеры с изумлением взирают на эту феерию.

Марк Антоний поражен и раздосадован – Клеопатра отнюдь не выглядела зависимой от него! – но, решив продолжить игру, посылает на судно своего адъютанта и приглашает царицу на ужин. Посланец возвращается с контрпредложением – царица предпочитает видеть триумвира со свитой у себя на судне. Марк Антоний колеблется, потом соглашается.

Галера Клеопатры освещена множеством факелов. Приглашенные входят в залу, пол которой устилает толстый ковер розовых лепестков. Золотая посуда инкрустирована драгоценными камнями. Стены обтянуты вышитым шелком, играет оркестр, изысканная еда. И лучшее украшение праздника – сама царица. Она расцвела после родов. Клеопатра элегантна, надушена. Драгоценностей на ней не меньше, чем на любой римской выскочке, но с каким вкусом они подобраны! И по-прежнему она умело ведет беседу на многих языках. Сама мысль потребовать каких-либо объяснений у такой женщины выглядит просто смешной.

Марк Антоний приглашает царицу к себе на следующий день. Но все ухищрения его домоправителей оказались тщетными – римский обед оказался грубой карикатурой на вчерашний пир. Клеопатра притворялась довольной и находчиво отвечала на грубоватые шутки военных, а ее кокетливые взгляды и улыбка разили наповал – Марк Антоний влюбился, как в свое время Цезарь. На следующий день Марк Антоний возвращается на волшебную галеру и остается там на ночь.

Клеопатра любила Цезаря со страстью, но он не оправдал ее надежд. Неизвестно, по каким причинам египетская царица решила покорить Антония: может быть, она хотела совершить месть post mortem[22]или в ее сердце разгорелась новая страсть, а может, она стремилась обеспечить себе могущественного защитника или еще не перестала мечтать о двойной короне Запада и Востока, которую мог разделить с ней лишь Марк Антоний? Во всяком случае, она вскружила голову Антонию, пустив в ход все свои женские чары и знание психологии. Успех был ошеломляющий. Современники даже говорят о колдовских настоях и напитках. Триумвир запутался в любовных сетях. Но не окончательно.

Из всех легенд, относящихся к тарсийской идиллии, расскажем лишь одну, не столь уж невероятную на первый взгляд.

Клеопатра заключила с Антонием пари, что сможет истратить на один ужин вдвоем сумму, равную примерно трем миллионам франков. Арбитром выбрали римлянина Планктуса. Ужин, столь же пышный, как и обычно, подходил к концу. Планктус вел счет, который далеко не доходил до оговоренной суммы. Антоний торжествовал, но тут царица велела принести кубок с уксусом и бросила туда серьгу – громадную жемчужину, – а затем отпила глоток жидкости, в которой она растворилась. Арбитр тут же признал ее победительницей, помешав ей вынуть вторую жемчужину из уха.

Марку Антонию было над чем поразмыслить – и о богатстве Египта, и о хитростях ее правительницы. Несравненная Клеопатра могла стать неоценимым политическим союзником.

«Любит ли он меня?» Клеопатре не хотелось испытывать колебаний в отношении Антония и опять оказаться в невыгодном положении, в которое ее в свое время поставил Цезарь. Она вдруг отбывает в Египет. «Если он меня любит, то последует за мной». Столь высокопоставленная персона, как Антоний – почти мировая величина того времени, – не мог тут же бросить дела ради юбки. Он выждал несколько месяцев, а затем отправился в Александрию.

Здесь имеет место исторически подтвержденный эпизод – «сладкая жизнь» на древний манер. Идет 43 год до нашей эры. Александрия с ее портом, банками, памятниками, библиотекой во многом превосходит Рим. Это торговый и культурный центр мира. Клеопатра и ее возлюбленный – боги, власти и богатству которых нет границ. Их окружает двор льстецов, пытающихся предугадать их малейшие желания.

– Давай выберем себе, – сказала Клеопатра Антонию, – нескольких друзей, чьи поступки не сможет повторить никто в мире.

Их назвали Неподражаемыми, и история сохранила это имя. Каждый вечер дюжина привилегированных фаворитов и фавориток участвует в развлечениях Клеопатры и Антония. Каждый вечер им подают восемь кабанов, сотни морских ежей, дюжины каплунов, лангустов, уток, зайцев, севрюг, спаржу, фрукты, медовое печенье. Слухи об этом гастрономическом безумии доходят до Рима и вдохновляют кулинаров империи во время изысканнейших пиров. Рекой льются лучшие египетские и заморские вина. Между переменами блюд – песни, музыка, мимы, известнейшие лицедеи – все это только для кучки избранных. И часто пиры завершаются эпизодами «сладкой жизни» а-ля Феллини – их участники переодеваются и обходят притоны, не всегда сохраняя свое инкогнито. Их охраняет специальная гвардия.

Восемнадцать месяцев «сладкой жизни». Такие развлечения грозят несчетными опасностями честолюбивому триумвиру в момент, когда могущество Рима растет и крепнет. Антоний решает уехать, и не только потому, что осознает свой промах. Воитель отдохнул, ему пора действовать.

– Парфяне зашевелились. Надо их успокоить.

– Парфяне не опасны. А я жду ребенка.

– Я уезжаю.

– Марк Антоний требует вашего приезда в Антиохию, в Сирии.

Клеопатра молча смотрела на посланца. С момента безжалостного: «Я уезжаю», еще звучавшего в ее ушах, прошло целых три года. После отъезда триумвира у нее родилась двойня – Клеопатра Селена и Александр Гелиос (дочь Луны и сын Солнца). Дети уже ходили и лепетали. Целых три года царица Египта издали следила за успехами своего возлюбленного, вначале с тоской, а затем с гневом, поскольку ей стало известно, что после девятилетнего вдовства Антоний женился на сводной сестре Октавиана[23], чтобы помириться с последним.

– Отец моих детей гнусно обманул меня.

Она запретила произносить его имя в своем присутствии. Три года унижений, а теперь это послание! В ту эпоху любая правительница, столь же страстная, как Клеопатра, немедленно лишила бы жизни гонца. Но эта обуреваемая страстями женщина умела рассуждать: «Антоний порвал с Октавианом, он признан всеми как властитель Востока. Стоит ему захотеть, и он в один миг уничтожит мое царство. Мудрость подсказывает необходимость союза, нерушимого пакта. Я его добьюсь, лишь снова возродив любовь Антония». Результаты приезда Клеопатры в Антиохию показывают, насколько верным оказался ее расчет. Чары царицы были по-прежнему сильны, и ей заново удалось покорить Антония.

Антоний разводится с Октавией и заключает брак с царицей Египта. Он принимает титул автократора Востока, оставляя маленького Цезариона царем Египта. Антоний дарит Клеопатре Кипр, Крит, долину реки Иордан, Ливан, северную часть Сирии и (какая забота!) город Тарсу, место незабываемой встречи. Со своей стороны царица обязуется предоставлять по первому требованию Антония все, чем располагает Египет.

Медовый месяц длится девяносто дней. Затем надо снова идти войной против парфян.

– Я отправляюсь с тобой, – сказала Клеопатра.

В начале 36 года проводники верблюжьих караванов, расположившихся вокруг громадной Антиохии (200000 жителей) смотрели вслед войску, уходящему вдаль по пыльной пустыне. Воины в тесном строю шли вокруг носилок автократора и царицы.

Прибыв в Зелму на Евфрате, Клеопатра снова произнесла фразу, которая раньше не смогла удержать ее возлюбленного: «Я беременна». На этот раз пришлось уехать ей. Опасности страшили ее меньше, чем усталость от переходов и лагерных стоянок. Антоний одобрил ее решение. Она пересекла свои новые владения и вернулась в прохладу Александрийского дворца в ожидании счастливого события. Осенью 36 года родился мальчик, названный Птолемеем.

Клеопатра отдала приказ – церемониальные торжества по случаю рождения ребенка царской крови провести как можно скромнее в связи с отсутствием отца. Позже она сказала:

– Если бы я знала об ужасной участи Антония, отменила бы празднества вообще.

Антоний не погиб, нет. Он проиграл войну, а что может быть хуже для известного полководца! Боевые достоинства, военные хитрости и стрелы парфян склонили чашу весов в их пользу – парфяне разбили великую армию и прижали ее к морскому побережью. Послание Антония было не вестью, а призывом о помощи, и, не поторопись Клеопатра на выручку супругу, с ним было бы покончено. Царица собрала достаточно большое войско, чтобы спасти Антония и остатки его армии. В Александрию вернулся опозоренный, отчаявшийся и смертельно усталый человек.

Что может быть приятнее для женщины, даже самой глупой, чем роль утешительницы! А если она не глупа, то она вселит в мужчину новые надежды, вернет ему мужество и энергию. Клеопатра преуспела в этой роли. Антонию не терпелось взять реванш и раздавить заносчивых парфян. Его взгляд темнел, и он крепко сжимал челюсти.

У Клеопатры был иной замысел. Вернее, она не оставила прежней мечты. Парфяне? Хорошо. Но они могут потерпеть. Главное для Антония – свергнуть Октавиана, войти в Рим и стать диктатором. И только тогда во главе всех римских легионов, объединенных единым руководством, можно разбить парфян. И в руках супругов окажется весь мир. А наследником будет Цезарион.

Подготовиться к нападению на мощный Рим – дело нелегкое даже для незаурядного человека. Антоний и Клеопатра потратили на подготовку пять лет. На верфях Сирии и Греции не затихал визг пил и стук молотков. Триремы, которые велела строить Клеопатра, соответствовали традиционным нормам, а Антоний стремился создать линейные корабли, громадные (по тем временам) плавучие крепости с металлическими таранами, с башнями и баллистами[24] на палубе, дабы получить преимущество в момент абордажа вражеских судов и забросать их камнями. Следовало набрать и обучить новую армию, которая сможет победить железные римские легионы.

Рим говорил об Антонии с ненавистью и отвращением. Он вел себя по отношению к родине как иностранец и уже который год не посещал ее. Сколько же он прожил в Египте? Он усыновил всех детей Иноземки – так прозвали Клеопатру. Возмущение достигло апогея, когда стало известно завещание Марка Антония. В документе говорилось, что поклонник прелестей Иноземки считает Цезариона единственным наследником Цезаря. Тогда Октавиан в свою очередь обнародовал давно выношенное решение: объявлялось, что Рим находится в состоянии войны, но не с Антонием (это подразумевало бы начало гражданской войны), а с властительницей Египта (тут уже речь шла о международном конфликте). Ну а военные действия и в том, и в другом случае оставались теми же.

Как ни странно, но исход войны между двумя самыми могущественными державами того времени решился в единственном морском сражении, вошедшем в историю под названием битвы у мыса Акций.

Бенуа-Мешен писал: «Восток и Запад, затаив дыхание, смотрят на Акций. В этой битве решится, быть ли римской гегемонии над Средиземным морем или одержат верх сторонники создания единой мировой империи».

В Эпире, на западном побережье Греции, на мысу, господствующем над входом в залив, расположен город Берениция (ныне Превеза, 13000 обитателей, порт и несколько мелких гостиниц). Напротив Берениции, на мысу в южной части пролива, высится гора Акций. Море вливается через пролив в спокойную бухту, которую в древности называли залив Амбрасия, а сегодняшние греческие карты именуют заливом Амуракинос. Прямо на запад, по другую сторону Ионического моря, на «подметке» итальянского сапога, находится мыс Колонне.

К весне 31 года Октавиан собрал 250 кораблей, 80000 пехотинцев и 12000 всадников. Он отплывает из Бриндизи, по диагонали пересекает Ионическое море и высаживается на эпирском побережье неподалеку от входа в залив Амбрасия. Там его поджидают Антоний и Клеопатра. Как только пришла весть о прибытии Октавиана, войска Антония, уже находящиеся в Греции, занимают позицию к северо-западу от Берениции. Основная часть флота стоит у мыса Акций, а прочие суда вдоль берега. У Антония 200000 человек пехоты, 12000 кавалерии, около 800 судов, в том числе 300 галер Клеопатры. Сравнение сил говорит о явном преимуществе супружеской пары. Но перевес – не главное. Антонию исполнилось 53 года. Его усталость вызвана не только суровыми условиями походной жизни. Стремление к славе далеко не главная его страсть. Ему противостоит тридцатидвухлетний человек в расцвете сил, спокойный и хладнокровный.

«Битва у мыса Акций вызывала у историков всех времен недоумение, и никому из них не удавалось найти удовлетворительного объяснения случившемуся», – писал Артур Вейгелл. И это действительно так. Рассказы древних хронистов часто неясны и противоречивы и дают повод к спорам между эрудитами. Следует помнить, что морская битва развернулась в заливе Амбрасия после «странной войны», которая на восемь месяцев обрекла на бездействие две армии, занимавшие позиции вокруг залива, и во время которой было несколько мелких схваток, не давших преимущества ни одной из сторон.

Мы не можем с уверенностью описать внешний вид судов, столкнувшихся в морском сражении. Ни одному археологу-подводнику пока не удалось найти ни одного затонувшего военного судна той эпохи, а изображения на гончарных изделиях, барельефах и фресках расшифровываются с большим трудом, и их нелегко отнести к определенному времени.

Я уже говорил о спорах по поводу количества гребцов, расположения весел и т. п. Галеры Антония имели «от 2 до 10 гребцов». Флот Октавиана состоял в основном из либурн, легких удлиненных судов с двумя рядами гребцов. Их формы напоминали формы пиратских судов из Либурны (побережье Адриатического моря между Истрией и Далмацией). Суда Октавиана были быстроходнее и маневреннее «броненосцев» Антония.

Поэтому Антоний приказал своим капитанам впустить флот Октавиана в залив Амбрасия, где его суда не смогут использовать своих быстроходных качеств. 28 августа супруг Клеопатры, считая, что битва начнется на следующий день, погрузил на свои линейные корабли 20000 легионеров и 2000 лучников. 29 августа подул сильный ветер, и на море началось волнение. Стало ясно, что все останутся на своих местах. Днем ветер посвежел и разразился шторм. Он продолжался 30 и 31 августа и закончился к вечеру 1 сентября. Антоний обошел строй судов, воодушевляя войска и экипажи. Но он не знал, что 31 августа два его капитана перешли на сторону врага и сообщили Октавиану план сражения. Закончив обход флота, Антоний вернулся на борт галеры Клеопатры.

Антоний расстался с супругой лишь на заре. Это была ночь упреков и взаимных оскорблений. А раздоры начались из-за давнего спора: военачальники Антония хотели дать бой на земле («у нас вдвое больше войск, чем у них»), а Клеопатра считала, что победу можно одержать лишь на море.

– Чего добились твои войска за эти полгода, пока они стоят лицом к лицу с войсками Октавиана? Твоя кавалерия бежала после попытки атаковать Агриппу. Ты так удачно разбил лагерь, что множество пехотинцев умерло или заболело лихорадкой на берегу болот. Ты не сможешь нанести решающий удар только на суше. Если же Октавиан потерпит поражение на море, его воины окажутся на побережье без поддержки и припасов и их положение будет ухудшаться день ото дня.

Нездоровая обстановка, присущая любым «странным войнам», обострила разговор. Клеопатра настаивала на том, что право решения принадлежит ей, ведь Октавиан объявил войну царице Египта, да и деньги платила она. И за строительство судов, и жалованье войскам. В конце концов она потребовала, чтобы битва состоялась на море. У вод Зеленого моря она мечтала ребенком, оно позволило ей обойти наземные препятствия и предстать перед Цезарем, ее первым могущественным покровителем, и оно же унесло ее на родину от кинжалов римских убийц. Клеопатра, наверное, испытывала инстинктивную любовь к Средиземному морю, и оно ни разу не подвело ее. Антоний не сомневался, что существовали и иные причины ее настойчивости. На море Клеопатра с ее тремястами галерами и опытными командами – лучшими среди моряков обоих флотов – выступала в роли адмирала, и на ее долю пришлась бы немалая толика славы в случае победы. А победу на суше приписали бы Антонию. И Клеопатра опасалась, что ее лишат триумфа, который она надеялась разделить со своим супругом.

Антоний хорошо знал отношение римлян к Иноземке. После победы над Римом придется заискивать перед народом, а не раздражать его. И он заявил Клеопатре, что в Рим войдет только он.

– Один?

Она ничего не добавила. Но Антоний увидел в ее глазах неведомый ему доселе холодный пламень и не на шутку испугался.

– Она хочет тебя отравить, Антоний!

Сам ли он произнес эту ужасную фразу или услышал от доверенного лица? Бдительная челядь ни на миг не перестает следить за супругами, и различные партии при дворе начеку. Несколько недель всех волнует вопрос: «Сделает ли она это? Хочет ли она мести?» Клеопатра понимала, что Антоний во власти сомнений. Отношения между супругами становились все напряженнее.

Во время ужина на галере Клеопатры в ночь с 1 на 2 сентября 31 года разыгралась странная сцена.

Ужин подходил к концу. Гости отведали вина из громадной амфоры, когда царица тоже попросила, чтобы ей налили кубок. Сделав глоток, она с присущим ей кокетством уронила в вино цветок, который украшал ее волосы, и протянула вино мужу.

Антоний вдруг побледнел от волнения, его глаза увлажнились – ведь это жест любви? знак примирения? – и протянул руку, чтобы взять кубок. Но прежде чем он коснулся его, Клеопатра с нервным смехом бросила сосуд на пол, и он разбился на куски:

– Вино отравлено!

Антоний побледнел еще больше. Гости переглянулись.

– Ты ведь пила его!

– Да, но до того, как бросила в него цветок, пропитанный ядом. Мне ничего не стоит убить тебя в любой момент. Если бы я только могла обойтись без тебя!

Гости разошлись. Некоторое время спустя удалился Антоний. Можно считать доказанным почти наверное, что после долгого спора Антоний приказал царице: «После битвы отправляйся со своим флотом в Александрию и жди меня там».

Днем суда Октавиана отошли от берега и удалились в открытое море на три четверти мили, выстроившись полумесяцем. Флот Антония ждал атаки противника на стоянке внутри залива Амбрасия. Но она не начиналась. Октавиан, зная от перебежчиков о планах Антония, решил держать свои маневренные суда вне залива. Противостояние длилось до середины дня.

И тогда – столь желанное Клеопатрой морское сражение все-таки должно было начаться – мощные военные суда Антония снимаются с якорей и медленно выходят из залива под защитой войск и метательных машин, стоящих по обе стороны узкого пролива. Галеры Клеопатры движутся последними. Их капитанам отдан приказ оставаться позади и вступить в бой лишь по специальному приказу. Наверное, Антоний хотел, чтобы и морская победа оказалась лишь его личной заслугой? Все может быть.

Пока флот Антония отходит от побережья, Октавиан отводит свои суда все дальше в море. Он подпускает к себе левое крыло противника, идущего на абордаж, и бросает вперед юркие легкие либурны, которые осыпают неповоротливых мастодонтов горящими или тяжелыми железными стрелами и сосудами с огнем. Битва началась. Вскоре она превращается в обычную схватку галер, мало изменившуюся и после появления пушек, – абордаж и рукопашный бой мечами.

Римляне преследуют одну цель – перевести морской бой в рукопашную схватку. Они бросают захваты, перекидывают мостки, по которым перебегают на палубу вражеских судов. В кровопролитной борьбе воины действуют без всякой жалости. Более мощные и многочисленные галеры Антония должны были одержать верх. Но по сохранившимся свидетельствам можно сделать вывод, что его моряки и солдаты уступают в подготовке воинам Октавиана. Чтобы заменить больных лихорадкой воинов, Антонию пришлось наскоро и силой набирать в солдаты греческих пастухов, землепашцев и погонщиков мулов, которым вовсе не хотелось участвовать в этой битве. Пожаров на море они боятся так же, как стрел и мечей, и многие пытаются спасти свою жизнь, бросаясь в море. И римские суда теснят строй египетских галер.

Но еще не все потеряно для Антония. Большинство людей остается на своих судах. Многочисленные и тяжелые галеры Антония нависают над атакующими либурнами, и с их тяжелых машин на палубу врага летят огромные камни и льется горящая смола. Лучники с башен поражают легионеров. И вдруг...

Позади линии тяжелых судов на одной из египетских галер поднимается треугольный пурпурный парус. Затем, словно по сигналу, все галеры Клеопатры поднимают паруса. И крылатым строем прорываются сквозь боевую линию, направляясь в открытое море. Сражающиеся воины обоих флотов уверены, что они вот-вот развернутся и нападут на римлян с тыла. Но нет. Они величественно удаляются.

– Египтяне бросили нас!

В любой армии, морской или наземной, предательство одной из частей наносит сильнейший моральный удар сражающимся. Однако многие суда Антония продолжали борьбу, поскольку в пылу боя никто не заметил, что происходит. И воины еще долго отказывались поверить в невероятное: «Антоний бежал вместе с царицей Египта!» Некоторые не складывали оружия еще два дня. Когда они сдались, Октавиан тут же предал их смерти.

Антоний бежал с поля боя не на своем корабле. Он пересел на быстроходную галеру, не отдав никакого приказания, ничего не сказав воинам, которые сражались и умирали за него, настиг царскую галеру и поднялся на ее борт.

Супруги проиграли битву, даже не доведя ее до конца. Триста судов из их флота попали в руки Октавиана. Сухопутная армия шесть дней ждала возвращения своего вождя, а затем без боя сдалась.

Мотивы бегства Клеопатры так и остались загадкой. Может быть, она решила, что битва проиграна, и испугалась, как и после убийства Цезаря? Или ей была невыносима мысль о том, что Антоний хотел лишить ее триумфа – она могла еще рассчитывать на участие в нем в момент, когда приняла решение, – и отомстила?

И никто никогда не слышал из уст Антония объяснения, что заставило его бросить все. В одно мгновение, в какую-то минуту он отказался от чести, от славы, от Рима. Возможно, он рассуждал так: «Рим без Клеопатры мне не нужен, и я был безумцем, думая иначе. Боги Египта покарали меня за подобные мысли, поскольку Клеопатра решила выйти из борьбы. Мне пятьдесят три года, и мои силы идут на убыль. Ей тридцать восемь, а ее красота и ум еще не достигли вершины расцвета. Я ее люблю больше чем когда-либо и готов на все, лишь бы не потерять ее!» Плутарх вынес окончательный приговор: «В этот момент Антоний показал миру, что его поступками перестали руководить мысли и побуждения вождя и мужчины. У него не осталось собственных суждений».

Некоторые великие драматурги, в том числе и Шекспир и Бернард Шоу, использовали в качестве сюжета своих произведений любовь Антония и Клеопатры. Финал этой драмы так сценичен, что кажется созданием гениального художника, а не результатом стечения исторических обстоятельств.

Полгода после битвы у мыса Акций супруги живут в Александрии, пытаясь забыть о взаимных упреках. Административный аппарат Египта продолжает функционировать, словно ничего не произошло. Верный Нил по-прежнему разливается и удобряет землю. Наступает весна, весна 30 года, и начинаются ритуальные празднества в честь бога Солнца. Но во дворце гнетущая атмосфера. Октавиан в Сирии, он готовит поход на Египет. Самые осведомленные придворные поговаривают, что царица и автократор ведут с ним тайные переговоры. Клеопатра будто бы согласна отречься от трона в пользу своего сына Цезариона, спрятанного в надежном месте за границей. Антоний, по слухам, готов отказаться от всего, если ему позволят жить в Александрии или Афинах в качестве простого гражданина. Октавиан молчит, но присылает тайного эмиссара Клеопатре:

– Царице будет сохранена жизнь и даже трон, если она уберет Антония.

Клеопатра не отвечает ни да, ни нет. Ее мучает мысль, не сделал ли Октавиан сходного предложения Антонию.

Близятся тяжелые испытания. Клеопатру обуревают мрачные предчувствия. Она велит закончить отделку своего мавзолея, построенного рядом с дворцом, на берегу моря, около храма Изиды-Афродиты.

– Если Октавиан войдет в Александрию, – говорит она приближенным, – я отправлюсь туда и лишу себя жизни.

Мавзолей – двухэтажное мраморное здание с несколькими помещениями. Одно из них предназначено для саркофага царицы, а остальные – для ритуальных жертвоприношений. Клеопатра переносит в мавзолей золото и свои сказочные драгоценности.

Вскоре Октавиан выступает в поход. Он ведет флот и свои легионы, одно упоминание о которых парализует военачальников слабенькой египетской армии. К концу июля его войска вступают в Александрию и располагаются лагерем на ипподроме в восточной части города и вокруг него. Его галеры становятся на якорь на Зеленом море как раз напротив дворца. Что сделает Октавиан: пойдет на приступ или начнет осаду?

Атмосфера во дворце сгущается. Лица придворных, в том числе и Неподражаемых, привилегированных фаворитов и собутыльников, превратились в маски. Ясно, эти люди взвесили все шансы за и против и решили спасать свою шкуру. Но как? Они исчезают один за другим. Предложили свои услуги будущему победителю? Возможно. А Антоний сверх меры ест и пьет. Клеопатра с презрением смотрит на этого человека, бывшего когда-то ее героем.

Но однажды Антоний выходит из оцепенения:

– Я атакую завтра. Пусть соберется кавалерия.

Он ведет свой отряд в атаку, разбивает кавалерию Октавиана и, вернувшись во дворец в крови и грязи, обнимает Клеопатру, даже не сняв панциря:

– Лучше сражаться, чем выжидать! Послезавтра поведу нашу армию к победе. Флот тоже вступит в бой.

1 августа на заре гарнизон выходит из города через восточные ворота и занимает позицию на холме между городом и ипподромом. Сверху Антонию видно, как египетские галеры покидают порт и плывут в направлении судов Октавиана.

– Какое прекрасное зрелище!

Но что делают капитаны?! Галеры останавливаются перед линией вражеских судов, вместо того чтобы напасть на них. И одновременно салютуют, подняв весла. Знак сдачи. Предательство, гнусное предательство!

Быть может, решающей станет победа на суше? Антоний верит в нее. Стоит разбить Октавиана, убить или пленить его, и все изменится. И впереди пойдет кавалерия, та самая кавалерия, которая увенчала себя славой днем раньше.

И снова лицо Антония перекашивается от гнева. Почему кавалерия бросилась вперед без приказа?

Она не атакует, а предает. Достигнув вражеского стана, воины бросают оружие. Даже издали, за завесой пыли, Антоний видит недвижных всадников. Нет ни флота, ни кавалерии.

– Царица предала меня! Во дворец!

Антоний возвращается в город в окружении обескураженных офицеров.

Трубы играют отбой. Что делать? Убить Клеопатру? Но ее нет во дворце.

Как только прилетела весть о переходе флота и кавалерии на сторону врага, дворец опустел, в нем осталась лишь кучка предателей и жрецов. Клеопатра скрылась с двумя служанками. История сохранила их имена – Ирас и Харион. Они пересекли обезлюдевший двор и, миновав храм Изиды, укрылись в мавзолее. Никого. Все опустело, как только стало известно о катастрофе. Три женщины запирают тяжелые двери первого этажа, нагромождают перед ней священные предметы, потом они, запыхавшись, поднимаются на второй этаж.

Наиболее обстоятельный рассказ о дальнейших событиях вышел из-под пера Плутарха. Клеопатра укрылась в своем мавзолее, а Антонию сообщают, что она покончила с собой. Кто принес это сообщение и от кого – осталось тайной. И Антоний, который только что, словно последний пьяница, изрыгал проклятия в адрес царицы, вдруг охвачен отчаянием. Он хочет умереть. Он призывает своего верного раба по имени Эрос:

– Возьми меч и убей меня!

Клеопатра мертва. Что может быть лучше смерти от руки Эроса! Но судьба решила иначе. Раб берет меч и вонзает его себе в грудь. Антоний понимает урок, хватает меч, пробивает себе грудь и падает на ложе рядом с трупом Эроса.

Самоубийство с помощью меча – дело грязное, требующее времени. Антоний истекает кровью и шумно дышит, как недобитый бык. Он теряет сознание, затем приходит в себя. Рядом стоят несколько слуг, они не понимают причин этой бойни.

– Добейте меня!