Глава 8 БОГАТСТВО И ОБАЯНИЕ КЛЕОПАТРЫ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 8

БОГАТСТВО И ОБАЯНИЕ КЛЕОПАТРЫ

После бегства Помпея из Греции Цезарь захватил 10 вражеских военных кораблей в Геллеспонте (Дарданеллы) и высадился в Анатолии — необходимо было оплатить весьма дорогостоящее содержание его армий. К счастью, страна была достаточно богата, чтобы выдержать тяжкий груз наложенных контрибуций. Цезарь приказал передать ему все деньги, собранные для Помпея, кроме того, общинам рекомендовали делать добровольные взносы в золотых монетах. Чтобы это не выглядело вымогательством (Цезарь стремился дистанцироваться от печально известной репрессивной политики Метелла Сципиона во время похода на запад через эти территории), Цезарь сопровождал свои поборы мероприятиями, в значительной степени облегчавшими положение жителей провинций. Хотя средства были Цезарю крайне необходимы, он освободил провинцию в Азии от римских налоговых сборов, а вместо этого дал местным властям разрешение самим собирать фиксированный земельный налог. Таким образом, налоговое бремя было уменьшено на треть. Реформа ущемляла римских финансистов, но Цезарь пошёл и на это. Он считал, что принятый по его инициативе закон о долгах был достаточно большой уступкой финансистам и теперь можно было выдержать некоторое недовольство с их стороны.

В «Комментариях» также сообщается о том, как сокровищница храма Артемиды в Эфесе, которую не успел захватить Метелл Сципион, спешно покидая страну, была сохранена Цезарем. В благодарственном послании от горожан Цезаря называют «провозвестником бога» и «спасителем человечества». В «Комментариях» об этом ничего не говорится, поскольку такое обращение плохо согласуется с тонкостями римского конституционализма. Но азиатские города с лёгкостью приравнивали Цезаря, так же как и Помпея и даже Метелла Сципиона, к эллинским монархам, которые были для них привычными. Кроме того, Цезарь спровоцировал сравнение его с Александром Македонским, когда, следуя примеру великого полководца, посетил Трою.

Но паломничество Цезаря носило более личный характер, поскольку, по преданию, семейство Юлиев происходило от богини Венеры через троянского принца Энея.

Тем временем Помпей, покинув поле битвы у Фарсала, высадился в Македонии. Не заходя в Анатолию, он направился прямо к острову Лесбос, где забрал свою жену и младшего сына. Он мог бы отправиться в Африку, в Нумидию, в ту провинцию, которая оставалась ему верной и обладала большими запасами продовольствия. Наполеон считал, что именно так и нужно было сделать, поскольку там собирались многие из главных сторонников Помпея. Но он, возможно, не был уверен в том, что они продолжат сопротивление, а кроме того, Помпея вряд ли устраивала зависимость от иностранца, да ещё столь малосимпатичного, как нумидийский царь Юба. Наилучшим решением казалось искать опору на Востоке, где не только можно было мобилизовать новые ресурсы, но и сделать это без вмешательства «твёрдолобых» консерваторов. Однако определённая иностранная помощь была необходима, потому что поддержка римских провинций оказалась не очень существенной. Например, из Сирии Помпею достаточно быстро предложили уехать. Поговаривали, что поначалу Помпей думал о союзе с давним врагом Рима, Парфией, но ему якобы пришлось отказаться от этой идеи, поскольку его жена Корнелия приходилась невесткой Крассу, который в своё время вторгся в Парфию и навлёк на себя ненависть её жителей. Однако эти слухи следует рассматривать не иначе как пропаганду Цезаря, поскольку Помпей прекрасно понимал, что в Парфии не забывали о его обмане. Действительно, Крассу недвусмысленно напомнили об этом факте после его поражения, а посланника Помпея в Парфии задержали. Так или иначе, но Помпей внял совету своего приближенного, грека Теофанеса, и решил, что самым лучшим прибежищем ему может стать Египетское царство. Помпей в своё время сыграл ведущую роль в восстановлении на престоле царя, таким образом сохранив у власти правящую династию и предотвратив аннексию Египта Римом. Годом прежде, когда старший сын Помпея посетил Египет, он получил в качестве дара 50 судов и 500 рабов. Кроме того, многие ветераны, когда-то служившие Помпею, жили теперь в Египте, куда они попали вместе с Габинием во время его вторжения. Теперь их можно было использовать в качестве ядра новой армии для продолжения борьбы против Цезаря.

Однако больше всего Помпея влекли в Египет неисчислимые богатства этой страны. Египет обладал мировой монополией на папирус, он вёл успешную торговлю стеклом, полотном и драгоценными металлами. Очень высоко ценились египетские изумруды, топазы, аметисты и ониксы. Широко экспортировались египетские ароматические масла, мази и духи. Кроме того, Египет успешно конкурировал с Нумидией по производству зерна; египетские житницы могли поставить достаточно зерна, чтобы ежегодно кормить Рим в течение четырёх месяцев. Вот почему ненасытный взор Рима так часто в последние годы обращался в сторону Египта, этим же объясняется и тот факт, что Помпей после своего поражения решил направиться именно туда. За одиннадцать лет до описываемых событий в Египте ему удалось прибрать к рукам огромные суммы. Теперь его будущее зависело от того, удастся ли ему повторить своё достижение.

Итак, Помпей держал путь в Египет. Несчастливый монарх этой страны, Птолемей XII Авлет, умер тремя годами ранее, а правящая группировка распалась на два враждебных лагеря, поддерживавшие двух соперничающих преемников царя. Это были его 15-летний сын Птолемей XIII и его сестра-невеста Клеопатра VII, 21 года. Их армии стояли лагерем друг против друга около Пелузия — города на Средиземноморском побережье к юго-востоку от современного Порт-Саида. Александрия была в руках Птолемея, или, скорее, его первого министра евнуха Потиния и военачальника Помпея по имени Ахилл. 28 сентября 48 года до н. э., когда судно Помпея приблизилось к чужому берегу неподалёку от храма Юпитера в Касиуме, на восточной границе Египта, Ахилл и два римских чиновника вышли ему навстречу и передали дружественное письмо от царя. Тогда, оставив свою супругу на борту корабля, Помпей ступил в лодку в сопровождении одного вольноотпущенника и трёх рабов. Как только гребцы направили лодку к берегу, один из римлян, некий Септимий, служивший под командованием Помпея во время войны с пиратами, нанёс ему удар кинжалом в спину. Тот упал на дно лодки и умер. Так власти Египта дали понять Риму, что они прекрасно понимают, кто стал победителем в гражданской войне, и продемонстрировали, что, хотя в своё время и снабдили Помпея кораблями, теперь они перешли на сторону победителя.

Всего четыре дня спустя Цезарь прибыл с острова Родос в Александрийскую гавань во главе небольшой армии, насчитывавшей 3200 пехотинцев и 800 всадников. Наставник царя Теодот, профессор риторики из Чиоса, вышел навстречу флагманскому судну. Он приветствовал Цезаря от имени Птолемея и преподнёс ему дары — кольцо с печаткой, ещё недавно принадлежавшее Помпею, и его голову, забальзамированную по приказу юного царя.

Сам Цезарь об этом эпизоде высказался достаточно сдержанно. Он написал только, что «узнал о смерти Помпея». Однако этот ужасный инцидент предоставил широкое поле для фантазии многочисленным авторам, которые красочно изображали благородное отвращение, охватившее Цезаря. На самом деле, скорее всего, им владели смешанные чувства. То, что произошло, было плохим прецедентом, ведь знатный римский лидер и военачальник был убит не римлянами, а чужестранцами, к тому же смерть Помпея могла привести к возобновлению военных действий на полях гражданской войны и повлечь за собой месть его сторонников.

Дотоле не отмщён ещё Помпей великий,

покуда сердце Цезаря не пронзено клинками

всех римских воинов[39].

Кроме того, Цезарь спешил в Египет, надеясь захватить Помпея живым. Помилование врага должно было стать кульминацией его хорошо продуманной программы милосердия, хотя для самого Помпея ничто не могло быть более оскорбительным. С другой стороны, смерть самого опасного врага, жизнь которого, как и жизнь Лентула, он не сумел спасти, если не прекращала гражданскую войну в целом, то значительно приближала её конец.

Однако преследование Помпея было не единственной причиной, заставившей Цезаря прибыть в Египет. Он по-прежнему нуждался в деньгах. Умеренная финансовая политика по отношению к восточным областям, которую он осуществлял после Фарсала, только обострила его желание прибрать к рукам сокровища Египта. Неисчислимые богатства Египетского царства были тем магнитом, который притягивал к себе не только Помпея, но и Цезаря. В частности, он утверждал, что страна задолжала Риму чрезвычайно большую сумму. Долг этот имел довольно странное происхождение. Цезарь и Помпей потребовали от Птолемея XII огромной компенсации за восстановление на престоле. Не располагая такой суммой, тот вынужден был обратиться за займом к богачу и финансисту Рабирию Постуму, которого впоследствии назначил министром финансов. Но, даже занимая этот пост, Рабирий утверждал, что царь не возвратил ему занятые деньги. Хотя существовали серьёзные сомнения относительно справедливости подобного заявления, Цезарь твёрдо решил истребовать у Египта эту сумму. После смерти Птолемея XII Цезарь снизил сумму долга примерно на половину, якобы проявляя милосердие по отношению к его наследникам, но такой шаг можно было считать просто насмешкой, потому что, даже уменьшенная вдвое, сумма оставалась непомерной. И именно за ней Цезарь теперь и прибыл. Он заявил, что нуждается в деньгах для содержания армии, не преминув напомнить египтянам, что, перед тем как убить Помпея, они оказывали ему существенную материальную поддержку.

Кроме того, Цезарь настаивал на том, что его вмешательство во внутренние дела этого якобы независимого государства обусловлено высокими моральными обязательствами. Он утверждал, что покойный египетский царь обращался в Рим с просьбой обеспечить гарантии выполнения его завещания, которое заключалось в том, чтобы на престол взошли двое его старших наследников. Это утверждение нельзя безоговорочно считать невероятным, поскольку, возможно, царь предчувствовал, что такой шаг будет лучшим способом избежать присоединения Египта к Риму. Цезарь, как он сам довольно лицемерно заявил, «более всего, как друг обеих сторон и как третейский судья, желал уладить споры в царском семействе». Выполнение этой задачи помогло бы с лёгкостью и вполне официальным путём извлечь необходимые деньги из египетской казны. То, что Цезарь вообще остался в Египте, вызывает удивление, хотя это легко объяснить. Он, безусловно, намеревался задержаться достаточно долго, чтобы получить деньги. Кроме того, гражданская война ещё не закончилась. Да и в любом случае Цезарь просто физически не имел возможности покинуть Египет в то время. Он прибыл туда в июле, если считать по современному календарю, а значит, впереди было два месяца, в течение которых выходить в море с этого побережья было чрезвычайно опасно из-за сильных северных ветров.

Итак, официально Цезарь прибыл в качестве третейского судьи в ответ на предполагаемую просьбу умершего царя. Для того чтобы продемонстрировать мирный и деловой характер своего визита, он сошёл на берег в сопровождении двенадцати ликторов, которые несли знаки отличия римского консула.

Но сценарий Цезаря оказался неподходящим для Александрии. Её жители сочли оскорбительным такое поведение иностранца в их независимом государстве. Высадившись на берег с таким крошечным отрядом и беспечно не скрывая своих намерений вмешаться в дела страны и истребовать долг, Цезарь вновь, уже в который раз, искушал судьбу. Тем не менее в ответ на его запрос юный царь направил к нему для переговоров первого министра Потиния. В ответ на требования Цезаря министр заявил, что у Цезаря, безусловно, найдутся более неотложные дела в других странах. Такой ответ был принят весьма враждебно, и Потиний предпринял ответный шаг — он устроил так, что стол монарха сервировали самым скромным образом. Теперь для всех должно было стать очевидным, что Цезарь не останавливается ни перед чем и даже на царскую посуду наложил руки.

Не прошло и нескольких недель, как Цезаря, обосновавшегося в Александрии в царском дворце, посетил ещё один визитёр. Это была сама Клеопатра, которая тайно пробралась через весь город. Согласно преданию, её пронесли, завернув в ковёр, — сюжет, который успешно эксплуатируется при производстве кинофильмов. Визит Клеопатры вполне объясним — Цезарь собирался выступить в роли третейского судьи, следовательно, он должен был видеть и её. Ещё когда Цезарь находился в Анатолии, Клеопатра направила ему письмо, а теперь, по словам историка Диона Кассия, «она считала, что очень важно встретиться с Цезарем лицом к лицу, так как свою внешность она рассматривала как самый серьёзный козырь в своей игре». Нельзя сказать, что Клеопатра была совсем незнакома с римскими лидерами. Она уже успела заинтриговать старшего сына Помпея, когда год назад тот прибыл в Египет за помощью. Цезарь, хотя и был значительно старше, представлял для царицы гораздо больший интерес и как мужчина, и как влиятельный римский политик. Цезарь также был очарован царицей. Хотя Клеопатра была отпрыском семейства, где браки между братьями и сёстрами стали традицией, её успех у Цезаря, безусловно, свидетельствует о несравненном обаянии царицы. Говоря словами Шекспира:

В то время как другие пресыщают,

Она тем больше возбуждает голод,

Чем меньше заставляет голодать[40].

Её интеллект и решимость также сыграли немалую роль в отношениях с Цезарем. Царица всю свою красоту, интеллект и вдохновение направила на то, чтобы возродить славу Египта. Клеопатра, единственная из своей происходившей из Македонии династии, знала язык страны, которой управляла. Она говорила и читала также на многих азиатских и африканских языках. Клеопатра, как и все македонцы, не могла не испытывать враждебных чувств к Риму, тем не менее союз с Цезарем был наилучшим доступным ей способом добиться своих целей.

Впечатление, произведённое царицей на Цезаря, было настолько сильным, что она немедленно водворилась во дворце как полноправная хозяйка. Рассказ Лукана о том, что первый званый обед в обществе Клеопатры Цезарь посвятил беседе со своим египетским коллегой, верховным жрецом богини Исиды, кажется маловероятным. Скорее, события развивались согласно этим его строкам:

Среди безумия и гнева, во дворце,

Где дух Помпея бродит по покоям,

Фарсала кровью обагрённый,

Любил он, все заботы позабыв.

Поэт также писал о том, насколько трудно было завоевать сердце такого сурового человека, как Цезарь. Конечно, Клеопатра очаровала диктатора, но в отношение к ней примешивался также элемент политики. Можно спорить с тем, что наиболее эффективный способ урегулировать спор — принять сторону одного из противников, хотя таким образом Цезарь получал власть по крайней мере над одним из них. Во всяком случае, Цезарь получил в союзники партию, враждебную Потинию, который в своё время активно помогал Помпею, да и по отношению к самому Цезарю вёл себя достаточно дерзко. Мы не сможем найти ни одного случая, когда бы Цезарь из-за безумного увлечения Клеопатрой действовал в ущерб своим интересам. Как говорил Брут у Шекспира в «Юлии Цезаре»:

Я не замечал, чтоб в Цезаре

Его пристрастья были сильнее разума.

Цезаря восхищало, что Клеопатра находилась рядом с ним, это было прекрасно. Но ведь он всё равно не мог бы покинуть Александрию, сначала вследствие неблагоприятных ветров и надобности получить необходимые средства, затем потому, что был втянут в короткую, но жестокую войну.

Естественно, юному царю Птолемею пришлась не по вкусу связь ненавидящей его жены и сестры с Цезарем. Он в гневе покинул дворец и начал разжигать у городской толпы, и без того склонной к насилию, ненависть к римлянам. Цезарь пытался смягчить атмосферу, посещая достопримечательности Александрии и смешиваясь с толпой, чтобы послушать университетские лекции. Но вот пришло время выносить третейское решение, и ввиду чрезвычайной сложности положения Цезарь решился предоставить Египту широкие права, сулящие большие выгоды. Подтвердив, что во главе Египта должны стоять два монарха, Птолемей XIII и Клеопатра, он в то же время даровал их младшему брату и младшей сестре Арсиное остров Кипр. Прошло всего десять лет с тех пор, как Кипр стал римской провинцией, и сделано это было в основном благодаря усилиям Катона.

Полная отмена аннексии острова была не чем иным, как преднамеренным оскорблением, брошенным ему в лицо. У нас нет достаточной информации, чтобы оценить, насколько серьёзным было намерение Цезаря передать Кипр наследникам Птолемея не на словах, а на деле. Мы не знаем, собирался ли Цезарь передать его окончательно, на какой-то определённый срок или не собирался передавать вообще. Но в любом случае подобное заявление о передаче части римской территории иностранному государству не могло не повлечь за собой потока критики со стороны его соотечественников-римлян. Позже, когда его враги планировали осуществить нечто подобное в других регионах, он никогда не допускал этого. Но в данном случае, очевидно, Цезарь решил, что сложившаяся сложная ситуация требовала этой экстраординарной уступки.

Когда Цезарь прибыл в Александрию, командующий армией Птолемея Ахилл покинул столицу и уехал в армию, стоявшую в Пелузии. Теперь Потиний вызвал его обратно в столицу. Ахилл привёл с собой 20-тысячное войско, состоявшее из ветеранов-легионеров, объявленных вне закона, пиратов, бандитов и беглых рабов, а также 2-тысячную конницу. Таким образом, Цезарь оказался лицом к лицу с противником, в пять раз превосходившим его по численности. Он обратился за подкреплением к своим соратникам и союзникам в Леванте и Анатолии. Тем временем Ахилл заблокировал Цезаря внутри дворцового квартала, и между ними началась жестокая схватка, в ходе которой сгорело 400 тысяч (а возможно, и 700 тысяч) томов, сложенных на причалах[41]. По-видимому, сама Александрийская библиотека всё же не пострадала, хотя некоторые авторы утверждают обратное. Цезарь не стал обвинять царя в организации беспорядков, он хотел создать впечатление, что его враги — простые мятежники, никак не связанные с режимом. Он также счёл целесообразным избавиться от Потиния, который был казнён по его приказанию. Юной Арсиное, которая в своей ненависти к сестре Клеопатре могла поспорить с Птолемеем, удалось бежать из дворца вместе с её управляющим, евнухом Ганимедом, и присоединиться к Ахиллу. Ганимед расчистил себе путь, убив Ахилла, и показал себя его достойным преемником. Это он приказал пустить морскую воду в колодцы, откуда римляне брали воду для питья, он привёл в действие флот, он блокировал Цезаря и поставил вооружённые посты вдоль дороги. Об этом и о многом другом мы узнаем от анонимного, но, по-видимому, достаточно осведомленного автора «Александрийской войны».

Цезарь счёл возможным предпринять решительные наступательные действия только после прибытия из Азии легиона Помпея, который перешёл на сторону Цезаря и значительно укрепил его крошечную армию. Сначала всё шло благополучно. Евфранор, талантливый морской командир Цезаря с острова Родос, захватил остров Фарос, на котором располагался знаменитый фаросский маяк[42]. Местоположение острова — прямо против Александрийской гавани — позволяло тому, кто его захватил, контролировать движение кораблей в акватории гавани. Однако когда в феврале 47 года до н. э. Цезарь предпринял попытку полностью взять под свой контроль сообщение между гаванью и островом, он потерпел сокрушительную неудачу. Пожалуй, именно тогда Цезарь испытал самое необычное и одно из самых опасных из всех приключений, которыми изобиловала его жизнь. Ему пришлось прыгнуть в море из перегруженной лодки, преодолеть вплавь около 200 ярдов и взобраться на другое судно, и всё это под градом метательных снарядов. Некоторые авторы писали, что Цезарь плыл, держа в зубах свою пурпурную тогу, чтобы его враги не получили такого ценного трофея. Но более вероятной кажется другая версия: перебираясь вплавь с корабля на корабль, Цезарь держал в зубах важные документы, которые хотел сохранить сухими.

Затем Цезарь сделал попытку нанести удар пропагандистского характера. Жители Александрии, уставшие от Ганимеда и подстрекавшей его юной принцессы Арсинои, обратились к Цезарю с прошением об освобождении царя Птолемея, и Цезарь пошёл им навстречу. Исторические источники свидетельствуют о том, что даже приближенные Цезаря расценили этот поступок как романтическую выходку простодушного влюблённого. Однако с этим трудно согласиться. Соратники Цезаря слишком хорошо знали своего командующего, чтобы заподозрить его в подобном грехе. Фактически эта акция, продемонстрировавшая великодушие Цезаря, преследовала вполне определённые цели. Во-первых, Цезарь надеялся подорвать единство врага, поскольку появление Птолемея в лагере Арсинои и Ганимеда должно было неизбежно вызвать разногласия между их советниками. Здесь Цезарь потерпел неудачу. Египтяне продолжали сопротивление с прежней энергией и яростью. Но Цезарь преследовал и другую цель. Переход Птолемея на сторону Арсинои развязывал римлянам руки; теперь, победив, они имели полное моральное право принять сторону союзника Цезаря Клеопатры.

В самом начале марта на восточных границах египетской пустыни появилась армия, которую Цезарь вызвал сразу же по прибытии в Александрию. Критическая ситуация, в которую он попал, заставила его обратиться к вассалам Рима, и теперь ему на помощь пришли отряды из Азии, Сирии и Аравии под командованием Митридата Пергамского, сына принцессы Галатии[43]. Его отцом считался царь Митридат Понтийский, давний враг Рима и Помпея, что, правда, вызывает некоторые сомнения. Из иудейских исторических источников мы знаем, что под Аскалоном[44] войско Митридата Пергамского соединилось с 3-тысячной армией Антипатра (впоследствии основателя династии в Палестине), умного и инициативного первого министра у Гиркана, иудейского первосвященника, который перешёл на сторону Цезаря после битвы при Фарсале[45]. Известия о приближении этих войск способствовали тому, что соотечественники союзников Цезаря в городах Египта переходили на сторону Цезаря. Вскоре Митридат взял город Пелузий, причём решающую роль в военных действиях сыграл иудейский контингент. Затем Митридат обогнул дельту Нила и оказался неподалёку от Каира. Птолемей вывел свою армию из Александрии и направился вверх по течению, чтобы остановить Митридата. Тем временем Цезарь также вывел свои отряды из города. Сначала он переправил их морским путём на запад от Александрии, а затем ускоренным маршем двинулся на юг, и вскоре его войско соединилось с армией Митридата. 27 марта 47 года до н. э. состоялось короткое яростное сражение, во время которого войска египтян были взяты в клещи и разбиты. Цезарь вернулся в Александрию в тот же вечер. Его ожидал торжественный приём: навстречу победителю вышла процессия с изображениями священных египетских божеств. Цезарь привёз Клеопатре известие, которое вряд ли могло её сильно огорчить. Он сообщил, что её юный брат и официальный муж утонул. Его тело, всё ещё закованное в золотую броню, было спешно извлечено из Нила и погребено согласно обычаям, чтобы на корню пресечь идею об обожествлении Птолемея, поскольку считалось, что погибшие в Ниле становятся божествами.

Вот наступает момент, когда сентиментальные или похотливые древние историки дарят Цезарю и Клеопатре романтический двух- или даже трёхмесячный круиз по Нилу в обстановке совершенно немыслимой экзотической роскоши. В действительности, вероятно, всё обстояло совсем иначе. Если такая поездка и имела место, она была, во-первых, гораздо менее продолжительной, а во-вторых, не такой радостной и безоблачной, поскольку Клеопатра, вероятно, была уже на последних месяцах беременности, так как, судя по историческим источникам, уже в июне она родила сына, названного Цезарионом (она утверждала, что его отцом был Цезарь). Однако демонстрацию политической и военной силы на Ниле ни в коем случае нельзя было считать неуместной. Но Цезаря уже ждали другие дела и страны, и, скорее всего, не позднее чем через две недели после сражения он покинул Египет.

Перед отъездом Цезарь успел устроить ближайшее будущее страны. Его союз с Клеопатрой спас Египет от постоянной угрозы со стороны Рима, от аннексии, которая была совершенно невыгодна Цезарю, так как он не мог бы доверять ни одному из своих предполагаемых наместников, слишком уж лакомый кусочек представляло собой это царство. Египтяне не были приучены к тому, что ими самостоятельно правит женщина, поэтому Цезарь устроил формальный брак Клеопатры с её младшим братом, двенадцатилетним Птолемеем XIV. Это был тот самый мальчик, которому вместе с Арсиноей недавно был дарован остров Кипр. Теперь подарок можно было отобрать, ведь кризис благополучно разрешился, и подобная щедрость становилась неуместной. Саму же Арсиною, которая была совершенно неприемлема для царицы, удалили с политической сцены; её ожидала печальная участь: вскоре она прошествует в цепях по улицам Рима во время триумфа Цезаря.

Можно предположить, что Цезарь получил свой долг у советников Клеопатры. Затем в благодарность за содействие, оказанное Антипатром, он, по-видимому, осуществил ряд мер, призванных улучшить положение евреев в Александрии. Эти меры вряд ли оказались популярными, поэтому для гарантии их выполнения и сохранения мира в Египте Цезарь оставил здесь три римских легиона. Страна по-прежнему оставалась псевдонезависимой, но трудно было ожидать, что народ с радостью примет новый режим. Оставляя в Египте римский гарнизон, Цезарь преследовал и другую цель. Он хотел, чтобы ни у советников Клеопатры, ни у самой царицы не возникало даже мысли о возможности нелояльного поведения по отношению к Риму или о приобретении независимости. С другой стороны, если нельзя было доверять ни одному из возможных правителей Египта, то же самое можно было сказать и о командующем римским гарнизоном в Египте. Когда через 17 лет произошла полная аннексия страны, ответственность за командование гарнизоном и управление страной никогда не доверяли римским сенаторам, а прецедент был установлен ещё Цезарем. Он поступил очень предусмотрительно и осторожно, назначив командующим легионами в Египте не авторитетного военачальника, а некоего Руфиона, одного из своих любимых вольноотпущенников. Поэтому он не мог заниматься политической деятельностью, кроме того, никогда ранее представителям этого слоя общества не приходилось командовать легионами.

Итак, закончился необычный и неуместный перерыв между войной против Помпея и войной против его сыновей и сторонников, которая должна была вот-вот разразиться. Наполеона, имевшего, как известно, свои основания для изучения истории Египта, поразило то, что Цезарь потратил столько времени на развлечения. Однако при сложившемся положении вещей трудно представить, каким образом он мог бы оставить страну раньше. Тем не менее миссия, предназначенная для пополнения казны и замаскированная под благочестивое дело — третейский суд, заняла восемь месяцев, то есть больше любой из кампаний гражданской войны. Эта дарованная небесами отсрочка позволила врагам Цезаря восстановить свои силы, восполнить потери и снова стать опасными противниками. Кроме того, как следует из переписки Цицерона, начиная с декабря Цезарь был полностью лишён каких бы то ни было контактов с Италией.

Но даже теперь Цезарь не думает о возвращении на родину, где возникло столько проблем, требующих немедленного решения. Перед ним стоял трудный выбор, и он пришёл к выводу, что раз уж он уже на Востоке, то было бы ошибкой возвратиться домой, не получив всех возможных денежных сумм из Сирии и Восточной Анатолии и не распутав всех политических узлов, существовавших на территориях, управлявшихся Помпеем. В сопровождении всего одной тысячи солдат он отплыл из Александрии в Туз, порт Птолемеев (Акр, север Хайфы). Там Цезарю под разными предлогами удалось собрать огромные суммы, причём наибольшим поборам подвергались те, кто поддержал Помпея. В то же самое время он подтвердил незыблемость режима Гиркана и Антипатра. Иудеям было позволено восстановить Иерусалим, им также был возвращён морской порт Йоппа (Яффа). Они были освобождены от обеспечения римских легионов зимним постоем и, по крайней мере на некоторое время, от всякого рода поборов. Цезарь планировал, что Иудейское государство станет противовесом Египту и будет доминировать над значительной частью Леванта. Такое устройство региона должно было поставить все точки над «i» и утихомирить Клеопатру, у которой также были виды на Палестину. Теперь Цезарь получил поддержку многочисленного еврейского сообщества, в том числе и в Риме.

Продвигаясь в направлении Антиохии (древнего города в Сирии), он передал управление жизненно важной для Рима пограничной провинцией Сирией своему молодому родственнику Сексту Цезарю. Затем Цезарь прибыл в Таре и собрал представителей местных общин. Всем было даровано прощение, включая видного молодого соратника Помпея Гая Кассия Логина, благодаря содействию сына Сервилии Брута, который сам перешёл на сторону Цезаря после битвы при Фарсале. Теперь у Цезаря на Востоке оставалась одна серьёзная задача — подавление Фарнака II, сына давнего врага Рима Митридата VI Понтийского. Помпей сделал Фарнака правителем богатейшего Боспорского царства (Крым), а тот, видя, что римляне поглощены гражданской войной, пересёк Чёрное море и, подражая отцу, захватил огромную территорию в Северной Анатолии. За год до описываемых событий он выиграл битву при Никополе, разбив наголову соратника Цезаря Нея Домиция Кальвина. (Войско Кальвина было ослаблено, поскольку ему пришлось бросить большую часть своих отрядов в Египет, на помощь Цезарю. Он надеялся отправить на подкрепление Цезарю и оставшуюся часть своих легионов после сражения, но после поражения посылать было уже нечего.) Вдохновлённый успехом, Фарнак взял в рабство и кастрировал пленных римлян и греков, а римских сборщиков налогов безжалостно истребил, и только восстание в Киммерии (Крыму) заставило его на время приостановить свою «деятельность».

Приближение Цезаря не очень встревожило Фарнака, он пребывал в полной уверенности, что противник не сможет задержаться здесь надолго из-за проблем в Риме. Поэтому он избрал тактику оттяжек. Сначала Фарнак предложил Цезарю взять в жёны свою дочь, но получил отказ. Тогда он преподнёс в дар своему врагу массивную золотую корону и заверил его, что в будущем будет вести себя примерно, но и этот шаг не имел успеха. Цезарь заявил, что ничто не сможет искупить чудовищные преступления, которые Фарнак совершил на римских территориях, и выдвинул войска в направлении Зелы (Зайл) в южной части Понтийского царства.

Это было то самое место, где когда-то отец Фарнака одержал победу над римлянами, и теперь сам Фарнак был уверен, что история повторится. Он применил замечательную стратегию, бросив в атаку скифские колесницы и пехоту, когда римские легионы, расположившиеся на склоне холма, ещё не закончили строительство укреплений. Как и ожидал Фарнак, это произвело на римлян ожидаемое действие — Цезарь едва мог поверить своим глазам. Однако римляне быстро оправились от первого удара, и через четыре часа ожесточённой борьбы армия Фарнака была разгромлена. Это сражение состоялось 1 августа 47 года до н. э., именно эту победу имел в виду Цезарь, когда в письме своему римскому корреспонденту, перефразировав одного из греческих авторов, по-видимому философа Демокрита, написал: «Пришёл, увидел, победил» («Veni, vidi, vici»). Эти слова должны были, очевидно, подчеркнуть тот факт, что Цезарь превзошёл Помпея, который при аналогичных обстоятельствах вынужден был вести длительную восточную кампанию[46]. Император Карл V позже также перефразировал это высказывание, придав ему более скромную форму: «Я пришёл, я увидел, Господь победил».

Фарнак бежал в Пантикапей, где был убит собственным подданным. Вслед за этим Цезарь кардинально перекроил границы вассальных царств. Свою долю в этом переделе, а также прощение за помощь Помпею получил старый правитель Галатии Дейтару, за которого вступился Брут. В отличие от длительной, но небольшой по масштабам египетской кампании, кампания в Азии продолжалась едва ли более двух месяцев. Тем не менее со времени битвы при Фарсале прошёл уже целый год, который Цезарю пришлось потратить на две кампании, мало связанные с главной войной, которую он вёл, — гражданской. На пути домой он указал афинянам, что только великие предки спасли их от тяжких последствий сотрудничества с его врагами. Тем временем Ватиний очистил Адриатическое море от кораблей Помпея, и Цезарь наконец смог возвратиться в Италию.