Пролог

Пролог

Куда пойду от Духа

Твоего, и от лица

Твоего куда убегу?

Взойду ли на небо —

Ты там; сойду ли в

преисподнюю — и там Ты.

Возьму ли крылья зари

и переселюсь на край

моря, — и там рука

Твоя поведет меня, и

держит меня десница

Твоя.

Псалом 138: 7-10

Осенью 1962 г. Соединенные Штаты и Советский Союз подошли как никогда близко к глобальной ядерной войне. Противостояние началось после того, как советский премьер Никита Сергеевич Хрущев попался на факте секретной поставки баллистических ракет с ядерными боеголовками Кубе Ф. Кастро. Не так широко известно, что проба сил с Советским Союзом чуть не привела к обмену тактическими ядерными ударами на море между надводными кораблями и подводными лодками противоборствующих флотов, и по рассказам участников событий с обеих сторон мы знаем теперь, что пальба на море едва не началась. Именно на воспоминаниях людей, державших в свое время палец на спусковом крючке, и основано данное исследование.

О серьезности столкновения впервые стало известно в 1992 г., когда были рассекречены отдельные части тщательно оберегаемых папок ЦК КПСС. Хотя многие документы КГБ и Министерства обороны СССР стали доступны для исследователей вскоре после распада СССР в декабре 1991 г., папки ЦК хранились отдельно и охранялись как политический секрет. С отдельных документов из этих папок Правительством РФ выборочно снимался гриф секретности.

В папках ЦК, обнародованных в январе 1992 г., говорилось, Политбюро ЦK КПСС дало генералу И. Плиеву, советскому военному командующему на Кубе в 1962 г., полномочия на применение тактического ядерного оружия против американских кораблей и сил десанта без предварительной санкции Москвы. Достоянием общественности в 1992 г. стала телеграмма министра обороны СССР Р.Я. Малиновского генералу Плиеву, отправленная в начале октября 1962 г. в Гавану, выдержка из которой приводится:

«Только в случае высадки десанта противника на остров Куба и при сосредоточении кораблей противника вблизи побережья Кубы, в ее территориальных водах… и при невозможности получения приказов от Министерства обороны СССР, вам персонально разрешается, в порядке исключения, принимать решение на применение тактических ракет „Луна“ как средства локального поражения неприятеля на земле и на побережье с целью полного сокрушительного разгрома войск на территории Кубы и защиты кубинской революции»[1].

Генерал А. Грибков, руководивший в 1962 г. оперативным планированием в Генеральном штабе ВС СССР, заявил в январе 1992 г. в Гаване на встрече, организованной Ф. Кастро и посвященной годовщине кубинского кризиса, что советские силы на Кубе, наряду с ракетами среднего радиуса действия «SS-4», также имели на вооружении ракеты «Луна» (по классификации НАТО — «Фрог») с ядерными боеголовками. Дальность пуска этих ракет составляла двадцать пять миль, а боеголовка имела мощность сто килотонн. Впоследствии из советских источников стало известно, что четыре подводные лодки (ПЛ), посланные в качестве передового отряда для постоянного базирования на Кубу в рамках операции «Кама» (являвшейся морской составляющей операции «Анадырь», которая, в свою очередь, была кодовым названием общего плана по размещению на Кубе стратегических вооружений), имели на вооружении торпеды с ядерной боевой частью тактической мощности и получили санкцию на их применение в случае неминуемой атаки со стороны кораблей ВМС США.

Кубинский ракетный кризис и его исход представляют классический пример успешного использования дипломатии, поддержанной превосходящей морской мощью. ВМФ СССР действовал в незнакомых водах незначительными силами и без авиационной поддержки. Более выгодные обстоятельства для действий на море, в которых оказались США, поставили Хрущева перед выбором между боевыми действиями с неминуемым поражением или же выводом ракет и серьезным дипломатическим провалом. Поворот советского лидера на 180 градусов привел впоследствии к его политическому фиаско и вынужденной отставке.

Конфронтация стала поворотным моментом для советского флота и инициировала возобновление наступательной программы строительства морских вооружений, продолжавшейся вплоть до распада СССР в 1991 г. К тому времени СССР имел статус державы с самым крупным по численности и вторым по мощности военно-морским флотом мира.

Историки и специалисты по управлению и контролю глубоко исследовали кубинский ракетный кризис и продолжают публиковать новые анализы. Несколько доживших до нашего времени старших должностных лиц из трех стран, занимавших в свое время ответственные посты и отвечавшие за принятие решений, встречались за «круглым столом» в Гаване и Москве и совместно анализировали прошлое в тридцатую годовщину кубинских событий, которая отмечалась в 1992 г. Новые данные, обнародованные в ходе этих встреч, подтвердили, что тогдашняя ситуация была гораздо ближе к обмену ядерными ударами, чем считали руководители США или СССР. Эскалация в обмене ядерными ударами могла привести к смертельному ущербу для Соединенных Штатов, однако она бы привела и к ужасающему поражению Советов. Последствия кризиса оказали сильнейшее влияние как на последующую советскую военную политику в целом, так и на программу строительства военного флота.

Перед кубинским кризисом советский ВМФ имел в своем составе двадцать пять крейсеров, чуть меньше сотни эсминцев и большое количество малых боевых судов. В составе флота были также три сотни дизельных подводных лодок, более половины из которых были ударными лодками дальнего действия, то есть тогдашний советский ВМФ имел большее количество ударных дизельных лодок, чем было в фашистской Германии в самый разгар действий ее флота во Второй мировой войне.

До 1962 г., однако, советские морские силы редко разворачивались вдали от своих вод. В те времена американцы не имели устоявшегося мнения о качественных характеристиках советского флота и лишь в 1995 г. узнали, что советские подводные лодки («Проект 641»), задействованные во время карибского кризиса, — все дизельные, дальнего действия, названные на Западе лодками класса «Фокстрот», — получили на вооружение в бухте Сайда торпеды с ядерной БЧ.

Кубинская конфронтация послужила сценой драмы, на которой ВМС США впервые со времен Второй мировой войны серьезно взглянули в глаза настоящему морскому сопернику, который, будучи все еще легковесом, был способен нанести серьезный удар. До того времени советский ВМФ ограничивал свои действия поддержкой громадной советской сухопутной армии в Европе и Азии, но Советы долгие годы мечтали стать морской державой…

Одним из таких мечтателей был Сергей Георгиевич Горшков. Как и Петр Великий, известный как отец русского флота, адмирал флота и дважды Герой Советского Союза Горшков, безусловно, был отцом современного советского флота. Горшков поступил на флот в семнадцатилетнем возрасте, в тридцать один год стал адмиралом и прослужил двадцать семь лет Главкомом флота, пробыв на этом посту дольше и пережив большее количество значительных перемен, чем любой другой советский военно-морской лидер. Его быстрый рост в адмиралы связан, главным образом, с его блестящей деятельностью как военно-морского командира во время того, что русские называют Великой Отечественной войной (Вторая мировая война). Он закончил войну одним из немногих флотских героев-командиров во многом благодаря своей деятельности во время кампании в Одессе, на Черном море, и как командующий Дунайской речной флотилией. Из войны советский флот вышел почти невредимым, но небольшим; командовал им популярный адмирал Кузнецов Н.Г.

В октябре 1955 г., через два года после того, как Н.С. Хрущев стал Первым секретарем Коммунистической партии, в севастопольской бухте взорвался и затонул флагман советского Черноморского флота линкор «Новороссийск», имевший водоизмещение 24 000 тонн; вместе с ним погибли 608 моряков. («Новороссийск» был итальянским линкором «Юлий Цезарь», переданным СССР в 1949 г. по военным репарациям.) В результате официального расследования причин гибели линкора — в России по сей день нет единой точки зрения по этому вопросу — Хрущев быстро снял с должности и разжаловал ГК ВМФ Кузнецова, возвысил до Главнокомандующего флота героя войны Горшкова и неожиданно свернул сталинскую программу послевоенного строительства флота. Хрущев распорядился избавиться от большинства крупных надводных кораблей и прекратить их дальнейшее строительство. Как говорил Хрущев, не моряк:

«Надводные корабли ВМФ годятся только для перевозки глав государств во время официальных визитов; они пережили свое время. Они хороши — только как платформы под ракеты. На сегодняшний день мы отправили практически все крейсера на слом».

Хрущев на полпути остановил наступательную программу строительства тяжелых крейсеров. Он переориентировал морское мышление на оборонительную стратегию, обслуживающую крупные подводные силы, и надводный флот, ограниченный в своих действиях обороной побережья на флангах мощной сухопутной армии. Хрущев, при поддержке своего первого военного начальника, маршала Жукова, прославленного командующего сухопутными войсками во Второй мировой войне, стремился сократить расходы на новое военное строительство, сохраняя при этом гигантские сухопутные силы. Были резко сокращены расходы на строительство новых кораблей. В результате таких действий численность личного состава советского военно-морского флота к 1957 г. составляла менее 500 тыс. человек; было законсервировано более 350 кораблей. Сокращение флота сопровождалось спорами о целесообразности иметь обычный надводный флот, основу которого составляли бы крейсера. Программа строительства крупных ударных дизельных лодок была также сокращена и замедлена в пользу строительства ядерных и ракетных лодок, имевших современные возможности.

Новый флотский начальник, Горшков, возглавил трансформацию оборонительного советского флота в мощный ВМФ ядерной эры. Следуя афоризму Хрущева, он избавлялся от устаревших линкоров и старых крейсеров; он остановил программу строительства новых крейсеров, вооруженных только артиллерийскими орудиями, пустив на слом много недостроенных корабельных корпусов прямо на верфях.

Горшков проводил политику, провозглашенную на звучном жаргоне ЦК КПСС и призывавшую к революции в военном деле, и стал преобразовывать обычный флот в наступательную ракетно-ядерную силу дальнего действия. Однако трансформация начиналась медленно и была чревата трудностями. В последовавшей четвертьвековой советской военно-морской экспансии пример «Новороссийска» с ужасающими людскими потерями будет преследовать советский ВМФ, который в гонке за право стать крупнейшим в мире флотом ввел в свой состав беспрецедентное количество подводных лодок и современных более легких надводных кораблей с ракетным вооружением. Массовый переход на применение ядерной энергии привел к многочисленным серьезным происшествиям на головных лодках разных классов. Первая атомная подводная лодка «К-3» загорелась, при этом погибло тридцать девять человек; на «K-19», первой подводной лодке с ядерной энергетической установкой (ЯЭУ), было столько аварий с человеческими жертвами, что ее окрестили «Хиросимой».

Удивительно, но факт: в 1962 году в Ленинграде, в разгар кубинского кризиса, когда советский ВМФ спешно подыскивал подходящие военные корабли для прикрытия торговых судов при переходе на Кубу, переменчивый Хрущев попрекал адмирала Горшкова:

— В качестве сопровождения нам нужны корабли, способные действовать автономно на большом удалении, — кричал разгневанный Хрущев. — Почему у вас нет ни одного такого корабля?

— Но, товарищ Хрущев, — отвечал Горшков, — вы же приказали их уничтожить.

— Я такого не приказывал, — парировал Первый секретарь.

Хрущев отрицал не только факт отдачи им приказа об уничтожении всех крупных надводных боевых кораблей, но и то, что он знал о гибели «Новороссийска» или о снятии с должности адмирала Кузнецова.

Такова была обстановка в 1962 г., когда Советский Союз начал свою секретную операцию «Анадырь».