Опять злополучный «норманизм»

Опять злополучный «норманизм»

Во всех областях науки сталкиваются две школы: московская и петербургская. Московская школа археологов более официозная, петербуржцы всегда держали себя как-то независимее.

В конце 1960-х годов в Петербурге некоторые археологи стали объявлять себя «неонорманистами». Мол, норманны все же внесли не оцененный по достоинству вклад в становление Древнерусского государства. Целая «норманская дискуссия» прошла в 1965 году в Ленинградском университете, на «Проблемном семинаре» Льва Клейна. По мнению самого ведущего, «неонорманисты» заявляли о себе даже чрезмерно нахально»[101].

Не так уж много утверждали «неонорманисты» на этой дискуссии, и не такие уж революционные выводы делали. Они:

— утверждали, что в становлении древнерусского города определяющую роль сыграла международная торговля;

— выделяли древнерусские города, тождественные скандинавским викам (Ладогу, Новгород, Гнездово);

— процесс становления городов на Руси они сопоставляли с такими же процессами в Скандинавии.

И всего-то?! Да, вот и все. Но и этой «крамолы» хватило, чтобы московский археолог объявил их взгляды «почти неприкрытым норманизмом»[102].

Да и сами «неонорманисты» ничего не имели против; они вели себя чуть ли не вызывающе. То есть они осторожничали, старались ссылаться на Маркса и Ленина, на постановления съездов КПСС и высказывания Брежнева. Но тут же на каждом шагу показывали всем своим видом, демонстрировали каждым словом: это они умные, они знают, как на самом деле все было!

На тот раз шум по поводу норманнов и их роли почти не вышел за пределы академических кругов, не нашлось своего Ломоносова. Но все же в очередной раз «норманизм» сделался из научной гипотезы политическим лозунгом. На этот раз — для размежевания послушных, официозных археологов и непослушных, неофициозных. Ну и, конечно же, для борьбы петербургской археологической школы с московской.

Власти пытались утвердить свою версию русской истории — без всяких там ужасных иноземных норманнов. Они пытались объявить крамолой и чуть ли не диссидентством всякое несогласие с этой официальной линией. Московская школа честно выполняла заказ. Но не только…

За различиями школ лежал еще и немного различный опыт раскопок, другой археологический материал. Москвичи копали везде, от Новгорода до Украины и до самого Юга России. Они были знакомы с варяжскими древностями, но в числе всех славянских, финских, балтских находок, на которых учились и работали москвичи, варяжские древности терялись в общей массе.

Археологи из Петербурга, конечно же, были знакомы со всем массивом материалов, со всей России. Но копали они в основном северные города, в которых варяжский период истории прослеживался очень хорошо. Они сталкивались с варяжскими древностями гораздо чаще, чем москвичи: те могли вести раскопки в областях, где вообще варягов отродясь не было, и с варяжскими древностями не работали.

Для петербуржцев варяги в истории Древней Руси были как-то… привычнее. Естественнее вписывались в общую картину русской истории.

К тому же, если власти вводят запрет на «норманизм», у людей, критически относящихся к официозу, естественно, появляется противоположное желание — объявить себя «норманистами». Ведь тогда они противопоставляют себя, умных и образованных, и дубовым властям, и «серому быдлу». Это «они», глупые, верят в то-то и то-то. Мы-то умные, мы и не верим.

Питерские археологи вызывающе махали своим «норманизмом», и власти приняли этот вызов! Никого не сажали, даже не выгнали с работы, но идеологические проработки имели место быть. В Ленинградском же университете студенты пели песню с припевом:

В деканат, в партбюро, в деканат,

Археологов тащится ряд.

Это кто-то из наших, наверно,

Языком трепанул черезмерно.

Ходил слух, что сочинил песню тоже Лев Клейн, но это уже недостоверно. Вот что достоверно, так это что Клейн еще к 1960 году написал интересную книгу…[103]

Много позже он описал и судьбу этой книги: «В небольшой историографической книжке А. А. Хлевова о советской литературе по норманской проблеме сказано: «Наиболее интересным и значимым по сыгранной им в истории отечественной науки роли является «Спор о варягах» Л. С. Клейна» (Хлевов, 1997: 3). Конечно, мне лестна похвала историографа, но он упустил сделать одно существенное примечание. Ведь в списке литературы, приводимой им, этого моего произведения нет. И заинтересовавшийся читатель тщетно пытался бы искать его в справочниках по библиографии — дело в том, что оно никогда не было издано. Существовал только машинописный текст. Данное издание будет первым.

Эта книга написана в 1960 году. Она ходила только в списках и в таком виде послужила программой консолидации группы исследователей (моих учеников и, во всяком случае, членов моего семинара), которые хотели противостоять фальсификации истории и манипулированию историей. Нас раздражали прежде всего постоянные подтасовки, перекручивания и препоны объективному исследованию по проблемам происхождения русского государства и русской культуры, в частности по варяжскому (норманнскому) вопросу. Самостоятельная разработка этих проблем коллективом молодых археологов привела в 1965 году к громкой публичной дискуссии в Ленинградском университете — третьей такой схватке антинорманизма с норманизмом за два века, и все в Петербурге-Ленинграде. Первая была между Ломоносовым и Миллером, вторая — между Костомаровым и Погодиным, основными фигурантами третьей были И. П. Шаскольский и я.

Потом в сборнике под редакцией Н. Е. Носова и И. П. Шаскольского была опубликована большая статья оппонентов Шаскольского в этом споре, авторами которой были я и мои ученики (Клейн, Лебедев и Назаренко, 1970), а затем, особенно после ликвидации советской власти, а вместе с ней — и государственной поддержки антинорманизма, постепенно его проявления сошли на нет, и мне стало казаться, что к концу тысячелетия дискуссия закончена — я так и сформулировал название своего доклада на сессии, посвященной 30-летию дискуссии, — он был напечатан в юбилейной подборке в журнале «Стратум-плюс» за 1999 год: «Норманизм — антинорманизм: конец дискуссии» (Клейн, 1999).

А книга так и осталась неизданной. Ныне я решил издать эту рукопись потому, что ее содержание снова стало актуальным. Моя уверенность в окончании дискуссии оказалась преждевременной. В стране мобилизовались силы, которым нужна приукрашенная отечественная история. Они поддерживают настроения «ультрапатриотизма», а этот вирус задевает и профессионально образованных людей, специалистов. Антинорманизм, который уже исчез со страниц серьезных изданий, став уделом популяризаторов и дилетантов, начал снова пробиваться в профессиональную печать и публицистику»[104].

Я специально привел цитату пообширнее. Борцы с «норманизмом» не любят, когда их прямо тычут в очень уж прямое и неприглядное использование ими государственного аппарата. А тому есть самые прямые примеры — от Михайлы Ломоносова до героического московского Авдусина.

Да и «пробиваться» в печать «антинорманизм» никогда не прекращал. Это всегда есть, потому что есть люди агрессивные и невежественные одновременно. И жаждущие непременно кого-то топтать. И стремящиеся найти любой ценой «метку» для сплочения «своих» и чтоб вместе бить «чужих».

Я не согласен с Окуджавой, бросившим подловатую фразу о том, что «патриотизм — последнее прибежище подонка». Но я согласен с Игорем Губерманом:

Испанец, славянин или еврей —

Повсюду одинакова картина.

Гордыня чистокровностью своей —

Святое утешение кретина.

А тут даже не чистокровностью гордятся, а хотят любой ценой придумать себе «чистокровного» древнего правителя. Понять я этих людей не в состоянии, потому что плохо знаю психиатрию. Но вот что «антинорманизм» ходит кругами — это факт.

Не очень понимаю, что движет профессиональным ученым, всерьез утверждающим, что «норманизм» «питается в основном политическими импульсами и амбициями из-за рубежа, свил себе гнездо и на русской почве», что он возник «в агрессивных и экспансионистских кругах» Запада. Что «определенную поддержку новейшие норманисты имеют среди некоторых ученых Запада» и что «солидарность и конъюнктурный расчет лежат в основе этого опасного единства, покрывающего душным туманом русскую науку…»[105].

Но уверен, что разумному человеку следует держаться подальше от заклинаний такого рода — вне всякой зависимости от того, кто такие варяги и откуда они пришли.

Или от таких красочных пассажей: «бумажные конструкции норманистов», «отпетые норманисты, закусив удила, несутся вскачь», от обвинений в «ненависти к русскому народу»[106] и прочего мракобесия.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.