Глава 1 Адмирал Моря-Океана

Глава 1

Адмирал Моря-Океана

Редкая честь — сама фамилия его стала синонимом слова "первооткрыватель". Колумб! Владея при жизни многими титулами, он ценил больше всего один — Адмирал Моря-Океана. Конечно, значение открытия Америки трудно переоценить. Но не менее важно другое — он победил вековое притяжение берега, он проложил человечеству Дорогу в Неведомый Океан.

"Люди, — говорил философ древности, — бывают трех видов: те, кто живы, те, кто мертвы, и те, кто плавает в море".

Веками и тысячелетиями море было для человека враждебной стихией. Парус пришел на смену веслу, люди учились лавировать против ветра, учились ориентироваться по светилам. Но еще очень долгое время мореплавание оставалось исключительно прибрежным. Редкий смельчак отваживался потерять из виду спасительную землю.

"Человеку не следует искушать бога, стремясь в неведомые дали океана", — говорили в средние века.

Обычно эпоху Великих географических открытий начинают именами Колумба и Магеллана. Все верно. Но их плавания были подготовлены настойчивой и страстной деятельностью португальского принца Энрике. Он вошел в историю как Генрих Мореплаватель, хотя сам не участвовал ни в одном из многих десятков плаваний, которые организовал. На мысе Сан-Висенти — самом западном мысе Европы, открытом всем ветрам Атлантики, — Энрике воздвиг царственный дворец: школу космографии, астрономическую обсерваторию, морской арсенал. В 1416 году инфант отправил первую экспедицию. И с той поры до самой смерти Генриха Мореплавателя год за годом уходили вдоль побережья Африки португальские корабли, — уходили, чтобы отыскать морской путь в Индию.

Слишком силен еще был страх перед открытым океаном: зачастую ничем не приметный мыс становился непреодолимой преградой.

Старинный документ: "Говорят, Геркулес встретился у этого мыса со столь сильным течением, что не смог продвинуться дальше и воздвиг здесь столп с греческой надписью, гласившей: кто проникнет за этот мыс, вряд ли вернется. Царило большое смятение по поводу того, кто же первым не побоится рискнуть своей жизнью. Как можем мы, говорили люди, перешагнуть границы, начертанные нашими предками, и много ли пользы инфанту от гибели наших душ и наших тел?

Это ошибочное представление стоило инфанту больших затрат, ибо он в течение 12 лет беспрестанно посылал туда свои корабли, но ни разу не нашлось человека, который рискнул бы обогнуть тот мыс…

— Вам не грозят, — сказал инфант, — столь большие опасности, которые превозмогли бы надежду на возвращение. Уповая на это, я весьма удивлен тому мнению, которое вы высказали, основываясь на столь недостоверных слухах. Если бы они заслуживали хоть малейшего доверия, я бы не стал вас порицать. Поэтому отправляйтесь туда и не тревожьтесь. Плывите так далеко, как сможете, и Божьей милостью обретете славу и выгоду!"

Генрих Мореплаватель пытался заставить преодолеть страх перед океаном; он, как пишет историк, "был тем человеком, который действительно показал своему народу и всему человечеству путь в Индию и в Америку". Но показать — далеко не все. Колумб первым рискнул оторваться от берега, первым использовал полупризнанную, отчасти даже еретическую, идею шарообразности Земли, первым повел свои каравеллы в океан…

Не так уж много знаем мы о жизни великого мореплавателя. Только после долгих споров историки установили год его рождения — 1451. Дата по-прежнему неизвестна: между 25 августа и 31 октября.

Родился Колумб в Генуе. Отец, Доменико Коломбо, был ткачом и сыном ткача. Дочерью ткача была и его жена Сусанна.

Не удивляйтесь разному написанию фамилии. Когда Колумб жил в Португалии, его называли Колом. В Испании — Колон. Англичане пишут его фамилию на латинский манер — Колумбус, французы — Коломб, в России исторически привилось Колумб. Кажется, только в Италии придерживаются истинного написания и произношения — Кристофоро Коломбо.

Мы не знаем, почему генуэзский ткач Доменико назвал своего сына Христофором (Кристофоро). Наверное, случайно выбрал это имя. Но сам Христофор Колумб думал иначе. И, как это ни странно, отчасти благодаря своему имени он стал первооткрывателем Нового Света.

По библейскому преданию, жил когда-то на берегу реки в Малой Азии могучий язычник, который зарабатывал себе хлеб, перетаскивая вброд уставших путников на другую сторону. Однажды к реке подошел маленький ребенок. Язычник посадил его на плечи и… чуть не уронил.

— Ну, малыш, — сказал язычник, перейдя реку, — мы оба могли погибнуть. Кажется, если бы я взвалил на плечи целый мир, так и то было бы легче!

— Не удивляйся, — ответил ребенок. — Ты нес на своих плечах весь мир и того, кто его создал.

Христофор — так стали звать язычника — переводится как "несущий бога". С того дня Святой Христофор стал покровителем всех странствующих. Если же учесть, что слово "Коломбо" означает по-итальянски "голубь", то полное имя великого мореплавателя можно перевести как "голубь, несущий бога".

Имя действительно многое определило в жизни Колумба. Он был уверен, что самой судьбой ему предназначено перенести христианство через море. Не случайно самая первая карта Нового Света, датируемая 1500 годом, украшена изображением Святого Христофора, который несет на плечах младенца Иисуса.

Конечно, мало кто верил, а скорее, никто не верил в высокое предназначение безвестного сына генуэзского ткача. До двадцати пяти лет был он вовсе неграмотен и только в Португалии научился читать и писать. Впрочем, это не помешало ему к концу жизни собрать прекрасную библиотеку, стать одним из образованнейших людей своего времени и, безусловно, величайшим мореплавателем.

В Португалию Колумб попал случайно. До этого, насколько можно судить по сохранившимся документам, он совершил несколько плаваний по Средиземному морю, а в основном помогал в ткацкой мастерской своему отцу. В мае 1476 года Генуя должна была выставить вооруженный конвой для сопровождения ценного груза в Северную Европу. Так Колумб оказался матросом на фламандском судне. В августе флотилия была атакована французами в районе Гибралтарского пролива. Судно, на котором находился Колумб, затонуло, а сам он, раненый, ухватившись за какой-то обломок весла, сумел доплыть до берега, преодолев шесть миль.

Колумб поселился в Лиссабоне у своего старшего брата Бартоломе (Варфоломея), который работал в мастерской, где изготовлялись морские карты. Здесь часто собирались старые португальские капитаны — капитаны принца Энрике. Они рассказывали об огненных потоках, изливающихся в море с Колесницы Богов, о волосатых людях-гориллах, о Земле Брендана, об острове Антилия, о таинственных землях в Атлантическом океане, которые мы называем мифическими, но в которые тогда верили.

На кораблях португальского флота — в то время лучшего в мире — Колумб прошел от полярного круга почти до экватора. Начав матросом, он стал капитаном. Он зачитывался книгами по географии и космографии. На Азорских островах он видел загадочные "конские бобы", выброшенные волнами на берег. Теперь мы знаем, что это плоды американской мимозы. У берегов Ирландии его поразила странного вида лодка, принесенная течением неведомо откуда. Плосколицые мертвецы, которые лежали в лодке, показались Колумбу похожими на китайцев.

Может быть, именно тогда, у берегов Ирландии, созрел у Колумба план: используя шарообразность Земли, отправиться в плавание на запад, чтобы достичь Востока — Индий.

Надо сказать, что Индиями тогда называли Индию, Бирму, Китай, Японию, Молуккские острова, Индонезию и даже Эфиопию. Сам Колумб, говоря об Индиях, имел в виду в первую очередь таинственный остров Сипанго (то есть Японию), о котором впервые упомянул Марко Поло.

Идея шарообразности Земли в общем-то уже перестала быть еретической. Но оставался открытым вопрос о размерах земного шара. Деление окружности на 360 градусов было унаследовано еще от греков, однако никто не знал, как велик сам градус.

По мнению Птолемея, градус был равен 50 современным географическим милям (они же морские), по мнению Альфрагана — 66 милям. Книга Альфрагана (точнее, Аль-Фергани, узбекского ученого IX века) "Начала астрономии" была переведена на латинский язык и издана в Италии в 1493 году. Колумб, видимо, знал о ней только понаслышке и неверно истолковал взгляды узбекского ученого. Колумб считал, что в градусе всего 45 миль, таким образом размеры земного шара он преуменьшил на четверть. А протяженность Европы и Азии по параллели он, наоборот, преувеличил чуть ли не в 2 раза, считая на основании рассказов Марко Поло, что от Португалии до Сипанго 280 градусов (на самом деле — 150).

В Библии сказано: "И ты высушил шесть частей". Опираясь на эту цитату, Колумб "убедительно" доказывал, что шесть седьмых земного шара составляет суша, и океан, следовательно, не может быть слишком широким. Колумб предполагал, что от Канарских островов до Сипанго всего 2400 миль. Истинное же расстояние по прямой (теперь мы это знаем) составляет 10600 миль…

В 1479 году Христофор Колумб женился в Лиссабоне на донне Филипе Периштреллу-и-Мониш. Ее отец Бартоломеу Периштреллу был губернатором Порто-Санту, одного из островов группы Мадейры, и это губернаторство унаследовал затем ее брат. По материнской линии донна Филипе была внучкой Жиля Мониша — молочного брата принца Энрике, одного из наиболее прославленных капитанов инфанта. Таким образом безвестный генуэзец породнился с двумя знатнейшими родами Португалии. Женитьба и друзья открыли ему дорогу ко двору.

В 1484 году Колумб представил свой план португальскому королю Жуану II. Современник пишет: "Король, поскольку он смотрел на этого Кристофана Колона как на хвастуна и бахвала, помешанного на своем острове Сипанго, не поверил ему".

Жуан II был вовсе не заинтересован в плане генуэзца, поскольку к этому времени португальцы уже почти достигли оконечности Африки, а чуть позже, в 1488 году, Бартоломеу Диаш обогнул мыс Бурь (мыс Доброй Надежды) и фактически проложил путь на Восток, к Индиям.

Еще много раз проект Колумба будут отвергать как "сомнительный и невероятный для любого образованного человека". После кончины своей жены (1485 год) Колумб переберется в Испанию, будет принят королевой Изабеллой и… опять получит отказ. Потом вновь обратится к Жуану II, потом к английскому королю Генриху VII, к сестре короля Франции Карла VIII. И везде получит отказ.

Сын Колумба, дон Диего, рисует портрет отца: "Он был высок ростом, строен, силен и имел благородную и величавую осанку. Лицо его было продолговато, ни полно, ни сухо, с живым, даже несколько красноватым цветом и покрыто небольшими веснушками; нос орлиный; кости на щеках несколько выдающиеся; глаза светло-серые, легко воспламеняющиеся; и вся наружность его, казалось, внушала повиновение. Волосы в молодости были у него светлые, но беспокойства и заботы скоро изменили этот цвет, и в тридцать лет жизни он был уже совершенно сед".

Богатое творческое воображение сочеталось в нем с фанатической убежденностью в своей правоте. Колумб и не думал скрывать свое презрение к инакомыслящим. Отсюда постоянные насмешки придворных. Большинство считало его безумцем, все — человеком тяжелым и надоедливым.

Нужно, пожалуй, отметить, что те, кто отвергал план Колумба, имели зачастую более реальные представления о размерах земного шара и о продолжительности плавания к берегам Сипанго. Десять тысяч миль не смог бы, конечно, преодолеть ни один корабль того времени. Противники Колумба были совершенно правы, вернее, были бы совершенно правы, если бы… не существовало Америки. Величайшая ошибка привела Колумба к величайшему открытию!..

В январе 1492 года испанские монархи Изабелла и Фердинанд окончательно отказали Колумбу. Сомнения в осуществимости проекта оставались, и, кроме того, слишком уж непомерные требования выдвигал генуэзец. Кроме денег на снаряжение кораблей он требовал невиданных почестей. Он хотел получить дворянский титул, звание Адмирала Моря-Океана и Вице-короля всех земель, которые будут открыты. Он хотел, чтобы эти титулы и звания наследовали его потомки, чтобы он и потомки получали десятую часть доходов от торговли с вновь открытыми землями. И так далее.

— Все или ничего! — требовал Колумб.

Рассказывают, что, получив отказ, он оседлал мула, сложил во вьюки карты и отправился из Гранады в Севилью, чтобы плыть во Францию, на поклон к Карлу VIII. Рассказывают, что в тот же день к Изабелле явился королевский хранитель казны, убеждая ее, что их королевские высочества ничем не рискуют. Пусть его тешится — "Вице-король неоткрытых земель". Если же земли будут открыты, то королевская казна может, несомненно, получить значительные выгоды.

Рассказывают, что специально посланный королевой гонец нагнал и вернул Колумба. Мул, к счастью, неторопливое животное…

3 августа 1492 года Колумб подал сигнал к отплытию…

В любом портовом городке Испании, да и не только Испании, можно купить модель "Санта-Марии" — флагманского корабля флотилии Колумба. Но в действительности мы не знаем, как она выглядела. И еще одно уточнение. Каравеллы вошли в историю под именами "Санта-Мария", "Пинта", "Нинья", но в то время кораблям кроме официального названия (обычно по имени святого-покровителя) часто давали еще и прозвища. "Санта-Марий" могло быть и много; каравелла Колумба была больше известна по прозвищу "Ла-Гальега" "Галисийка". А "Нинья" и "Пинта" — это как раз прозвища. На борту "Ниньи" было написано: "Санта-Клара", прозвище свое — "Детка" — она получила не потому, что была самой маленькой во флотилии, а потому, что принадлежала семейству торговцев Ниньо. Прозвище "Пинта" ("Кружка") тоже произошло от фамилии владельца — Пинто; официальное название этой каравеллы осталось неизвестным.

Выйдя из Палоса, Колумб взял курс на юг. Он предполагал, что остров Сипанго и остров Антилия (вовсе, как мы знаем, не существующий) лежат на двадцать восьмом градусе северной широты. В то время широту определяли по высоте Полярной звезды либо по высоте солнца в полдень. Но навигационные инструменты — квадрант и астролябия — были столь несовершенны, что более-менее точно определиться можно было только в штиль или, еще лучше, на берегу. Хронометры войдут в морскую практику только столетия спустя; во времена Колумба и после Колумба мореплаватели пользовались песочными часами. Определение долготы было поэтому нелегкой задачей. Моряки предпочитали плавать по параллелям; они выходили на нужную широту, а потом шли прямо на запад (или на восток).

Каждые полчаса юнга был обязан перевертывать песочные часы-склянку, а вахтенный штурман делать отметку на грифельной доске.

Лишь в склянке кончится песок,

И время вахты минет,

Мы доплывем, хоть путь далек,

Господь нас не покинет…

Лаг еще не был изобретен, и скорость движения судна оценивалась на глазок. Колумб, не желая пугать своих спутников, старался ежедневно приуменьшить пройденное за сутки расстояние. Но уже с 9 сентября, когда скрылась за горизонтом земля, на кораблях начался ропот.

— Куда ведет нас этот проклятый сумасшедший генуэзец? Или он повернет назад, или мы выбросим его за борт!

Колумб, как пишет историк, "ободрял матросов изо всех своих сил… жаловаться бесполезно… он должен дойти до Индий, должен продолжать плавание, пока не найдет их с помощью нашего Господа Бога".

Впервые увидели европейцы огромные поля плавающих саргассовых водорослей. Близко земля? Нет, уже пройдена долгота мифической Антилии, а лот даже на двухстах морских саженях не достигает дна.

Однажды вечером, когда каравеллы, как обычно, сошлись поближе для переговоров, с "Пинты" раздался голос: "Земля!" Все видели ее в лучах заходящего солнца. По приказу Колумба все пропели благодарение богу, и каравеллы повернули к острову… Но это был лишь мираж, гряда облаков на горизонте.

Надо сказать, что еще до Колумба несколько португальских экспедиций уходили в океан на запад от мыса Сан-Висенти, но, встретив противные ветры, вынуждены были вскоре вернуться.

Колумб начал плавание от Канарских островов, его каравеллы подгоняли попутные пассаты. Но главное все-таки не в этом. Как справедливо пишет историк, "из всех мореходов только у него достало упорства, знаний и отваги, чтобы плыть на тысячи миль в открытый океан, плыть, пока не открылась суша".

Тридцать три дня продолжалось плавание. Несколько раз за это время на кораблях назревал бунт, но убежденность Колумба победила.

"Tierra! Tierra!" — с этим возгласом Родриго Триана, вахтенный матрос "Пинты", навсегда вошел в историю.

Да, это была земля — маленький островок из группы Багамских. 12 октября 1492 года — дата открытия Нового Света. Колумб дал островку название Сан-Сальвадор (Святой Спаситель). Сами жители называли его Гуанахани.

Наверное, не только счастье, но и некоторое разочарование испытал Колумб. Где здесь чудесные пагоды? Где пряности? Где золото, наконец?

Туземцы жестами пояснили, что есть и другие острова, где золота много, очень много. И каравеллы продолжали плавание.

Жителей Гуанахани Колумб конечно же считал индейцами. Открыв остров Кубу, он решил, что это китайская провинция Манзи, восточная оконечность Азии. Внутреннюю часть острова туземцы называли Кубанакан — Средняя Куба. Но адмиралу слышалось Гран Кан — "великий хан", и он отправил послов, чтобы вручить верительную грамоту китайскому императору. Увы, дворцов и пагод послы не нашли; только небольшое селение: полсотни хижин, крытых пальмовыми листьями. Впрочем, очередное разочарование не поколебало убежденности Колумба, тем более что вскоре был открыт остров Эспаньола (Гаити). Туземцы острова носили множество золотых украшений, они говорили, что золото добывают в центральной части страны. Сибао — называли ее туземцы. Колумб слышал — Сипанго.

В ночь на рождество у берегов Эспаньолы погибла флагманская "Санта-Мария". По вине вахтенного матроса каравелла, медленно дрейфуя в полный штиль, наскочила ночью на коралловый риф. Испанцы и индейцы подданные касика (короля) Гуаканагари — сумели спасти только запасы продовольствия и товары для обмена. Как записал сам адмирал, туземцы при этом не похитили ни одного крючка.

Колумб и в гибели каравеллы увидел высокое предзнаменование. На берегу был построен Навидад — Город Рождества, первое поселение европейцев в Новом Свете. Здесь осталось тридцать девять моряков, причем желающих было значительно больше. Испанцы уже подержали золото в руках, а туземцы были так добродушны, услужливы…

Нет, пожалуй, нужды описывать обратный путь. Жестокие зимние штормы терзали каравеллы; на "Нинье", которая стала флагманом, остался один-единственный парус. Даже Колумб, кажется, потерял надежду на спасение. Он завернул в вощеную ткань пергамент с выписками из вахтенного журнала, заложил сверток в тщательно просмоленный бочонок и выбросил его за борт.

Имеются сведения, что "секретный судовой журнал Колумба" был уже несколько раз продан на аукционах доверчивым коллекционерам. Но все это фальсификации. Бочонок до сих пор не найден.

Возвращение было триумфальным. В Барселоне встречать моряков вышел на улицы весь город. Во главе процессии шел Колумб, одетый соответственно своему рангу вице-короля, Адмирала Моря-Океана. Его сопровождали офицеры, слуги. Шесть индейцев, украшенных перьями, золотыми подвесками, несли клетки с попугаями.

Вскоре состоялся торжественный обряд крещения индейцев, причем крестными были король, королева и инфант. Самый знатный из новых христиан — родственник Гуаканагари — получил "королевское" имя — Фердинанд Арагонский.

Вообще испанские монархи славились своим "благочестием". За покорение Гранады — последнего оплота "неверных мавров" в Европе — они даже получили от папы особый титул: "Весьма-Католические-Высочества". Весьма необычный титул, не правда ли? Теперь, когда в их новых владениях обнаружились тысячи несчастных язычников, они немедленно повелели отправить туда шесть миссионеров для обращения индейцев в христианскую веру.

Впрочем, кроме шести миссионеров в Новый Свет со второй экспедицией Колумба отправились и полторы тысячи мирян. Жажда золота, уверенность в мгновенном обогащении пересилили в умах испанских идальго вековечный страх перед океаном.

Уже 25 сентября 1493 года огромная флотилия в 17 кораблей вышла в плавание. 3 ноября на горизонте открылся гористый остров, который получил название Доминика. Адмирал спешил к Эспаньоле, и, пройдя вдоль дуги Малых Антильских островов, корабли флотилии уже 27 ноября бросили якоря неподалеку от Навидада. Поздним вечером к борту флагмана подошла пирога с индейцами, которые привезли Колумбу подарки от Гуаканагари. Никто из колонистов, к удивлению Колумба, не прибыл, а индейцы на все вопросы отвечали уклончиво. И только на следующий день удалось узнать, что же произошло в Навидаде…

Тридцать девять испанцев, оставленных Колумбом на Эспаньоле, не испытывали ни в чем нужды. Индейцы — подданные касика Гуаканагари снабжали их свежими продуктами, охотно меняли свои золотые украшения на испанские безделушки. Но колонисты хотели иметь много золота и много женщин. И то и другое они все чаще брали силой. К тому же и среди них начались раздоры. Десять человек отправились в глубь острова, в ту самую страну Сибао, где добывалось золото. Но здешний касик Каонабо оказался более решительным, чем Гуаканагари. На насилие он ответил насилием. Вначале были перебиты колонисты, ушедшие в леса, затем Каонабо поджег и разгромил Навидад. Все испанцы были уничтожены.

Гуаканагари, по его словам, пытался защитить христиан, но сам был тяжело ранен в бою с Каонабо.

Испанцы требовали, чтобы Адмирал примерно наказал индейцев. Но Колумб, как утверждает очевидец, сказал, что это "все равно не позволит ни воскресить покойников, ни препроводить их в рай, если только они не попали туда прежде".

Новое поселение Изабелла было заложено на южном берегу острова. Испанцы по-прежнему жаждали мщения, и Колумб был вынужден уступить. Алонсо де Охеда выступил в поход против Каонабо и захватил его в плен. По свидетельствам очевидцев, Охеда вначале известил касика, что он идет к нему с миром и хочет подарить ему колокол. Надо сказать, что звуки колокола, не столь мелодичные, сколь громкие, ежедневно собирали христиан на молитву. Многие индейцы мечтали обладать этой драгоценностью, и Каонабо не мог устоять. Подарив колокол, Охеда показал касику блестящие бронзовые наручники и уверил его, что знатные испанцы надевают эти "украшения" в особо торжественных случаях. Доверчивый Каонабо сам защелкнул наручники, после чего Охеда посадил его на коня позади себя и пустился вскачь… Пленник был прикован к стене в подвале адмиральского дома.

Год назад, открыв первые острова в Индиях, Колумб писал о туземцах: "Они приглашали нас разделить с ними все, что у них было, и выказывали нам столько любви, словно хотели отдать все свое сердце".

Полгода назад Изабелла в инструкции Адмиралу благочестиво повелела, чтобы с индейцами обходились "как можно лучше и с любовью". Слова, слова…

Конкиста означает "завоевание". Пленение касика на Эспаньоле стало только началом ужасающей испанской "политики" в Новом Свете. И отнюдь не слова "христианская любовь" будут написаны на знаменах конкистадоров.

Всего через несколько месяцев Колумб откроет Ямайку, и участник плавания капеллан Бернальдес запишет: "Адмирал вошел в бухту и бросил там якорь. На берегах ее наши люди увидели столько индейцев, что казалось, будто вся земля покрыта ими… Они оглашали воздух криками… и кидали дротики… Адмирал решил, что было бы неразумным оставить безнаказанной дерзость… Наши люди на лодках подошли вплотную к берегу и выстрелили в них из арбалетов. И когда им хорошенько задали, их обуял страх. А люди наши высадились, и индейцы… обратились в бегство… и вслед им выпустили с корабля собаку, которая кусала их и причиняла большой урон, ибо против индейцев один пес стоит десяти человек".

Огромных, специально обученных для травли людей псов испанцы вывезли с Канарских островов, где португальцы готовили их для охоты за рабами в Африке. Впоследствии специальные питомники будут организованы испанцами на Эспаньоле, Кубе, на острове Пуэрто-Рико. Насколько широко применялось это "устрашающее оружие", можно судить хотя бы по тому, что имена наиболее "отличившихся" собак-людоедов знала вся Испанская Америка. Знаменитый Лас Касас в своей "Истории Индий" рассказывает, например, про пса Бесерильо, который загрыз десятки индейцев.

Эпоха конкисты — эпоха завоевания Южной и Центральной Америки еще впереди. Удивительное дело, в отряде Кортеса, например, было (в разное время) всего от четырехсот до тысячи шестисот конкистадоров. И тем не менее испанцы полностью разграбили главный город ацтеков Теночтитлан (современный Мехико), где жило до трехсот тысяч (!) человек.

В чем же причина фантастических побед конкистадоров? Конечно, сыграли свою роль и наивность индейцев, и их разобщенность, и межплеменная борьба, и превосходство завоевателей в вооружении, в организации войска. И еще одно "превосходство" — в жестоком вероломстве.

Лас Касас свидетельствует: "Вступая в селение, они не оставляли в живых никого, участи этой подвергался и стар и млад. Христиане бились об заклад о том, кто из них одним ударом меча разрубит человека надвое, или отсечет ему голову, или вскроет внутренности. Иных обертывали сухой соломой, привязывая ее к телу, а затем, подпалив солому, сжигали их. Другим отсекали обе руки, и руки эти подвешивали к телу, говоря этим индейцам: "Идите с этими письмами, распространяйте вести среди беглецов, укрывшихся в лесах". А так как иногда при этом — мало, и редко, и по справедливой причине — индейцы убивали кого-нибудь из христиан, то последние сговаривались между собой, что за одного христианина, которого убьют индейцы, христиане должны убивать сто индейцев".

Коренное население уничтожалось с беспрецедентной в истории человечества быстротой. Лас Касас утверждал, что за три первых года население Эспаньолы уменьшилось в три раза. Но и тогда, в 1495 году, Колумб обложил податью один миллион сто тысяч индейцев. По данным ревизии 1510 года, всего через пятнадцать лет, на острове осталось только сорок шесть тысяч индейцев. К сороковым годам XVI столетия коренное население Эспаньолы было уничтожено почти полностью.

На Кубе, Ямайке, Антильских островах — везде, где ступала нога конкистадора, дело обстояло точно так же.

Открыв Индии, Колумб предлагал вывозить отсюда рабов: "Пусть даже умирают рабы в пути — все же не всем им грозит такая участь".

Гуманистом его назвать нельзя, но и считать жестоким человеком вряд ли есть основания. Правильнее сказать, он был сыном жестокого времени. Христианская "любовь к ближнему" понималась тогда достаточно своеобразно. В конце концов, и крестовые походы, и инквизиция санкционировались свыше. А о личной ответственности за самые ужасные грехи вряд ли кто вообще задумывался. Ведь индульгенция — подешевле или подороже — давала отпущение любых. И место в раю можно было купить за деньги.

На Эспаньоле Колумб вначале обложил всех индейцев податью. Каждый из них должен был ежегодно сдавать определенное количество золотого песка. Но эта система оказалась неэффективной, и тогда на острове было фактически введено рабство. Каждый колонист получил в собственность участок земли вместе со всеми индейцами, которые здесь жили.

Надо сказать, что колонизация Эспаньолы встретила на первых порах множество трудностей. Испанские идальго плыли через океан, чтобы сражаться и загребать золото. А им пришлось думать о хлебе насущном, ведь первые годы все продовольствие завозили из Испании, и, конечно, нерегулярно.

"Страна бесплодных надежд, кладбище кастильских дворян", поговаривали в Испании. А на Эспаньоле самой страшной клятвой была такая: "Пусть бог не даст мне вернуться в Кастилию, если я вру". Все были недовольны.

Когда Колумб в 1496 году возвратился в Испанию, он был встречен довольно холодно. Великого мореплавателя обуревали новые великие планы, но лишь два года спустя он сумел добиться разрешения вновь выйти в море. На этот раз желающих отправиться в плавание было немного. Король и королева вынуждены были открыть ворота тюрем, чтобы укомплектовать команды каравелл.

Существовало странное, но твердое убеждение (подтверждавшееся, впрочем, накопленным опытом), что самые богатые залежи драгоценных камней и металлов должны находиться поблизости от экватора. Поэтому теперь Колумб решил пересекать океан в более южных широтах.

31 июля 1498 года на горизонте показался остров, который Колумб назвал Тринидадом, а затем каравеллы вошли в залив Пария.

Здесь необходимо пояснить, что в этот замкнутый залив (между островом Тринидад и материком) впадают четыре полноводные реки: Рио-Гранде, Сан-Хуан, Амана и западный рукав Ориноко. Речные воды заполняют чашу залива Пария, и, когда с моря идет приливная волна, оба пролива между островом и материком превращаются в кипящие водовороты. Каравеллы чудом избежали здесь гибели, и Колумб с полным основанием дал проливам названия Бока-де-ла-Сьерпе и Бокас-дель-Драгон — Пасть Змеи и Пасти Дракона.

Флагманское судно из-за мелководья не могло подойти к берегу, а посланная на разведку каравелла обнаружила на южном побережье пролива устья четырех рек. Их многоводность несомненно свидетельствовала, что на этот раз открыта какая-то большая земля.

"Я полагаю, что это очень большой континент, до сегодняшнего дня неведомый", — записал в дневнике Колумб. Спустя несколько дней он приходит к выводу, что этот континент есть не что иное, как… земной рай, Эдем! Как в раю, растут здесь "приятные на вид и хорошие для пищи деревья", как в раю, "золото в той земле хорошее". И река в соответствии с библейским текстом разделяется на четыре рукава!

"Если же не из рая вытекает эта пресная вода, — пишет Колумб, — то это представляется мне еще большим чудом, ибо я не думаю, чтобы на Земле знали о существовании такой большой и глубокой реки".

Сток пресных вод из залива Пария, бешеные течения в пастях-проливах Колумб может объяснить единственным образом — "места эти наивысочайшие в мире и наиболее близки к небу".

Встав на точку зрения Колумба, надо признать, что и следующее умозаключение выглядит абсолютно логичным — Земля имеет форму… груши!

"Я не раз читал, — пишет Адмирал, — что мир — суша и вода — имеет форму шара, и авторитетные мнения и опыты Птолемея и других, писавших об этом, подтверждают и доказывают подобное… Они основывали свои суждения на знакомстве с тем полушарием, на котором они жили, считая его, как я уже это говорил, шаровидным… И о том же свидетельствуют и лунные затмения и другие небесные явления от запада к востоку, а также восхождение Полярной звезды от севера к югу. Теперь же… наблюдались столь великие несоответствия, что я вынужден заключить, что Земля… похожа на грушу совершенно округлую, за исключением того места, откуда отходит черенок. Здесь Земля имеет возвышение, и похожа она на совершенно круглый мяч, на котором на одном месте наложено нечто вроде соска женской груди".

Колумб достиг преддверия рая!

Сам рай, по его мнению, должен был находиться южнее, ниже экваториальной линии. Что ж, стоит чуть изменить курс, и все они еще при жизни окажутся в садах Эдема. Адмирал был уверен, что его каравеллы могут легко достичь "наиболее возвышенного места на Земле", ведь он уже прошел Пасти. Но его остановило благочестие — "никому не дано попасть туда без божьего соизволения".

Адмирал повернул на север — к берегам Эспаньолы…

Каждого, кто знакомится столетия спустя с дневниками Колумба, поражает причудливое сочетание самых передовых для своего времени космологических взглядов с фанатичной верой в библейские представления.

И еще одно странное, загадочное несоответствие обращает на себя внимание.

Колумб был великим мореплавателем. Уже пятый раз он пересекал океан и всегда безошибочно выходил именно туда, куда хотел. Но каждый раз, определяя свои координаты астрономически, он ошибался на сотни миль — это слишком много, даже если учесть несовершенство методов и приборов того времени. Так, во втором плавании, определяя во время затмения Луны долготу острова Саона (у Южного побережья Эспаньолы), он ошибся на 23 градуса около 2000 километров! В третьем плавании, определяя широту острова Тринидад, Колумб ошибся почти на 5 градусов — около 500 километров! Но, несмотря на все эти чудовищные ошибки, Колумб тогда же — в третьем плавании — совершенно безошибочно проложил курс от острова Тринидад к острову Эспаньола! Биограф Колумба, опытнейший моряк С. Э. Морисон, пытался понять этот удивительный парадокс: "Или Колумб гениально делал счисление, или его вел сам Господь Бог; возможно, здесь было и то и другое".

На Эспаньоле дела обстояли далеко не блестяще. Наместником острова (аделантадо) в отсутствие Вице-короля оставался его брат Бартоломе. Помогал ему младший брат Христофора — Диего. Они не сумели справиться с мятежом, который возглавил главный судья Эспаньолы, некий Рольдан. Колумб после долгих переговоров (которые тянулись почти год) сумел заключить мир с мятежниками. Но недовольство осталось. Правду сказать, Великий мореплаватель был плохим администратором.

"Ныне нет человека, который не поносил бы меня, — с горечью писал Колумб. — Мне не могли бы выказывать… большую вражду, даже если бы я захватил Индии… и отдал бы их маврам".

Действительно, с Эспаньолы в Испанию был послан донос, в котором утверждалось, что Колумб хочет завладеть островом и передать его генуэзцам. Адмирала обвиняли также в утаивании золота, добываемого на Эспаньоле.

Наверное, и общее недовольство, и доносы сыграли свою роль. Вскоре из Испании был прислан Франсиско Бобадилья, назначенный судьей-правителем Эспаньолы. То ли выполняя королевскую волю, то ли превысив свои полномочия, Бобадилья велел заковать в кандалы Колумба и его братьев и отправил всех троих в Испанию.

Говорят, что капитан каравеллы, выйдя в море, хотел снять оковы, но Адмирал гордо отказался. Впоследствии Колумб повесил кандалы на стене в своем кабинете "как памятник возмездия, полученного мною за мои заслуги", а умирая, он завещал положить их в гроб, и воля его была исполнена…

Король и королева сделали вид, что все происшедшее не более чем недоразумение. Они повелели немедленно освободить Колумба и оказывать ему величайшее уважение. Колумб прибыл ко двору и был принят, как пишет историк, "с беспримерной благосклонностью и отличием". Король и королева были растроганы (может быть, собственным великодушием?), а Колумб, увидев слезы на глазах Изабеллы, упал на колени, и, по словам очевидца, "жестокие рыдания не позволили ему в продолжение нескольких минут выговорить ни слова".

Весьма-Католические-Высочества выказали открыто свое негодование, объявили себя непричастными к действиям Бобадильи и немедленно отрешили его от должности судьи-правителя Эспаньолы. Они обещали восстановить Колумба во всех его правах, званиях, достоинствах и привилегиях. Но… обещание это так и не было выполнено.

Тяжбы, которые Колумб до конца своих дней неустанно вел с их высочествами, могут натолкнуть на мысль о стяжательстве. Но это совсем не так. Если бы только золото было движущей силой замыслов Колумба, то он мог бы удовольствоваться триумфальным первым плаванием, получая в дальнейшем свою долю (пусть хотя бы и урезанную) от различных коммерческих операций метрополии с колониями Нового Света. Но он вновь и вновь отправлялся в океан.

"Я выношу эти труды, — писал Колумб, — не из желания обогатиться или найти сокровища для себя (я прекрасно понимаю, что подобное — не что иное, как суета), но потому, что сознаю, что мои труды угодны Богу и направлены к чести Его".

Теперь у Колумба созрел фантастический план освобождения гроба господня из рук неверных. Собственно говоря, он всегда считал себя мессией. Свою первую задачу он выполнил — перенес Христа через океан. Для выполнения второй своей задачи он предполагал отправиться в Иерусалим, снарядив на собственные деньги 50 тысяч воинов и 5 тысяч конницы.

План Колумба, однако, не встретил поддержки ни у папы, ни у Весьма-Католических-Высочеств…

К этому времени испанцы уже освоили "преддверие рая". Индейцы залива Пария имели огромные количества золота, точнее, изделий из сплава меди с золотом, который они называли гуанином. Медь ценилась у индейцев значительно дороже золота, и за медные безделушки они охотно отдавали роскошные изделия из гуанина. А в районе острова Маргариты были освоены богатейшие месторождения жемчуга.

Каждое новое открытие в Индиях только усиливало неприязнь Фердинанда к Колумбу. Король считал себя обманутым, он раскаивался, что предоставил какому-то иностранцу столь обширные привилегии, значительность которых возрастала с каждым днем. Естественно, король и не думал выполнять свои обещания. На Эспаньолу вместо изгнанного Бобадильи был назначен новый наместник, некий Овандо. Временно, на два года, как утверждал Фердинанд, "для укрощения вражды и предубеждений против Адмирала".

Колумбу, однако, удалось получить корабли, чтобы отправиться в новое, четвертое плавание. Он по-прежнему считал, что Куба — часть Азии, провинция Китая. По его мнению, течения Карибского моря должны были находить себе выход где-то между Кубой и полуостровом Пария, который, как считал Колумб, был частью другого материка — "Другим Светом". Здесь-то он и предполагал искать пролив, соединяющий Атлантический океан… с Индийским.

О существовании Тихого океана тогда никто даже не подозревал. Король и королева дали Колумбу рекомендательное письмо к португальцу Васко да Гаме, который незадолго до этого отправился в новое плавание вокруг мыса Доброй Надежды. Предполагалось, что мореплаватели встретятся в Индии — в настоящей Индии.

Колумбу шел уже пятьдесят первый год. Физические лишения и нравственные страдания не могли не сказаться — здоровье его было подорвано. Теперь, через века, трудно ставить диагноз — артрит (?), подагра (?).

Ясно одно — он был тяжело болен, может быть, и психически. И сами дневники его — тому свидетельство… Историк пишет: "Упреки по адресу бесчисленных врагов, прозрачные намеки на неблагодарность короля и королевы сменяются сбивчивыми описаниями пройденного пути и ссылками на библейские тексты. Порой кажется, что разум отказывается служить Колумбу. Его речь становится бессвязной, подобно лепету юродивого".

— Великий мореплаватель? Он утопил свои каравеллы!

"Тех, кто, сидя в безопасности дома, любит упрекать других и указывать на чужие ошибки, позвольте спросить: "А почему вы не сделали лучше?" Я хотел бы, чтобы они побывали в этом плавании", — отвечает Колумб. С полным основанием Великий мореплаватель именно последнее, четвертое плавание назовет позднее Великим.

Уже в самом его начале, когда каравеллы пересекли океан и подошли к Эспаньоле, произошел эпизод, в котором мореходное искусство Колумба проявилось в полной мере.

Надо сказать, что король запретил Колумбу заходить на Эспаньолу. Он боялся — и не без оснований, — что вице-король вряд ли найдет общий язык с Овандо, Бобадильей, Рольданом, да и со многими другими. Но у Колумба были если не причины, то по крайней мере поводы, чтобы нарушить запрет короля. Он хотел переслать в Испанию почту, заменить одну из своих каравелл; он, наконец, чувствовал приближение шторма и хотел укрыться в гавани.

29 июня 1502 года, когда каравеллы легли в дрейф на рейде Санто-Доминго, на берег была послана шлюпка. Колумб просил Овандо разрешить заход в гавань и предупреждал его о надвигающемся шторме.

Рассказывают, что Овандо, наслаждаясь унижением вице-короля, вслух зачитал записку своим соратникам. Как раз в этот день из Санто-Доминго готовилась отплыть большая флотилия, которая должна была доставить в Испанию золото Индий и другие товары. Ничто, казалось, не предвещало шторма, и предупреждение Колумба вызвало много саркастических замечаний и насмешек.

— Лжепророк! Чтоб ноги его не было на Эспаньоле!

Каравеллы Колумба вынуждены были уйти из уютной гавани Санто-Доминго…

Финал этой истории ужасен. Через два дня, когда флотилия Эспаньолы тридцать судов — обогнула восточный мыс острова, налетел небывалый шторм. Двадцать пять судов пошли на дно, четыре с большим трудом сумели вернуться в Санто-Доминго, и только одно дошло до Испании.

С девятнадцати судов не спаслось ни одного человека, с шести — всего по несколько моряков. На флагманском судне губернаторской флотилии погибли Бобадилья и Рольдан. Стоимость затонувших грузов оценивалась полумиллионом долларов золотом.

Конечно, в наш рациональный век "пророчеству" легко найти объяснение. Современный мореплаватель С. Э. Морисон без запинки перечисляет все признаки надвигающегося шторма, которыми мог воспользоваться Колумб: небольшие маслянистые волны, клубы темных облаков на горизонте, необычное поведение обитателей моря — тюленей, ламантинов, выплывавших на поверхность, и, наконец, падение давления, которое, должно быть, ощущали пораженные артритом суставы Адмирала.

Все объяснимо, никакой мистики.

Можно объяснить и то, что до Испании дошла только "Агуха" — самое маленькое суденышко флотилии.

Остается удивляться одному — именно "Агуха" везла (и доставила в Испанию) личное золото Адмирала!

А все четыре каравеллы Колумба отделались только порванным такелажем. По приказу Адмирала они заблаговременно укрылись у подветренного южного берега и, видимо, в меньшей степени испытали неистовство шторма. Три из них все же сорвало с якорей, но Колумб приказал привязать к якорным канатам металлические предметы, которые нашлись на борту, и его каравелла устояла на этих дополнительных якорях. После шторма все суда собрались в заранее обусловленной бухте.

Еще не раз в этом последнем плавании Колумб подтвердит свое высокое звание Адмирала Моря-Океана. Полтора месяца спустя его каравеллы подойдут к побережью Гондураса и в течение долгих двадцати восьми дней будут упорно пробиваться вдоль побережья навстречу свирепым штормовым ветрам.

"Видел я ураганы, но столь продолжительных и ужасных еще не приходилось видеть, — писал Колумб. — Это был один сплошной ливень, гром и молния. Корабли были во власти стихии, паруса растерзаны, якоря, оснастка, канаты и тросы, лодки и многие припасы потеряны. Моряки выбились из сил и так пали духом, что все время давали клятву быть благочестивыми, совершить паломничество и тому подобное; увы, они даже исповедовались друг другу!.. Многие бывалые матросы, которых мы считали закаленным народом, лишились всякого мужества… Сам я был болен и много раз находился при смерти, но все-таки отдавал приказания из будки, которую матросы соорудили мне на кормовой надстройке".

Двадцать восемь дней под проливным дождем, в сверкании молний лавировали каравеллы против встречного ветра. Двадцать восемь дней потребовалось им, чтобы пройти от мыса Гондурас до мыса Грасьяс-а-Диос. Семь миль в сутки! Моряки поймут, что это было за плавание!..

В начале октября каравеллы вошли в залив Чирики. За маленькие соколиные колокольчики местные индейцы охотно отдавали массивные золотые диски, служившие им украшениями. Золото лежало здесь прямо на поверхности, и матросы, ковыряя землю ножами, легко добывали за день один-два… своих месячных оклада. Но не золото прельщало Колумба, он все еще надеялся отыскать пролив, достичь настоящей Индии, и его каравеллы шли все дальше и дальше вдоль побережья.

Район Верагуа — один из самых дождливых в мире. Ветры по-прежнему были противными, и люди, как писал Адмирал, измучились настолько, что искали смерти, лишь бы избавиться от страданий.

Рождество, а потом и новый, 1503 год они встретили на якорной стоянке близ устья реки Чагрес. Если бы Колумб поднялся на индейской пироге вверх по течению и прошел вперед еще двенадцать миль, он вышел бы к Тихому океану, туда, где обозначен теперь на картах город Панама. Если бы…

С полным основанием называл Колумб Великим свое четвертое плавание.

Великие страдания и лишения претерпели участники экспедиции. Великую настойчивость в достижении цели выказал Великий мореплаватель. Но результаты Великого плавания разочаровали Испанию. Пролив так и не был найден, встреча с Васко да Гамой не состоялась.

Впереди их ждали новые, не менее тяжкие испытания: голод, кровавые стычки с индейцами. Две каравеллы пришлось вскоре бросить. Две другие, насквозь изъеденные червями, на обратном пути затонули у берегов Ямайки. Преданный Диего Мендес на индейской пироге сумел перебраться на Эспаньолу и сообщил о судьбе товарищей. Но Овандо и пальцем не пошевельнул, чтобы помочь Колумбу. И только через год подошла к Ямайке каравелла, которая доставила участников Великого плавания в Санто-Доминго.

Колумб — Вице-король, хозяин Индий — был нежеланным гостем в Индиях. А вернувшись в Испанию, больной, почти лишенный возможности двигаться, он стал в глазах короля только докучливым просителем…

19 мая 1506 года Колумб подпишет завещание и назначит своего сына Диего главным наследником. Он завещает ему свои должности, привилегии, высокие титулы. А когда на следующий день он скончается, лишь несколько друзей будут идти за его гробом.

Он прожил странную, беспокоящую воображение жизнь. Набожность, вера в провидение, которая, казалось бы, делает людей пассивными, сочетались в нем с непреклонной настойчивостью в достижении цели, безупречным мужеством. Он был великим мореплавателем, он открыл людям Океан, но только величайшая ошибка в оценке размеров Земли случайно привела его к величайшему открытию. Он мечтал о Сипанго, об Индиях и не сумел понять, что открыл новый континент. Он первым догадался использовать идею о шарообразности Земли, но, умирая, был уверен, что Земля имеет форму груши…

При жизни его окружали непонимание, зависть. И то, что континент, открытый им, назван Америкой, — еще одна величайшая несправедливость.

Но нет и не может быть чести выше: не королевский указ, благодарная людская память сделала имя его нарицательным.