Белогвардейцы на службе во Французском иностранном легионе

Белогвардейцы на службе во Французском иностранном легионе

Французский иностранный легион глубоко вошел в жизнь русской эмиграции. Тысячи русских солдат, офицеров и казаков провели долгие годы в качестве простых легионеров, написав новые кровавые страницы в летописи Легиона. Сколько же белогвардейцев попали в Легион? Известный в Чехословакии белоэмигрант А.А. Воеводин утверждает, что русских, служивших здесь в 1920–1926 гг., было 15 тысяч.[305] Из них определенное число было из военнопленных русской армии Германского блока и чинов Русского экспедиционного корпуса. К 1921 г. их было в Легионе не так много, и львиную долю русских легионеров составляли белогвардейцы. Самым крупным белогвардейским поступлением в легионеры стала запись солдат армии Врангеля в конце 1920-го — начале 1921 г. Однако, были и менее «крупные» волны солдат и офицеров русской и белых армий в Легион. В руки французов еще раньше попали чины белогвардейских частей, эвакуированных ими в апреле 1919 г. из Одессы. Им уже не позволили встать в строй под знамена Врангеля и Деникина, а отправили в Иностранный легион. Кроме того, вскоре в Легион попали и многие чины белой армии генерала Бермонт-Авалова, отступившей в Германию после поражения в конце 1919-го — начале 1920 гг. Следует напомнить, что 60-тысячная армия Врангеля в ноябре 1920 г. была вынуждена, под напором Красной Армии, очистить Крым и эвакуироваться на кораблях в Турцию и Грецию. Здесь русские офицеры, солдаты и казаки испытали на себе все тяготы эмигрантской жизни. Русское белогвардейское командование рассчитывало хотя бы на минимальную помощь со стороны своих недавних союзников по Антанте, особенно французов, которые были обязаны своей победой в Первой мировой войне России и тем русским, которые неожиданно в ноябре 1920 г. оказались на положении беженцев. Французы и другие «союзники» не только не оказали помощи, но и отобрали у белогвардейцев вывезенные ими за рубеж ценности, включая продовольствие, оставив их без средств к существованию. Взамен французское военное командование давало своим недавним спасителям сильно урезанный паек. Вскоре французами было объявлено, что они вообще прекращают кормить русских и предлагают им либо ехать в Бразилию на обработку земель, либо вступать во Французский иностранный легион, либо возвращаться в Россию. Вернуться в Россию согласились лишь единицы — до белогвардейцев дошли ужасные слухи, впоследствии подтвердившиеся, что большевики устроили в Крыму, после ухода армии Врангеля, кровавую бойню против тех, кто хотя бы теоретически мог служить белым… Надеяться на то, что большевики вдруг изменятся и с распростертыми объятиями встретят ушедших за кордон врагов, было бы большой глупостью. Поэтому согласились вернуться немногие, и вскоре большинство из них было репрессировано — расстреляно или отправлено за Полярный круг «искуплять» вину перед «рабоче-крестьянской» властью… В незнакомую Бразилию «на авось» ехать тоже не хотелось. Да и у большинства на такой переезд просто не было денег. В 1923 г. известные эмигрантские газеты «Руль» и «Дни» опубликовали данные, что в Галлиполи и других беженских лагерях вскоре после прибытия туда армии Врангеля среди ее чинов произошел раскол. Одни, непоколебимые белогвардейцы, желали сохранить воинскую организацию для продолжения борьбы против большевиков, а другие, «беженцы», желали демобилизоваться, разъехаться и найти гражданскую работу. Но голод и неопределенность заставили их записаться в Легион. Сначала записавшихся было пять человек. Кое-кто решил посмотреть, «как у них будет». Волонтеров первым пароходом перевезли в Стамбул. Там их разместили в хороших, по сравнению с беженскими, условиях, во французской казарме. Там русским волонтерам выдали обмундирование и деньги, но предупредили, что в город они могут выходить только по особым пропускам. Легионеры тогда вообще не стали выходить в Стамбул. Интересно отметить, что французский сержант стал пытаться уговаривать русских легионеров почаще и побольше выходить в город. Таким образом, французы рассчитывали заманить в Легион голодающих русских из соседних лагерей беженцев Пера и Галата, которые, увидев своих соплеменников в «добром здравии», должны были повалить туда валом. Однако новоявленные легионеры, поняв замысел французов, наотрез отказались выходить из казарм. До этого времени за ними хорошо следили, но, видя, что они не хотят не только дезертировать, но и даже просто выходить в город, их оставили в покое и снизили контроль. Этим легионерам удалось навести дополнительные справки о том, куда они попали на самом деле, и они бежали. Они сильно рисковали, бежав без документов. Чтобы хоть кто-то ушел от возможного преследования, они разделились, и каждый спасался поодиночке. По крайней мере, один из них смог убежать в Болгарию и поведать эту историю журналисту Недзельскому.[306] Знакомые с французской культурой русские офицеры и представить себе не могли, что в «просвещенной» Франции может существовать такое подразделение, как Легион. Многие знали о нем, правда, по книгам, в которых восхвалялись легионные порядки. Даже те, кто знал о легионных порядках что-то правдивое, шли в Легион из-за того, что стеснялись «просто так проедать союзнический хлеб». Поэтому-то и оказались не менее 10 тысяч недавних белогвардейцев-врангелевцев и других во Французском иностранном легионе. Там на долю русских легионеров и выпала основная тяжесть борьбы с рифянами, кабилами, туарегами, друзами и прочими восставшими племенами Азии и Африки на протяжении 1920-х гг. Самое интересное, что французы рассматривали свое предложение русским стать легионерами как великую милость в отношении недавних союзников, о чем говорил в своем приказе генерал Бруссо в лагере на острове Лемнос.[307] Общим при поступлении в Легион русских было то, что им, как и, очевидно, представителям других национальностей, совершенно не говорили об устройстве этого подразделения и об истинных порядках в нем.[308] Многие русские, видя, как французы отнеслись к белым во время гражданской войны в России, им не поверили и в Легион не пошли. Они же сочинили язвительное стихотворение о доверчивости тысяч русских:

Приглашают в Легион, Обещают миллион, Кашица, кашица, Хорошая, кажется?

Командование белой армии юга России очень неодобрительно относилось к записи ее чинов в Легион. Но оно было вынуждено давать на это разрешение по разным причинам. Во многом это было из-за того, что оно не в состоянии было прокормить многотысячную массу солдат, офицеров и казаков. В легионеры русские эмигранты попадали и совершенно неожиданными способами. Например, в Легионе оказывались не только те, кто пребывал во французской зоне оккупации Турции, но и в английской. Дело в том, что англичане выдавали таким беженцам право на 3-дневный пропуск для визита в Стамбул, не препятствуя тем, кто не желал возвращаться в подконтрольный им лагерь. В течение 3 суток такие эмигранты пытались достать в местном русском консульстве двухнедельное удостоверение, которое, по истечении его срока действия, заменялось паспортом. Поскольку российское консульство не располагало возможностями для устройства сотен и тысяч таких страждущих, русским беженцам приходилось провести как минимум несколько ночей в греческих и турецких кофейнях, платя довольно крупные суммы — от 5 до 10 пиастров за ночлег, чтобы расположиться, подобно собаке, на коврике, среди турецких бомжей. Те, пользуясь утомленностью русских после тяжелого дня, воровали их вещи. Уследить за турками было невозможно, т. к. они менялись почти каждый день. Наученные горьким опытом русские перед сном укладывали все свои вещи под себя, прикрывая их собой, подобно тому, как курица садится на яйца. Но «новенькие», если их не предупреждали, продолжали страдать. Нередко у «новеньких» русских вместе с вещами пропадали и выданные англичанами удостоверения, без которых в Константинополе, терроризируемом бесконечными проверками, жить было невозможно. У одного из таких пострадавших документы пропали вместе с гимнастеркой. Пропажа обнаружилась лишь на рассвете, около 6 часов утра. «Бывалые» русские посоветовали ему срочно бежать в российское консульство, чтобы заявить о своем горе и получить заменяющий выданное англичанами удостоверение паспорт. Но в тот день, к несчастью пострадавшего, французские жандармы начали отлов жертв для Легиона по улицам Стамбула раньше обычного, не с 10 часов утра. Дело в том, что потенциальные жертвы стали слишком осторожны и хитры. Несчастный был пойман и препровожден во французскую тюрьму и поставлен перед выбором — или голодная смерть, или Легион. Ему ничего не оставалось, как выбрать последнее.[309] Другой трагический случай произошел с другим русским, вольноопределяющимся, который был ранен во время последних боев за Перекоп и эвакуирован в Галлиполи. Ходить он еще не мог, и его перевели в турецкий госпиталь на Шишли. Через 3 недели, когда он уже начал ходить, французы перевели его, как выздоравливающего, в свой маленький лагерь «Порта». Здесь было собрано около 100 больных и раненых русских. Из лагеря они французами отпущены не были, но им было объявлено, что просто так их кормить не будут, и предложили записаться в Легион, чтобы получить медицинский уход и пищу с кровом. Небольшая группа из 7 русских, включая раненого «перекопца», записываться туда не захотела и решила бежать. Это не удалось, и все они попали в тюрьму. Из этой группы двое были гражданскими — художник и присяжный поверенный. Они отказывались записаться в Легион три дня, однако, находясь в адских условиях голода и страданий от кожных паразитов, не выдержав испытаний, были вынуждены стать легионерами.[310] Несмотря на утверждение со стороны французов о том, что все русские и прочие офицеры распределялись в Легионе по принадлежности к роду войск, в которых они служили ранее, были нередки случаи, когда бывшие офицеры-артиллеристы служили в коннице. Более того, летчик, которого заманили в Легион предложением обсуживать воздушную линию Марсель-Алжир, вместо этого до конца 5-летнего контракта был легионером-пехотинцем.[311] Кроме того, тот факт, что тысячи русских солдат и офицеров ушли из армии Врангеля в Легион самовольно, без разрешения ее командования, было расценено почти как предательство. На протяжении 1920-х гг., когда генералами Кусонским и Врангелем объявлялась регистрация офицеров, казаков и солдат, оказалось, что многие не откликнулись. Отчасти это было связано с нахождением многих из них в Легионе. Несмотря на это, Врангель и Кусонский бросили в их адрес укор.[312] В раскаленных песках Сахары, высоких горах Марокко и Алжира, на каменистых кряжах Сирии и Ливана, в глубоких ущельях и кошмарных джунглях Индокитая рассеяны кости тысяч несчастных русских беженцев. Они были вынуждены, за неимением средств существования, стать поневоле легионерами и сражаться за колониальные интересы Франции, подавляя свободолюбивые устремления других народов, не желающих видеть свои земли под пятой хищного французского буржуа. По тогдашней оценке обозревателей русского эмигрантского журнала «Часовой» «можно смело сказать, что лишь доблестью тысяч русских легионеров Франция сохранила свои владения»… Но благодарности большинство русских так за это и не дождались. Один из немногих русских журналистов в эмиграции, кто затрагивал тему русских легионеров, писал: «Чем виноваты они? Пожалуй, их преступление заключается в том, что они слишком доверяли культурности Запада и увлеклись идеей верности союзникам».[313] Те же, вместо благодарности за их спасение во время Первой мировой войны, загнали русских в Легион, который, по словам того же Недзельского, «вобрав в себя отбросы со всего мира, ничего достойного выдать не мог и стал школой для воспитания преступников».[314]