Александр Петрович Романов КОСМОДРОМ И ЕГО ЛЮДИ ГЛАЗАМИ ЖУРНАЛИСТА
Александр Петрович Романов
КОСМОДРОМ И ЕГО ЛЮДИ
ГЛАЗАМИ ЖУРНАЛИСТА
Родился в 1916 г. Писатель-журналист. Первым из представителей прессы в 1961 г. аккредитован на космодроме как специальный корреспондент правительственного информационного агентства ТАСС. В военные годы работал в газете «Комсомольская правда», других молодежных изданиях, позднее во Всесоюзном радио. С 1951 по 1986 г. в ИТАР-ТАСС. Автор книг на космические темы: «Как это было», «Космодром. Космонавты. Космос», «Конструктор космических кораблей», «Космонавт-два», «Ракетам покоряется пространство», пьеса «Я — «Заря-один», «Королев», «Отсюда дороги к планетам легли» совместно с И. Г. Борисенко и др. За журналистскую и писательскую деятельность награжден орденами «Дружба народов», «Знак Почета», медалями им. академика С. П. Королева и космонавта Юрия Гагарина. Избран Почетным членом Академии космонавтики им. К. Э. Циолковского.
От автора
Едва журналисты переступали «порог» космодрома Байконур, как тут же попадали под воздействие местного «климата». Он во многом ограничивал нас. Так, беседовать мы имели право лишь с небольшой, к тому же безымянной группой специалистов, представленных Госкомиссией. Тех, кто встречался с нами, предупреждали: «Ничего лишнего!» Потому наши беседы, интервью проходили накоротке, сверхлаконично. Да и мы не задавали всех вопросов, побаивались прослыть сверхлюбопытными. «Режим» мог лишить аккредитации. Мои воспоминания по этой причине весьма поверхностны как о самом космодроме, так и о его замечательных людях. Вместо выразительных портретов — лишь штрихи к ним.
С. Королев: «Читал, согласен к опубликованию»
Во второй половине дня 5 августа 1961 г. персональный самолет генерал-полковника авиации А. Ф. Агальцова доставил на аэродром Байконура группу специалистов. Среди них и меня — специального корреспондента ТАСС. В сопровождении ракетчика генерала А. Г. Мрыкина и инженера ракетно-космического министерства И. П. Румянцева выехал на машине на стартовую позицию. Через час стоял на бетонной площадке у подножия исполина ракеты-носителя «Восток». Ему предстояло завтра вынести в космос корабль, пилотируемый Германом Титовым. Стоял, любуясь ракетой. Мне она казалась не произведением инженерной мысли, а большого искусства.
Всем не до меня. Каждый занят своим делом. На фермах, что вокруг ракеты, видны люди. Слышу какие-то команды. Мне непонятные. Окончательно убеждаюсь, что я единственный здесь представитель прессы. Никакой информации о предстоящем полете. Начинаю нервничать. А тут палящее солнце. Спасаясь от него, иду в барачного типа здание. Большой зал. В нем ни души. Сел на первый попавшийся стул. Заношу первые строки в будущий репортаж: «Над космодромом плывет невероятная жара. В небе ни облачка, ни ветерка. Добела раскаленное солнце. Стоящая передо мной ракета, кажется, вот-вот расплавится».
В этот момент в зал неторопливо вошел пожилой человек, несколько грузноватый, в легкой песочного цвета куртке и видавшей виды матерчатой шляпе. Он пересек зал и сел за длинный стол, покрытый зеленым сукном. Сел и задумался, подперев большую чуть седую голову маленькой аккуратной рукой. Он сразу привлек мое внимание: высокий красивый купол лба, словно вылепленный скульптором, спрямленные черные брови, глубоко сидящие карие глаза. Властно сжатые губы… Человек этот сразу чем-то потянул к себе.
Мы познакомились. «Романов Александр Петрович, представитель ТАСС», — назвался я. «Королев Сергей Павлович», — ответил незнакомец. Я не знал в те минуты, что он — Главный конструктор ракет, начальник головного конструкторского бюро в ракето-космосостроении и одновременно технический руководитель предстоящего полета. Услышав о моих трудностях — «все еще не набрал нужных материалов для репортажа», какое-то мгновение Королев молчал, оценивая ситуацию, потом, видимо, принял решение, поняв мое сложное журналистское положение.
— У меня свободная минута, — мягко улыбнулся академик, — и если хотите, пойдемте на воздух, я кое-что покажу и как можно популярнее расскажу то, что надо.
Идем неторопливо по стартовой площадке. Главный конструктор изредка останавливается, показывая на ракету, окруженную фермами обслуживания, поясняет. С неослабеваемым вниманием и необычайным интересом слушаю Сергея Павловича, первую, необычную для меня лекцию, запоминаю и записываю в «амбарную книгу»: «Ракета трехступенчатая, общий вес ее около 300 тонн. Топливо и окислитель составляют 80 % ее стартового веса. Условная мощность реактивных двигателей 20 миллионов лошадиных сил. Корабль «Восток» весит более пяти тонн, скорость его полета в космосе до 8 км в секунду. Кораблю лететь по круговой орбите на высотах до 300 км над землей…» Слушая Главного конструктора, запоминая сказанное, где-то подсознательно рисовал план репортажа. Но в этот момент я услышал от него то, что меньше всего желал:
— Все, что я рассказал вам, товарищ Пресса, только для повышения вашей технической грамотности.
Ошеломленный сказанным, я невольно остановился. Королев заметил это.
— Пока так надо, — пытался успокоить меня Сергей Павлович и быстро сменил тему: — А вы с Германом Степановичем встречались? Нет! Ну, это в наших силах! Обязательно встретитесь.
Старт ракеты-носителя «Восток» с кораблем, пилотируемым Германом Титовым, превзошел все мои представления, ошеломил своим могуществом. На моих глазах произошло чудо из чудес. Огромная, почти трехсоттонная стрелообразная ракета медленно, словно нехотя, оторвалась от стартового стола и, разрывая путы земного притяжения, с невероятным грохотом, все убыстряясь, помчалась в небо. В этот момент в прозрачной синеве неба ярко светили два солнца — одно из них рукотворное. Наконец репортаж о старте «Востока» закончен. В него вошел рассказ о предстартовом заседании Госкомиссии без упоминания ее председателя Л. B. Смирнова, внешнее описание ракеты-носителя, интервью с Президентом Академии наук СССР М. В. Келдышем, который назван псевдонимом «Теоретик космонавтики». Нашлось место в репортаже и для слов самого С. П. Королева, для описания встречи его с «товарищами» (так названы ракетчики), готовившими к запуску ракетно-космическую систему «Восток». Завершался репортаж «Восток-2» взял старт» двумя абзацами о подъеме ракеты и первыми словами космонавта из космоса: «Иду над Землей, над самой нашей Родиной!»
Сергея Павловича, как он просил, я нашел в столовой вместе с председателем Госкомиссии Л. В. Смирновым. Они приготовились к обеду. Извинившись и сообщив, что до моего отлета в район посадки «Востока» осталось около часа, положил им на стол свой репортаж. Надев круглые очки в золотистой оправе, Главный конструктор стал читать. Авторучкой сделал несколько поправок: слово «старт» заменил на «подъем», «главных» на «ведущих». Уточнил пульс Титова и крупно написал время старта «9». Сказав несколько поощрительных слов автору, слева на первой странице репортажа «Восток-2» взял старт» написал: «Читал, согласен к опубликованию. С. Королев. 6.8.61 г.».
Первый в истории мировой журналистики репортаж о старте и полете обитаемого корабля «Восток», пилотируемого вторым космонавтом планеты Германом Титовым, передали по Всесоюзному радио. Поместили его все отечественные и многие зарубежные газеты. Одни читатели хвалили его, другие поругивали за безымянность участников события, за отсутствие показа новой техники, пренебрежение к деталям. Видимо, это понудило одного маститого журналиста усомниться в моем присутствии на космодроме Байконур. Он не мог понять и поверить, как могло случиться, что на таком событии не было журналиста из его газеты «Правда», тем более из «Известий», которую редактировал А. Аджубей, зять всесильного Н. С. Хрущева.
В день окончания полета космонавта-2 в Куйбышеве (городе на Волге) въедливый коллега насел на меня:
«Чем ты докажешь, что разговаривал с Титовым перед полетом, своими глазами видел старт ракеты? Ну, признайся, тебе рассказали, как все было, и ты со слов накропал этот репортаж?»
Возмущению моему не было предела. Так хотелось врезать. В «дипломате» лежал оригинал репортажа, подписанный С. П. Королевым. Но обнародовать его фамилию журналист не имел права, мешала «сов. секретность». С места приземления Германа Титова я летел вместе с ним в самолете генерал-полковника авиации А. Ф. Агальцова. На второй день, 8 августа, в город на Волге пришли экстренные выпуски центральных газет с напечатанным в них моим репортажем. На одной из них космонавт написал «А. П. Романову — одному из тех, кто провожал меня в полет». Это «алиби» в тот же час сунул под нос моему обидчику, не привожу слов, которыми я сопроводил его…
Техника без людей мертва
Над космодромом яркое солнце. Первое знакомство с начальником космической гавани Александром Григорьевичем Захаровым 5 августа 1961 г. До старта корабля «Восток-2», пилотируемого Германом Титовым, осталось несколько часов. О встрече мне напоминает фотоснимок неизвестного автора: генерал строен, светловолос. Мы идем с ним по бетонным плитам невдалеке от ракеты. Мой первый вопрос генералу:
— Как точно называется место, по которому мы идем?
— Стартовая площадка. Есть и чисто техническое. Она знаменита тем, что с нее стартовал первый рукотворный спутник Земли. Человечество навсегда запомнило 4 октября 1957 г. А в апреле этого года, как вы знаете, на корабле «Восток» поднялся в космос и облетел Землю Юрий Гагарин. — В голосе генерала нескрываемая гордость.
— Космодром что-то вроде аэродрома, — уточняю я.
— Что-то вроде, — как мне показалось, с обидой повторил мои слова генерал и безапелляционно заметил: — Несравнимы они. До полета спутника вся наша служба называлась «Ракетный полигон». Если сказать кратко, научно-испытательный пусковой центр. Наша конечная задача — запуск или подъем ракеты в направлении военной цели или в космическое пространство.
— Что составляет основу руководимого вами центра?
— Две позиции: первая — техническая — сборочно-испытательная. В нее входят два монтажно-испытательных корпуса — для ракеты-носителя и летательных аппаратов. Вторая позиция — стартовый комплекс. Он по праву сердце космодрома. Сейчас его составляющая — ракета-носитель «Восток»…
Нашу беседу из цикла лекций для журналистов прервал подошедший к нам офицер. Генерала просит зайти С. П. Королев, в данном случае он — технический руководитель предстоящего космического полета.
В конце дня 6 августа мне повезло: А. Г. Захаров оказал мне любезность, подвез в Звездоград, к месту моего временного пристанища. Разговор о космодроме в пути продолжился. Узнал, что на нем размещено несколько пусковых площадок для подготовки и подъема ракет других Главных конструкторов. Фамилии их мой собеседник не назвал. Они стали мне известны позднее — М. К. Янгель и В. Н. Челомей. Генерал сообщил, что вокруг основных объектов космодрома расположены десятки и десятки различных служб. Впервые услышал такие названия: «Баллистическое обеспечение», «Единое время», «Геофизическая», «Измерительный комплекс», «Заправка ракет», «Аварийно-спасательная», «Кислородно-азотный завод» и многие другие…
Одна из важнейших и точнейших служб — испытательная, что размещена в монтажно-испытательном корпусе. Она — средоточие самой совершенной контрольно-измерительной и испытательной техники. Тут все самое необходимое для подготовки ракеты-носителя и корабля к вывозу на стартовую позицию. По мере увеличения и совершенствования парка космической техники должен расти и уровень квалификации специалистов. Этим подразделением несколько лет руководил Александр Иванович Носов — генерал что-то хотел сказать, но умолк…
А не сказал Захаров, что их любимец, запускавший в космос первый искусственный спутник Земли, Носов, Герой Социалистического Труда погиб во время страшной аварии в 1960 г., когда на старте взорвалась ракета-носитель Янгеля. Погибло более ста ракетчиков и маршал артиллерии Митрофан Иванович Неделин — первый главком Ракетных войск стратегического назначения. Эта трагедия оставалась многие годы под грифом «совершенно секретно».
После памятного августа 1961 г. мы не раз накоротке встречались с А. Г. Захаровым на космодроме и в Москве, на торжествах по случаю Дня космонавтики. Помню телефонный разговор в столице, в мае 1995 г. Готовил статью для газеты «Правда» о сорокалетии космодрома. Попросил генерала уточнить один факт. Он охотно это сделал. В конце разговора с горечью и болью сказал:
— Все там на Тюра-Таме рушится, даже Сырдарья почти пересохла. Запустение всюду. Сколько труда, пота и жизней! Всесоюзная стройка, берег Вселенной. Чей он теперь, Байконур? Наш и не наш?
Слова генерала «Байконур наш и не наш?» я и вынес в заголовок статьи, напечатанной в «Правде» 2 июня 1995 г. В тот день сорок лет назад министр обороны СССР Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков подписал приказ о строительстве ракетного полигона в Союзной республике Казахстан. Моя юбилейная статья заканчивалась словами ветеранов: «Главное, космодром живет, действует, набирает сил!»
В святая святых…
Редакторы центральных московских газет взбунтовались: «Почему на космодроме есть журналист из ТАСС, а из наших газет никого нет?!» Подробностей не знаю. Но на полет кораблей «Восток-3» и «Восток-4», пилотируемых Андрияном Николаевым и Павлом Поповичем, вместе со мной прибыли — Николай Денисов («Правда»), Георгий Остроумов («Известия») и Николай Мельников («Красная звезда»).
Наша работа на космодроме строилась так: ранним утром из Ленинска, «столицы» космодрома Байконур, мы выезжали на миниавтобусе в район стартового комплекса, в штаб Государственной комиссии, руководившей подготовкой пилотируемых кораблей к старту, полетом и возвращением на Землю. Штаб — обычное военного облика добротное здание, в меру простое, в меру благоустроенное. В нем размещены: пункт управления полетом, все средства связи с Москвой, Центром, оснащенным координационно-вычислительной техникой, медико-биологическая группа, специалисты различных областей науки и техники.
Журналистам чаще всего приткнуться было негде, ходили скопом. Заочно нас стали называть «ватага». Возможности дозвониться по телефону до редакции почти никакой, о перепечатке не могло быть и речи. Готовые материалы приходится везти в Ленинск, на что тратим не менее полутора часов. На узле связи солдат, разбирая наши каракули, одним пальцем бьет по клавишам передающей аппаратуры «времен Очакова и покоренья Крыма». Телетайпы ТАСС удалось установить на космодроме в начале 70-х гг.
От кого-то о наших мучениях узнал и С. П. Королев. Однажды нежданно-негаданно приходит к нам офицер: «Прошу следовать за мной». По дороге в конец длинного коридора штаба он сообщил: «Журналистам выделена особая комната». Остановились возле двери с табличкой: «С. П. Королев». Все встало на свои места. Кабинет технического руководителя полетом в одно окно. Письменный стол с приставкой, шесть стульев… и наш «спаситель» — телефон.
— Ну как разместились? — наскоро забежав к нам, спросил Сергей Павлович. — С телефоном, правда, туго. Сам до дому дозвониться не могу.
Наша давняя мечта побывать в подземном командном бункере, откуда ведется управление стартом ракетно-космической системы, не давала нам покоя. «Святая святых»! Туда без предъявления пропуска не могли пройти даже председатель Госкомиссии и Королев.
Бункер — служба начальника стартовой команды А. С. Кириллова. Мы его знали в лицо, но «допуска» к нему по существу не имели. И все-таки однажды решили просить Королева разрешить нам побывать в «святая святых». Внимательно взглянув на нас и выдержав долгую паузу. Главный спросил:
— Любопытство?!
— Нет! — торопливо ответил за всех известинец Георгий Остроумов. — Наши репортажи становятся очень однообразны.
— Не чувствуется в них самой атмосферы космодрома, — поддержал краснозвездинец Николай Мельников. — вот я был на танкодроме…
— Дело говорите, — согласился Сергей Павлович. — Обдумаем с начальником старта. Анатолий Семенович человек разумный.
…Однажды настал долгожданный день. Журналисты, ведомые главкомом старта, спускаются вниз по бетонным ступеням в командный бункер. Он находится невдалеке от стартовой площадки. Заходим в одну из комнат КП.
— У меня дела, — извинился Анатолий Семенович, — старший лейтенант ответит на все ваши вопросы, — и ушел.
Мы попросили Бориса Чекунова вспомнить первый день, когда ракетный полигон стал космодромом. Мысленно вернулись в 4 октября 1957 г., когда на всех языках народов мира звучало два слова: «Советский Союз», «Спутник».
— Никто из нас, молодых, — начал свои воспоминания офицер, — не думал, что этот октябрьский день войдет в историю как начало изучения и освоения космоса. Мое место тогда было на этом же стуле, на котором сижу сейчас. Хорошо помню сосредоточенные лица Сергея Павловича Королева, Николая Алексеевича Пилюгина. Тут же находились Леонид Александрович Воскресенский и наш Александр Иванович Носов. Его должность в такие минуты — стреляющий или пускающий.
Комната, где мы беседуем, называется пультовой. Вдоль стены пульты с тумблерами, рукоятками, кнопками, световыми транспарантами. Радиопереговорное устройство. Командный пункт связан со всеми службами космодрома, пунктами наземно-измерительного комплекса, Центром управления полетом. В пультовой два перископа, хронометры.
Помню, — продолжает рассказ Чекунов, — раздается голос пускающего: «Готовность одна минута!» Не свожу глаз с кнопки «Пуск». «Пу-у- у-ск!» — почти кричит Носов. Нажимаю кнопку. На часах 22 часа 28 минут по московскому времени. Воскресенский и Носов замерли у окуляра перископов.
До нас доносится нарастающий гул ракетных двигателей. Это значит, команда «Пуск» прошла. Всю операцию по подъему ракетно-космической системы взяла на себя умная автоматика. Тяга двигателей превысила стартовый вес ракеты, и она медленно оторвалась от стартового стола. Полет начался… Старт «Спутника» прошел отлично…
— А дальше, дальше что?!
— Все, кто был в соседних помещениях бункера, Валентин Петрович Глушко, Владимир Павлович Бармин — конструктор стартового устройства, создатели других систем ракеты-носителя, вместе с нами выбежали из бункера на площадку, где еще недавно стояла ракета. Там собрались все, кому было разрешено оставаться. Все ждали… И вот раздался радостный голос оператора: «Есть сигнал!» В это мгновение из динамика раздалось знаменитое: «бип-бип-бип». Трудно описать, что творилось вокруг. Все поздравляли друг друга, обнимались, кричали: «Ура!» Начался стихийный митинг. Не знаю, кто его открыл, только помню, что говорил Королев: «Свершилось сегодня то, о чем мечтали лучшие сыны человечества и среди них знаменитый русский ученый Константин Эдуардович Циолковский. Он гениально предсказал, что человечество не останется вечно на Земле. Спутник — первое подтверждение его пророчества. Штурм космоса начался. Мы можем гордиться — его начала наша Россия! Большое всем русское спасибо!»
— Хотите запустить ракету в космос, — пошутил наш собеседник, — подходите к пульту и нажимайте.
Мы не отказались, и каждый из нас нажал указательным пальцем на пусковую кнопку размером с медный пятак. И только что законченный рассказ позволил мысленно почувствовать себя причастным к великому свершению. Закончу эту документальную запись словами Бориса Чекунова: «Вы знаете, мне здорово повезло. Я выполнял команду стреляющего Анатолия Семеновича Кириллова в знаменательный день — 12 апреля 1961 г. Во время встречи с Юрием Гагариным он мне сказал: «Счастливая у тебя рука, Борис, пусть она будет удачливой всегда».
С отличным видеодополнением к рассказу оператора Бориса Чекунова меня и инструктора политотдела Евгения Александровича Морозова, неутомимого историка и «шефа» музеев космодрома, ознакомил Борис Васильевич Фокин — руководитель кинолаборатории. В его кинозальчике мы посмотрели уникальные кинокадры. Он же их и озвучивал нам. Жаль, многие киноленты до сего дня лежат невостребованными, лишь некоторые вошли в фильмы о С. П. Королеве и Ю. А. Гагарине.
Очень хочется верить, что редчайшая фотокинодокументальная история космодрома не останется забытой. Есть блестящий повод для ее использования: в 2007 г. отмечается 100-летие со дня рождения замечательного ученого Сергея Павловича Королева — Главного конструктора легендарных ракетно-космических систем, 50-летие запуска в космос первого в мире рукотворного спутника Земли, который положил начало освоению человечеством космического пространства.
Нас ждал сюрприз
В нашем журналистском представлении о космической гавани, ее технике выстроилась некая цепочка: космодром как научно-технический комплекс. Это ракета-носитель плюс испытатели плюс командный бункер. «Непознанным» объектом оставался сам космический корабль.
Стоило как-то нам заикнуться о желании побывать на вершине ракеты, осмотреть сам корабль, как Сергей Павлович сразу же дал согласие, чем даже удивил нас.
— С собой ничего не брать, — предупредил Королев.
Вместе с правдистом Николаем Денисовым первыми из «ватаги» идем по пути космонавтов от земли до самого корабля, что на вершине ракеты-носителя почти на тридцатиметровой высоте. Вначале поднимаемся по металлическим ступеням лестницы к лифту. Он унес нас к площадке у третьей ступени ракеты. Тут мы встретили готовящегося к полету на корабле «Восход» Константина Феоктистова, сотрудника королевского КБ, одного из проектантов космических кораблей, а позднее и станций.
— Собираетесь в полет? — пошутил Константин Петрович, взглянув на массивную фигуру моего коллеги.
Поднявшись по металлическому трапу, мы оказались у самого корабля «Восход». Нас ждал приятный сюрприз — Юрий Гагарин. Он не удивился нашему появлению, вероятно, его предупредил об «экскурсантах» сам Главный. Мы осмотрели внутреннее убранство корабля. Нас поразила стерильная чистота, своего рода уют и какая-то особая рациональность. Юрий Гагарин очень доходчиво рассказал нам об основных системах «Восхода», о назначении пульта космонавта — пульта управления, приборной доски с ее индикаторами, световыми табло, сигнализаторами и другим.
— Все эти приборы дают возможность космонавту контролировать работу бортовых систем, управлять радиосвязью «Земля — Космос — Земля», если понадобится регулировать температуру и давление в корабле.
— В чем отличие, Юрий Алексеевич, «Востока» от «Восхода»?
— С точки зрения самой техники не такое уж и большое. Изменения или модернизация вызваны вот чем: в том же объеме и весе корабля полетят сразу трое — два из них инженеры и врач. В этом случае пришлось отказаться от скафандров, изменить катапультную систему. Космонавты не будут возвращаться каждый в отдельности на индивидуальном парашюте.
— А как же?! — недоуменно воскликнули мы.
— Экипаж «Восхода» коснется земли в расчетном месте посадки непосредственно в спускаемом аппарате.
Космонавт объяснил, как это произойдет: после того, как тормозная двигательная установка изменит направление полета корабля в сторону посадки, произойдет разделение его отсеков — пилотируемого и приборного. На определенной высоте над спускаемым аппаратом откроется мощный парашют, и он начнет медленно опускаться, приближаясь к месту встречи с землей. У самой ее поверхности включится специальная система. Она-то и доведет вертикальную скорость корабля до нулевой, то есть до мягкой посадки.
— Мы заметили, что вы с какой-то особой теплотой говорили о системе ручного управления полетом корабля и его возвращением на Землю.
— Да, в корабле есть ручное управление. Мы его особенно ценим. Тут ты чувствуешь себя летчиком, и судьба возвращения на Землю во многом в твоих руках. И это прибавляет ответственности.
— Но ведь есть, Юрий Алексеевич, отработанная автоматическая система управления кораблем и возвращением его на Землю.
— Да, — согласился Гагарин. — Но как бы она ни была надежна, и она может забарахлить. Вот тут-то и придет на помощь ручное управление.
Через год, в марте 1965 г., во время полета «Восхода-2» космонавты Павел Беляев и Алексей Леонов на практике подтвердили правоту его слов.
Мы еще долго и не раз разговаривали с Юрием Алексеевичем. Нас каждый раз поражало его прекрасное знание техники, увлеченность космонавтикой. Прощаясь с нами, он как-то невольно сказал:
— Очень хочется еще раз побывать в космосе. Прошу разрешить тренировки, но мне говорят «Подожди», — и на лице его появилось искреннее огорчение. — А пока помогаю готовиться в полет своим друзьям!
Больше чем внимательное, а точнее, самое доброжелательное отношение к нам С. П. Королева не случайно и имеет свои истоки. Увлекшись идеями К. Э. Циолковского об использовании принципа реактивного движения в авиации и ракетном деле, С. П. Королев, и когда руководил группой московских ракетчиков, и когда в реактивном институте строил ракеты и ракетные планеры, много делал для популяризации этих идей среди трудящихся. Он не только часто выступал с докладами с всесоюзных трибун, но и много печатался в газетах и журналах со своими статьями. И потому хорошо знал трудности и сложности нашей профессии. В моей записной книжке по космосу есть прекрасные слова С. П. Королева: «Журналистика — большое, многополезное дело. Всегда питал к ней известную слабость и не раз сам охотно брался за перо».
Наша Валя, наша «Чайка»
Многопамятный июнь 1963 г. с раскаленным солнцем. В нашей пресс-группе для освещения полета Валерия Быковского и Валентины Терешковой появились новички — Василий Песков («Комсомольская правда»), Юрий Летунов (Всесоюзное радио) и Спартак Беглов (Агентство печати «Новости»). Журналистов на космодроме стало чуть меньше, чем космонавтов. Это заметили все — и «режим», и наш знакомый М. И. Дружинин, и сам С. П. Королев.
Стало тесно в королевском кабинете. Нам показалось, что кто-то пожаловался начальству: «Ватага» бродит там и сям, занимает много места, мешает работать». Доля правды в этом имелась. Получили предложение переместиться в гостиницу, что была построена для высоких гостей, в ней останавливались Н. С. Хрущев, Л. И. Брежнев. Там имелся и номер люкс для Королева с кабинетом и телефоном ВЧ. Лучшего места для работы невозможно было ожидать! Только устроились, как звонок с узла связи: «Придумайте пароль, по нему будем соединять с редакциями». Придумали: «Правда». И работа закипела…
Пришли еще к одному решению. Чтобы «ватага» не мозолила всем глаза, ходить по разрешенным объектам не больше чем по двое. Девиз такой: «Все работают на одного — один на всех». Днем собирались и честно обменивались собранным «нектаром» информации. Первым в Москву передает материал тот, кто раньше напишет.
Неожиданно для прессы старт задержали на несколько дней. Академик Мстислав Всеволодович Келдыш (в своих репортажах мы называли его теоретиком космонавтики) сообщил нам, что наблюдается несколько повышенная активность Солнца, в зоне полета космонавтов ухудшилась радиационная обстановка.
У нас времени хоть отбавляй. Все, что надо знать читателям о Валерии Быковском и его «космической сестре» Валентине Терешковой, вошло в наши подготовленные репортажи. Ищем чем заняться. Вечерами играем в волейбол — журналисты против космонавтов. Мы проиграли. Много фотографируем. В этом соревнуются Василий Песков и Георгий Остроумов. Не отстаю от них и я со своим «Зенитом». Пленку нам проявляют на космодроме, вырезают из нее нежелательные кадры — остальное в Москву. И за это спасибо! Помнится, печать обошли несколько моих фотоэтюдов — «Чайка» играет в волейбол» и «В космосе надо оставаться красивой». Первые пять лет пилотируемых полетов в космос мои фотоснимки, распространяемые Фотохроникой, широко публиковались в печати. Все же лучшие предполетные фотографии в Звездном городке делал прекрасный мастер из Фотохроники ТАСС Валентин Черединцев.
Мы присутствуем при вывозе ракеты-носителя на стартовую позицию из монтажно-испытательного корпуса. Он сам, да еще во время испытания в нем ракеты, оставался тайной. Проводив в полет космонавта В. Быковского, мы напросились посмотреть, как идет подготовка ракеты для В. Терешковой.
Журналистов встретил главком старта генерал полковник А. С. Кириллов:
— Меня предупредили о вас. Чем могу быть полезен?
— Вначале хотя бы кратко, Анатолий Семенович, об истории этого предприятия.
— Точное его название Монтажно-испытательный корпус, или МИК. Первый камень заложили в него в июне 1955 г. Думаю, что вам важнее знать, чем занимается наша служба. Ракета-носитель, что перед нами, размещена на стыковочно-монтажной тележке. К нам машина пришла с завода-изготовителя в виде отдельных блоков. Мы ее собрали в единый комплекс и теперь ведем так называемые горизонтальные испытания всех ее систем. В нашем распоряжении самая точная контрольно-проверочная аппаратура. Ею в совершенстве владеют специалисты. Нашу работу принимает Государственная комиссия, и когда она даст «добро», ракета-носитель в таком же положении отправляется на стартовую площадку. Ее торжественно все провожают. При этом всегда присутствует сам Сергей Павлович.
— Мы обратили внимание — Королев стоит отдельно от всех впереди и что-то говорит ракете вслед. Вы не знаете что? — спрашиваем у главкома старта.
— Да ничего особенного, так, по русскому обычаю — «С Богом!»
— Ракету вывезли. На этом заботы испытателей о ней заканчиваются?
— Нет, продолжаются. Но теперь другие люди — стартовики, как только носитель займет вертикальное положение над стартовым столом, начинают повторные испытания по всему циклу. И, наконец, последняя ответственная задача для нас, ракетчиков: произвести подъем ракеты, запустить ее в космос, а если обстоятельства потребуют — и по конкретной цели. Но в этом случае вместо корабля на вершине ракеты будет нечто другое. А завтра полетит в космос наша Валентина, наша «Чайка». Мы все влюблены в нее…
Из «лекции» А. С. Кириллова мы в полной мере поняли, как велика ответственность каждого шага ракетчиков-испытателей. Нам захотелось поговорить с кем-то из рядовых специалистов, узнать, кто они, откуда, ведь на них ложится тяжесть всех дел. Это, как правило, безвестные труженики.
Много позже мы познакомились с инженером Анатолием Шерстюком, не так давно окончившим институт. Он испытывает вместе с товарищами все агрегаты, что размещены на борту ракеты-носителя, иначе говоря, внутри ее, этих специалистов для краткости называют «бортовики».
Нашу Контрольно-испытательную станцию ласково называют «Кис-кис». Первый увиденный мною старт ракеты ошеломил меня. Первая мысль: «Ответственность-то какая?!»
Вместе с опытными специалистами Анатолий набирался ума-разума: проверял начинку ступеней ракеты — ее системы, отдельные узлы.
— Трудновато было на первых порах, — признается инженер. — Знаний хватало, а сноровки никакой. Блуждая внутри блока, ползая на коленках, порой по-пластунски, набивали себе «шишки» о «сосульки» турбонасосного агрегата.
Успех дела, по мнению инженера, во многом зависел от напарника, полного взаимопонимания и от руководителя смены. Знатоком своей профессии, умным наставником, по словам Шерстюка, был Владимир Гордиевский.
— Анатолий, есть у вас самый-самый памятный день на космодроме?
— Естественно есть! Тот день и час, когда ракета-носитель, в которую, готовя ее к полету, вложил свои знания и труд, ушла в космос. Сердце бешено колотилось от счастья. Тогда получил и первую благодарность от руководства.
С А. С. Кирилловым мы еще не раз встречались на космодроме. Однажды по моей просьбе он стал для ТАСС автором небольших воспоминаний. Его «перо» — уверенное, наблюдательное — не лишено литературного дара. Вот как Анатолий Семенович описывает старт ракеты-носителя, поднявшей в космос первый искусственный спутник Земли:
«Ракета-носитель, подсвеченная стартовыми прожекторами, искрится от белого инея, покрывшего ее. Следуют команды. Как долго тянется время, сколько еще осталось?! Ждать подъема стало невтерпеж. «Нет ничего хуже, чем ждать и догонять», — успел я подумать, как вдруг на месте старта возникло зарево, окрасившее нее вокруг зловещим алым цветом. Кабель-мачта, четко делившая ракету пополам, качнулась и, отвалившись влево, стала невидимой. От куда-то из-под ракеты вырвались сначала серые клубы дыма и языки багрового пламени, а через секунду они устремились вверх, пока не охватили ракету-носитель целиком, скрыв ее от наших глаз. Ровный монотонный гул покатился над степью, все усиливаясь, он превратился в могучий, всесокрушающий рев ракетных двигателей.
— Пошла, милая, пошла! Ура-а-а!
Неописуемый восторг овладел всеми нами».
Кто еще может написать точнее и ярче о старте ракеты, чем генерал Кириллов, разве что его преемник Владимир Семенович Патрушев — с ним я встречался на космодроме в июне 1975 г. Он, как главком старта, запускал тогда ракету-носитель «Союз» по программе «Союз — Аполлон», корабль пилотировали Алексей Леонов и Валерий Кубасов. Их уникальный полет и рандеву с американскими астронавтами положили начало работе в космосе международных экипажей.
Спасибо вам, дорогие товарищи!
История космодрома, его строительство не находили места в журналистских репортажах. Об этом приходится только сожалеть. Действительно, кроме космонавтов, вокруг ничего мы порой не видели. Впервые имя руководителя стройки генерала Георгия Максимовича Шубникова, услышал в 1961 г. от начальника космодрома А. Г. Захарова. Он сказал тогда:
— Все, что на полигоне недвижимо, построено военными строителями, причем всего за два с половиной года. Считаю, это подвиг. Начинали они с нуля в условиях жесточайших морозов и ветров зимой и страшной жары летом.
С главкомом стройки Г. М. Шубниковым познакомиться лично не удалось, хотя его, высокого, мощного с крупными чертами лица, не раз видел на стартовой площадке. Встретился с ним только в мае 1983 г., но уже отлитым в металле в день открытия ему памятника. Тогда же меня представили первому его преемнику Илье Матвеевичу Гуровичу. Мы с ним подружились в Москве. Он бывал у меня, я у него на улице Планетная. Генерал консультировал мою первую книгу о космодроме «Отсюда дороги к планетам легли». Писал я ее вместе с И. Г. Борисенко, летописцем космических рекордов наших космонавтов, так что узнал историю ракетного полигона непосредственно от одного из ее творцов.
— Наш главный строитель, — говорил Илья Матвеевич с большой теплотой, — был человеком незаурядным. Личностью в высоком смысле этого слова. В нем природный ум сочетался с разносторонними знаниями, организаторской хваткой. Не откажешь ему в сильной воле и человеческой задушевности. Всю минувшую войну он занимался инженерным обеспечением армии, после нее помогал немцам восстанавливать мосты. Под его руководством по проекту скульптора Евгения Вучетича построен в ГДР знаменитый ансамбль в честь советского Воина-освободителя.
— Может, генерал скажет что-то и о себе? — попросил я Гуровича. Вопрос остался без ответа.
Несколько дней спустя познакомился еще с одним замечательным специалистом — Георгием Дмитриевичем Дуровым, возводившим на космодроме промышленные объекты и дороги. Он отмечен многими советскими и польскими орденами и медалями. Он-то и объяснил, что такое Гурович. За плечами генерала в довоенное время — участие в возведении нового здания Библиотеки им. В. И. Ленина, корпусов Военной академии им. М. В. Фрунзе. На войне дважды награжден. Награжден всеми высшими орденами Родины. На полигоне — с первого колышка. Космодром для него стал вторым домом. В 1966 г., после кончины Шубникова, его назначили начальником стройки. За десятилетие он многое сделал, и имя его неотделимо от космодрома.
Но вернемся к рассказу об истории космодрома самого И. М. Гуровича. Так он звучит в моей литературной записи:
— Масштабы строительных работ в Тюра-Таме лучше всего раскрывает сооружение стартового комплекса. Возведением его занималось подразделение Ивана Михайловича Халабутенко. Сказанное подтверждено цифрами. Для старта понадобилось вырыть котлован площадью в 25 тыс. кв. метров, или 25 га. Глубина его — 40 метров, что почти равно высоте ракеты-носителя «Восток», в итоге пришлось вынуть и переместить в другое место около миллиона кубометров земли.
Следующий этап — установка в котловане мощнейших опорных пилонов. Каждый из них имел в основании 15 кв. метров, а в высоту все сорок.
В апреле 1956 г., менее чем через год после первых колышков на земле Тюра-Там, началось бетонирование старта. Проходило оно и ночью, при свете прожекторов. По традиции в первую партию бетона мы бросали серебряные монеты. Первым это сделал Халабутенко. Всего в стартовое хозяйство уложено свыше 30 тыс. кубометров бетона. Все это сооружение высотой с двадцатиэтажный дом, мы возвели в предельно короткий срок. Вслед за нами на старт пришли специалисты по монтажу пускового оборудования.
Примерно через год после описываемых событий, в мае 1957 г. начались первые испытания знаменитой ракеты-«семерки», созданной в КБ С. П. Королева. К этому времени уже вступили в строй основные службы ракетодрома — корпуса для монтажных и испытательных работ, сам стартовый комплекс, а также ТЭЦ, кислородный и компрессорный заводы, хранилища для ракетного топлива, многокилометровый водовод, линии электропередач и много другое. Все большие и малые подразделения ракетодрома связаны шоссейными и железными дорогами, средствами связи, транспортом. Наконец на карте появился новый город — Звездоград — Ленинск.
То, что нам, военным строителям, удалось в срок выполнить задание Родины, — продолжает рассказ И. М. Гурович, — заслуга всего советского народа. Среди строителей из уст в уста передавались подробности приезда на стройку Главного конструктора ракет Сергея Павловича Королева, фактического «заказчика» ракетодрома, и главного маршала артиллерии Митрофана Ивановича Неделина. По приказу министра обороны, прославленного полководца Г. К. Жукова, он курировал ракетостроение и в том числе ракетодром. Словом и делом начальство помогало нам, и прежде всего — техникой. Добрым словом вспоминаем Михаила Георгиевича Григоренко — начальника Главного управления строительства Министерства обороны, он мастерски развязывал самые сложные «узелки», нередко возникавшие в ходе строительства.
— Да, судьбу ракетодрома решала вся страна, — согласился я с генералом.
— Я бы сказал по-другому, — возразил генерал. — Судьбу стройки каждый день и каждый час на месте решал солдат-строитель. Труд, пот, кровь — все доставалось ему. А сколько народной смекалки, изобретательности! Народ всегда талантлив и как всегда прав!
Подтверждение словам генерала я нашел в экспозиции музея истории строительства космодрома. Она создавалась трудами Лии Александровны Пальчиц, а после нее — Айтулган Жаналиевой. А сегодня эту историю хранит ветеран космодрома Виктор Николаевич Кулепетов. В Книге почета не одна сотня людей, удостоенных самых высоких правительственных орденов и медалей. Достойную оценку вкладу воинов в космодром дал и академик С. П. Королев на собрании строителей в 1961 г. Слова его выбиты на отдельном стенде: «Я был уверен, что военные строители не подведут. Но я не предполагал, что в такой короткий срок они смогут построить много и так хорошо».
Ветеран космодрома, бывший начальник политотдела строителей Константин Павлович Баландин, участник этой встречи, напомнил мне одну деталь:
— Уважительные слова Королева собравшиеся встретили аплодисментами. Переждав их, Сергей Павлович сошел с трибуны и, низко поклонившись строителям, сказал: «Спасибо вам, дорогие товарищи!» Присутствующие встали, громко и долго-долго аплодировали.
Слова Королева я вынес в заголовок этих воспоминаний. Последняя встреча с ветеранами — строителями космодрома состоялась с 1982 г. у обелиска «Космос». Мой неразлучный «Зенит» запечатлел около полусотни замечательных лиц участников подвига — создателей первой на планете космической гавани.
У нас ко всему есть дело
По велению сердца закончу свои воспоминания «Космодром и его люди» (глазами журналиста) рассказом о важнейшей службе, которая помогала нам, журналистам, и значение которой в жизни ракетчиков трудно переоценить, — политотделе. К сожалению, о нем в своих материалах мы даже не обмолвились. Дело в том, что на полигоне «не было» военных ракетчиков, вообще, человека в погонах, а только парни в рабочих комбинезонах да белых халатах. «Не существовало» и политотдела, да и вообще коммунистов и комсомольцев! Всесилие «Сов. секретно».
Первая встреча с политработниками. В июне 1963 г. на космодроме шла подготовка к полету двух ракетно-космических систем. На корабле «Восток-5» предстояло лететь Валерию Быковскому, а на «рандеву» с ним на «Востоке-6» должна была подняться Валентина Терешкова. Как рассказывалось в предыдущих главах, пресс-группа к тому году состояла из семи человек. Повторно назову всех: Александр Романов (ТАСС), Николай Денисов («Правда»), Георгий Остроумов («Известия»), Николай Мельников («Красная звезда»), Василий Песков («Комсомольская правда»), Юрий Летунов (Всесоюзное радио) и Спартак Беглов (Агентство «Новости»). Едва мы появились на космодроме и кое-как разместились в доме нулевого квартала, на берегу Сырдарьи, как нас посетили гости. Среднего роста молодой полковник с Золотой Звездой Героя Советского Союза представился:
— Дружинин Михаил Иванович. — Поздоровался он с каждым за руку. — Мне сообщили, кто вы. Будем дружить, — говорил мягко, слегка улыбаясь.
Нам как-то сразу по сердцу пришлась его фамилия «Дружинин» и его слова «будем дружить». Полковник с первых же минут знакомства расположил к себе. Окинул взглядом нашу явно тесную комнатенку на всех семерых:
— С помещением уладим!
— Ничего не надо! — почти в один голос попросили мы. — Рядом с нами в доме живут космонавты, члены Госкомиссии. Нам с ними общаться. Да и парк, речка…
— Хорошо, уговорили. А как с питанием?
— Успели ознакомиться, — ответил за всех Николай Мельников. — Обид нет.
— Значит, ни в какой помощи политотдела не нуждаетесь. — несколько разочарованно проговорил Дружинин.
— Есть одна. Хорошо бы получать центральные газеты, — попросил Николай Денисов из «Правды».
— Еще одна, — это уже голос Георгия Остроумова из «Известий». — Может кто-то из ваших людей сопровождать нас? Не дай Бог, заблудимся. Да и на пропускных пунктах нам легче будет. Представит нас.
— Все просьбы выполнимы. Держите со мной связь через лейтенанта Посысаева Бориса Ивановича. Думаю, он будет не в обиде, если назовете его просто Борис.
Нас все более интересовала личность начполитотдела такого огромного ракетно-научно-исследовательского центра, как космодром. С кем бы мы ни встречались, видели, как при упоминании фамилии «Дружинин» глаза людей теплели, не только ракетчиков, но и рядовых жителей Звездограда. С ним встречались многие. Политотделу до всего было дело: школы и Дом культуры, больница и ход озеленения города, распределение квартир и регистрация браков, какой идет кинофильм в клубе, чем кормят в столовых и как людей возят на площадки, чем торгуют в магазинах. На нас произвел впечатление один факт: как-то рядом с универмагом на центральной площади приметили книжный ларек и удивились — не в каждом московском магазине такой богатый выбор литературы. На вопрос: «Как это вам удается?» — заведующая ответила:
— У нас особый покупатель. Стоит областному бибколлектору или Военторгу отказать нам в чем-то, мы сразу к Михаилу Ивановичу.
— Дружинину?
— А к кому еще! Книги покупают хорошо. Кое-зачем записывается очередь.
Спросить напрямую М. И. Дружинина, за какие фронтовые успехи он удостоен звания Героя, мы посчитали нетактичным. Разговорили Бориса Посысаева. Он знал своего шефа больше года. Они появились на космодроме в одном и том же, 1963 г. Первый — в должности начальника политотдела, второй — комсомольского работника.
Серьезное знакомство с Михаилом Ивановичем произошло в октябре 1964 г., на второй день после возвращения из полета экипажа корабля «Восход». На технической позиции состоялся митинг, участники его горячо приветствовали Владимира Комарова, Константина Феоктистова, Бориса Егорова и командира отряда космонавтов Юрия Гагарина. Тогда на трибуне впервые появились портреты Л. И. Брежнева и А. Н. Косыгина. Они сменили Н. С. Хрущева на партийных и государственных постах. Так решил только что закончившийся Пленум ЦК КПСС.
Итоги космического полета подвел академик С. П. Королев. Он похвалил космодромцев за отличную подготовку ракеты и корабля к старту, а экипаж поблагодарил за полное выполнение полетной программы. Митинг закончился, и мы с правдистом Денисовым подошли к начальнику политотдела.
— Есть вопросы? Слушаю вас!
— О месте коммунистов на космодроме, — попросил Денисов.
— Только? — Михаил Иванович многозначительно посмотрел на нас.
Конечно, нам хотелось послушать мнение коммуниста столь высокого ранга о небывалом в истории партии подобном политическом событии.
— В последние годы партия и правительство, — начал издалека разговор Дружинин, — много внимания уделяют обороне, ракетостроению, порой в ущерб другим видам войск. Космонавтике открылась «зеленая улица». Это для страны большой плюс. Коммунисты работают на самых ответственных участках многочисленных служб космодрома. Подмога им — комсомольцы.
— Но так повсюду в нашей стране, — заметил корреспондент «Правды».