Азбука о голом и небогатом человеке

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Азбука о голом и небогатом человеке

  Аз есми наг и бос, голоден и холоден, сьести нечаво.

  Богь душю мою ведаеть, что нету у меня ни полушки за душею.

  Всдаить весь мир, что взять мне негде и купить не на што.

  Говорил мне доброй человек на Москве, посулил мне взаймы денегь, и я к нему наутрея пришол, и он мне отказал; а толка мне он насмеялся, и я ему тоть смехь заплачю: на што было и сулить, коли чево нет.

Добро бы он человек слово свое попомънил и денегь мне дал, и я к нему пришол, и он мне отказал.

Есть в людех всего много, да нам не дадуть, а сами умруть.

Живу я, доброй молодец, весь день неедъши, а покушать мне нечево.

Зеваетца мне по брюху с великих недоедков, ходечи губы помертвели, а поесть мне нечаво.

Земля моя пуста, вся травою заросла, пахать не на чим и сеить нечаво, а взять негде.

И живот мой истощал по чюжим сторонам вола-час,  а бедность меня, голенькова, изнела.

Как мне, бедному и безплемянному, промышлять и где мне подетися от лихь людей, от недобрыхь?

Люди богатыя пьють и едять, а голеньких не съсужають, а сами тово не роспозънають, что и богатыя умирають.

Мыслию своею всево бы у себя много видель, и платья цветного и денегь, а взять мне негде, солгать, украсть не хочитца.

На што живот мои позозрен? Лучи странна животи смерть прияти, нижели уродом ходити.

О горе мне! Богатыя люди пьють и едят, а того не ведають, что сами умруть, а голенькимъ не дадуть.

Покоя себе, своей бедности не обретаю, лапти розбиваю, а добра не налезу.

Разум мой не осяжеть, живот мои не обрящеть своей бедности, все на меня востали, хотять меня, молодца, въдрук погрузить, а бог не выдасть — и свинья не съесть.

Своей горкой не ведаю, как жить и как мне промышлять.

Тверд живот мой, а сердце с кручины пропало и не осягнеть.

Учинилася мне беда великая, в бедности хожю, весь день неедши; а поесть мне нихто не дасть. Увы мне, бедному, увы, безплемянному, где мне от лихь людей детца и голову приклонить?

Ферези были у меня добры, да лихия люди за долъгь сняли.

Хоронился от должников, да не ухоронилъся: приставов посылають, на правеж ставять, по ногам ставять, а възять мне негде, и отъкупитца нечим.

ОТець мой и мати моя оставили мне имение были свое, да лихие люди всем завладели. Ох, моя беда!

Цел был дом мои, да не велел бог жити и владети. Чюжево не хотелось, своево не лучилось, как мне, бедному, промышлять?

Шел бы в город да удрал бы суконца хорошепкова на однорядку, да денегь нет, а в долгь нихто не верять, как мне быть?

Щеголял бы и ходил бы чистенько и хорошенько,  да не в чем. Лихо мне!

Ерзнул бы по лавке в старой аднорядке.

Ерычитца по брюху с великих недоетков, ел бы мяса, да в зубахь вязнеть. Ехать было в гости, да нихто не зовет.

Ючится по брюху с великих недоетков, играть не хочетца, вечер не ужинал, утрос не завтрикал, севодне не обедал.

Юрйл бы и играл бы, да бога боюся, а се греха страхь и людей соромъ. коли бы был богат, тогда бы и людей не знал, а в злых днех и людей не познал.

Юмыслил бы хорошенько да нарядился,  да  не во что мне. К сей бедности не умеють люди пристать, а с нею опознатца. Псы на милова не лають, постылова кусають, из двора сволокуть. Фома-поп глуп, тот греха не знаеть, а людям не роскажеть, на том ему спасибогь и спасеть богь.

Текст (в списке 1663 г.) публикуется по изданию: Адрианова-Перетц В. П. Русская демократическая сатира XVII века. Изд. 2-е, дополи. М., 1977, с. 229—231 («Дополнения», подготовленные Н. С. Демковой), 149—150, 175—181, 236—237 (комментарии).