9. Али-паша Янинский

9. Али-паша Янинский

Али-паша принадлежал к тому типу свирепых восточных атаманов, игрою случая попавших в положение почти самостоятельных государей, наиболее ярким представителем которых является, например, современный ему персидский изверг Ага-Магомет-хан, опустошивший Грузию в 1795 г. Сфера действий у Али-паши была, конечно, несравненно более узкая, сил было гораздо меньше, но психологически они похожи друг на друга, как родные братья. Располагая хорошо вооруженной группой подчинившихся ему феодальных властителей, Али-паша, во-первых, держал в рабском повиновении население той части Албании, которой ему удалось овладеть, а во-вторых, с давних пор приучил это подвластное население смотреть на постоянные набеги и вторжения в земли соседей, как на главную, если не единственно доходную и надежную статью бюджета государства и частных лиц.

В какой зависимости находился Али-паша от султана Селима III? С чисто юридической стороны никаких. сомнений быть не может: он числился верноподданным рабом повелителя правоверных, калифа константинопольского. Но ведь и египетский хедив и властители Туниса и Алжира тоже числились в таком сане,-от этого константинопольскому султану было не легче. Али-паша иногда посылал дань султану или бакшиши сановникам Дивана (в особенности, если перед этим удавалось удачно ограбить турецких купцов), порой же ровно ничего не посылал и, напротив, обирал до нитки владения султана. Али-паша держал в страхе в особенности подчиненные туркам балканские народы западного побережья полуострова - греков, сербов. Только черногорцы мало боялись отрядов Али-паши и иногда внезапным налетом облегчали возвращавшихся из лихой экспедиции янинцев от обременявшей их добычи, Неимоверная жестокость Али-паши Янинского особенно близко роднила его с персидским Ага-Магомет-ханом. Али-паша часто предавал пленников перед казнью самым утонченным жестоким пыткам, он гордился сложенными в горы отрубленными головами, украшавшими его сады и дворец.

Что зависимость Али-паши от Константинополя фиктивна, это Ушаков понял вполне. «Оной господин Али-паша весьма сумнителен в верности Порте Оттоманской»,-писал адмирал 18 декабря 1798 г, Томаре и прибавлял, что Али-паша боится только русских: «опасается только бытности моей здесь с российской эскадрою и сил наших соединенных. Под ласковым видом старается мне льстить и обманывать»⁴².

Али-паша Янинский владел не только Яниной. В большей или меньшей степени власть его, то расширяясь, то суживаясь территориально, распространялась и на Эпир. и на некоторые области Фессалии, и на Албанию, и иногда на запад Македонии. Писалось в фирманах, что Али-паша-турецкий подданный и как бы наместник султана. Это до такой степени считалось бесспорным государственно правовым фактом, что султаны неоднократно, но тщетно обнаруживали желание срубить ему голову. «Палачи в одежде придворных чиновников, имевшие повеление отрубить ему (Али-паше -Е. Т.) голову, лишались обыкновенно собственной своей, как скоро вступали только в его владения»⁴³.

Умный, ловкий, зоркий, очень решительный предводитель, зверски жестокий по нраву и проявлявший жестокость даже тогда, когда она не вызывалась никакой необходимостью, Али-паша начал свою карьеру очень скромно: рядовым разбойником в шайке своего отца Вели, грабившего путешественников на юге Албании, но кончившего жизнь в качестве провинциального турецкого сановника в сане «аги» (правителя) города Тепеленги.

Умертвив после смерти отца всех своих братьев и прочих претендентов на наследство, Али быстро возвысился внезапными нападениями на соседей и постоянными удачными походами на больших феодалов Фессалии, Македонии, Эпира, кончавшимися нередко аннексией их владений. Турецкий султан боялся его. «Порта, видя все покушения свои противу его жизни тщетными и опасаясь сильного перевеса на всем восточном берегу Адриатического моря, ежели Али-паша объявит себя явно независимым, прибегала… к разным робким и бессильным мерам, страхом ей внушаемым. Видя твердость, решимость и силу Али, султан принужденным нашелся, наконец, не оспаривать у него обладания отторгнутых у него лучших европейских его провинций». Так говорит Метакса, которому пришлось лично побывать у Али-паши после прибытия эскадры Ушакова в Средиземное море.

Таков был могущественный фактический властитель нескольких пашалыков Адриатического побережья Балканского полуострова. Ушакову пришлись иметь дело с этим опаснейшим человеком. Али-паша именно в это время внезапно напал на город Превезу (на юге Эпира), перебил часть французского гарнизона, вырезал значительное число жителей и дочиста ограбил город.

Но как только Али-паша узнал о появлении Ушакова, он снова поспешил вступить в сношения с французами. Через посланных в гор. Корфу и другие места эмиссаров Али-паша предложил французскому командованию союз и дружбу против русских. От Превезы Али-паша направился к городу Парга. Паргиоты решили города не сдавать и защищаться до последней капли крови. Они немедленно послали к Ушакову на эскадру, стоявшую у о. Занте, депутацию, умоляя о помощи и принятии их в русское подданство. Ушаков ответил, что «он ни мало не уполномочен приобретать для России новые земли или подданных, почему, к сожалению своему, требование жителей Парги удовлетворить не может и не вправе». Выслушав это, депутаты пришли в «величайшее отчаяние; они пали к ногам адмирала Ушакова», рыдали и заявили, что если Ушаков не позволит им поднять русский флаг и откажет в покровительстве, то они перережут всех своих жен и детей и пойдут с кинжалами на Али-пашу… «Пусть же истребится весь несчастный род наш»,- кричали депутаты. Взволнованные русские офицеры «стояли в безмолвном исступлении». Ушаков просто не знал, что ему делать. Он «прошел раза два по каюте и, подумав несколько, объявил депутатам, что уважая горестное положение паргиотов и желая положить пределы дерзости Али-паши.., соглашается принять их под защиту соединенных эскадр на таковом же основании,как и освобожденные уже русскими Ионические острова, что, впрочем, зная великодушие своего государя, он ответственность всякую берет охотно на себя»⁴⁴.

Неописуемый восторг овладел депутатами Парги, они целовали руки и ноги русского адмирала.

Смелым был поступок Ушакова. Прежде всего адмирала мог постигнуть гнев Павла, потому что Константинополю вовсе не нравилось такое самочинное покровительство русских городу, числившемуся турецким владением. Затем приходилось раздроблять и без того малые русские силы между материком и островами, между Али-пашой и французами. Хлопот было много.

Ушаков решил сделать попытку, спасая Паргу, а то же время обеспечить мирные отношения с Али-пашой. И тут он проявил себя замечательным дипломатом. Письмо Ушакова к Али-паше - в своем роде образчик дипломатического искусства. Приходилось объяснять такие недвусмысленные поступки, как посылку отряда с офицерами, с несколькими орудиями, с военным кораблем на помощь паргиотам. Ушаков в этом письме делает вид, будто паргиоты-отныне друзья и союзники не только Ушакова, но также Али-паши и султана турецкого, словом, всех, кто борется против французов, и что город Парга вполне дружествен и даже покорен Али-паше (заметим, что войти туда Али-паше и его войскам так и не пришлось). Это письмо, помеченное 25 октября (о ноября) 1798 г., в дружелюбных тонах уведомляло Али-пашу, как истинного «союзника», об успехах русской эскадры на островах Цериго, Занте, Кефалонии, а «между прочим», и «о новых союзниках» - паргиотах. И выдерживая эту роль союзника, Ушаков даже поздравляет Янинского пашу «с знаменитой победой» (над городом Превезой), о чем Али-паша ему сообщил. Вот выдержки из этого любопытного документа, написанного Ушаковым в изысканно любезном стиле:

«Высокородный и превосходительный паша и губернатор провинции Янины, командующий турецкими войсками.

Милостивый государь мой!

Почтеннейшее письмо ваше чрез нарочно присланного с наиприятнейшим удовольствием я имел честь получить. За благоприятство и дружбу, мне оказанные, и за уведомление о знаменитой победе вашей покорнейше благодарю и вас с тем дружелюбно и с почтением моим поздравляю; притом, имею честь уверить о совершеннейшей дружбе и тесном союзе наших государей-императоров, которых повеления мы с глубочайшим благоговением и дружелюбно выполняем. Рекомендую себя в дружбу и благоприятство вашего превосходительства и уверяю честным словом, что всегда стараться буду вспомоществовать вам во всех действиях, к общей пользе против наших неприятелей французов. Об острове же Св. Мавры уведомляю, что я во все острова, прежде бывшие Венецианские, весьма благовременно общие приветствия наши и приглашения с командующим турецкою эскадрою Кадыр-беем послал. Острова Цериго, Занте и Цефалонию от французов мы освободили и, взяв их (французов-Е. Т.) пленными, отослали на матерой берег полуострова Морен, а некоторых отпустили на договоры. Из острова Св. Мавры двоекратно ко мне присланы прошения островских жителей; весь народ оного острова с покорностью отдается в общее наше покровительство и просит, чтобы мы приняли их на тех же правах, на каких устанавливаем обще с Кадыр-беем все прочие острова, оставляя их свободными до высочайшей конфирмации обеих дружественных держав наших. А за сим два дни прежде вашего письма получил я также от жителей острова Св. Мавры уведомление, что они, отдавшись совсем в нашу волю и покровительство, и флаг на оном подняли российский.

Я вас, милостивый государь, поздравляю с тем, что мы на крепостях всегда поднимаем обще два флага: Российский и Турецкий. Послал я от себя два корабля к острову Св. Мавры, также и от турецкой эскадры два же корабля посланы, и приказал я командующему отдельной от меня эскадрою, флота капитана 1 ранга и кавалеру Сенявину, сей остров, крепость и обывателей принять в общее наше покровительство и учреждение; флаги поднять на крепости оба вместе, Российский и Турецкий, которые означают совершенную между нациями нашими дружбу. Надеюсь, что ваше превосходительство с таковыми благоприятными нашими распоряжениями также согласны. Военные наши действия и распоряжения производим мы по настоящим обстоятельствам политическими правилами сходно с обнародованными от Блистательной Порты Оттоманской извещениями; со всеми островскими и береговыми жителями обращаемся весьма дружелюбно, привлекая их ласковостию и добрыми нашими с ними поступками, покоряем даже сердце и чувствования их в нашу волю и распоряжения. Обсылками моими во все острова, прежде бывшие Венецианские, успел я дотоль приятной цели достигнуть, что и из Корфы неоднократно уже получаю уведомления, что жители оного острова нетерпеливо ожидают нашего прибытия и с сердечным признанием своей покорности, с распростертыми руками нас примут и общими силами стараться будут с нами вместе истреблять французов. Город, крепость и весь народ отдаются в наше покровительство и распоряжение на тех же правах, какие мы утверждаем.

При таковых благоприятных обстоятельствах надеюсь и вашему превосходительству можем мы делать помоществование и всех береговых жителей, против которых войска ваши находятся, покорить без кровопролития, об чем из многих уже мест ко мне писали и просят, и особливо из Парги, чтобы мы приняли их в нашу волю и распоряжение, и что они ожидают только наших повелений и во всем покорны.

Я и Кадыр-бей дали им письма, и я в письме своем советовал им, чтобы они явились к вашему превосходительству, объявили бы оное и на таковых условиях вам отдались с покорностью. Чрез таковые благоприятные наши с ними поступки весь этот край даже сам себя защищать может против общих наших неприятелей, а жители островские и береговые будут нам вернейшие и искренние друзья и надежнейшие исполнители воли нашей во всех наших предприятиях. Вся важность будет состоять во взятии крепостей острова Корфы, но и тут, я надеюсь, что таковыми поступками нашими и благоприятством к жителям мы можем взять крепости в непродолжительном времени.

Если благоугодно вашему превосходительству береговых жителей принять в таковое же покровительство ваше и оказать им ваше благоприятство, то они будут ободрены и во всех случаях станут делать нам всякие вспоможения. В случае же надобности, в рассуждении острова Корфу, если потребуется ваше нам воспомоществование, буду писать и просить о том ваше превосходительство и надеюсь, что вы к тому готовы».⁴⁵