§ 8. Восточноевропейский социализм: становление общественной модели и попытки ее модификации

Период «построения основ социализма»

Переход стран Восточной Европы под жесткий контроль СССР привел к окончательной унификации их политического развития. Радикальной чистке на этот раз подверглось само коммунистическое движение. В 1949–1952 гг. во всех странах региона, за исключением Югославии, прокатилась волна политических процессов и репрессий, ликвидировавших «национальное» крыло коммунистических партий и закрепивших власть наиболее ортодоксальных, «промосковских» коммунистов. Парадоксально, но значительную роль в инспирировании этих процессов по сфабрикованным уликам сыграли американские спецслужбы.

С образованием после войны американского Центрального разведывательного управления восточноевропейский регион стал одной из важнейших зон проведения его операций. Крупнейшей из них стала операция «Расщепляющий фактор», направленная на дискредитацию национал-коммунистического крыла правящих партий. Основатель американской разведывательной системы А. Даллес полагал, что если «коммунисты-националисты» смогут остаться у власти, то коммунистические режимы в Восточной Европе сохранят поддержку народных масс. Для стратегических же интересов США более приемлемым оказывался вариант прихода к власти ортодоксальных «москвичей», не имевших достаточного влияния и не способных привести свои страны к стабильности и процветанию. Это могло стать основой для развертывания в восточноевропейских государствах в будущем и широкого демократического движения вплоть до окончательного уничтожения коммунистических режимов. Для проведения операции «Расщепляющий фактор» ЦРУ воспользовалось услугами Йозефа Святло, подполковника польской службы государственной безопасности УБ, предложившего сотрудничество английской разведке летом 1948 г. Впоследствии Святло объяснял свой шаг несогласием с советизацией Польши, а также отказом президента Берута поддержать расследование о коррупции в Х управлении госбезопасности. Это управление, руководимое Я. Берманом, отвечало за внутрипартийный идеологический и политический контроль. Святло являлся работником этого управления и сам представил материалы, компрометирующие Бермана. После ареста его главного информатора и недвусмысленного предложения впредь не затрагивать подобные темы, Святло обратился с просьбой о политическом убежище и предложением своих услуг к представителю английских специальных служб. Вскоре ценным агентом заинтересовались американцы. Именно Святло, обладавший не только важной информацией, но и реальными рычагами влияния стал центральной фигурой подготавливаемой операции.

Еще одним ключевым фигурантом операции «Расщепляющий фактор» стал бывший сотрудник государственного департамента США Ноэль Филд. В годы войны он возглавлял Управление унитарных служб (УУС), ведавшее эвакуацией и поддержкой политических беженцев из европейских стран. Благодаря своей работе Филд был знаком со многими представителями левых партий восточноевропейских стран. При этом как в Москве, так и в Вашингтоне к деятельности Филда относились с определенными опасениями. Американцы считали его шпионом Советского Союза из-за связей с европейскими коммунистами, советские спецслужбы были склонны видеть в нем провокатора. Чувствуя опасность, Филд решился переехать в 1948 г. в Восточную Европу. Добравшись до Польши, он вначале безуспешно просил политическое убежище в этой стране, а затем обратился к Я. Берману, к тому времени возглавившему всю систему госбезопасности Польши, с просьбой помочь перебраться в Прагу. Именно этот момент и был использован руководством ЦРУ. Святло получил задание довести до сведения своих руководителей в Польше и СССР, что в странах Восточной Европы зреет широкомасштабный антисоветский заговор, центральным звеном которого является Ноэль Филд – главный европейский агент ЦРУ. Святло должен был доказать, что во время войны Филд под прикрытием унитарной миссии провел вербовку многих коммунистических лидеров Польши, Венгрии, Болгарии, Чехословакии, Румынии и Восточной Германии, которые теперь внедрены на самые высокие государственные посты в этих странах. ЦРУ рассчитывало таким образом не только нанести удар как по наиболее опасному крылу в руководстве восточноевропейских коммунистических партий, но и спровоцировать волну политических репрессий, способных дискредитировать сами коммунистические режимы в целом.

Информация полученная из Польши оказалась чрезвычайно своевременной для руководства советских спецслужб. К этому времени оно уже имело неофициальное распоряжение Сталина об активизации борьбы против англо-американской агентуры в Европе. К тому же дополнительная проверка фактов о деятельности Филда, проведенная советскими агентами в Вашингтоне, также оказалась «результативной» – Даллес позаботился об умелой подаче дезинформации. Было вынесено решение о немедленном уничтожении «троцкистско-титоистского» заговора. 11 мая 1949 г. Филд был арестован. На допросах он не скрывал своих служебных связей с восточноевропейскими политиками в годы войны. Филд признал, что являлся в то время посредником между американскими гуманитарными службами и руководством местных организаций Сопротивления, в том числе и НКОЮ. С учетом специфики «югославского фактора» в развитии политической ситуации в 1948–1949 гг. этого оказалось достаточно для развертывания широкомасштабных репрессий в руководстве восточноевропейских коммунистических партий.

Первым высокопоставленным лицом, арестованным по «делу Филда», был Тибор Шони, руководитель отдела кадров ЦК ВКП. Но основной целью венгерских спецслужб являлся их недавний руководитель, а в тот период министр иностранных дел Венгрии Ласло Райк, единственный реальный соперник ставленника Москвы Матьяша Ракоши. Райк был бескомпромиссным коммунистом и одним из организаторов жесткого подавления демократической оппозиции в Венгрии в 1947–1948 гг. Но советских руководителей не устраивало стремление Райка отстоять идею «национального пути строительства социализма» в Венгрии. На допросах Шони показал, что Райк в октябре 1948 г. ездил на конфиденциальную встречу с министром иностранных дел правительства Тито А. Ранковичем (на самом деле – с целью убедить югославскую сторону занять более умеренную позицию в отношениях с СССР). Райк был арестован в июле 1949 г., а в сентябре того же года состоялся судебный процесс над «американско-титоистскими шпионами». Райк, а также Шони и его заместитель Андраш Салаи были приговорены к смертной казни, их «сообщники» – к длительным срокам заключения. Характерно, что все обвиняемые «признали свою вину» на публичном процессе и согласились с приговором.

Расследования по «делу Филда» начались тогда же в Польше и Болгарии. Правда, в Польше организовать крупномасштабный политический процесс не удалось. Под подозрением московских коллег из-за связей с Филдом оказался сам руководитель госбезопасности Берман, но его спасло заступничество генерального секретаря ПОРП Болеслава Берута. Сам Берут являлся ставленником Москвы и начал «мягкую» чистку руководства ПОРП еще до начала волны репрессий. Поэтому единственным следствием расследования по «делу Филда», проводимого лично Ю. Святло, стал арест в 1951 г. опального В. Гомулки. Но оказалось, что Гомулка практически неуязвим для политического обвинения. Биография его не содержала «подозрительных» фактов, а глубокое уважение бывших соратников и коллег привело к тому, что никто из арестованных по «филдистскому делу» не дал ни одного обвиняющего показания. Повода привлечь Гомулку к ответственности за государственную измену и организацию антисоветского заговора так и не нашлось.

В Болгарии, напротив, спецслужбы чрезвычайно быстро организовали «филдистский процесс». Главным обвиняемым стал Трайчо Костов, бывший заместитель премьер-министра, рассматривавшийся в высших политических кругах Болгарии как преемник Георгия Димитрова. Костов был смещен со своего поста еще в 1948 г. за поддержку идеи балканской конфедерации и связи с югославским руководством. В 1949 г. он был арестован и в декабре вместе с несколькими болгарскими экономистами предстал перед судом. Костов был обвинен в связях с английской разведкой и попытках разорвать экономические и торговые связи между СССР и Болгарией, стремлении свергнуть болгарское правительство с помощью югославов. Но вопреки обычному для «московских процессов» сценарию, Костов и его товарищи не признали себя виновными, отказавшись от всех показаний на первом же публичном заседании суда. Смертный приговор был вынесен и приведен в исполнение, но резонанс в болгарском обществе оказался очень негативным. Вылко Червенков, возглавивший государство и партию после смерти Димитрова в 1949 г., был вынужден приступить к созданию мощной репрессивной системы, полностью переняв сталинский стиль «культа личности».

Очень широкий характер приобрели политические репрессии в Чехословакии, стране с давними парламентскими традициями, где идея социализма в наибольшей степени носила демократический характер. В ноябре 1949 г. был арестован Отто Слинг, секретарь партийной организации Словакии. На основании его показаний готовился процесс о «словацком национализме», но неожиданно в ходе следствия были обнаружены «компрометирующие» материалы о секретаре ЦК КПЧ Р. Сланском. Президент Клемент Готвальд попытался приостановить ход расследования, но ситуация уже вышла из под контроля руководства страны. Московские спецслужбы проявили большую заинтересованность в результативном итоге следствия, а ЦРУ постаралось в максимальной степени направить интерес своих «коллег» именно на фигуру Сланского. С арестом Сланского в ноябре 1951 г. начался новый виток политических процессов, которые на фоне разгоравшегося советско-израильского конфликта приняли антисемитский характер. Были арестованы сотни государственных деятелей разного масштаба. Тщательно отрепетированный судебный процесс состоялся в ноябре 1952 г. Сам Сланский признал себя виновным по всем четырем пунктам обвинения – в шпионаже, государственной измене, саботаже и военном предательстве. Десятерых обвиняемых из тринадцати приговорили к смертной казни, троих – к пожизненному заключению.

Лишь в Румынии ситуация развивалась по иному сценарию. Руководство РКП сделало все возможное для того, чтобы «филдистский след» не распространился на Румынию. В 1952 г. Г. Георгиу-Деж предпринял личные переговоры со Сталиным и Берией. Румынский лидер сумел убедить советских руководителей в своей лояльности и необходимости нанести удар именно по его противникам – бывшему «московскому крылу» РКП. В июне 1952 г. началась пропагандистская атака на «правоуклонистов». Министр иностранных дел А. Паукер, министр внутренних дел Т. Джорджеску и министр финансов В. Лука были осуждены. В руководстве Румынии усилились позиции «молодого крыла» во главе с А. Дрэгичем и Н. Чаушеску, сторонников «национальной модели социализма».

Закрепление у власти в восточноевропейских странах наиболее ортодоксального крыла коммунистического движения, олицетворением которого стали Б. Берут, М. Ракоши, В. Червенков, К. Готвальд, Г. Георгиу-Деж, привело к резкому форсированию общественных преобразований. По аналогии с процессами, проходившими в СССР в 20–30-х гг., они получили характеристику «построения основ социализма». Это понятие имело важнейшее доктринальное значение. В отличие от иных моделей «догоняющего развития» переход к строительству социализма по советскому образцу предполагал постановку ряда принципиально новых задач. Речь шла о социализации всей общественной структуры в духе марксистско-ленинского классового подхода, в том числе о ликвидации эксплуатации человека человеком, обеспечении полного преобладания наемного труда и его максимальном обобществлении, переходе к соответствующей структуре форм собственности и соотношению экономических укладов. Экономическая эффективность преобразований оказывалась менее значимой по сравнению с их социальным и психологическим эффектом – искоренением «нетрудовых элементов», закреплением нового типа социальной мотивации, эгалитарных морально-этических ориентаций. Важным критерием успешности таких реформ становился их темп и абсолютные количественные показатели. Именно стремительное, тотальное преобразование всей социально-экономической системы общества рассматривалось как основа наименее болезненного перехода к более справедливому и эффективному устройству. Те жертвы и потери, которые оказывались сопряжены с подобным революционным рывком, считались неизбежными и оправданными.

Основными направлениями экономической политики восточноевропейских коммунистических режимов в конце 40-х – начале 50-х гг. стали индустриализация, национализация промышленности и банковского сектора, начало коллективизации сельского хозяйства, формирование новой управленческой и распределительной системы. Национализация, первоначально осуществлявшаяся в отношении предприятий тяжелой промышленности, уже вскоре распространилась практически на все отрасли производства. К началу 50-х гг. доля государственной собственности в промышленности составила по региону более 90 %. Одновременно разворачивался процесс ускоренной индустриализации с приоритетным развитием отраслей группы «А». Как и в свое время в Советском Союзе, преобразования в сельском хозяйстве несколько отставали по темпам от индустриализации. Основной формой коллективизации аграрного сектора в эти годы стало формальное кооперирование. Из-за недостатка инвестиций «коллективизировалась» лишь организация крестьянского труда при сохранении прежней технической и технологической базы, свойственной индивидуальному крестьянскому хозяйству.

Темпы и масштабы национализации промышленности и коллективизации сельскохозяйственного сектора определялись не категориями экономической эффективности, а прежде всего идеологическими принципами. Провозглашение единственно справедливым и обоснованным дохода от трудовой деятельности оставляло вне закона доходы от частной собственности (производственной эксплуатации собственного имущества). Правда, многие восточноевропейские страны так и не приступили к тотальной ликвидации частнособственнического сектора в сфере услуг, мелкотоварного обмена. Но подобная «уступка» рассматривалась в качестве временной практики и не являлась результатом сколько-нибудь серьезной корректировки идеологических подходов. Огосударствление экономической системы осуществлялось прежде всего за счет централизации системы производственного потребления, распределения рабочей силы, фондового рынка. Государство распространило контроль на весь рынок капиталов и ценных бумаг, а затем и полностью ликвидировало в этой сфере частную инициативу. Произошел отход от принципов рыночного ценообразования. Внутренние цены стали существенно отличаться от мировых, а их соотношение оказалось в значительной степени искусственным. Планирование экономического развития приобрело жесткий, директивный характер. Оно стало основываться на физических объемах продукции («валовые показатели») и полностью игнорировало реальный денежный эквивалент производимой продукции. Создание плановой экономики фактически решило проблему занятости. Но при отсутствии безработицы новая экономическая модель не содержала и сколько-нибудь действенных экономических стимулов к труду. Формировалась жестко фиксированная система заработной платы, уровень которой, а также дополнительные формы поощрения (премии, пособия, льготы) в минимальной степени зависели от производительности труда и инициативы работника.

Важную роль для определения стратегии общественных преобразований в восточноевропейских странах сыграла экономическая дискуссия, проходившая в 1951–1952 гг. в СССР. Итоги ее были подведены в книге Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР», где полностью отрицалось действие закона стоимости в сфере производства средств производства, хотя и признавалось действие этого закона в области производства предметов потребления. Тем самым подтверждалась идея о постепенной ликвидации товарного производства при социализме. Государственная централизация и тотальное планирование на первый взгляд вполне соответствовали марксистской идее о замене стихийной рыночной координации некоей «высшей», более гармоничной в социальном отношении, координацией общественного производства. Но если Маркс предполагал возможность свободного взаимодействия автономных производителей, то практика строительства «реального социализма» исходила из приоритета объединяющего государственного начала.

В результате проведения реформ уже к середине 50-х гг. Восточная Европа достигла небывалых успехов в «догоняющем развитии» – был совершен впечатляющий рывок в наращивании экономического потенциала, модернизации социальной структуры. В масштабах региона был завершен переход к индустриально-аграрному типу общества. Однако стремительный рост производства сопровождался увеличением отраслевых диспропорций. Создаваемый экономический механизм был во многом искусственным, не учитывающим региональную и национальную специфику. Экономический рост осуществлялся на экстенсивной основе, т. е. за счет все большего вовлечения количества рабочей силы, энергии и сырья. Сформировалась «мобилизационная» система экономических отношений, в которой вертикальная командно-административная структура заменяла действие горизонтальных рыночных связей. Ее неизбежным порождением стала бюрократизация экономического управления, появление проблемы скрытой коррупции.

Чрезвычайно низкой оказалась социальная эффективность формируемой командно-административной экономической системы. Восточноевропейские коммунистические режимы пытались в большей или меньшей степени копировать советский опыт решения социальных вопросов. Однако ресурсы, находящиеся в их распоряжении, были недостаточны. Использование методов, избранных Сталиным, – сохранение минимального уровня оплаты коммунальных услуг, жилья, городского транспорта, создание бесплатной системы образования и здравоохранения, периодическое снижение цен на товары потребления – требовало достаточно больших бюджетных расходов даже с учетом сохранения общего низкого уровня заработной платы. Решать эту задачу одновременно с проведением крупномасштабных структурных преобразований было практически невозможно. В результате уже первые годы социалистического строительства вызвали в восточноевропейских странах нарастающее социальное напряжение. Смерть Сталина в 1953 г. и начало политических перемен в СССР стало сигналом для корректировки политического курса.

Политический кризис в Восточной Европе в середине 50-х гг.

Летом 1953 г. в Москве прошло совещание восточноевропейских коммунистических и рабочих партий, где были освещены некоторые направления политического курса нового советского руководства. Наибольший отзвук политические перемены в СССР нашли в Польше, Венгрии, Чехословакии, ГДР – странах, достигших индустриально-аграрного уровня развития и сформировавших относительно развитую рыночную инфраструктуру уже в межвоенный период. Развертывание социалистических преобразований здесь сопровождалось наиболее болезненной ломкой социальной структуры, ликвидацией достаточно многочисленных предпринимательских слоев, насильственным изменением приоритетов социальной психологии. По мере ослабления политического контроля со стороны Москвы в руководстве польской, венгерской, чехословацкой коммунистической партий активизировались сторонники корректировки прежнего курса, поиска более гибкой стратегии реформ, повышения их социальной эффективности.

Обострение социально-политической ситуации в ведущих восточноевропейских странах было связано и активизацией подрывных действий извне. В структуре населения здесь по-прежнему были широко представлены группы, ранее связанные с капиталистическим и мелкотоварным укладами. Они наиболее пострадали в период национализации и коллективизации, а также в результате политических репрессий. Являясь носителями альтернативной социальной психологии, с трудом приспособливающиеся к насаждаемой коллективистской ценностной системе, эти слои населения могли стать опорой для развертывания контрреволюционных движений. В то же время в среде польского, венгерского, чехословацкого, восточногерманского рабочего класса, более квалифицированного и многочисленного, чем в других восточноевропейских странах, также распространялись оппозиционные настроения. Рабочие, в целом позитивно относившиеся к началу социалистических преобразований, болезненно воспринимали уравнительные тенденции в политике новых режимов, сохранение минимального уровня заработной платы. Первым открытым проявлением этих взрывоопасных настроений стали массовые выступления протеста в Восточной Германии в июне 1953 г. Спустя считанные дни Совет национальной безопасности США рассмотрел вопрос о программе действий в отношении стран Восточной Европы и принял документ под характерным названием «Временный план психологической стратегии США по использованию волнений в европейских сателлитах». На его основе 29 июня была издана директива Совета национальной безопасности «Цели и акции Соединенных Штатов по использованию волнений в государствах-сателлитах». Основным объектом внимания обеих сверхдержав в последующие годы стала Венгрия.

Июньский 1953 г. Пленум ЦК Венгерской партии трудящихся произвел весьма радикальные перестановки в высших эшелонах власти. Занимаемый М. Ракоши пост генерального секретаря был ликвидирован. Ракоши стал первым секретарем, а его полномочия оказались значительно сокращены. По рекомендации пленума премьер-министром страны стал Имре Надь. В том же году новое правительство начало серию весьма радикальных реформ. Более равномерным стало распределение инвестиций между отраслями промышленности, что привело к сокращению темпов индустриализации. Правительство отказалось от продолжения насильственного кооперирования крестьян и ликвидировало задолженность сельхозпроизводителей по государственным поставкам. Предпринимались меры по повышению хозяйственной самостоятельности предприятий с целью усиления их экономической активности. Все эти шаги, а главное попытка правительства Надя перейти к демократизации политического строя Венгрии, начать реабилитацию пострадавших в ходе репрессий и ликвидацию системы чрезвычайного (полицейского) судопроизводства вызвали жесткое сопротивление ортодоксальной части партийного руководства. В 1955 г. Надь был смещен с занимаемых постов и даже исключен из рядов партии. Но спустя год ситуация вновь изменилась. XX съезд КПСС стал сигналом для нового витка борьбы с наследием сталинизма. В июле 1956 г. Ракоши был отстранен от поста первого секретаря «по состоянию здоровья». Его преемником стал Э. Гере, так и не сумевший найти способ нормализации внутриполитической и социальной обстановки в стране. В начале октября 1956 г. Венгрия оказалась взбудоражена политической реабилитацией и перезахоронением Ласло Райка. Разоблачение организаторов репрессий вызвало нарастающее недовольство в самых различных слоях общества. В этот ответственный момент высшее партийное руководство проявило удивительную пассивность (Гере большую часть месяца вообще отсутствовал в Венгрии). 23 октября в Будапеште начались стихийные манифестации студентов, требующих удаления из правительства сторонников Ракоши, проведения свободных выборов, возвращения на пост премьер-министра И. Надя и возобновления экономических реформ. ЦК ВПТ принял решение о реабилитации Надя и передаче ему полномочий главы правительства. Однако при этом в Будапеште было объявлено чрезвычайное положение, а утром 24 октября введены советские войска. Партийное руководство перешло к Яношу Кадару.

Возглавив правительство, И. Надь настоял на прекращении насильственных акций против демонстрантов и выводе советских войск из столицы. Объявив происходящие события народно-демократической революцией, он солидаризировался с ее участниками и заявил о своей готовности сформировать коалиционное правительство «национального единства». Однако сам Надь в действительности не обладал четкой концепцией реформирования общественного строя Венгрии. Он был недостаточно последовательным политиком, с явными популистскими наклонностями и скорее шел за событиями, чем направлял их. Вскоре правительство полностью утратило контроль над происходящим. Широкое демократическое движение, направленное против крайностей сталинской модели социализма, вылилось в откровенную антикоммунистическую контрреволюцию. Страна оказалась на грани гражданской войны. В Будапеште начались вооруженные столкновения восставших с рабочими дружинами и сотрудниками госбезопасности. Активизировалась антисоветская пропаганда. Все большую политическую роль начинал играть кардинал Миндсенти, поддерживаемый западными политическими кругами. Правительство Надя фактически встало на сторону противников режима, заявив о намерении выйти из Организации Варшавского Договора и закрепить за Венгрией статус нейтрального государства. В столице и крупных городах начался белый террор – расправы над коммунистами и сотрудниками ГБ. В этой ситуации советское правительство приняло решение о проведении крупномасштабной военной операции по подавлению восстания. В ходе предварительных консультаций этот шаг обсуждался с представителями польского, чехословацкого, румынского, болгарского и югославского правительств. Основные бои происходили 4–5 ноября в Будапеште. В них погибло 669 советских солдат и офицеров. Венгерские потери составили 2700 человек. Одновременно бежавшие из столицы члены ЦК ВПТ во главе с Я. Кадаром начали формирование нового правительства. К 11 ноября оно приняло всю полноту власти. Надь и его ближайшие соратники были преданы суду и казнены. Партия, преобразованная в Венгерскую социалистическую рабочую партию, подверглась чистке. Одновременно Кадар заявил и о намерении искоренить все проявления сталинизма, вызвавшие кризис венгерского общества, добиться более сбалансированного развития страны.

Драматично развивались события в Польше. Реализация шестилетнего народно-хозяйственного плана 1950–1955 гг., ориентированного на ускоренную индустриализацию страны и жесткие формы коллективизации сельского хозяйства, вызвала нарастающее социальное напряжение в стране. Несмотря на политические перемены в Москве, связанные со смертью Сталина, польское руководство первоначально не стремилось к корректировке прежнего курса. Более того, в мае 1953 г. были предприняты шаги против католической церкви, в том числе обнародован декрет, обязывающий духовенство присягнуть на верность государственной власти. Начались гонения на католические издания, а 25 сентября был интернирован примас Польши кардинал С. Вышинский. В июне 1953 г. был арестован один из крупнейших функционеров ПОРП С. Спыхальский – явно готовился новый «громкий» политический процесс. Состоявшийся в марте 1954 г. II съезд ПОРП занял жесткую позицию по основным политическим и идеологическим проблемам. Ситуацию взорвала серия выступлений по радио «Свободная Европа» небезызвестного полковника госбезопасности Ю. Святло. Отправленный в Западный Берлин для выполнения секретного задания, он «исчез», а затем объявился в США. В нескольких радиопередачах и на пресс-конференции Святло подробно рассказывал о деятельности польских служб госбезопасности, а также всех обстоятельствах «дела Филда». Вскоре Филд и его семья были освобождены. После его официальной реабилитации начался пересмотр тысяч дел «филдистов» по всей Восточной Европе. Но реакция польской общественности была исключительно острой. Разоблачения действий спецслужб вызвали и давно назревавший раскол в польском руководстве. Вскоре было расформировано министерство общественной безопасности, а вместо него были созданы министерство внутренних дел и комитет по делам общественной безопасности. 13 декабря 1954 г. из-под домашнего ареста был освобожден Гомулка. На III Пленуме ЦК ПОРП в 1955 г. разгорелась жесткая дискуссия между сторонниками сохранения административно-командных методов управления и теми, кто высказывался за демократизацию внутрипартийной жизни, неприятие догматизированной советской модели строительства общества социальной справедливости («пулавянами»). Позиции противников сталинизма особенно укрепились в 1956 г. после того, как в феврале в Москве состоялся XX съезд КПСС, а 12 марта в Москве неожиданно скончался Берут. Новый первый секретарь Эдвард Охаб принял решение (вразрез с требованием ЦК КПСС) распространить стенограмму XX съезда в партийных организациях всех уровней. На фоне разгоревшейся общественной дискуссии фатальную роль сыграли события, произошедшие в Познани.

28–29 июня 1956 г. на предприятиях Познани начались стихийные выступления рабочих против повышения цен на продовольствие. После прекращения работы колонны забастовщиков направились в центр города, где располагались партийные и государственные учреждения. 100-тысячная толпа скандировала «Свободы и хлеба». Одновременно несколько сотен радикально настроенных людей, главным образом молодежи, совершили нападение на тюрьму. Обезоружив охрану, они выпустили заключенных на свободу и овладели огнестрельным оружием. Вскоре началась перестрелка у здания воеводского управления общественной безопасности. После прибытия в город воинских частей стихийные выступления были подавлены. В ходе столкновений около 60 человек погибло и 300 оказались ранены. В официальных печатных изданиях события в Познани были охарактеризованы как результат подрывной деятельности «провокаторов и других агентов империализма». Однако на VII пленуме ЦК ПОРП, состоявшемся в те же дни, Охаб попытался связать произошедшее с перегибами прежнего руководства, долговременной нерешенностью социальных проблем. Все большая часть руководства ПОРП начинала видеть выход из кризиса в возвращении в большую политику опального В. Гомулки. Его авторитет мог оказаться спасительным для партии залогом единства и конструктивного компромисса. Пленум поспешил снять с В. Гомулки и его соратников политические обвинения.

Новое обострение политической ситуации в Польше произошло осенью 1956 г. Радикальные настроения утвердились в Союзе польской молодежи и других молодежных организациях. Значительно активизировались католические круги. В. Гомулка, принимавший участие в заседаниях Политбюро с 12 октября, стал выразителем мнения наиболее умеренной части оппозиции, требующей не столько радикального пересмотра курса на строительство социализма, сколько нормализации отношений с СССР, перехода к более равноправным отношениям, отказу от слепого копирования советского опыта в социально-экономической сфере. В преддверии VIII пленума ЦК ПОРП В. Гомулка был рекомендован на пост первого секретаря. Он и возглавил драматичные переговоры с советской делегацией, которая неожиданно прилетела в Варшаву в день открытия пленума – 19 октября. В составе этой представительной группы находились Н.С. Хрущев, Л.М. Каганович, В.М. Молотов, А.И. Микоян. Причем накануне прилета советских руководителей к Варшаве начали продвижение части советских войск. Гомулке удалось убедить представителей Москвы в своей политической лояльности и в том, что корректировка реформ не затронет основ социалистического строя. Одновременно во многих польских городах проходили многотысячные митинги в поддержку нового партийного руководства. Назначение Гомулки 20 октября первым секретарем ЦК ПОРП было встречено массовым взрывом энтузиазма. Полякам импонировало не только опальное прошлое Гомулки, но и его попытки предстать в качестве общенационального лидера, ищущего компромисс и консенсус в условиях внешней угрозы. Важное значение имело провозглашение нового партийного курса, получившего неофициальное название «польского пути к социализму».

Пик политической напряженности в Чехословакии пришелся на начало 50-х гг. Волна репрессий, апогеем которой стал «филдистский» процесс над Р. Сланским, продолжилась и после смерти в 1953 г. К. Готвальда. Его преемник А. Новотный санкционировал в 1954 г. судебные процессы над «словацкими националистами» (в числе осужденных тогда оказался, в частности, будущий чехословацкий лидер Г. Гусак) и над группой «экономистов» Й. Голдмана и П. Эйслера. Но уже в 1955 г. Новотный, верно спрогнозировав конъюнктуру, инициировал пересмотр ряда приговоров, вынесенных в 1948–1952 гг. Уникально сочетая в себе черты искреннего коммуниста и опытного политикана, он сумел не допустить раскола высшего партийного руководства и его дискредитации на фоне сенсационного итога XX съезда КПСС. В конце 50-х гг. в ЦК КПЧ оформилась группа умеренных реформаторов. В феврале 1957 г. Пленум ЦК принял решение о реорганизации системы управления народным хозяйством. Оказались распущены почти все отраслевые министерства. По аналогии с советским опытом вместо них создавались областные и региональные совнархозы. Но стратегия реформы не была тщательно продумана и ее потенциал вскоре истощился. Несмотря на значительную децентрализацию управления, неизменной оставалась административная основа стимулирования производства, ценообразования, распределения трудовых ресурсов. Схожие проблемы переживала в тот период экономика Югославии.

Югославский «самоуправляющийся социализм»

В Югославии, насильственно отлученной от социалистического лагеря и свободной в критике сталинизма, корректировка послевоенного политического курса началась быстрее и сразу же приобрела радикальный, идеологизированный характер. В июле 1948 г. на V съезде КПЮ председатель плановой комиссии Б. Кидрич выступил с обоснованием новой стратегии реформ. Ключевым фактором следующего этапа социалистического строительства Кидрич считал децентрализацию экономики. Не стремясь к жесткой критике советского опыта, он связывал целесообразность отказа от тотальной национализации, сохранения слоя мелких и средних земельных собственников, обеспечения самостоятельности предприятий и смягчения плановых начал экономического развития лишь с национальной спецификой Югославии. В 1949–1950 гг. Кидрич развил эти идеи в концепции «план – рынок». Он отстаивал необходимость развития товарно-денежных отношений при социализме, приоритет «реальных целей» социалистического строительства – улучшения жизни трудящихся. В 1950 г. реформаторское крыло КПЮ добилось принятия закона о широком вводе рабочего самоуправления.

Одновременно, по мере обострения советско-югославских отношений, в руководстве КПЮ сформировалось и более радикальное течение. Его возглавил Э. Кардель. В противовес контрпропагандистскому образу «советского тоталитаризма» и «диктатуры партии» он выдвинул идею «самоуправляющегося социализма», основывающегося на «все большем соединении государственного аппарата с народными массами». Тито поддержал именно такую идеологизированную версию «югославской модели социализма». VI съезд КПЮ в ноябре 1952 г. окончательно закрепил курс на построение «самоуправляющегося социализма». Самоуправление трактовалось как «непосредственная демократия», несовместимая как с жестким этатизмом советского типа, так и с представительной демократией западного образца. Основными политическими ячейками общества должны были стать местные территориальные единицы и трудовые коллективы. Таким образом, изначальная идея экономической реформы с вводом товарно-денежных отношений отошла на второй план, уступив место административно-управленческой реформе с явным идеологическим подтекстом. Этому способствовала и смерть Б. Кидрича в 1953 г.

На VI съезде КПЮ был рассмотрен и вопрос об изменении политической роли партии. КПЮ была переименована в Союз коммунистов Югославии. Новый устав ориентировал деятельность партийных организаций на борьбу против бюрократического централизма, закрепление принципа гласности, отказ от директивных методов внутрипартийного управления, рост значимости низовых звеньев. Основным идеологом обновления партийной жизни являлся Милован Джилас. В 1953 г. он стал председателем Союзной народной скупщины (федерального представительного органа). Однако попытки сторонников Джиласа последовательно перевести строительство «самоуправляющегося социализма» в русло политической демократизации натолкнулись на сопротивление консервативной части партийного руководства. Это крыло СКЮ добилось сохранения в принятой в 1953 г. новой конституции положения о руководящей политической роли коммунистической партии (наряду с декларативным тезисом об «отделении партии от государства»). Конституционный закон 1953 г. закрепил также политическую роль органов самоуправления – Народных комитетов, избираемых населением территориальных единиц, и Вече производителей, избираемых рабочими на соответствующих территориях. Народные комитеты получили в свое распоряжение часть дохода предприятий, располагавшихся на их территории. Органы рабочего самоуправления на предприятиях получили возможность распоряжения частью прибыли, а также право участия в управлении. Вместе с тем сохранился централизованный административный контроль над инвестиционными фондами и ценообразованием. Июньский 1953 г. Пленум ЦК СКЮ закрепил курс на идеологическую консолидацию самой коммунистической партии. Вскоре Джилас был смещен со всех занимаемых постов и осужден на тюремное заключение. Впоследствии он был депортирован на Запад. Жесткая политическая линия была закреплена с принятием в 1958 г. Программы СКЮ с концепцией самоуправления. Идея постепенной ликвидации партийного руководства по мере «отмирания общественных противоречий» соседствовала в ней с отказом от принципа гласности и демократизации внутрипартийной жизни.

Восточноевропейские станы в конце 50-х – начале 60-х гг. «Реальный социализм»

Кризисные явления, характерные для развития восточноевропейского региона в первой половине 50-х гг., оказались «болезнью роста» социалистической системы. В последующие годы произошла заметная стабилизация социально-экономического и политического положения. Но характер ее существенно различался в двух группах восточноевропейских стран. В Чехословакии, Польше, Венгрии, Югославии процесс реформ постепенно приобрел более сбалансированный характер. В политической и идеологической сферах достаточно последовательно осуществлялась борьба с наследием сталинизма. Фактически было санкционировано существование разных экономических укладов, что означало сосуществование государственного и кооперативного секторов экономики, а также развитие индивидуальной трудовой деятельности. В сельском хозяйстве был совершен переход к реальному кооперированию – снижен уровень администрирования, увеличены инвестиции, началось совершенствование технической и технологической базы аграрного производства. Особенно важными эти изменения были для польского и венгерского обществ, оказавшихся на грани гражданских конфликтов.

Наиболее радикальными изменения оказались в Польше. Правительство В. Гомулки предприняло большие усилия для создания нового политического имиджа режима. Уже в 1956 г. был заключен договор о дружбе и сотрудничестве с СССР, подтверждающий принципы полного равноправия, незыблемости территориальных границ, независимости и суверенности в отношениях двух стран. Государственный долг Польши Советскому Союзу считался погашенным за счет дополнительной оплаты за поставки польского угля в 1946–1953 гг., которые осуществлялись тогда по необоснованно низким ценам. СССР предоставлял Польше кредиты для закупки зерна и товаров. Правительство СССР выразило также согласие на продолжение репатриации из Советского Союза поляков, оказавшихся в годы войны на его территории. Реализация новой политической линии сопровождалась кардинальными кадровыми переменами (в том числе освобождением советского военачальника К. Рокоссовского с поста министра национальной обороны, назначением новых руководителей политических органов в армии, отказом от скомпрометировавшего себя института военных советников из СССР, заменой руководителей многих воеводских организаций ПОРП). При этом в высшие органы законодательной власти и государственного управления вводились не только представители коммунистической, но и других политических партий. Гомулка пошел на контакты с католическими группировками разных направлений, распорядился об освобождении из мест интернирования примаса Польши кардинала Вышиньского. В сейме была создана фракция беспартийных католиков «Знак». Началась волна реабилитаций деятелей движения Сопротивления, разнообразных политических группировок и организаций. Важнейшие изменения произошли в сельском хозяйстве. Радикальные решения VIII пленума ЦК ПОРП положили начало широкомасштабному восстановлению индивидуальных хозяйств в аграрном секторе. Значительная часть сельскохозяйственных производственных кооперативов была вообще расформирована в силу массового выхода из них крестьян. Одновременно предпринимались шаги по смягчению бюрократического давления на развитие промышленности. Уже в 1956 г. сейм ПНР принял закон о рабочих советах на предприятиях. Впервые в практике строительства восточноевропейского социализма был создан специальный орган для публичного обсуждения государственной экономической стратегии – Экономический совет.

Радикальные меры по стабилизации социально-экономического и политического положения в стране предпринимало и правительство Я. Кадара в Венгрии. В декабре 1956 г. Пленум ЦК ВСРП принял решение о реорганизации партии на основе сохранения организационного и идеологического единства, но с преодолением «перегибов» и ошибок прошлого. Кадар не допустил разрастания волны репрессий. К уголовной ответственности привлекались лишь реальные участники восстания, чья вина была доказана в ходе судебного расследования. Активно велась пропагандистская работа в трудовых коллективах. Несмотря не сложную экономическую ситуацию, власти стремились к проведению более гибкой социальной политики, поэтапному повышению заработной платы. Уже к началу зимы психологическая атмосфера в венгерском обществе начала меняться. Рос и личный авторитет самого Кадара. В мае 1957 г. Государственное собрание Венгрии заявило о полном восстановлении конституционного порядка. В июне того же года всевенгерская конференция ВСРП подвела итоги произошедшим событиям. Рассматривая восстание как контрреволюцию, спровоцированную извне, конференция указала и на вину догматически настроенной части руководства, необходимость решительной борьбы с остатками сталинизма. Основными целями ВСРП были провозглашены продолжение социалистического строительства, укрепление рядов самой партии, активизация воспитательной работы в массах. Корректировка стратегии экономических преобразований привела к приостановке ускоренного развития тяжелой индустрии, более сбалансированному инвестированию отраслей народного хозяйства. В конце 50-х гг. приоритет уже отдавался развитию сельскохозяйственного производства. В отличие от польского опыта, венгерское руководство не отказалось от широкого кооперирования в аграрном секторе. Но основой его стало не насильственное объединение крестьянских хозяйств, а целенаправленное укрепление материально-технической базы кооперативов, их льготное кредитование, отказ от практики обязательных государственных поставок. Эти меры позволили в кратчайшие сроки создать достаточно эффективную систему аграрного производства социалистического типа.

Совершенно по-иному развивались события в Румынии, Болгарии, Албании. Уже во второй половине 50-х гг. они образовали своеобразный «второй эшелон» восточноевропейских социалистических стран. Отличительной чертой социально-экономического и политического развития этих государств стал более жесткий вариант социалистического строительства. Правящие режимы не предпринимали каких-либо попыток смягчить социальные последствия реформ, сбалансировать отраслевое развитие, соотнести динамику индустриализации с решением социальных проблем. Причиной подобных тенденций было явное отставание Румынии, Болгарии, Албании в процессе модернизации от других восточноевропейских стран – наименьшее развитие институтов гражданского общества, сохранение авторитарной политической культуры, недостаточная социальная мобильность, преобладание традиционных групп населения и их консервативной психологии. Процесс обобществления производства здесь шел на основе традиционной социальной структуры, с сохранившимися естественными социально-психологическими формами коллективизма. «Пролетаризация» населения воспринималась значительно спокойнее. Отсутствовал достаточно многочисленный предпринимательский слой, способный стать реальной альтернативой огосударствлению экономики. Таким образом, широкой общественной оппозиции сталинистским методам социалистического строительства в этих странах не возникло.

Наиболее радикальный вариант подобного развития событий продемонстрировала Албания, вставшая на путь полной самоизоляции. Возглавивший в 1954 г. ЦК Албанской партии труда Энвер Хаджа приступил к разработке концепции «особого албанского пути» построения социализма (она получила название «энверизма»). Под лозунгом «особого пути» в стране насаждался жесткий авторитаризм в политической сфере, была приостановлена индустриализация и сохранена преимущественно аграрная система общественного производства. Сохранив культ личности Сталина, албанское руководство даже пошло на полный разрыв с СССР в 1961 г., а затем и на выход из ОВД. В итоге «албанский путь» стал символом наиболее консервативной, патриархальной модели социализма.

Румынский лидер Г. Георгиу-Деж и его преемник Н. Чаушеску избрали похожий способ укрепления социализма в своей стране. В Румынии сформировалась чрезвычайно жесткая система подавления инакомыслия. Служба государственной безопасности «Секуритате» обладала полной вседозволенностью. В то же время растущему консерватизму в политике руководства РКП придавался вид возвращения к национальным истокам, укрепления независимости Румынии. Уже с конца 50-х гг. Румыния нарочито обособляется на международной арене от СССР (характерно, что при этом любое фрондерство руководителей Румынии и Албании не вызывало большой тревоги в СССР, так как прочность социализма в этих странах не подвергалась сомнениям). В румынской экономике сохранялась жесткая централизованная модель, связи с внешним рынком, в том числе и с СЭВ, были предельно ограничены. Но в отличие от Албании курс на «догоняющее развитие» и широкую индустриализацию в 60-х гг. был сохранен. Источником для поддержания темпов развития стали диспропорции в отраслевой структуре – приоритет тяжелой индустрии при полном упадке производства товаров народного потребления, а также щедрая финансовая поддержка стран Запада, поощрявших внешнеполитическую независимость авторитарного режима Чаушеску. В 70-х гг. Румыния даже получила статус развивающейся страны и режим наибольшего благоприятствования в экономических отношениях с США. Сумма долга Международному банку реконструкции и развития и ведущим странам Запада достигла уже тогда 11 млрд долл.

Болгарская модель «консервативного социализма» также отличалась определенной спецификой. Политические процессы середины 50-х гг. копировали здесь события, происходившие в Москве. Осенью 1953 г. Политбюро ЦК БКП осудило сталинистские методы руководства В. Червенкова и вынудило его отказаться от поста генерального секретаря. Апрельский 1956 г. Пленум ЦК БКП вынес решение о полном искоренении культа личности Червенкова. Однако «оттепель» оказалась ложной. Новый лидер Тодор Живков не сумел преодолеть нарастающую волну карьеризма, приспособленчества, поразившую партийное руководство. Серьезных попыток осмыслить опыт первых лет социалистического строительства не предпринималось. При отказе от глубоких внутренних реформ ставка делалась на дальнейшее сближение с СССР, демонстрацию полной политической лояльности, максимальную интеграцию болгарской экономики в советскую. Эффективность подобной политики была немалой – при всех стратегических просчетах в развитии болгарской экономической системы, явных перекосах в ее отраслевой структуре и чрезмерной зависимости от внешних рынков сырья и сбыта, долгое время удавалось сохранить достаточно высокие темпы развития и стабильный уровень жизни населения. В то же время в долговременной перспективе такая роль «экономического сателлита» грозила самыми серьезными осложнениями.

Итак, на рубеже 50–60-х гг. восточноевропейские страны, вступившие на путь социалистического строительства и вынужденные изначально ориентироваться на единую модель подобных преобразований, основанную на советском опыте, образовали две группы, существенно отличавшиеся по динамике и приоритетам социально-экономического развития, сочетанию реформаторской и консервативной стратегии в политике правящих режимов. Однако вне зависимости от наметившегося раскола все страны региона подошли в начале 60-х гг. к важному рубежу в своем развитии. В документах правящих партий это получило соответствующее идеологическое оформление – было декларировано завершение строительства «основ социализма». «Съезд победившего социализма» прошел в Болгарии уже в 1958 г. (VII съезд БКП). В 1960 г. о завершении строительства основ социализма заявил III съезд Румынской рабочей партии, в 1962 г. – VIII съезд ВСРП. В федеративных восточноевропейских странах завершение первого этапа социалистического строительства было закреплено на конституционном уровне. В 1960 г. состоялось принятие социалистической конституции Чехословацкой Советской Социалистической Республики, в 1963 г. – Социалистической Федеративной Республики Югославии.

Провозглашение завершения строительства «основ социализма» в восточноевропейских странах и перехода к новому этапу развития социализма носило прежде всего идеологический, доктринальный характер. Однако подобный вывод опирался и на вполне объективные основания. К ним можно отнести завершение создания основ промышленной индустрии и крупномасштабной аграрной реформы, достижение полного преобладания наемного труда в социальной структуре общества, формирование новой, социалистической интеллигенции. Тем самым в восточноевропейских странах завершился не только начальный период социалистического строительства, но и важный этап модернизации общества. Дальнейшие преобразования могли быть связаны уже с переходом от индустриально-аграрной к индустриальной модели развития, совершенствованием отраслевой структуры экономики. На смену насильственной пролетаризации населения пришло естественное самовоспроизводство основных социальных групп, связанных с наемным трудом. Важнейшие изменения произошли и в общественной психологии. В активную жизнь вступило поколение, воспитанное уже после войны, для которого «досоциалистический» период был уже почти историей. Тем самым объективная возможность консервативной контрреволюции практически была исчерпана. Социалистические режимы вступили в период политической стабилизации. Однако все эти факторы отнюдь не свидетельствовали о полном восприятии советской модели. Что же представлял собой «реальный» восточноевропейский социализм?

Тоталитарная коммунистическая модель, сформировавшаяся в СССР, не только базировалась на идеологических принципах марксизма, но и отражала специфику исторического развития России. Утверждение большевистского видения социализма в других странах являлось в значительной степени искусственным и было возможно прежде всего при условии прямого военно-политического присутствия или влияния Советского Союза. Объектом «экспорта коммунизма» стали страны, находящиеся на переходной стадии развития от традиционного к индустриальному обществу, принявшие «догоняющую» модель развития. Противоречия ускоренной модернизации общественного строя создали здесь основу для привнесения тоталитарной идеологии, формирования отдельных институтов тоталитарной государственности. Но реальным результатом синтеза внутренних и внешних факторов развития стало формирование не классической тоталитарной, а скорее авторитарной общественной системы – «левого авторитаризма». За внешними атрибутами тоталитарности советского образца просматривались достаточно традиционные прогрессистские диктатуры, не опирающиеся на массовое политическое движение и ориентирующиеся скорее на решение прагматичных задач экономического развития и политической стабилизации, нежели на воспитание «новой личности», самоотречение во имя «великой цели». К тому же, чем меньшим было прямое влияние СССР, чем глубже шли процессы разложения самой советской системы, тем больше восточноевропейский социализм приобретал специфические черты, соответствующие национальным особенностям тех или иных стран, специфике и уровню их развития. «Реальный социализм» приобретал все более явный региональный и национальный характер.

К началу 60-х гг. восточноевропейские страны оказались перед необходимостью выбора дальнейшего пути развития. После первого шока и эйфории от слома сталинизма пришло время серьезного анализа жизнеспособности социализма в условиях «оттепели», когда исчезла или ослабла возможность прежних силовых, террористических методов социальной мобилизации, быстро утрачивался массовый энтузиазм и вера в коммунистические идеалы. По мере формирования индустриальной экономической базы, роста связанных с нею социальных слоев, их внутренней дифференциацией, естественного развития институтов гражданского общества, соответствующих изменений в социальной психологии правящие коммунистические режимы оказались перед необходимостью выработать новую стратегию. Объективно существовало два возможных пути: либо попытка перейти к строительству «социализма с человеческим лицом», сделав ставку на повышение эффективности экономической системы и рост реального уровня жизни, используя для интенсификации реформ естественную социальную дифференциацию и потенциал новых социальных групп (при сохранении политических атрибутов коммунистических режимов), либо блокирование развития гражданского общества жестким политическим диктатом, сохранение монолитности социальной структуры при отказе от дальнейших экономических реформ. Выбор прежде всего зависел от объективной готовности той или иной страны к дальнейшему продолжению форсированной модернизации и фактически был уже сделан в конце 50-х гг. Новое десятилетие еще больше углубляет наметившийся раскол Восточной Европы на два внутренних субрегиона.

Попытки реформирования социалистической системы. «Пражская весна»

60-е гг. стали наиболее благоприятным периодом для реформирования социалистической модели в ведущих странах Восточной Европы. Объективной причиной активизации общественных преобразований было постепенное исчерпание потенциала экстенсивного экономического развития. Ранее постоянное наращивание человеческих, финансовых, сырьевых ресурсов в основных отраслях обеспечивалось не только идеологически обусловленными приоритетами политики, но и объективными особенностями процесса индустриализации, а также модернизации сельского хозяйства. Радикальная перестройка всей экономической инфраструктуры, основанная на массированных капиталовложениях, сопровождающая ее мощная волна урбанизации, а также помощь извне создали возможность стремительного «расширяющегося» развития экономики на протяжении полутора десятилетий. Но к началу 60-х гг., когда восточноевропейские страны перешли на стадию индустриально-аграрного развития и соответствующие структурные преобразования в целом завершились, источники для экстенсивного наращивания экономической мощи оказались исчерпаны. Созданная же жесткая мобилизационная экономическая модель не обладала эффективными механизмами дальнейшего саморазвития.

Уже «хрущевская оттепель» середины 50-х гг. дала первый толчок для попыток найти более действенные формы экономического регулирования. Но тогда они оказались сопряжены не столько с отказом от базовых принципов командно-административной системы, сколько с видоизменением методов административного контроля и стимулирования. Половинчатость таких реформ стала очевидной в 60-х гг. Противостояние группировок в высшем политическом руководстве СССР, завершившееся приходом к власти Л. Брежнева, обеспечило на несколько лет уникальную возможность развертывания творческой дискуссии о дальнейших путях развития, осуществления весьма радикальных преобразований не только в области управления, но и в сфере трудовых отношений, обмена и потребления. Важную роль в стимулировании этих процессов сыграла реформа Совета Экономической Взаимопомощи, осуществленная в 60-х – начале 70-х гг.

СЭВ как экономическая интеграционная система, по сути, начал функционировать лишь с 1959 г., когда был принят его устав. В 1962 г. на Софийской сессии СЭВ были сформулированы основные принципы международного социалистического разделения труда – специализация и координация. Деятельность СЭВ должна была обеспечить равномерное развитие всех стран социалистического содружества. Поэтому специализация осуществлялась не только в зависимости от наличия природных ресурсов или сравнительных расходов на производство того или иного товара. Стратегической задачей оставалась координация экономического развития стран СЭВ вплоть до формирования единого межрегионального народно-хозяйственного комплекса.

В 1971 г. на Бухарестской сессии СЭВ была принята Комплексная программа сотрудничества, направленная на углубление экономической интеграции, что должно было привести к равномерному распределению производства различных видов продукции между партнерами. Для регулирования межгосударственных расчетов в 1964 г. был создан Международный банк экономического сотрудничества (МБЭС). Тогда же был произведен переход от прежней практики клиринговых расчетов (взаимозачетов) к многосторонним платежам на основе новой расчетной единицы – переводного рубля. Переводный рубль не имел хождения внутри стран. Его эмиссия осуществлялась МБЭС в форме платежей за товары и услуги или путем предоставления кредита. При этом поступление переводных рублей в платежный оборот и дальнейшее их обращение между странами осуществлялось только в безналичном порядке по банковским счетам. В тот же период в рамках СЭВ значительно расширилась практика предоставления инвестиционных кредитов. Наряду с долгосрочными государственными кредитами широко стало практиковаться предоставление коммерческих кредитов на сроки от 5 до 10 лет для закупки машин, оборудования и некоторых потребительских товаров. В 1970 г. начал деятельность Международный инвестиционный банк (МИБ) – банк долгосрочного и среднесрочного кредитования стран-членов СЭВ. Его основной задачей стало кредитование капитального строительства. Преобладающая часть кредитов банка направлялась в топливно-энергетический комплекс, машиностроение, на развитие транспорта.

Трансформация системы межгосударственных экономических отношений в рамках социалистического содружества могла принести реальный эффект лишь в сочетании с реформой всей системы воспроизводства. Наряду с СССР подобные попытки предпринимались в 60-х гг. в ряде ведущих восточноевропейских стран – Венгрии, Чехословакии, Польше, Югославии. В Польше преобразования оказались наименее масштабными. Здесь еще не был исчерпан потенциал успешной реформы второй половины 50-х гг., принесшей значительный подъем сельского хозяйства и обеспечившей более сбалансированное развитие промышленности. При этом В. Гомулка тщательно избегал любых идеологических новаций, опираясь на бюрократические методы управления. Исследования польских экономистов в области моделирования рыночных отношений в условиях социалистической плановой экономики (в частности, работы В. Бруса и авторов из школы экономической кибернетики О. Ланге) не получили практического применения.

Неоднозначными оказались и результаты новой экономической реформы в Югославии. Эта страна первой в послевоенной Восточной Европе получила возможность использовать для наращивания темпов развития помощь крупнейших западных государств. Советско-югославский конфликт стал поводом для активизации экономических и гуманитарных связей США и их союзников с опальной социалистической страной. Уже к середине 50-х гг. американские инвестиции в югославскую экономику достигли 1,5 млрд долл. После нормализации отношений с СССР Югославии удавалось искусно лавировать между двумя военно-политическими блоками, сохраняя статус неприсоединившейся страны и получая серьезную экономическую поддержку с обеих сторон. Значительно снизился и идеологический пафос реформаторства в Югославии. Внедрение модели «самоуправляющегося социализма» все в большей степени рассматривалось именно в контексте экономических преобразований. Выработке их дальнейшей стратегии был посвящен VIII съезд СКЮ, состоявшийся в 1964 г.

В преддверии VIII съезда СКЮ ряд югославских экономистов выступили с предложением крупномасштабной экономической реформы, основанной на последовательном внедрении принципа хозяйственной самостоятельности предприятий, либерализации ценообразования, расширении масштабов кооперативной и индивидуальной трудовой деятельности. Однако в ходе съезда возобладала иная точка зрения, по-прежнему связывающая экономическое развитие с дальнейшей децентрализацией административного механизма управления. В ходе экономической реформы, развернувшейся с 1965 г., была ликвидирована практика государственного дотирования предприятий, банкам предоставлены права самоуправляющихся организаций. Основным источником роста авторы реформы считали распространение принципа самоуправляющегося социализма на федеральную систему, уменьшение прерогатив «центра» в экономической сфере. Предполагалось, что экономическая самостоятельность субъектов федерации будет способствовать развитию наиболее рентабельных форм производства, а отказ от политики «выравнивания», т. е. дотирования одних регионов за счет других, обеспечит ускоренный экономический рост наиболее развитых республик и в конечном счете всей федерации. Стремление к переносу принципа самоуправления на федеративную систему привело к пересмотру основ национальной политики СКЮ. Национальный фактор общественных отношений, замалчивавшийся на протяжении предыдущих лет, был «легализован» идеологически. На VIII съезде впервые был обнародован национальный состав ЦК СКЮ, в частности И. Броз Тито впервые заявил о своей принадлежности к хорватской народности. Против федеральной реформы выступила группа высших государственных и партийных деятелей под руководством Александра Ранкевича («централисты»). Однако после кадровой чистки в 1965–1966 г. их сопротивление было преодолено. Реформа второй половины 60-х гг. в Югославии активизировала экономические процессы, но привела с росту негативных тенденций. Децентрализация административного управления, не обусловленная глубокими структурными преобразованиями в экономике, привела к росту влияния не рабочих коллективов, а региональных административно-технократических группировок. Децентрализованные государственные фонды, переданные системе самоуправления, оказались под контролем узких управленческих групп в производственных и торговых организациях, банках. Эти группы начали оказывать давление на государственные органы. Возникла тенденция к сращиванию возникавшей технократическо-управленческой элиты с государственно-партийным аппаратом. Причем в республиках это сращивание происходило по национальному принципу. Усиление роли региональных элит значительно затруднило проведение скоординированной федеральной экономической политики. В 1964 г. был отменен невыполненный 5-летний план развития, а во второй половине 60-х гг. принять новый так и не удалось. Значительно осложнилось положение слаборазвитых республик и возросло их отставание в уровне хозяйственного развития. В то же время ослабление плановых начал в руководстве экономикой и внедрение рыночных принципов привели к росту социальной дифференциации в обществе, экономической эмиграции в развитые страны, росту безработицы в стране. По данным официальной статистики, в 1971 г. в СФРЮ было более 300 тыс. безработных, а число эмигрантов достигло почти 700 тыс.

В начале 70-х гг. стало очевидно, что реформа вновь зашла в тупик. Югославское руководство после смерти Тито в 1970 г. предприняло попытку вдохнуть жизнь в идею самоуправления. В 1971 г. были приняты конституционные поправки об усилении прямого рабочего контроля на производстве для преодоления административного давления и опасности коррупции. Новая конституция 1974 г. закрепила инициативу трудовых коллективов («систему объединенного труда») как основу экономического развития страны. В развитие этого положения в 1976 г. был принят закон «Об объединенном труде». Но результат этих преобразований оказался незначительным. Темпы социально-экономического развития Югославии в конце 60-х – начале 70-х гг. заметно снизились. Именно в это время главный идеолог концепции «самоуправляющегося социализма» Эдвард Кардель признал в книге «Основные причины и пути конституционных изменений»: «Возможно мы возлагали слишком большие надежды на то, что само рабочее самоуправление и право голосования в самоуправленческих организациях автоматически решит все проблемы, и в связи с этим недооценивали необходимость создания единой твердой системы экономических отношений».

На более глубокой научной основе строилась экономическая реформа в Венгрии и Чехословакии. Ведущую роль в разработке ее стратегии сыграли талантливые экономисты Реже Ньерш (Венгрия) и Ота Шик (Чехословакия). Их предложения во многом перекликались с опытом советской реформы 1965 г. и получившей признание в СССР теорией «оптимального плана» (в основу ее легли разработки экономико-математической школы Л. Канторовича, В. Новожилова и В. Немчинова). Концептуальную основу реформы составила идея синтеза планового характера социалистической экономики и закона стоимости, стихийно распределяющего ресурсы между отраслями в условиях частной собственности. При этом ход дискуссии и принимаемые решения носили чрезвычайно идеологизированный характер. Предвзятость в оценке западного опыта помешала объективно разобраться в причинах гибкости и эффективности рыночных механизмов по сравнению с плановой экономикой. В частности, не анализировалась роль мотивации потребителей, значение устойчивого роста благосостояния граждан для развития экономической системы, соответствующие формы экономического регулирования. Целью экономической реформы в Венгрии и Чехословакии (как и в СССР в 1965 г.) стало прежде всего усиление мотивации производителей и повышение эффективности управления за счет внедрения элементов товарно-рыночных отношений в плановую экономику.

В Чехословакии дискуссия о путях экономической реформы началась уже в 1963 г. Комиссия под руководством О. Шика сформулировала ключевые ориентиры предстоящих преобразований – ликвидация жесткого директивного планирования, определение производственных планов с учетом рыночного спроса, ликвидация монополии отдельных предприятий, частичная либерализация ценообразования, ввод прогрессивного налогообложения. Изменение фонда заработной платы предполагалось поставить в зависимость от системы хозрасчета. В октябре 1964 г. Политбюро ЦК КПЧ одобрило концепцию реформы, а в 1965 г. была начата экспериментальная апробация ее отдельных элементов. Политический кризис в СССР, связанный с приходом к власти Л.И. Брежнева, заставил чехословацкое руководство замедлить ввод нового экономического механизма. К тому же на XIII съезде КПЧ, состоявшемся в 1966 г., обострилась дискуссия между консервативной частью Политбюро и радикальными реформаторами, ратовавшими за углубление преобразований и осуществление демократизации политического строя страны. Брежнев, возглавлявший советскую делегацию на съезде, неофициально поддержал внутрипартийную оппозицию в КПЧ – в ней он видел противовес влиянию А. Новотного, поддерживавшему до последнего момента хорошие отношения с Хрущевым и не спешившему проявлять лояльность к новому советскому лидеру. Съезд принял решение начать переход на новые принципы планирования и управления в рамках всей национальной экономической системы с 1 января 1967 г. Помимо первоначальных проектов была введена новая система инвестирования, согласно которой основным источником должно было стать самофинансирование предприятий. Предприятия получили право заниматься любой формой деятельности, свободно входить и выходить из состава крупных комбинатов, самостоятельно устанавливать прямые связи со смежниками. Предполагалось, что в течение 17 лет предприятия выкупят свои капитальные активы и государственное регулирование приобретет лишь косвенный характер.

В 1968 г. началась комплексная экономическая реформа и в Венгрии. Ее особенностью стало санкционирование дальнейшего развития кооперативной и частной форм собственности. Частный сектор, помимо сельского хозяйства получил развитие в сфере услуг, строительстве, мелкой торговле, в ресторанном бизнесе. Но в целом концепция реформы, разработанная под руководством Р. Ньерша, предусматривала прежде всего повышение эффективности государственного сектора экономики за счет перехода предприятий на самофинансирование и хозрасчет. Для усиления заинтересованности трудовых коллективов в росте производительности труда устанавливался новый порядок формирования фонда заработной платы. Предприятия получили право распоряжаться прибылью. После уплаты налогов остаток прибыли оставался в распоряжении предприятий и делился в установленной пропорции на инвестиционный и премиальный фонды. Был отменен потолок роста заработной платы. В механизме ценообразования в большей степени были задействованы рыночные механизмы спроса-предложения. Были дифференцированы фиксируемые и свободные цены. Предполагалось, что количество фиксируемых цен должно было поэтапно сокращаться. Свободные цены уже в 1968–1970 гг. охватили в Венгрии 3/4 оптовых цен на продукцию обрабатывающих отраслей и 1/4 розничных потребительских цен. Государственное планирование приобрело преимущественно рекомендательный характер. Главной функцией государственного планирования становится не текущее регулирование экономического развития, а обеспечение крупных инвестиционных проектов. Если ранее финансирование плановых капитальных вложений осуществлялось в безвозвратном порядке, то в рамках реформы расширилась практика долгосрочного кредитования государственных капитальных вложений. Постепенно их финансирование из бюджета дополнялось выдачей ссуды под процент (хотя на долю централизованного распределения инвестиций по-прежнему приходилось не менее 80 %). Это фактически означало уход части капитальных вложений из-под плана.

Если экономический аспект реформ был практически одинаков в Венгрии и Чехословакии, то ее политические результаты оказались совершенно разными. Венгерский лидер Я. Кадар принципиально избегал идеологизации реформ, в их проведении исходил из соображений практической целесообразности и экономической эффективности. Подобную позицию занимал и А. Новотный. Однако в начале 1968 г. при молчаливом поощрении Брежнева в Чехословакии произошла смена высшего руководства. Январский Пленум ЦК КПЧ утвердил на посту первого секретаря КПЧ Александра Дубчека, у которого с Брежневым сложились достаточно близкие, почти дружеские отношения. Сам Дубчек не принадлежал к числу горячих сторонников реформ, однако отличался склонностью к компромиссам, легко поддавался внешнему влиянию. Уход Новотного и конформизм Дубчека позволили наиболее радикальным членам чехословацкого руководства в течение нескольких месяцев придать реформам совершенно новый характер. Переломным моментом стало принятие «Программы действий КПЧ» в апреле 1968 г. В ней были отражены идеи дальнейшей демократизации как экономической, так и социально-политической сферы, отказа от однопартийной системы и признания пролетариата гегемоном общества. Таким образом, речь уже шла о глубокой реформе самой модели социализма – формировании системы «социализма с человеческим лицом». Действия нового руководства КПЧ получили широкую поддержку интеллигенции, студенчества. Атмосфера плюрализма и гласности чрезвычайно активизировала прессу, превратив ее в реальную общественно-политическую силу. И хотя, в отличие от венгерских событий 1956 г., угрозы для самого социалистического строя в Чехословакии не было, все эти события вызвали большую тревогу в Кремле. Идеологическая монолитность системы оказалась под угрозой.

Военное вторжение армий стран-участниц Варшавского Договора в августе 1968 г. остановило развитие «опасных тенденций» в Чехословакии. Окончательное решение о проведении военной операции было принято на расширенном заседании Политбюро ЦК КПСС 16 августа. Руководители ГДР, Болгарии, Венгрии и Польши одобрили его спустя два дня. Войска ОВД были введены на территорию Чехословакии в ночь на 21 августа с четырех направлений. Наиболее крупная группировка была передислоцирована из Прикарпатского военного округа СССР, к ней подключалась воздушно-десантная дивизия с аэродромов Польши. Группы десантников сразу же взяли под контроль важнейшие государственные и партийные объекты в Праге. Чехословацкая армия получила приказ своего командования не оказывать сопротивления. В первый же день операции чехословацкое руководство во главе с А. Дубчеком было арестовано и вывезено в Москву.

Каких-либо крупных военных столкновений на территории Чехословакии не произошло. Тем не менее за весь период пребывания войск ОВД (до 17 декабря 1968 г.) погибли 94 чехословацких гражданина, тяжелые ранения получили 345 граждан. Решительной была политическая реакция чехословацкого общества. Уже 21 августа состоялся XIV чрезвычайный Высочанский (Высочаны – район Праги) съезд КПЧ. Его делегаты осудили акцию союзных войск, но не поддержали требования о провозглашении нейтралитета ЧССР и выходе ее из ОВД. Среди населения крупных городов ширилось пассивное сопротивление. Распространялись листовки, действовали передвижные и подпольные радиостанции, жесткой оставалась позиция чехословацких средств массовой информации. В этой ситуации советские руководители попытались придать переговорам в Москве видимость официальных. Чехословацкую делегацию возглавил лояльный Кремлю президент ЧССР Л. Свобода. Большую роль в достижении компромисса сыграл и заместитель председателя правительства Густав Гусак. В принятом по итогам переговоров Московском протоколе подтверждались гарантии вывода войск ОВД с территории Чехословакии и содержалось признание апрельской «Программы действий» КПЧ, но объявлялись недействительными решения XIV съезда КПЧ и состоявшиеся на нем выборы ЦК. Состоявшийся 31 августа в Праге Пленум ЦК КПЧ подтвердил эти решения.

Поскольку Дубчек и большинство лидеров реформаторского крыла КПЧ остались первоначально на своих постах, то подобный итог конфликта с СССР был воспринят в Чехословакии едва ли не как победный. Но уже в начале 1969 г. стало очевидно, что в руководстве КПЧ складывается мощное консервативное крыло под руководством Г. Гусака. На апрельском Пленуме ЦК КПЧ он был избран первым секретарем партии (Дубчек получил пост посла в Турции). Гусак – словак по национальности, один из наиболее заметных деятелей коммунистического движения, пострадавших от репрессий в первые годы правления Новотного, воспринимался многими как фигура, сравнимая с Кадаром, способная стать своеобразным политическим буфером в отношениях с СССР. Но новый чехословацкий лидер избрал более жесткий вариант постреформенного отката. Уже в 1969 г. началась критика рыночной экономической реформы и постепенное ее сворачивание. Руководство партии подверглось «мягкой чистке». После прошедшего в 1971 г. нового XIV съезда КПЧ Гусак был утвержден в восстановленной должности генерального секретаря, началось быстрое усиление его личной власти. В 1975 г. он стал и президентом страны. Деятельность любой идеологической оппозиции жестко пресекалась, хотя в экономической политике нового режима сохранились некоторые идеи из арсенала реформаторов середины 60-х гг. «Пражская весна» стала символом нереализованной альтернативы в истории социализма.

Период «застоя». Польский кризис конца 70-х – начала 80-х гг.

В начале 70-х гг. в восточноевропейских странах завершается волна реформ, связанных с поиском моделей социализма, адекватных национальным особенностям. Итоги предшествующих лет оказались неоднозначны. В большинстве стран региона был совершен значительный рывок в «догоняющем развитии», достигнут значительный (по динамике) рост уровня жизни. Социалистические страны обеспечивали к этому времени 1/3 мирового промышленного производства, 1/4 мирового национального валового дохода. Правда, при этом на них приходилось лишь 10 % мировой торговли. Для преодоления столь явной замкнутости экономических систем в социалистическом лагере в 70-х гг. был взят курс на интенсификацию межгосударственных экономических связей. Большую роль сыграла реализация принятой в 1971 г. Комплексной программы дальнейшего углубления и совершенствования экономической интеграции в рамках СЭВ. Однако наряду с явными достижениями становился очевидным процесс сворачивания реформ, нарастания консервативной волны. Начинается период «застоя».

Понятие «застоя» как особой стадии развития мировой социалистической системы и отдельных стран, принадлежавших к ней, достаточно многогранно. «Застой» – это символ приостановки реформ, своеобразная политическая пауза, отказ от поисков качественно новых решений назревших проблем. При этом период «застоя» совпал с пафосной идеологической кампанией внедрения тезиса о «развитом социализме» как высшей ступени социалистического строительства (в Румынии официально было даже закреплено особое название этого периода – «золотая эпоха Чаушеску»). Одновременно «застой» породил достаточно сильное диссидентское движение, которое поставило вопрос о несовместимости социализма и демократии, об отсутствии гласности и свободы личности как главных причинах неудачи любых преобразований, их половинчатости.

«Застой» привел и к росту политической апатии в массах, разочарованности и инертности, идеологического цинизма, порожденного ритуальностью, фальшью политического поведения человека в таком обществе. Наконец, «застой» способствовал началу коррозии государственной элиты, усилению крименогенности, коррумпированности в высшей административно-управленческой и партийной сфере. В чем же причины такого радикального изменения в развитии социалистических стран?

На решение о приостановке реформ, безусловно, повлиял фактор растущей «закрытости» партийно-государственной элиты – на протяжении 15–20 лет у власти находился относительно узкий круг людей. Руководство остро нуждалось в «новой крови», новых идеях. Но сложившийся аппаратный механизм кадровой политики, корпоративность каждого эшелона власти, фильтрация служебной и политической информации аппаратом на пути следования к высшим должностным лицам препятствовали этому. По мере старения высшего эшелона власти усиливался и естественный, психологический консерватизм правящей элиты. Как советский, так и восточноевропейские режимы тех лет получили впоследствии название «геронтократия» – власть старцев.

Существовала группа причин, заставивших поддержать приостановку реформ и ту часть правящих кругов, которая сохраняла способность рассуждать здраво и профессионально. За несколько лет реформы «рыночного социализма» подошли к качественному рубежу. Их первая волна касалась, главным образом, сферы обмена и потребления. Основным источником роста стало изменение управления производством, а не его технико-технологической базы. Важную роль сыграла активность динамичных социальных групп, которые получили возможность повысить уровень жизни в условиях «социалистического рынка». Но меры по усилению мотивации к труду не сопровождались глубокой перестройкой форм собственности. Распространенной практикой оставались административное распоряжение валютными средствами, жесткая регламентация внешней торговли, государственный контроль над ценообразованием, бюрократическое перераспределение государственных средств между предприятиями, сохранение на высших постах в руководстве предприятий и банков ставленников партийно-государственной «номенклатуры». В результате, прослойка динамичных и предприимчивых работников, откликнувшихся на новации, оставалась по-прежнему в зависимости от административной системы. По мере углубления реформаторского процесса становилась очевидной необходимость освобождения новой системы управления производством от бюрократической опеки, перехода от санкционированного государством расширения рыночного сектора к его самостоятельному развитию, децентрализации и коммерсализации капитального инвестирования, правового оформления нового типа отношений работодателей с наемными рабочими. Формирующийся экономический механизм объективно нуждался в распространении рыночных отношений на базовые сферы общественного производства – в формировании негосударственного рынка капиталов, ценных бумаг и рабочей силы. Но отказ от государственной монополии в этих вопросах означал крах самого социализма, его конвергенцию, а фактически и растворение в капиталистической системе.

Важным фактором, обусловившим отказ от углубления реформ, стало и состояние самого общества. Рыночные механизмы активизировали те социальные группы, которые являлись потенциальной оппозицией правящим режимам. Эмансипация экономического поведения личности одновременно означала ее духовное раскрепощение, уход из-под жесткой опеки идеологической системы. В то же время растущая имущественная дифференциация, рост цен, неизбежно сопровождавший либерализацию ценообразования, вызывали недовольство широких групп населения. Под угрозой оказались базовые для коммунистической идеологии принципы равенства и солидарности, социальные идеалы эгалитаризма.

Оказавшись перед выбором между саморазрушением системы и ее консервацией, коммунистическое руководство восточноевропейских стран избрало второй путь. Интенсивность предыдущих реформ, особенности государственной стратегии, избранной ранее в той или иной стране, уже не играли особой роли. Механизм «застоя» оказался одинаков для всего региона. И все эти режимы, вне зависимости от политических особенностей и стадии экономического развития, были обречены на близкий крах – искусственно блокируя развитие общества, они оказались противопоставлены ему. Внутренний потенциал сохранения социалистической системы в странах Восточной Европы был почти исчерпан. В этот период, как никогда, судьбы социализма оказались связаны с прямым политическим и экономическим влиянием СССР. Символом насильственной консолидации социалистического лагеря стало оформление «доктрины Брежнева».

Становление идеологической концепции «коллективной ответственности за судьбы социализма», призванной обосновать право на вмешательство во внутренние дела социалистических стран во имя сохранения целостности общественного строя, произошло еще на фоне чехословацкого кризиса 1968 г. В западной советологии она получила название «доктрины Брежнева», или «доктрины ограниченного суверенитета». Необходимость закрепления принципа коллективной ответственности диктовалась не столько изменением геополитической обстановки, сколько противоречивыми итогами реформаторского десятилетия. Экономические, социальные и даже политические условия развития восточноевропейских стран становились тогда все более разнообразными. Советское руководство пыталось восстановить пошатнувшееся единство социалистического лагеря. В выступлениях Брежнева летом – осенью 1968 г. настойчиво повторялся тезис о приоритете классовых, интернациональных интересов, общих закономерностей развития социалистического строя. Так, 3 июля 1968 г. в речи на митинге советско-венгерской дружбы в Кремлевском дворце съездов Брежнев подчеркнул: «Мы, коммунисты, строим социализм и коммунизм каждый у себя, в своей стране, и видим в этом свою первоочередную обязанность. Но мы в то же время интернационалисты по сути своих убеждений, по воспитанию, по велению сердца, и нам не могут быть и никогда не будут безразличны судьбы социалистического строительства в других странах, общее дело социализма и коммунизма на земле». На варшавской встрече (14–15 июля 1968 г.) руководства пяти стран ОВД он утверждал, что «существуют общие принципы социалистического строительства, сформулированные классиками марксизма-ленинизма, которых должны придерживаться все социалистические страны». Через год после вторжения в Чехословакию в Москве состоялось последнее в истории международное совещание коммунистических и рабочих партий. В его основном документе суть классового подхода усматривалась в примате интересов борьбы «за установление социалистической власти, каков бы ни был путь для достижения этой цели».

Закрепление «доктрины Брежнева» и уроки подавления гражданского движения «пражской весны» стали еще одним важным фактором нарастания консервативных тенденций в политике восточноевропейских режимов в 70-х гг. Однако остановить нарастание кризисных явлений политическими, идеологическими и даже репрессивными мерами было невозможно. Прологом приближающегося краха восточноевропейского социализма стали кризисные события в Польше. Уже в 1970 г. былое стабильное положение режима В. Гомулки было нарушено стихийными выступлениями рабочих в крупных промышленных центрах. Причиной их стало повышение цен на продовольствие и потребительские товары при одновременном «замораживании» уровня заработной платы (такими мерами правительство пыталось бороться с инфляцией). Развязка наступила в декабре 1970 г., когда забастовки на предприятиях и судоверфях Гданьска, Гдыни, Щецина и Слупска переросли в массовые демонстрации и погромы партийных и общественных зданий. При подавлении волнений на Гданьской судоверфи было убито 44 и ранено более 1000 человек. 20 декабря VII Пленум ЦК ПОРП приял решение об освобождении Гомулки и ряда других членов Политбюро от занимаемых постов. Первым секретарем ПОРП стал Эдвард Герек.

Новое польское руководство предприняло энергичные меры по улучшению социальной ситуации в стране. Были отменены постановления о повышении цен, увеличена заработная плата многим категориям работников. VI съезд ПОРП, состоявшийся в декабре 1971 г., закрепил новую стратегию государственного развития. Основу ее составила идея экономического ускорения, в качестве основного источника которого рассматривалась модернизация оборудования польских промышленных предприятий, транспортного парка, масштабное строительство новых объектов в отраслях кораблестроения, самолето– и автомобилестроения. Поскольку внутренних инвестиционных средств для реализации такой программы в распоряжении польского правительства не было, предполагалось широко использовать иностранные кредиты. Авторы программы рассчитывали, что последующий рост экспорта польских товаров на мировой рынок позволит быстро погасить задолженность.

Первоначально реализация программы экономического ускорения принесла впечатляющие успехи. ВНП вырос в Польше на 8 % в 1971 г. и еще на 6 % в 1972–1973 гг. Однако в дальнейшем все более ощутимым грузом становилась внешняя задолженность. Если в 1971 г. долг Польши западным кредиторам составляла 1,1 млрд долл., то к 1975 г. он вырос до 8,5 млрд. Ежегодный рост выплат по долгам превысил 25 % ежегодных доходов по экспорту товаров и услуг. Расчеты на погашение долга за счет прорыва на западный товарный рынок не оправдались. Причина заключалась в повышении себестоимости польских товаров из-за начавшегося нефтяного кризиса, а также опережающего роста заработной платы во многих отраслях. К тому же по политическим соображениям правительство переориентировало часть займов на насыщение внутреннего рынка товарами потребления. Это смягчило на некоторое время социальную ситуацию, но не позволило сохранить запланированные масштабы модернизации промышленности. Чрезмерный рост инвестиций и значительное расширение импорта отягощали экономику, препятствовали ее эффективному функционированию, порождали инфляционные процессы. В результате действия всех этих факторов к середине 70-х гг. в стране вновь начали проявляться симптомы социально-политического кризиса.

Наиболее заметным свидетельством растущей дестабилизации польского общества стала активизация оппозиционных сил. Особенностью этого процесса, по сравнению с событиями венгерского и чехословацкого кризисов было участие в нем и постепенный выход на первые роли представителей рабочего движения, которое всегда рассматривалось как наиболее надежная опора правящего режима. Уже в 1976 г. в Польше прокатилась новая волна рабочих выступлений, ставших прологом к образованию организованной рабочей оппозиции. Начало этому процессу положил Комитет защиты рабочих (КОР), образованный в сентябре 1976 г. Я. Куронем, А. Михником и Я. Липским для оказания материальной и правовой помощи рабочим и их семьям, пострадавшим за участие в волнениях. Позднее комитет получил новое название – Комитет социальной самозащиты (КОС-КОР) и стал координатором оппозиционной деятельности в стране. С ним тесно сотрудничали группы студенческой молодежи, католические круги, а также эмигрантские организации. Немалую финансовую и организационную помощь польским оппозиционерам оказывали администрация и общественные организации США. Деятельность КОС-КОР первоначально сводилась к акциям социальной солидарности и пропагандистско-просветительской работе. В дальнейшем ее эпицентр сконцентрировался вокруг создававшихся с 1978 г. независимых профсоюзов. Несмотря на постоянное нарастание социальной напряженности, польское руководство не сумело адекватно отреагировать на все более очевидный экономический спад. На состоявшихся в 1975 и 1980 гг. VII и VIII съездах ПОРП господствовали настроения благодушия и апатии. Радужная картина процветающей экономики и единодушного одобрения правительственного курса всеми слоями польского общества была взорвана серией рабочих забастовок летом 1980 г. Непосредственным поводом для них стал ввод коммерческих цен на мясо. В июле забастовки были объявлены на 177 предприятиях, в августе – на 750. Центром забастовочного движения стал Гданьск, где 14 августа забастовали сразу 140 предприятий (130 тыс. человек). Забастовочный комитет местной судоверфи под руководством 37-летнего электрика Леха Валенсы сумел объединить рабочих и организовать всеобщую забастовку. В последующие дни аналогичные события произошли в Гдыне, Щецине, Эльблонге. Забастовочные комитеты выдвигали преимущественно экономические требования, а также выступали за признание свободных профсоюзов, свободу печати, реабилитацию осужденных по политическим мотивам.

Подъем рабочего движения оказался столь масштабен, что правящий режим был вынужден предпринять шаги по обеспечению политического диалога с оппозиционными организациями и поиску компромисса. Решения об этом обсуждались на IV и V пленумах ЦК ПОРП в конце августа 1980 г. К началу сентября состоялось подписание протоколов соглашения между правительственной комиссией и крупнейшими забастовочными комитетами. Однако в последующие месяцы накал забастовочного движения не спадал. Его участники все чаще выдвигали политические требования. В хозяйственной сфере многие предприятия добивались от правительства подписания с ними отдельных соглашений, значительно уменьшающих управляемость со стороны центральных и отраслевых органов. Наметился спад производственной дисциплины, участились смены неугодных забастовочным лидерам административных работников и партийных активистов. Все это усугубляло последствия экономического кризиса.

На VI пленуме ЦК ПОРП (в сентябре – октябре 1980 г.) на пост Первого секретаря вместо Герека был избран Станислав Каня. Новое руководство сохранило курс на гражданское согласие и политический диалог. Одновременно происходила консолидация оппозиции. 17 сентября 1980 г. в Гданьске был утвержден устав независимого межотраслевого профсоюза «Солидарность». Его координационный совет возглавил Л. Валенса. Активную роль в становлении «Солидарности» сыграли активисты КОС-КОР, католические деятели. К концу октября профсоюз насчитывал уже около 8 млн членов, т. е. почти половину всех рабочих и служащих, занятых в государственном секторе. В его ряды все чаще вступали и члены ПОРП. Несмотря на заявления руководителей «Солидарности» о сугубо экономической и социальной направленности их деятельности, новый профсоюз сразу же превратился во влиятельную политическую силу, в массовое демократическое движение рабочего класса и интеллигенции, направленное на противодействие командно-административной системе. Под эгидой «Солидарности» постепенно объединялись политические силы, стремящиеся уже не к изменению, а к демонтажу социалистической общественной системы. В 1981 г. общественно-политический кризис в Польше достиг своего апогея. В правящей партии усилилась борьба между консервативным и реформаторским течениями. Руководство страны не обладало политической волей и достаточными организационными способностями для того, чтобы взять ситуацию под контроль. Последней попыткой преодолеть кризис ненасильственными мерами стало назначение в феврале главой правительства генерала Войцеха Ярузельского. Несмотря на сохранение им одновременно поста министра обороны, новый состав правительства был ориентирован на разрешение общественных конфликтов на пути системных экономических реформ. Ярузельский обратился к обществу с призывом о прекращении всех забастовочных акций на 90 дней, чтобы иметь возможность реализовать программу стабилизации. Для регулирования взаимоотношений с «Солидарностью» был создан специальный комитет во главе с заместителем премьера публицистом М. Раковским. Программа правительства Ярузельского была утверждена на IX чрезвычайном съезде ПОРП в июле 1981 г. Характерно, что, по данным мандатной комиссии, 56 % делегатов съезда состояли в профобъединении «Солидарность».

Несмотря на изменения в высших эшелонах власти, руководство «Солидарности» сохранило курс на эскалацию напряженности. Уступки правительства вызывали эйфорию у радикального крыла оппозиции. Требования забастовочных комитетов все больше напоминали политический шантаж. Массовые забастовки рабочих на предприятиях дополнились «голодными маршами» в городских центрах и студенческими волнениями. После объединения в марте 1981 г. трех независимых крестьянских организаций в Независимый профсоюз индивидуальных хозяев «Солидарность» радикализировалось и крестьянское движение. Участились случаи захвата земельных участков кооперативов. Состоявшийся в сентябре 1981 г. I съезд «Солидарности» обозначил линию на изменение конституционных принципов Польской Народной Республики, пересмотр внешнеполитических ориентиров, отказ от политической монополии ПОРП. В принятой программе декларировалась необходимость перехода к «самоуправляющейся демократической Польше». Основу экономической системы, согласно программе, должны были составить самоуправляющиеся предприятия.

В обстановке нарастающего общественного кризиса Пленум ЦК ПОРП избрал 18 октября 1981 г. первым секретарем Ярузельского. 31 октября сейм ПНР принял постановление, в котором осудил радикальные действия «Солидарности». Было отвергнуто предложения руководства «Солидарности» о переговорах с правительством при условии формирования альтернативного общественного совета народного хозяйства, обладающего правом вето в отношении правительственных мероприятий, обеспечения свободного доступа общественных организаций к средствам массовой информации и проведения реформы избирательной системы, правосудия и территориального самоуправления. В ночь с 12 на 13 декабря 1981 г. Государственный совет ПНР принял решение о введении на всей территории Польши военного положения. Всю полноту власти принял Военный совет национального спасения под председательством Ярузельского. Его задачей стало обеспечение общественного порядка и создание условий для реализации антикризисной программы. Деятельность общественных организаций (за исключением политических партий правительственной коалиции) временно приостанавливалась. Радикальные деятели «Солидарности» были интернированы.

Принятие решения о вводе военного положения осуществлялось в тот момент, когда руководство Польши находилось под двойным давлением – помимо действий «Солидарности» необходимо было учитывать позицию союзников по ОВД. Уже в 1980 г. под эгидой Кремля проводились совещания по «польскому вопросу», на которых часть советского генералитета, а также представители ГДР и ЧССР высказывались за ввод войск на территорию Польши и насильственное подавление гражданского движения наподобие событий в Чехословакии. Зимой 1980–1981 гг. на границах Польши было демонстративно проведено учение войск ОВД, длившееся два с половиной месяца. В этот период осуществлялась рекогносцировка маршрутов выдвижения войск вглубь польской территории, уточнялись районы их возможного сосредоточения. Вторжение было во многом предотвращено решением Ярузельского о вводе военного положения. Но не менее важным фактором стало понимание многими советскими политиками и военачальниками принципиального отличия польских событий от «пражской весны». Коммунистический режим впервые столкнулся с подлинно народным сопротивлением.

Восточная Европа в период перестройки

Новый импульс развитие восточноевропейского социализма получило с началом процесса перестройки в СССР. Последний советский лидер М.С. Горбачев уже в первые месяцы пребывания у власти попытался найти принципиально иные формы отношений со странами социалистического лагеря. Сам «лагерь» получил в программных документах коммунистических партий новое название – «социалистическое содружество», что уже само по себе должно было символизировать изменение его характера. В октябре 1985 г. на Совещании политического консультативного комитета стран-участниц ОВД в Софии в выступлении Горбачева впервые прозвучали новые ориентиры развития социалистической интеграции – интенсификация прямых экономических связей, экономические отношения на началах взаимовыгодности и взаимопомощи, преодоление бюрократизма в деятельности структуры СЭВ, отказ СССР от роли «старшего брата» и равная, взаимная ответственность членов содружества за судьбы социализма. В ноябре 1986 г. эти принципы были утверждены на встрече лидеров стран СЭВ, а на XXVII съезде КПСС получили идеологическое обоснование. Однако реализация новой программы социалистической интеграции встретила большие трудности. В СЭВ и ОВД нарастали настроения иждивенчества, стремление стран сократить собственные военные расходы, перейти в товарном обмене на мировые цены, сохранив поставки дешевого советского сырья и энергоносителей (нефти и газа). Барьером для интенсификации деятельности СЭВ стала практика государственной монополии внешней торговли, затруднительность прямых производственных связей. Экономическая дезинтеграция «социалистического содружества» стала прологом к политическому развалу мировой системы социализма.

Горбачев не пытался насильственно склонить руководство восточноевропейских социалистических стран к проведению таких же реформ, как и в СССР. Решающим аргументом должен был стать успех самой перестройки. В большинстве стран региона – Чехословакии, ГДР, Болгарии, Румынии – события в СССР были встречены с привычным пиететом, но не стали толчком к реальным внутренним преобразованиям. Примеру нового советского лидера последовало лишь руководство Польши, Венгрии, Югославии. Здесь во второй половине 80-х гг. была проведена последняя серия реформ, призванных сформировать модель демократического социализма. Однако достигнутые результаты были далеки от ожидаемого.

Наиболее радикальной стала экономическая реформа эпохи перестройки в Венгрии. Новая волна преобразований началась здесь еще в 1978 г., когда был взят курс на сдерживание объемов капиталовложений, ограничение импорта, стимулирование экспорта. С 1982 г. проводилась масштабная кампания по акционированию предприятий. В 1984 г. был объявлен переход к рыночным отношениям в области ценообразования. Наконец, в 1987 г. была принята «Программа оздоровления», предусматривавшая проведение в чрезвычайно ограниченных масштабах приватизации, привлечение иностранных капиталов, правовое закрепление многоукладности. Децентрализации подверглась банковская система. Все эти преобразования представляли собой постепенный демонтаж командно-административной экономической системы, но не сопровождались какими-либо политическими изменениями. Вплоть до 1988 г. Кадар уверенно контролировал обстановку в стране и не пытался копировать советский опыт в области гласности. Консервативность политического стиля кадаровского руководства обеспечивала сохранение управляемости социально-экономической сферы, но препятствовала углублению реформ. Опыт акционирования, хозрасчет и самофинансирование предприятий, относительная свобода ценообразования оказывались блокированы бюрократическим управлением. В систему рыночных отношений включились преимущественно мелкие предприятия, не оказывающие решающего влияния на макроэкономические процессы. Значительно возрос теневой сектор экономики – в 80-х гг. на него приходилась уже 1/3 совокупного рабочего времени. Предприятия же государственного сектора в новых хозяйственных условиях чаще всего не отказывались от экстенсивных методов развития производства. При отсутствии реальной конкуренции рост эффективности производства подменялся повышением цен, видоизменением ассортимента продукции без повышения ее качества. В рамках государственной политики сохранялся прежний приоритет – сохранение социальной стабильности, что противоречило глубоким структурным преобразованиям. В этих условиях половинчатость государственных преобразований оказывалась неизбежной.

Новый этап экономических преобразований в Польше совпал с выходом из острейшего социально-политического кризиса начала 80-х гг. Общество находилось в сложном психологическом состоянии, вызванном вводом военного положения. Начался массовый демонстративный выход из ПОРП. Часть активистов «Солидарности» перешла на нелегальное положение. Власти предпринимали как активные меры по раскрытию и подавлению групп сопротивления, так и по нормализации экономического положения. Большую роль сыграли шаги руководства ПОРП по налаживанию отношений с католической церковью. Помощь в осуществлении курса на гражданское примирение оказывало Патриотическое движение национального возрождения под руководством Я. Добрачиньского. В 1983 г. его деятельность была закреплена в Конституции. В июле 1983 г. военное положение и все ограничения гражданских прав были отменены. По мере нормализации обстановки в стране польское правительство приступило к следующему этапу реформ. В рамках трехлетней программы стабилизации (1982–1985 гг.) удалось добиться превышения экспорта над импортом и частичного погашения внешнего долга. Жесткими мерами была восстановлена производственная дисциплина, пресекались случаи коррупции. Национальный доход за три года вырос на 15 %. Однако тяжелейшей проблемой оставалась внешняя задолженность (более 28 млрд долл.). С сокращением импорта возникла напряженность на внутреннем товарном рынке. Уровень инфляции достигал 18 % ежегодно.

Начало перестроечной кампании в СССР стало сигналом для активизации польских реформ. В ноябре 1985 г. Ярузельский был назначен Председателем Государственного совета ПНР, а правительство возглавил профессиональный экономист Збигнев Месснер.

Политика нового правительства сосредоточилась вокруг попыток сбалансировать процесс ценообразования, повысить эффективность системы хозрасчета и самоуправления предприятий, переориентировать государственное планирование на стратегические цели, добиться ликвидации бюрократических барьеров в перераспределении материальных и финансовых средств между экономическими субъектами. Особая роль придавалась ужесточению контроля над опережающим ростом заработной платы, пересмотру системы дотаций, распространению рыночных условий на новые сферы производства и социальной инфраструктуры. Началась реформа налогообложения, основанная на переходе от налога с оборота к налогу на прибавочную стоимость, укрепление национальной валюты, формирование системы акционерных и коммерческих банков. Таким образом, в отличие от венгерской стратегии 80-х гг., основанной на все большей интеграции частного сектора в социалистическую экономику, польская реформа представляла собой наиболее последовательную и решительную попытку формирования «социалистического рынка». Но уже к 1987–1988 гг. внедрение нового экономического механизма начало утрачивать темпы. Правительству не удалось преодолеть инфляционные тенденции, добиться стабилизации потребительского рынка и, главное, решить проблему внешнего долга, достигшего 39,2 млрд долл.

Причины провала перестроечных реформ как в самом СССР, так и в Восточной Европе чрезвычайно многогранны. Многое зависело от специфики политической ситуации и «запаса прочности» экономической системы в той или иной конкретной стране. Но существовали и факторы общего значения. Ключевой идеей первого этапа перестроечных реформ была не столько политическая демократизация, сколько ускорение социально-экономического развития, новый виток «догоняющего» движения. В качестве его основы рассматривались более последовательное использование рыночных механизмов, децентрализация государственного управления экономикой, переход на принципы самофинансирования и самоокупаемости производства. Однако с точки зрения мировой практики подобные преобразования являлись явно недостаточными. На фоне глобального экономического кризиса второй половины 70-х гг. на Западе уже формировались контуры совершенно новой постиндустриальной экономической модели. Она предполагала гибкое инновационное развитие технико-технологической базы производства, эффективное сочетание крупного и мелкого бизнеса, переход к ресурсо– и энергосберегающим технологиям, складывание единого информационного пространства. Эта модель позволяла значительно усилить личностный, психологический фактор в развитии производственной системы, была адекватна новой социальной структуре западного общества, в которой классовые факторы уступали место многогранным взаимоотношениям различных страт. Попытка социалистических стран догнать по уровню развития ушедший вперед Запад, сохраняя прежний экстенсивный экономический механизм, лишь за счет сложной перестройки организационной структуры экономики, была обречена на провал. Эта гонка приводила к дальнейшему истощению сырьевой, энергетической, экологической базы. Попытка же перейти к интенсивному экономическому росту, не подкрепленная реальными структурными изменениями, лишь приводила к снижению производительности труда и капитала.

Кризисные тенденции в развитии экономики восточноевропейских стран коснулись и финансовой сферы. В 80-х гг. значительно обострились проблемы, связанные с инфляцией и внешним долгом. Инфляция была необычным явлением для плановой экономики. Однако ее источники оказались связаны именно с диспропорциями существовавшей экономической модели. В результате нарушения рыночной динамики спроса и предложения, дотационной практики, бюрократических методов распределения ресурсов и ценообразования хронической проблемой социалистической экономики стал дефицит большинства видов потребительских товаров (при относительной дешевизне и доступности многих услуг – коммунальных, транспортных и т. п.). При осуществлении реформ «рыночного социализма», приводящих к дифференциации доходов, у населения образовывалась избыточная денежная масса, не находившая реализации ни на потребительском рынке, ни в форме инвестиций. Эта денежная масса питала черный рынок и теневой сектор экономики, а отток средств из официального обращения провоцировал дополнительную эмиссию со стороны государства.

Проблема внешнего долга превратилась на рубеже 70–80-х гг. в глобальную. В категорию должников попали многие развивающиеся страны третьего мира, которые после получения независимости пытались осуществлять на протяжении предшествующих полутора-двух десятилетий структурные преобразования и активно прибегали к внешним займам. Большинство восточноевропейских стран, начиная с 60–70-х гг., также активно пользовалось услугами международного финансового рынка. Приток иностранных капиталов особенно возрос во второй половине 70-х гг., когда западные банки аккумулировали огромные сверхдоходы стран ОПЕК, резко поднявших цены на нефть. Но лишь небольшая часть полученных займов была использована тогда на развитие производственных мощностей. С начала же 80-х гг., на фоне завершения структурной перестройки западной экономики конъюнктура на мировом финансовом рынке существенно изменилась. Процентные ставки значительно возросли, условия кредитования вновь ужесточились. Восточноевропейские страны столкнулись с проблемой обслуживания внешнего долга, объем которого за период с 1972 по 1989 г. вырос с 8 до 85 млрд долл. Дефицит платежного баланса удавалось ликвидировать лишь за счет сокращения производственного инвестирования и снижения уровня потребления. А это не только порождало социальную напряженность, но и препятствовало модернизации наиболее рентабельных отраслей, способных обеспечить в перспективе выплату долгов.

Провал экономических реформ эпохи перестройки подвел черту под существованием социализма как мировой общественной системы. Попытка правительственных кругов СССР и ряда восточноевропейских стран активизировать в конце 80-х гг. реформаторский процесс за счет демократизации, обеспечения идеологического плюрализма и гласности лишь ускорили развал системы. В этот процесс были вовлечены и те страны, руководство которых до последнего момента отказывалось от корректировки своей политики. Недвусмысленную роль здесь сыграла советская дипломатия – Горбачев морально поддерживал любые оппозиционные движения (включая и открыто сепаратистские в многонациональных государствах) как проявление растущей демократизации. Политизация общества, распад властной системы, дискредитация сложившейся на протяжении последних десятилетий ценностной системы усугубляли нарастающий экономический кризис и делал крах социализма неизбежным.