Духовная культура

О том, что колонисты были страстно привержены духовной культуре своих предков, мы узнаем из многих свидетельств: с самого начала их языком был греческий, на котором они продолжали говорить и писать без каких-либо следов искажения языка и читать, даже наиболее трудные философские тексты. Об этом свидетельствует дельфийская мудрость, поставленная в качестве примера, максимы которой были выгравированы на стеле, выставленной в сердце Ай Ханум, в герооне, поблизости от входа во дворец. Общественные здания, характерные для греческой цивилизации: айханумский гимнасий, настоящее хранилище традиционных ценностей и эллинской науки (два солнечных циферблата, один из которых экваториального типа, до сих пор неизвестного, которые были здесь найдены), театр, в котором помещалось около 6000 человек, почетные погребения intra muros для благодетелей говорят о культивировании греческих культурных традиций на территории Бактрии [106].

Греческий язык был официальным языком Греко-бактрийского царства. Он использовался, например, на греко-бактрийских монетах и в финансовых документах из сокровищницы в Ай Ханум.

Интересно, что памятники письменности, обнаруженные на территории Бактрии, также оказываются связанными с различными культурными традициями. Наиболее известны надписи на бактрийском языке, сделанные с помощью слегка модифицированного греческого алфавита. Они ярко демонстрируют огромное значение для Бактрии эллинского культурного пласта, поскольку в это время в Парфии, Согде и Хорезме бытовали алфавиты, сложившиеся на арамейской основе [107].

Язык древнего населения Бактрии занимает уникальное место среди иранских языков, поскольку для его записи использовался греческий алфавит. Это было одним из последствий завоевания Бактрии Александром Македонским в IV в. до н. э. Немного позднее, после подчинения Бактрии пришедшими с севера кочевниками, кушаны, новые властители страны, вначале сохранили греческий язык в качестве основного административного языка империи, но затем довольно быстро перешли к использованию лишь греческого алфавита для записи слов местного бактрийского языка. Поворотный момент в истории последнего настал, когда кушанский царь Канишка I впервые использовал его в качестве официального на выпускавшихся им монетах. После первой эмиссии Канишки в этой части Азии греческий язык навсегда исчез из монетных легенд и был заменен бактрийским. В первых веках н. э. бактрийский мог быть с полным основанием назван одним из важнейших языков древнего мира, а использование литературного бактрийского языка продолжалось около тысячелетия [108].

Выходцы из Греции и Македонии не только несли элементы греческой культуры на территорию Средней Азии и Индии, но и сами, по мнению некоторых ученых, испытывали на себе влияния Востока, особенно в сфере религиозных культов [109].

Судя по монетным изображениям III-II вв. до н. э., в период владычества греческих монархов в среде правителей и их грецизированного окружения получает официальное государственное признание эллинский пантеон, в котором каждый государь избирает себе божественных покровителей (одного или нескольких). В числе божеств-покровителей основными были Зевс, Геракл, Аполлон, Афина, Артемида, Ника, Дионис, Посейдон, Тихе. Надписи на монетах греческие, иконография божеств целиком следует статуарным шедеврам греческого ваяния IV- II вв. до н. э., особенно школы Лисиппа, которые выполнялись в эллинистических мастерских в больших и малых копиях и вывозились далеко за пределы Эллады. В III-II вв. до н. э. в Бактрии культы эллинских и ближневосточных эллинизированных божеств были, очевидно, восприняты в основном придворным окружением греко-бактрийских монархов. Но, несмотря на официальное признание (запечатленное строительством храмов и монетным чеканом), они едва ли получили широкое распространение не только среди простого народа, но и местной знати. Здесь господствовали иные, более стойкие локальные культы. И лишь те из привнесенных в период эллинизации Бактрии божеств, которые со временем семантически слились с местными культами, задержались в подобном синтезе на века. В эпоху кушан одни из них еще сохраняют свои имена, а другие - художественно - образное воплощение [110].

На сегодняшний день случай с изображением местного бога реки Окса в образе Силена Марсия - единичный пример возможного религиозного синкретизма, как считают Б. А. Литвинский и И. Р. Пичикян [111]. Кроме того, на наш взгляд, здесь речь должна идти об использовании эллинской иконографии для изображения бога Окса или здесь следует отмечать религиозный синкретизм представлений и пантеонов в целом, а не синкретизм каких-то конкретных культов. Ведь мы не находим под изображением этого божества слов о том, что данного бога именовали "Окс-Силен Марсий", а лишь имя "Окс".

В целом следует согласиться с Б. А. Литвинским и И. Р. Пичикяном в том, что храм огня (храм Окса) не должен был восприниматься эллином как нечто враждебное или чужеродное, несовместимое с эллинским строем религиозной жизни. Поэтому в соответствии с греческими установлениями к востоку от тахтисангинского храма Окса были поставлены греческие алтари, по своей конструкции повторяющие обычные эллинистические алтари. Храм, следовательно, могли посещать и проводить в нем ритуальные действия не только местные жители-бактрийцы, но и греки. При этом активность последних, очевидно, возросла во второй половине греко-бактрийского периода, когда на месте старых алтарей были возведены греческие. Они функционировали затем одновременно и параллельно с местными алтарями огня[112].

О наличии традиционной греческой религии, философии красноречиво говорят находки отпечатка папируса и надписей из Ай Ханум.

На глиняном полу библиотеки в Ай Ханум в нескольких фрагментах был найден отпечаток философского трактата [113] (ил. 93). Прочтение отпечатка папируса в археологической практике осуществлялось впервые [114].

Ил. 93. Отпечаток отрывка философского диалога (Ай Ханум)

Диалог, обнаруженный на отпечатке папируса, носил нарративный, а не драматический характер. Дискуссия близка по содержанию платоновскому учению о разумных вещах и идеях [115].

Приведем первое прочтение К. Рапэном текста второго и третьего столбца первого папируса с переводом и комментариями П. Адо.

II. <Мы говорим, что они являются только> разумными вещами (существами), <которые разделяют идеи>, но что идеи также отличаются одни от других?

- Мы говорим это, - говорит он.

Далее следует 25 строк очень испорченного текста, около 100 слов, где можно прочесть: ????? - "причина", ???' ??????? - "каждая в отдельности", ???????? (?) - "равенства".

III....причины разделения. Каждая из форм действительности является неподвижной по вышеуказанной причине и также потому, что порождение и уничтожение разумных вещей являются вечными.

- Это необходимо, - говорит он.

- Но тогда кажется, что то, о чем мы говорим есть <...>, является главной, первопричиной причин.

- Это кажется совершенно справедливым, - говорит он.

- Так как то, о чем мы говорим <...>, является причиной всех идей... одних и других.

Далее следует 13 строк, то есть около 50 слов очень плохо сохранившегося текста, в которых можно прочесть два греческих слова ????? ???????- "ничто ничего" [116].

По мнению П. Адо, форма диалога была близка платоновским диалогам, а также "Метафизике" Аристотеля. В диалоге папируса просматриваются достаточно четко следы одного из сочинений Аристотеля, а также то, что вопрошающий и отвечающий одинаково разделяют "теорию идей". Однако проблемы окончательного определения автора этого диалога при нашем уровне знаний и результатов исследований пока остается нерешенной [117].

В айханумском гимнасии было найдено посвящение Гермесу и Гераклу, традиционное посвящение покровителям гимнасиев и палестр:

Трибалл ?????????

и Стратон, ??? ???????

сын (сыновья?) Стратона, ?????????

Гермесу и Гераклу. ?????, ???????[118].

Г. А. Кошеленко, рассматривая гимнасий в Ай Ханум, говорит, что в этом греческом городе, удаленном на несколько тысяч километров от Эллады, греческие поселенцы стремились воссоздать и сохранить привычный характер жизни, важнейшей составной частью которого было интеллектуальное и физическое воспитание подрастающего поколения "по-эллински" [119]. На основе этого посвящения следует добавить и религиозно-этическое образование молодежи в традиционном греческом духе.

Надписи из теменоса Кинея содержат посвящение некоего Клеарха и дельфийские максимы (ил. 94). Стела, на которой были выбиты знаменитые дельфийские максимы (основной текст), исчезла, однако для посвящения и последних пяти афоризмов, по-видимому, не осталось места, и они были выбиты уже не на стеле, а на правой части постамента:

? ?????? tot ???? ????? ??????????? ??????[??]?

? ?????? ????????? ??·??? ?? ???????.

? ????? ????[?] ???????? ?????????? ??????????

? ?????? ??????? ?????? ?? ???????.

? В славной святыне Пифийской воистину эти реченья

? Мудрые мрамор хранит доблестных древних мужей

? В храме героя Кинея, сияющем издали светло.

? Тщательно переписав, здесь их поставил Клеарх

? (Пер. Ю. Виноградова).

? В детстве учись благопристойности.????? ?? ?????? ?????,

? В юности - управлять страстями.????? ????????,

? В зрелости -справедливости.?????? ???????,

? В старости - быть мудрым советчиком,?????????? ????????,

? Умри без сожалений.????????? ??? ???.

Ил. 94. Посвящение Клеарха и дельфийские максимы (Ай Ханум)

Эти тексты дали первое действительное свидетельство того, что официальный язык, письменная культура и общеобразовательная система города были абсолютно греческими.

Дельфийские максимы, найденные в Ай Ханум, на расстоянии более чем в 5000 км от Дельф, - поразительное свидетельство верности эллинских поселенцев отдаленной Бактрии наиболее уважаемым традициям эллинства. Эта верность была, без сомнения, инстинктивной, рожденной этнической общностью, одним языком и одной культурой. Ее стремились тщательно поддерживать.

Для греков, живущих в чужом окружении, при постоянной угрозе вторжения кочевников северных степей, само существование города действительно зависело прежде всего от сохранения эллинской (полисной) системы, военного дела и культуры. Ничто лучше не подходило для этой цели, чем воспитание граждан на традиционных примерах благочестия греческой этики. Благодаря этим текстам стало очевидно, что во время второй волны греческой колонизации, связанной с завоеваниями Александра, Дельфы продолжали покровительствовать греческой диаспоре и вдохновлять ее так же, как и в архаические времена.

Представляется ясным, что если теменос Кинея был выбран как идеальное место для выражения "кредо" бактрийского эллинизма, то это было потому, что он представлял собой не только центральную точку в топографии города, но и место, посвященное наиболее значимому событию и человеку в его истории [120].

Клеарх, упомянутый в этой надписи, скопировавший эти максимы в Дельфах и воспроизведший их на самой границе эллинистического мира, по всей видимости, является Клеархом из Сол, перипатетиком. Тем самым подтверждается уже высказанное ранее мнение о характере греческой колонизации Востока, о том, что она развертывалась в уже знакомой форме, т. е. означала переселение не только крестьян, ремесленников, воинов, торговцев, но и переселение интеллектуальной элиты греческого мира, перенесение существующих форм социальной организации общества, привычных форм быта, достижений античной культуры и философии. Далекие восточные греческие города поддерживали сколь возможно тесные связи с метрополией, стремясь сохранить здесь в глубинах Азии "эллинский образ жизни", т. е. полисную форму, полисную идеологию и этику [121].

В целом открытие греческого города Ай Ханум со многих точек зрения имеет огромное значение, позволяя представить истинный характер и масштабы греческой колонизации Востока [122].

Стимулятором эллинизации искусства и культуры Бактрии после завоевания Бактрии Александром Великим было насильственное установление политической власти македонян, основание новых эллинистических полисов и крепостей.

В эллинистическое время, в период вхождения Бактрии в государство Селевкидов, а затем во время самостоятельного греко-бактрийского государства контакты с греческими городами Средиземноморья стали регулярными. Они обеспечивались последующими волнами колонизации, притоком греческих контингентов в Бактрию, о чем свидетельствуют художественные школы, отразившие непосредственное влияние селевкидского искусства. Транзитная торговля, в результате которой золото и слоновая кость с Алтая и из Индии попадали в Иран и Средиземноморье, способствовала расцвету ювелирного и костерезного ремесла. Шедеврами малой пластики и монетарного искусства были не только штемпели греко-бактрийского чекана, но и массово производившаяся в самой Бактрии малая скульптура. Торговля с северными кочевниками, у которых эллинские произведения ювелирного искусства находили широкий спрос, в свою очередь, играла роль культурных контактов.

Первая причина своеобразия греко-бактрийской культуры - это значительная географическая удаленность от великих средиземноморских центров, где эллинизм тогда переживал последний, но могучий взлет творчества. В случае с Бактрией эта удаленность была очень быстро усугублена созданием парфянской империи, отгородившей Бактрию от очагов эллинистической цивилизации. Вторая причина - контакт этих стран, удаленных от греческой культуры, с великой восточной цивилизацией, имевшей в частности давние традиции монументальной архитектуры. Благоговение греков перед древностью восточных культур, которое их литература отражала неоднократно, колонисты Бактрии, по-видимому, испытывали в течение двух веков более сильно, чем колонисты других стран Востока, что доказывает их культура, несущая на себе печать влияния восточных цивилизаций[123].

С падением греческого господства начался мощный процесс возрождения местных культур, возвращение к древнему иранскому искусству, берущему начало из более близких по духу ахеменидских (восточных) традиций. В итоге исчезли сугубо греческие формы духовной культуры: религиозные культы, наука (в виде философии), перестают создаваться скульптурные изображения греческих богов и героев, в том числе Александра Великого, перестают строиться театры, гимнасии, вероятно, в большинстве случаев уходят в небытие вместе с эллинами городское полисное устройство и характерная для полиса общественная жизнь.

Остаются сугубо утилитарные пережитки культурного эллинского влияния. В архитектуре сохраняется использование греческих ордеров. В скульптуре - эллинская техника.

Подобные тенденции прекрасно отражены в нумизматике. Исчезают изображения греко-бактрийских царей. Появляется схематизм изображений греческих богов и героев. Несмотря на то что остается техника исполнения самого оттиска, даже сохраняется изображение на реверсе оно лишь, копирует греко-македонские образцы монетарного искусства. Чувствуется безразличие мастера к идейной стороне изображения: ему все равно, кто изображен на монете - Диоскуры или просто скачущие всадники. Хотя греческий язык используется на монетах, безусловно, он не используется больше как основной в обыденной и общественной жизни новых властителей и обитателей Бактрии, и, естественно, его следов мы не наблюдаем сегодня в этом регионе. Сохраняется основной смысл, назначение монеты - денежная единица со своим определенным размером, весом, сделанная из определенного металла. Главное - сохраняется довольно устойчиво весовая и качественная система монет, выпускаемых в Бактрии, система, основанная эллинами - аттический стандарт. Может быть, благодаря этой во многом универсальной и удобной в обращении системе на постэллинистических монетах сохранились отголоски эллинской культуры. Но и здесь только техника, а не смысл изображаемого.

Следует совершенно очевидный вывод: духовные ценности греко-македонского населения, как и сами эллины, уходят в прошлое после падения Греко-бактрийского царства.

В эпоху эллинизма Бактрия переживает экономический и культурный подъем благодаря знакомству с передовой материальной эллинской культурой и из-за бурного развития городских центров и международной торговли. Широкое распространение в Греко-Бактрии памятников эллинского искусства, безусловно, способствовало творческому освоению достижений эллинизма.

Однако гордый Восток, чья культура основана на многовековой традиции, не может до конца воспринять инородные тенденции в духовной сфере, тем более когда носители этой духовной культуры по сути своей являются завоевателями. А потому лишь сугубо материальные достижения эллинов пережили своих создателей в веках.