1. Сельское хозяйство. Усиление феодально-крепостнического гнета

Рост феодального землевладения. Во второй половине XVI — первой половине XVII в. на украинских землях в связи с дальнейшим ростом городов, ремесла, промыслов и сельского хозяйства продолжал развиваться внутренний рынок. В Западной Европе ряд стран вступил в период развития капиталистических отношений, в результате чего на внутреннем и внешнем рынках увеличивался спрос на хлеб и другие продукты и сырье. Это побуждало феодалов расширять свои фольварки, увеличивать производство продукции для сбыта на рынке.

На Украине в это время неуклонно продолжался рост крупного феодального землевладения. По данным «Описания земли Волынской 1528 года», почти все земельные богатства воеводства принадлежали 430 магнатским и шляхетским семействам. В результате укрупнения имений к 1629 г. в Волынском воеводстве осталось 37 магнатов-землевладельцев, владевших 79 584 дымами, или ? всех крестьянских хозяйств воеводства.

Концентрация земельных богатств в руках магнатов происходила путем наследования, купли, заключения браков, захвата земли, в том числе крестьянской, в результате пожалований великих князей литовских и королей польских.

Великокняжеские и королевские грамоты подтверждали права магнатов на прежние и новые, приобретенные различными способами земельные владения. Так, за крупнейшими на Украине магнатами князьями Острожскими еще в 1507 г. был закреплен г. Чуднов, в 1508 — Туров, в 1517 — Дорогобуж и Красилов, в 1519 г. — Звягель. Князьям Острожским во второй половине XVI в. принадлежала третья часть (32,7 %) территории Волынского воеводства, в том числе 34 % Луцкого и 38 % Кременецкого поветов. Кроме того, они имели крупные земельные владения в Литве, Белоруссии, Малой Польше, Галичине, на Киевщине и Подолии. Земельные владения князя К. Острожского (1526–1608) значительно увеличились после женитьбы его на Софье Тарнавской, дочери краковского каштеляна, унаследовавшей отцовские владения. В конце XVI в. Острожским принадлежало 80 городов и местечек, 2760 сел, 2 млн. моргов (морг — приблизительно 0,7 га) пахотной земли, а также свыше 15 тыс. феодально зависимых крепостных и крестьян-чиншевиков. Папский нунций в Польше Г. Спанокки (80-е годы XVI в.) имел полное основание писать, что князь К. Острожский считается богатейшим феодалом во всем королевстве и стал бы одним из возможных претендентов на польский престол, если бы не был «схизматиком», т. е. православным.

Большую часть земельных богатств Украины в конце XVI — первой половине XVII в. фактически поделили между собой наиболее могущественные магнаты: Волынь принадлежала Острожским и Заславским, Киевщина — Вишневецким и Збаражским.

В большинстве случаев великокняжеские и королевские грамоты выдавались на уже захваченные феодалами у крестьян земли. Такие грамоты в 1533 г. получил князь Ф. Пронский, завладевший селами Чернеч-Городок, Козиничи, Бруховичи, Колки, Рудники Луцкого повета, а также Т. Хоткевич, который присвоил волынские села Борки, Жилицы, Костевичи, Турию, Бортники, Кобовлю, Самки со всеми крестьянами и их имуществом.

Феодалы-землевладельцы чаще всего добивались от правительства получения земли в наследственное владение. В королевских грамотах обычно детально перечислялись пожалования «на вечность». Вот один из типичных актов: в 1520 г. великий князь литовский дал князю Ф. Корецкому привилей на имение Торговицы в Луцком повете Волынского воеводства. В привилее говорилось: «Дали им двор наш в Луцком повете на имя Торговицу и села до того двора Лихачовку, Вольниче, Гублив, Белобоки, Белый Берег, Губливец з пашнями дворными, з бояры путными, и людми тяглыми и подворищными, и подсуседками, и з их платы, и з даньми медовыми, грошовыми, купичными, чиншовыми, овсяными и роботами, з всякими повинностями и пожитками, з ставы, ставищами, з млины и з их вимелками, з реками, с озерами и з их пожитками, з бобровыми гони, з лови зверинными и пташими, з лиси, гаи, и з бори, и з хворощами, зарослями, польми оранними, неоранними, с проробками, сеножатьми, з болотами и с пожитки рибними, с торгом и митом, если будет, там здавна торг и мито бивало и з всими плати и пожитки»[150].

О массовом характере захвата земель и порабощении крестьян феодалами во второй половине XVI в. свидетельствует множество фактов. Например, в Ковельском старостве в 1556 г. шляхте принадлежало одно село, а в 1590 г. — уже 19.

Особенно быстро росло феодальное землевладение после Люблинской унии 1569 г., когда Польша захватила Волынь, Киевщину и Брацлавщину. Этими украинскими землями овладели магнаты Замойские, Струси, Жолкевские, Калиновские, Конецпольские, Потоцкие, Вишневецкие, средняя и мелкая шляхта. Не отставало от них и католическое духовенство. Захват украинских земель еще более активизировался после сеймового постановления 1590 г. о раздаче «пустынь, которые лежат за Белою Церковью». «Пустынями» это постановление лицемерно называло территорию, уже давно освоенную и заселенную украинскими крестьянами и казаками.

Польское и украинское панство силой оружия присваивало себе крестьянские и казацкие земли. Таким путем магнат Струсь стал собственником земель почти всего бассейна р. Тикич. Там же, на Правобережье, на Тясмине, громаднейшие пространства богатых земель «приобрел» Конецпольский. На Левобережье паны Жолкевские завладели Баришпольской (Бориспольской) волостью, «пустыней Горошин» и землями в бассейне р. Слепород. Потоцкие прибрали к рукам Кременчуг и Нежинщину и т. д. В 1620 г. польский король Сигизмунд III отдал князю К. Вишневецкому Черкасское староство вместе с Боровицей, Голтвой, Крапивной и многими другими городами, местечками, селами и хуторами. Я. Замойский получил от короля Переяславское староство вместе с местечками Яготином. На Левобережье среди магнатских владений особо выделялись своими размерами владения Вишневецких — «Виганевеччина» — с центром в Лубнах.

Огромные земельные пространства захватили польские и украинские магнаты на Брацлавщине. В 1629 г. в Брацлавском воеводстве 18 магнатам принадлежало почти 80 % всех крестьянских и мещанских дворов.

Продолжало увеличиваться и церковное землевладение. В XVI — первой половине XVII в. одним из крупнейших землевладельцев был Киево-Печерский православный монастырь. Ему принадлежало множество имений в разных районах Украины и даже в Белоруссии. Он владел селами, местечками, хуторами с пахотными землями, лесами, «пустовщизнами», лугами, сенокосами, садами, бортями, прудами, озерами, реками, а также мельницами и другими промышленными заведениями. Луцкой и острожской православной епископии принадлежали в Волынском воеводстве один город, два местечка, 38 сел; Владимирской епископии — 16 сел, местечко Квасовое, Купичевская волость (11 сел, замок, рыболовные тони, леса, борти, луга и т. д.).

Особенно много земель захватила на Украине и в Белоруссии католическая церковь в первой половине XVII в. На рубеже XVI–XVII вв. только в Волынском воеводстве ей принадлежало 2094 дыма. После Брестской церковной унии 1596 г. начался рост землевладения униатской церкви.

Таким образом, во второй половине XVI — первой половине XVII в. феодальное землевладение на Украине продолжало неуклонно расти. Польские и украинские феодалы к середине XVII в. фактически прибрали к своим рукам большую часть земельных богатств.

Сельское хозяйство. В результате расширения фольварочного хозяйства, с одной стороны, и интенсивного освоения окраинных земель — с другой, намного выросла площадь обрабатываемых земель. Посевные площади в рассматриваемый период особенно расширялись в Восточной Подолии, южной части Киевщины, на Левобережье и Слобожанщине.

Однако развитие сельского хозяйства в разных районах Украины происходило неравномерно. Наиболее развито земледелие было в Белзском воеводстве, Западной Волыни, равнинной части Галичины, Западной Подолии и других наиболее густо заселенных местностях с большим количеством городов.

На западных землях господствовало трехполье. Расширялось применение удобрений (навоза и золы), главным образом в крупных и средних имениях. Унавоженные почвы, как видно из Литовского статута 1529 г., стоили в два раза дороже, чем неунавоженные. В южных, степных и частично в предстепных районах, наоборот, еще долгое время сохранялся перелог. В Полесье, в том числе и на Левобережье, кое-где встречалось еще подсечное земледелие.

Основным орудием обработки почвы оставался деревянный плуг с железным лемехом. В зависимости от качества и состояния обрабатываемой почвы в него впрягали от двух до шести пар волов. Такие плуги применялись как в феодальных имениях, так и в крестьянских хозяйствах. В небольшом имении Владимирской еписконии на Волыни, например, в 1588 г. имелось три плуга. В начале XVII в. из 13 сел Звягельской волости Житомирского повета Киевского воеводства (209 дворов) князя Острожского крестьяне выходили для обработки господской земли с 69 шестиволовыми тяжелыми плугами.

Легкие серые, песчаные и супесчаные почвы (в основном на Полесье) крестьяне продолжали пахать сохой. В нее запрягали лошадь или одного вола (бовкуна). В Полесье и частично в Прикарпатье употреблялось также однозубое и двузубое рало.

Набор сельскохозяйственных культур оставался таким же, как и раньше, а сорта их — низкоурожайными. Основной злаковой культурой была рожь, но возрастала роль пшеницы, которая выращивалась главным образом в крупных феодальных хозяйствах и предназначалась преимущественно для продажи. Цена на пшеницу, особенно на внешнем рынке, постоянно росла, и это стимулировало расширение ее производства. В связи с развитием пивоварения увеличивались также посевы ячменя. Все больше земель отводилось под посевы овса для обеспечения кормами растущего коневодства. Значительные площади занимали также посевы проса, гречихи и гороха. Пшено и гречневая крупа находили постоянный сбыт на внутреннем и внешнем рынках.

Урожайность в крестьянских хозяйствах даже при благоприятных погодных условиях была низка: ржи собирали сам-три, редко сам-пять, пшеницы — не намного больше. Частые неурожаи в результате засух и других стихийных бедствий (саранча, ливни и т. п.) отрицательно сказывались на крестьянском хозяйстве. В фольварках, особенно крупных, урожайность была выше, чем в крестьянских хозяйствах. Ревизоры Житомирского староства в 1622 г. зафиксировали следующую урожайность в фольварках: рожь — сам-четыре, пшеница — сам-пять, ячмень — сам-семь, овес — сам-три, горох — сам-семь с половиной.

Главными техническими культурами, как и прежде, были лен и конопля, но возрастало экономическое значение хмеля и винограда. В отдельных местах, в основном в Подольском, северной части Брацлавского и Волынском воеводствах, частично на Киевщине и в Галичине, закладывались новые хмельники и расширялись уже существовавшие. Виноград выращивали во многих местностях Украины, особенно на Киевщине. Известно, например, что киевский Никольский монастырь в 1507 г. захватил виноградники ряда мещан. Продолжали расширяться старые и создавались новые виноградники в Закарпатье.

Значительное развитие получило садоводство. На Подолии фруктовые деревья росли даже на обочинах дорог. В конце XVI в. крупные сады были заложены в селах Кременецкого повета и в окрестностях Владимира-Волынского.

Возрастало значение огородничества. Огороды имелись не только в селах, но и в городах. Так, в Киеве в 1571 г. насчитывалось 180 огородов. На крестьянских огородах и в фольфарках в конце XVI — первой половине XVII в. выращивали капусту, лук, чеснок, свеклу, морковь, репу, редьку, бобы, фасоль, огурцы, хрен, салат, сельдерей, пастернак, петрушку, лебеду, тыкву, укроп, мяту, а в некоторых местах также дыни и «сладкий индийский корень». И в панских имениях, и возле крестьянских и мещанских домов высаживались цветы. Эту черту быта украинцев неоднократно отмечали иностранные путешественники.

Заметные изменения произошли в животноводстве, преимущественно на Киевщине, Волыни, Брацлавщине, Подолии и Чернигово-Северщине. Здесь разводили главным образом крупный рогатый скот и свиней. В горных районах Галичины, Буковины и Закарпатья основной отраслью животноводства было овцеводство. В предстепных и степных районах Левобережья и Правобережья, в том числе на Слобожанщине, значительное развитие получило табунное коневодство. За Днепровскими порогами, особенно в первой половине XVII в., увеличивалось количество казацких зимовников, представлявших собой преимущественно скотоводческие хозяйства, основанные на наемном труде батраков — наймитов и казацкой голоты.

В фольварках развивалось мясное животноводство: на откорм ставилось все больше волов, предназначавшихся для сбыта на внутреннем и внешнем рынках. В пригородных имениях получило распространение молочное животноводство. Во многих фольварках разводили породистых лошадей и овец.

Менее развитым было птицеводство. Но уже в первой половине XVII в. в фольварках встречаются специальные птичники для кур, уток, гусей и индюков. Продукты птицеводства, особенно куры, каплуны и яйца, были не только неотъемлемой частью натуральной ренты, но и находили все больший спрос на внутреннем рынке в связи с ростом городского населения, повышением цен и спроса на сельскохозяйственные продукты.

В отличие от фольварков большинство крестьянских хозяйств не имело достаточного количества скота, что отрицательно сказывалось на их состоянии. Ведь, подчеркивал В. И. Ленин, «в зависимости от количества я качества скота находится также уход за землей, в частности удобрение ее»[151].

Во многих районах Украины в XVI — первой половине XVII в. значительное развитие получило высокоприбыльное прудовое и озерное рыбоводство, особенно в фольварках. Так, князь Ю. Збаражский в 1508 г. с каждого из четырех принадлежавших ему прудов получал по 1 тыс. коп грошей прибыли. Больше всего рыбных прудов было на Подолии, в Галичине, на Волыни, юге Киевщины и на Чернигово-Северщине. О развитии рыбного хозяйства свидетельствует существование профессии наемных землекопов-грабарей, специально занимавшихся рытьем рыбных прудов.

Наряду с традиционным бортничеством, которое довольно широко было распространено в Полесье и частично в Карпатах, развивалось пасечное пчеловодство, особенно в лесостепных районах Левоборежной и Правобережной Украины, а также в равнинных районах Галичины и Закарпатья. В Полесье, на севере Киевщины, на Чернигово-Северщине и Волыни значительную часть натуральной ренты составляли мед и воск. Продукты пчеловодства занимали также важное место в экспорте.

В XVI — первой половине XVII в. еще не утратили своего экономического значения охотничьи промыслы, распространенные в полесских, горных и степных районах Украины. Пушниной, особенно бобровыми и куньими мехами, крестьяне платили феодалам натуральную ренту. Пушнина составляла важную статью экспорта в западноевропейские страны, Молдавию, Турцию, Крым и Закавказье.

Сельское хозяйство на Украине во второй половине XVI — первой половине XVII в. в значительной степени сохраняло еще натуральный характер, хотя на его состоянии уже заметно сказалось развитие внутреннего и внешнего рынка.

«Устава на волоки» 1557 г. Развитие фольварочного хозяйства к середине XVI в. привело к серьезным изменениям в положении значительной части крестьянства. В результате усиления эксплуатации крестьян и захвата их земель феодалами неуклонно росло количество обедневших, не способных вести самостоятельное хозяйство сельских жителей. В то же время повышение товарности фольварков вызывало растущую потребность в рабочей силе. Господствующий класс стремился увеличить прибыли со своих имений прежде всего путем усиления эксплуатации феодально зависимых крестьян.

В 1557 г. великий князь литовский и король польский Сигизмунд II Август начал проводить аграрную реформу, известную под названием «Устава на волоки». Основная цель реформы заключалась в создании фольварков. «Фольварки хочемь мети, абы везде становены, яко наболщи быти могуть, при кажъдых замъкох и дворехъ наших»[152].

Реформа проводилась в великокняжеских владениях на территории Литвы, Западной Белоруссии и частично на Украине — в Кременецком повете, Ратненском и Ковельском староствах на Волыни (завершилась она около 1570 г).

Специально назначенные ревизоры должны были перемерять все земли— как великокняжеские, так и крестьянские. Вся земля делилась на волоки — участки в среднем площадью 30 моргов (18–24 га). Лучшие земли отводились фольваркам, так, чтобы они составляли один большой удобный для земледелия массив. Крестьянам отводились худшие земли на окраинах имений, куда их принуждали переносить свои хозяйства. Каждому крестьянскому двору выделялась, как правило, одна волока, которая делилась на три поля, каждое размером приблизительно 10–12 моргов. Обычно поля находились в разных местах. За пользование землей крестьяне обязаны были выполнять определенные повинности. Если экономически слабые хозяйства не могли обрабатывать волоку и отбывать установленные с волоки повинности, им предоставлялась только половина волоки. Отводимые крестьянам пахотные земли и луга измерялись и записывались в инвентарь-реестр. Самовольно увеличивать свой надел крестьяне не имели права.

Крестьянин мог принять выделенную ему волоку (или ее часть) или отказаться от нее. Не приняв волоки, он имел право перейти в другое великокняжеское имение, поселиться во владении другого феодала или уйти в город. Приняв волоку, крестьянин прикреплялся к ней как к наделу. Если же он убегал, то «тая земля зо всим домовством» (хозяйством) передавалась другому лицу. Беглеца администрация имения (войт и урядник) обязана была разыскать и возвратить.

Волока составляла основную хозяйственную единицу, с которой крестьянский двор отбывал все повинности. Для отработки одной волоки в имении привлекались крестьяне с семи волок. При этом крестьянский двор обязан был отбывать двухдневную барщину с волоки в неделю со своим тяглым скотом. Иначе говоря, на обработку одной волоки в фольварке уходило 14 барщинных дней в неделю. Там, где барщины еще не было, крестьяне платили 30 грошей в год. Кроме того, все крестьяне вносили годовой чинш — в среднем 12 грошей с волоки, платили дань продуктами стоимостью 18 грошей. И наконец, они отбывали дополнительную барщину: толоки и гвалты — внеочередные срочные работы, не связанные в первое время после проведения реформы с работой в поле, оцененные в 22 гроша. Таким образом, из 82 грошей, вносимых ежегодно с волоки, зависимый крестьянин отдавал феодалу в форме барщины 52 гроша (63 %), дани — 18 грошей (22 %) и чинша — 12 грошей (15 %)[153]. Следовательно, отработочная рента — барщина — превращалась в главную форму эксплуатации феодально зависимого крестьянства. С развитием фольварочного хозяйства размеры барщины непрерывно увеличивались, а количество крестьянских волок, приходившихся на одну господскую, сокращалось. При этом барщину, прежде всего толоки и гвалты, заставляли отбывать всех работоспособных членов крестьянских семей, не ограничивая ее ни определенным временем, ни видом работ. Увеличивалась и денежная рента, которая все в большей степени заменяла натуральную.

«Устава на волоки» определяла, что крестьяне должны отбывать барщинную повинность в течение всего светового дня: «А становится ку работе поданным, як слонце всходить, а зийтти, як заходить…»[154]. Барщинные повинности на неделю вперед определял войт, который и следил за их неукоснительным выполнением. За невыход на барщину предусматривались штрафы и телесные наказания: «И который человек не выйдетъ на работу, ино за певный день огурного заплатить грошъ, а за другой день барана, а коли и на третій разъ огурить ся…, ино бичомъ на лавъце скарати, а дни повинъные заробити»[155]. Согласно «Уставе на волоки», от выполнения барщины нельзя было откупиться, не разрешалось также заменять ее другими повинностями. Среди повинностей барщина по своему значению, следовательно, ставилась на первое место.

Вместе с тем «Устава на волоки» узаконивала старые повинности крестьян: мостовую, подводную и сторожевую. На украинских и белорусских землях сохранялась и серебщина — ее размеры оставались такими же, как и прежде: «А з Рускихъ волостей серебъщина по сътарому и там, где померы нетъ»[156].

Реформа ограничивала права крестьян в пользовании лесами. Им разрешалось только собирать хворост, грибы и ягоды. Ограничения вводились и на пользование невспаханными землями для выпаса скота: пасти скот «на пустовщизне» разрешалось только за специальную плату.

Аграрная реформа 1557 г. прикрепила крестьян к наделу, т. е. к великокняжеской собственности, полностью лишила их права владения землей и запретила ее приобретение. Ранее купленная крестьянами земля переходила в собственность великого князя: «А где помера пойдеть, мають мерыты всякій кгрунтъ, купленный в заставълый, кгды жъ кметь и вся его местность наша есть»[157].

Реформа, проводившаяся в интересах эксплуататорского класса феодалов, предусматривала целый ряд мер, направленных на повышение эффективности фольварочного хозяйства, на увеличение его доходности. Одной из них было развитие животноводства путем покупки скота, прежде всего коров, за деньги, вырученные от продажи зерна. Намечалось также дополнительное строительство рыбных прудов и «сажавок». Рыба предназначалась для реализации на внутреннем (в основном местном) рынке. Урядникам своих имений великий князь предписывал также строить мельницы. Большое внимание уделялось лесному хозяйству. Все леса были обмеряны, на большинство из них составлены карты, введена специальная охранная служба во главе с лесничими. И наконец, закон об аграрной реформе предписывал администрации великокняжеских имений принимать меры к расширению сельскохозяйственных угодий и с этой целью заселять пустующие волоки крестьянами, постепенно прикрепляя их к земле.

По примеру великого князя «водочную номеру» начали проводить в своих имениях и другие феодалы, что в конечном итоге привело к расширению их хозяйств. На своих землях феодалы, как светские, так и духовные, создавали фольварочные хозяйства» увеличивали посевные площади, организовывали различные промыслы.

Развитие фольварочного хозяйства особенно интенсивно происходило в конце XVI — начале XVII в. Оно сопровождалось дальнейшим усилением эксплуатации зависимого крестьянства, его закрепощением.

В результате проведения аграрной реформы хозяйственная инициатива крестьянина, его право распоряжаться полученным доходом были постепенно сведены к минимуму, поскольку все большую часть своего рабочего времени он вынужден был тратить на выполнение возраставших барщинных работ и других феодальных повинностей.

Реформа нанесла удар общинной организации крестьян: отныне не коллектив (община), а отдельная крестьянская семья противостояла феодалу и назначаемой им администрации.

Аграрная реформа 1557 г. имела реакционный характер. Реформа проводилась насильно. Крестьянские массы не только Литвы и Белоруссии, но и Украины враждебно относились к ней, так как понимали, что она существенно ущемляет их интересы. Например, крестьяне Ковельского староства Волынского воеводства даже в 1590 г. отказывались принять ее. Реформа способствовала усилению наступления феодалов на крестьянство, его окончательному закрепощению и обнищанию. Вместе с тем она позволила феодалам реорганизовать свои хозяйства, приспособить их к потребностям развивающегося рынка. Реформа ускорила также втягивание хозяйств феодалов в товарно-денежные отношения. Вызванная к жизни развитием фольварочного хозяйства, она, в свою очередь, дала толчок к дальнейшему его росту.

Фольварочное хозяйство. Различные новые явления в сфере социальных и политических отношений Речи Посполитой второй половины XVI — первой половины XVII в. объясняются тем, что господствующий класс все больше охватывало тяготение к роскоши. Он стремился приобрести побольше разнообразных и дорогих изделий, перестраивал свой личный и общественный быт. Потребности магнатов и шляхты возрастали по мере того, как на рынке появлялись все новые предметы роскоши. «Боже мой, какая роскошь проникла в это государство! — писал известный политический деятель Петр Скарга (1536–1612). — Все, от великого до малого, отбросили святую воздержанность… редко какой пан не в шелках, без шестерки лошадей, без ливреи [на слугах]». А чтобы получить деньги для удовлетворения своих возрастающих запросов, магнаты и шляхтичи все больше внимания стали уделять развитию своего хозяйства. Этому способствовали и изменения в общественном положении основной массы феодалов: шляхтичи освобождались от обязанности выполнять военную службу (место «рыцарства» заняли наемные войска) и становились сельскими хозяевами. Польский публицист С. Старосельский (1588–1656) не без иронии писал: «В старые времена считалось обязанностью крестьян обрабатывать землю, а купца — заниматься городскими делами. Шляхтич же отдавался рыцарскому делу и беспрерывно воевал. Теперь у нас нет воинов… зато есть [среди феодалов] корчмари, торгаши и посредники… Самым большим подвигом у нас считается знать дорогу, которой гонят волов из имения в Гданьск, ибо все зажиточные торгуют быками, лошадьми, вином, медом… рыбой… всяким хлебом… Все, что подданные имеют у себя для продажи, они приказывают сносить на панский двор, скупают по самым низким ценам и отправляют в город… Туда же они посылают и свои продукты». Паны отправляли на рынок и продукты, получаемые от феодально зависимых крестьян в виде натуральной ренты. Однако главное внимание владельцы крупных и средних фольварков обращали на увеличение производства товарной продукции в собственных хозяйствах.

Количество хлеба, производимого в фольварках, расположенных в районах с наиболее развитым землевладением, увеличивалось. Так, в 1582 г. на панский двор Вороницкого фольварка во Владимирском повете крестьяне привезли: ржи — 200 коп, пшеницы — 60, овса — 120, гречихи — 80 коп и 15 коп других яровых, а также один стог гороха, т. е. 2375 пудов хлеба и 20 пудов гороха (считая в копе 5, а в стоге — 20 пудов). В имении С. Жолкевского в с. Туринцы Львовского староства, которое было дано ему в держание, в 1570 г. урожай разного хлеба (озимой ржи, пшеницы, ячменя, овса) составил около 1200 коп, т. е. около 6 тыс. пудов. Это — фольварки среднего размера. А вот данные о более крупных хозяйствах. В Большовском фольварке Галицкого староства урожай в 1555 г. составил: ржи — 700 коп, пшеницы — 600, ячменя — 400, овса — 700, гречки — 200, проса — 40 коп и гороха 1 стог — в целом 132 тыс. пудов. В Котельницком владении князя Ружинского (очевидно, состоявшем из нескольких фольварков) во время разбойничьего наезда другого феодала было уничтожено 10 тыс. коп, или около 50 тыс. пудов зерновых. В 1608 г. в его же имении Вчерайшем на Киевщине во время «наезда» разграблено 11 тыс. коп, или 55 тыс. пудов различных зерновых. В 1615 г. только в двух ключах[158] — Константиновском и Степанском, принадлежавших наследникам магната Острожского, собрали 300 тыс. пудов хлеба.

Владельцы таких фольварков со своим двором и челядью могли потребить лишь сравнительно небольшую часть собранного урожая, основная же его часть шла на рынок в натуральном или переработанном виде. От реализации сельскохозяйственной продукции отдельные владельцы выручали значительные суммы денег. Так, в 1637 г. киевский староста Харлепский по контракту на поставку в Гданьск 150 лаштов ржи (один лашт — примерно 2 тонны) должен был получить 5 тыс. злотых. Княжна К. Радзивилл за отправленный в 1642 г. из своих украинских фольварков в Гданьск и Торунь транспорт (81 лашт пшеницы, 121 лашт гречихи п 21 камень воска) должна была получить 13 058 злотых.

Мясное и молочное товарное животноводство развивалось во многих, особенно крупных, фольварках Русского воеводства, на Подолии, Волыни и Киевщине. Наряду с крупным рогатым скотом во многих фольварках имелись табуны лошадей, овцы, свиньи. Большое внимание уделялось улучшению породности скота. О размерах животноводства в хозяйствах феодалов свидетельствуют следующие данные. В 1565 г. во время «наезда» на Богородичанский фольварк в Луцком повете было угнано 270 кобылиц, 27 жеребцов, 43 третьяка, 34 жеребенка, 130 почтовых и выездных лошадей итальянской породы, а также более 500 голов крупного рогатого скота. По неполным данным за 1600 г., в имении князя Ружинского в с. Вчерайшее содержалось не менее 100 дойных коров, 60 яловок, 40 волов, 300 овец, 250 свиней, для откорма которых использовались отходы производства княжеских винниц и мельниц.

Лошадей продавали в основном для нужд войска, а крупный рогатый скот предназначался для сбыта на внутреннем, а также на внешнем рынках. Так, в 1630 г. киевский воевода Я. Тышкевич отправил для продажи в г. Ярослав 230 волов, в 1640 г. туда же отогнал 200 волов шляхтич Суходольский. Тогда же из фольварка Ойзринского (Киевщина) в Ярослав было отправлено 120 волов, а из Фастовского и Бобоцкого имений киевского католического епископа — 304 вола и 235 яловок. Значительная часть продукции свиноводства (жир, сало, соленое и копченое мясо) также предназначалась для реализации на внутреннем рынке и за границей.

Часть продукции фольварочного хозяйства перерабатывалась на месте. В Волынском воеводстве, например, только за 14 лет (1570–1583) количество мельничных кругов (камней) увеличилось с 578 до 844. В 1569 г. в шести староствах Русского воеводства (Саноцком, Львовском, Перемышльском, Галичском, Холмском и Белзском) насчитывалось свыше 2 тыс. мельниц. На Левобережье в 1640 г. одному Иеремие Вишневецкому принадлежало 476 мельниц: 40 — в Лубнах, 34 — в Лохвице, 38— в Пирятине и т. д. Мельницы, крупорушки, винокурни, пивоварни, кожевни, валюшни приобретали все большее экономическое значение.

Прибыльной была и такая отрасль фольварочного хозяйства, как пчеловодство. В 1609 г., например, в имении князя Ружинского в с. Вчерайшем на пасеке насчитывалось 500 ульев. Киево-Печерский монастырь за часть меда со своих пасек, проданного в 1600 г., получил 150 злотых, столько же — в 1601 г., а в 1602 г. за 26 бочек меда и «пневщины» — 100 злотых. Мед отправлялся на рынок как в натуральном виде, так и в виде напитка, произведенного в монастырских медоварнях. Крупные доходы магнаты и богатая шляхта получали также от руден, поташен, селитровых варниц и других промыслов.

Таким образом, во второй половине XVI — первой половине XVII в. товарно-денежные отношения на Украине все больше и больше проникали в хозяйства феодалов. Магнаты и шляхтичи с каждым десятилетием увеличивали производство товарной сельскохозяйственной продукции.

Рост малоземелья крестьян и усиление их эксплуатации. Развитие фольварочного хозяйства сопровождалось сокращением крестьянских наделов и увеличением количества малоземельных и безземельных крестьян. Одни из них пользовались половиной надела, другие — четвертью, третьи — восьмой частью. Огородники (загородники) чаше всего имели только огороды (загороды), а каморники, да и то не все — только скот. Как правило, они не имели собственного жилья и жили в «коморах» зажиточных крестьян. Безземельными были также халупники, владевшие только убогими халупами, а иногда и небольшими огородами. Количество безземельных крестьян особенно быстро росло после проведения волочной реформы 1557 г. Разорившиеся крестьяне, не имевшие не только своей земли и хозяйства, но и жилья и вынужденные жить в чужих дворах, «у соседей», назывались подсоседками.

На западноукраинских землях крестьянское малоземелье росло быстрее, чем в других районах. Если в XV — первой половине XVI в. кметы (еще не закрепощенные оброчные крестьяне, пользовавшиеся правом выхода), составлявшие подавляющее большинство крестьянства, пользовались наделами в размере лана (20–25 га), не считая пастбищ, лугов и т. д., то во второй половине XVI в. большинство из них имело уже лишь полулановый надел.

Однако процесс обезземеливания происходил неравномерно даже в пределах одного воеводства. Так, в Снятинском старостве Русского воеводства, как это видно из люстрации 1565 г., в 10 селах (а всего их было 14) 63,9 % кметов пользовались лановым наделом, а 36,1 % — полулановым. В Снятинском старостве (в то время экономически относительно отсталом) имелся лишь один небольшой фольварк. Огородников здесь насчитывалось менее 3 %. В Городонском старостве, находившемся в центральной части Русского воеводства, недалеко от Львова, было пять фольварков, и все кметы в них имели лишь полулановые наделы. Огородников там насчитывалось уже 19,6 % В Лежайском старостве, где существовало три фольварка, в 1565 г. 75 % кметов имели фактически только полулановые наделы, а загородники и коморники составляли 22 %.

Таким образом, чем больше фольварков было в том или ином районе, тем быстрее сокращалась площадь крестьянских наделов.

В Холмской земле и Белзском воеводстве, где фольварки получили наибольшее развитие, крестьяне, пользовавшиеся четвертью и меньшей частью надела, составляли соответственно 31,8 и 21,8 % всех крестьян. В то же время в Галицкой земле, где фольварочное хозяйство было развито в XVI в. еще относительно слабо, малоземельных насчитывалось только 8,5 %, во Львовской, Перемышльской и Саноцкой землях — соответственно 15,3, 15,2, 16,3 %.

В то же время росло число подсоседков. Ревизор Озиминской волости Русского воеводства в 1566 г. дал такую характеристику этой категории крестьянства: это люди, «которых кметы принимают к себе на свою пашню и на свои плецы (усадьбы. — Ред.); они тоже имеют небольшую площадь земли, кроме размеренных четвертей… или такие, что только одну хату с огородом [имеют]». Согласно инвентарю 1568 г., в Дрогобычском старостве Русского воеводства, кроме огородников, составлявших 11,6 % всех крестьян, было 24,5 % подсоседков.

Захват феодалами крестьянских земель привел к тому, что в первой половине XVII в. на украинских землях, еще до 1569 г. находившихся под властью Польши (Галичина, Западная Подолия), лишь около 15 % кметов имело надел свыше полулана, около 33 % — половину лана, до 20 % — меньше четверти лана. Остальные (примерно треть всех крестьян) имели еще меньше земли или были безземельными. Следовательно, огородники, халупники, коморники и подсоседки, принадлежавшие к беднейшей части сельского населения, составляли здесь уже около половины всех крестьян.

На украинских землях, после Люблинской унии 1569 г. перешедших под власть польских феодалов, процесс обезземеливания крестьян продолжался. Так, только за 1570–1583 гг. в трех поветах Волынского воеводства (Кременецком, Владимирском и Луцком) количество крестьянских наделов сократилось на 13 %.

Наряду с сокращением крестьянского землепользования неуклонно росла эксплуатация крестьян. В зависимости от отрасли хозяйства, преобладавшей в той или иной местности, изменялось и соотношение разных форм феодальной ренты. При этом часто даже в пределах одного села картина крестьянских повинностей была пестрой. Их характер во многом зависел от уровня развития и направления сельскохозяйственного производства. Так, в первой половине XVII в. в Сокальском старостве Русского воеводства, в районе развитого земледелия, крестьяне отбывали трехдневную барщину в неделю с четверти лана, выплачивали чинш по злотому и натуральную дань по два корца (свыше 50 кг) овса с лана. Огородники работали в панском имении по два-три дня, а иногда (в пору напряженных полевых работ) по четыре, пять и даже шесть дней в неделю и, кроме того, платили чинш. Здесь барщина являлась основным видом феодальной ренты. Примерно так же распределялись повинности в Волынском и Подольском воеводствах. А в южных районах Русского воеводства, где не было или было очень мало фольварков, первое место среди них занимала натуральная рента.

В относительно малозаселенном Брацлавском воеводстве (особенно в восточной и южной его частях), где преобладали животноводство и промыслы, фольварки лишь начинали возникать, а значительная часть крестьян еще сидела на «слободах», главной формой ренты были «поволовщина» (дань волами), «вепрщина» (дань кабанами), а также дань баранами и медом. Только в тех селах и слободах, где уже истекли льготные годы (временное освобождение переселенцев от повинностей), крестьян принуждали выполнять «толоку» по нескольку дней в году.

Очень разнообразными были повинности на Киевщине — крае, огромном по размерам и неодинаковом по географическим условиям. В то время этот край переживал интенсивную народную колонизацию, сопровождавшуюся, в свою очередь, наступлением феодалов. Здесь панство захватило почти 2/3 лучших земель, создало много фольварков и начало вводить барщину. Однако земледелие в крае еще не получило достаточного развития и главной формой ренты являлась натуральная дань, частично чинш.

На Слобожанщине, входившей в состав Русского государства, помещичьи хозяйства еще не возникли. Крестьяне и казаки, количество которых постепенно увеличивалось, занимались преимущественно скотоводством и лишь начинали осваивать тучные черноземы.

Левобережная Украина делилась на две части — северную (Чернигово-Северщину) и южную (позднейшую Полтавщину), каждая из которых имела свои хозяйственные особенности.

Чернигово-Северщина, входившая в состав Русского государства и в начале XVII в. (1618) захваченная Речью Посполитой, представляла собой край лесов с богатой фауной; здесь преобладали серые и песчаные почвы, наиболее пригодные для выращивания льна и конопли. В многочисленных болотах имелись запасы болотных руд.

Значительную роль в Чернигово-Северщине играли промыслы: пчеловодство, охота, выплавка железа, производство поташа, обработка дерева, льна, пеньки. Крестьяне отбывали повинность главным образом в виде дани натурой и частично чинша.

На юге Левобережья, особенно в степной его части, освоение которой народными массами неуклонно продолжалось, земледелие еще не успело достичь такого уровня развития, как в других частях Украины. Здесь относительно мало было и фольварков, основанных на принудительном барщинном труде. В хозяйстве ведущую роль играли животноводство и промыслы, в частности охота и селитроварение. Зависимые крестьяне платили главным образом натуральную дань и частично чинш.

Таким образом, барщина преобладала в районах с более развитым земледелием и распространенным фольварочным хозяйством.

Землевладельцы стремились увеличить доходы со своих имений, прежде всего путем усиления эксплуатации зависимых крестьян. Вместе с тем производительность подневольного труда зависимого крестьянина, никак не заинтересованного в нем лично, оставалась крайне низкой. Это ставило феодалов Речи Посполитой в невыгодные условия на западноевропейских рынках.

Для того чтобы компенсировать значительные расходы на доставку сельскохозяйственных продуктов на рынки, паны усиливали эксплуатацию крестьян, тем самым все больше разоряя их хозяйства. Описывая Кременецкое староство в 1616 г., королевские ревизоры отмечали, что крестьяне с. Мицовцы (оно же Городище) раньше платили только чинш, давали дань овсом, яйцами, медовой десятиной, двадцатиной от баранов и кабанов, вносили каждый третий год «поволовщину», а нынче пришли в такое «убозство» (т. е. обнищали), что с них нечего взять, и они могут лишь выполнять работы в фольварке. Так начала проявлять себя обратная сторона чрезмерной эксплуатации крестьян феодалами.

Среди феодально зависимых крестьян постепенно увеличивалась прослойка неимущих, так называемых гультяев, не владевших никаким имуществом. Эксплуатировать их можно было только при условии выплаты им хотя бы незначительного вознаграждения. Уже с середины XVI в. в некоторых фольварках наблюдается спорадическое использование наемного труда. Даже «Устава на волоки» 1557 г. предусматривала наем девушек и юношей (пастухов) для работы в великокняжеских и панских имениях. Иногда феодалы обращали дворовую челядь в батраков. Работая за плату, они в определенной степени связывались с рынком.

Крестьянское хозяйство в своей основе продолжало оставаться натуральным. Большинство крестьян, особенно отдаленных от городов местностей (Полесье, горные районы Галичины, Закарпатья и Буковины), очень мало продавали и мало покупали. Однако и в их хозяйствах, хотя и очень медленно, рос удельный вес продукции, предназначенный для продажи. Это обусловливалось необходимостью иметь деньги для выплаты пану чинша и налогов государству, для покупки необходимых ремесленных изделий, а иногда и крупного рогатого скота (волов), лошадей. Нередко крестьянин вынужден был продавать и часть необходимого ему продукта.

По мере проникновения товарно-денежных отношений в крестьянское хозяйство и усиления феодальной эксплуатации углублялось имущественное неравенство среди крестьян. Это, например, видно из документа 1582 г. В то время как имущество тяглого крестьянина в с. Скуринцы на Волыни оценивалось в пределах 20— 100 коп литовских грошей, у некоторых крестьян стоимость его намного превышала эту сумму. Так, два крестьянина имели имущества на 300 коп, один — на 500, а один даже на 700 коп.

Имущественное неравенство проявлялось также в количестве скота в хозяйстве и заготовляемого для него сена. Три крестьянина с. Крылове Луцкого повета в 1565 г. накосили 121 воз сена, а четыре крестьянина из с. Черницкое Корецкой волости заготовили 323 копы сена для собственного скота. Заготавливать сено в таких больших количествах можно было только с помощью чужого труда, используя рабочую силу подсоседков, халупников и других неимущих. Действительно, в зажиточных крестьянских хозяйствах батраки были уже в XVI в. Так, 7 июля 1563 г. шляхтянка А. Сенютина в жалобе луцкому подстаросте заявила, что ее подданные, в частности «Васечко з наймитом… Прыс с сынми и з наймитами» сожгли ее усадьбу. Сведения об использовании наемных рабочих рук в хозяйствах зажиточных и особенно богатых крестьян в дальнейшем встречаются все чаще. Из жалобы шляхтянки Е. Курчевич от 18 августа 1631 г. узнаем, что арендатор ее имения принуждал выходить крестьян на барщину вместе со своими наймитами. Батраков держали также богатые казаки. Зажиточные крестьяне постепенно накопляли значительные по тому времени суммы денег. Из жалобы от 8 апреля 1640 г. крестьян с. Перечинское (Волынь) на теребовльского старосту Г. Балабана видно, что кроме различного имущества староста отобрал у троих крестьян по 140–150 злотых, у двоих — по 160–200, а еще у двоих — по 400 злотых. Такие разбогатевшие крестьяне иногда выкупались на свободу.

Усиление закрепощения крестьян. На протяжении всего периода феодализма, особенно начиная с XV в., неуклонно расширялись права феодалов на землю и крестьян, причем быстрее в той части Украины, которая находилась под властью Польского и Венгерского королевств: в Галичине и Закарпатье уже в начале XVI в. никто из крестьян пе имел права перейти в другое место без разрешения своего пана.

Закрепощение крестьян усиливалось по мере увеличения барщины. Указывая на непосредственную связь между барщиной и крепостничеством, В. И. Ленин подчеркивал: «Основной признак крепостного права тот, что крестьянство (а тогда крестьяне представляли большинство, городское население было крайне слабо развито) считалось прикрепленным к земле, — отсюда произошло и самое понятие — крепостное право. Крестьянин мог работать определенное число дней на себя на том участке, который давал ему помещик; другую часть дней крепостной крестьянин работал на барина»[159].

На протяжении XVI в. в Великом княжестве Литовском были приняты три Литовских статута (1529, 1566 и 1588). Их законодательные нормы были направлены на охрану феодальной собственности, прежде всего земельной, и определяли сословные права господствующего класса. Все три статута, особенно наиболее подробный последний, зафиксировали правовые основы эксплуатации зависимого крестьянства. Крестьяне в законодательном порядке были лишены права владения землей. Уже Первый статут установил, что землей распоряжается лишь феодал. Второй статут предоставил магнатам и шляхте право свободно распоряжаться своими землями и подданными крестьянами. Согласно Третьему статуту, действовавшему в Литве, Белоруссии и на Украине, за крестьянами сохранялось только право владения движимым имуществом, необходимым для выполнения повинностей с земельных наделов, находившихся в их пользовании. Наиболее важным в Третьем Литовском статуте явилось юридическое оформление крепостничества в Литве и Белоруссии, а также на украинских землях, входивших в состав Речи Посполитой.

Шляхта настойчиво стремилась ограничить выход тех «похожих» крестьян, которые «сидели» на слободах на льготных условиях. «Засидев волю», т. е. прожив на слободе определенный соглашением срок, крестьянин обязан был отработать пану за пользование землей и предоставленные ему льготы (также за «запоможенье» — хлеб, скот и т. п.) или уплатить по 6 грошей за каждую неделю «засидения воли». Если же крестьянин бежал, не выполнив условий соглашения, то, возвращенный пану, превращался в «отчича» — крепостного. Если же беглого принимал к себе другой пан, то он должен был уплатить предыдущему за «засидение воли» принятого им беглеца. В том случае, если такой «человек волный» снова убегал к третьему пану, то последний обязан был уплатить предыдущему за беглеца «головщизну», как за «отчича», — 10 коп грошей и по 6 грошей за каждую неделю. проведенную крестьянином-беглецом на воле.

Крестьяне совершали побеги, надеясь облегчить свое положение, однако и у нового пана они вынуждены были принять на себя то же бремя, что и на прежнем месте, и с такой же плачевной перспективой превратиться в случае возврата к прежнему пану в крепостного.

Безрадостным было будущее и у тех «похожих» крестьян, которые оставались в имении полностью отрабатывать «засидение воли». Согласно Литовскому статуту 1588 г., «человек похожий вольный», осевший на земле феодала и не взявший у него «запоможенье», но проживший на новом месте 10 лет мог, если бы захотел, уйти, откупившись 10 копами грошей. Такую большую сумму редко кто мог собрать. При неуплате ее «вольный человек» превращался в в «отчича» на основе так называемой 10-летней давности, а если он вносил указанную сумму и переходил в имение другого пана, то через 10 лет опять должен был откупаться.

Третий Литовский статут. Титульная страница. 1588 г.

Литовский статут 1588 г. распространил артикул об обязательном возвращении и на тех «вольных похожих», которые не причинили своему владельцу никакого вреда.

Срок розыска и возвращения беглых все время увеличивался. Если Статут 1529 г. установил 10-летний срок возвращения, то следующий Статут 1566 г. оставлял его в силе только в том случае, если беглеца обнаруживали недалеко от имения, откуда он бежал; в случае, если крестьянин бежал на расстояние «в колькодесять миль», то пан мог его разыскивать неограниченное время. Статут 1588 г. увеличил срок розыска бежавших недалеко до 20 лет.

Закон предусматривал строгие наказания для тех, кто помогал крестьянину бежать. Уличенный в этом «маеть быти каран яко злодей», а бежавшая «челядь маеть быти вернена тому, чия была», с уплатой владельцу за каждую неделю отсутствия по 6 грошей. Каждый имел право ловить беглеца и передавать его местным властям.

Примерно с 60-х годов XVI в. бегство в города в Великом княжестве Литовском в отличие от многих западноевропейских городов не делало крестьянина свободным: статуты 1566 и 1588 гг. обязывали городские органы власти возвращать беглых владельцам-феодалам.

Одновременно с закрепощением разных групп крестьян изживало себя рабство. Это обусловливалось тем, что труд крепостного был несравненно производительнее труда раба. Если Статут 1529 г. называет четыре источника рабства: происхождение от невольников, плен, замена рабством смертной казни за преступление, брак с невольником, то Статут 1588 г. предусматривал только один источник — плен.

Сокращался срок закупничества за долги, а размер годового отработка увеличивался. Согласно Статуту 1529 г., закупной мужчина должен был отработать полученную от кредитора сумму (если при вступлении в закупничество не было иных условий) из расчета «пятнадцать грошей за лето», а женщина — 10; по Статуту 1566 г. — соответственно 50 и 30, а по Статуту 1588 г. — 100 и 60 грошей.

Вместе с тем все статуты считали свободной ту челядь, которую владелец имения выгнал во время голода. Такое же положение в отношении дворовых людей определялось феодальным правом в Русском государстве.

К середине XVII в. непрерывный процесс закрепощения привел к тому, что свободных крестьян осталось очень мало. Почти стерлись отличия в правовом положении разных групп крестьянства, основные гражданские права которых все более урезались. Изменялось и название крестьян на «люди», «мужи», «селяне» и т. п. Им запрещалось выступать свидетелями в судебных тяжбах шляхтичей. Пан имел над крестьянином «вечное право»: он мог передать его по наследству, подарить или продать. Владелец получил право судить и карать своего крестьянина, вплоть до лишения жизни.

За убийство крестьянина закон устанавливал лишь уплату владельцу убитого «головщизны», которая равнялась стоимости выполняемых крестьянином повинностей.

Хотя шляхетское право и предполагало наказание для шляхтича за издевательство над крестьянином, но сопровождало подачу иска такими условиями и формальностями, что добиться его удовлетворения было практически невозможно. Так, крестьянин мог привлечь к ответу шляхтича только тогда, когда тот был уличен в преступлении и потерпевший вместе с шестью свидетелями «віри годными и неподойзренными» принимал присягу. В числе свидетелей обязательно должны были быть два шляхтича. Фактически крестьянина лишили возможности не только добиться наказания пана, но даже жаловаться на него. В конце концов крестьянам вовсе было запрещено жаловаться на своих притеснителей.

Рассказывая о бесправии и чрезвычайно тяжелых бытовых условиях крестьян в Польше, папский нунций Руджиери в своем «Описании Польши» (середина XVI в.), предназначенном для Ватикана, отмечал, что паны «имеют над ними (крестьянами. — Ред.) право жизни и смерти… часто приказывают их ни за что беспощадно мучить, иногда даже вешают их, и хотя без какой-либо причины убивают… свободны от всякого наказания». «Во время самой тяжелой зимы, — пишет Руджиери, — можно видеть женщин босых и плохо одетых, идущих по снегу». Руджиери делает вывод: «Во всем мире нет раба более несчастного, чем польский кмет». Подобные свидетельства оставили и другие современники, а польский писатель Криштоф Опалинский (1609–1655) писал: «Бог ни за что другое не будет так наказывать Польшу, как за угнетение крепостных».

На феодально зависимых крестьян украинских земель, входивших в состав Русского государства (Чернигово-Северщина и Слобожанщина), распространялось русское право. Его законы были направлены на временное, а затем и бессрочное запрещение выхода крестьян из имений своих господ. Судебник 1497 г. резко ограничил выход крестьян. В 80—90-х годах XVI в. крестьянские выходы были полностью запрещены. Указ 1597 г. утвердил это запрещение и установил пятилетний срок розыска беглых крепостных («урочные лета»). Однако большинство крестьян Слобожанщины, куда устремлялся поток беглых с Украины и из России, жили на «слободах». Слобожане были лично свободными и выполняли сравнительно незначительные повинности, в основном сторожевую и частично ямскую. Русское правительство, заинтересованное в быстрейшем заселении и освоении Слобожанщины, проводило здесь менее жесткую политику закрепощения крестьян.

На Чернигово-Северщине после захвата ее в 1618 г. польскими феодалами, как и на остальных украинских землях, входивших в состав Польского королевства, также был установлен жесточайший феодально-крепостнический гнет.

На большинство феодально зависимых крестьян Северной Буковины, а также некоторых горных районов Галичины, Закарпатья и частично Западной Подолии, как и на многочисленных беглых крестьян из Молдавии и Валахии распространялось волошское (молдавское) право. Согласно этому праву, крестьяне, оставаясь лишь временно лично свободными, выполняли в основном натуральные феодальные повинности, которые постоянно увеличивались. В первой половине XVII в., особенно во второй его четверти, феодалы использовали волошское право для полного закрепощения феодально зависимых крестьян. «Уложением Василия Лупу» 1646 г. в Молдавском княжестве, в том числе и в Северной Буковине, крепостное право было оформлено законодательно.

Большинство крестьян Закарпатья, входившего в состав Венгерского королевства, было закрепощено еще после крестьянской войны 1514 г. Однако ряд позднейших законов (1530, 1536, 1547, 1550, 1556, 1596) давал некоторые возможности для перехода крестьян. Закон 1608 г., передав решение вопроса о выходе крестьян на усмотрение комитатских собраний феодалов, фактически узаконил их власть над феодально зависимыми крестьянами. Крестьяне всего Венгерского королевства, в том числе Закарпатья, были превращены в бесправных крепостных, вынужденных отбывать барщину и другие феодальные повинности.

Таким образом, к середине XVII в. подавляющее большинство крестьян Украины, начиная с Закарпатья и кончая Чернигово-Северщиной, было превращено в крепостных. Бесправное, закрепощенное крестьянство не могло и не желало мириться со своим тяжелым положением и решительно боролось против угнетателей. В антифеодальных и освободительных движениях крестьянство составляло основную массу борцов, именно оно являлось движущей силой этой борьбы.