Знать

Рассмотрение вопроса об эволюции славянской знати в эпоху Расселения имеет сложности источниковедческого характера. Письменные источники, синхронные эпохе Расселения и времени существования славянских племенных княжеств и союзов племенных княжеств – неславянские, соответственно неславянской является и терминология, которой в них обозначается славянская знать, а из контекста не всегда возможно точно определить сущность упоминаемой категории. Славяноязычные же памятники имеются не по всем регионам (их нет для Полабья, Польши, Карантании) и относятся уже ко времени, когда формировались славянские государства (ко второй половине IX в. – упоминания славянской знати в великоморавских источниках, к X–XI вв. – в русских и чешских), поэтому ретроспектировать их данные на догосударственный период следует с осторожностью. С учетом этих обстоятельств рассмотрим упоминания славянской знати, относящиеся к периодам Расселения и существования Славиний и союзов Славиний (до образования государств), в этих двух группах источников.

Самое раннее (по времени описываемых событий) упоминание славянской знати – сообщение Иордана о 70 primatibus у антского князя (тех) конца IV в. Боза, захваченных и казненных вместе с ним готским королем Винитарием[676]. Поскольку источник отстоит от события почти на два столетия, определить, какая категория знати (племенные старейшины или захваченная в плен вместе с вождем его дружина) имеется в виду, затруднительно.

У Менандра (вторая половина VI в.) в рассказе о посольстве аварского хагана к славянам Дунайского Левобережья упоминается славянский князь Добрята и ?? ?? ?????[677]. Этим термином в Византии обозначалась высшая служилая знать[678], поэтому вероятнее всего, что он был применен Менандром к сходной (по своей связи с правителем) категории, т. е. к дружине Добряты[679]. На существование у славян дружин в середине VI в. указывают и два фрагмента из «Войны с готами» Прокопия Кесарийского, повествующие о славянских походах за Дунай в середине VI в.[680]

В I книге «Чудес св. Димитрия Солунского» (VII в.) при описании осады славянами Фессалоники (80-е гг. VI в.) славянское войско оценивается как состоящее из «отборных» (??????????) и «опытных в военном деле» (???????????????) людей, представлявших собой «избранный цвет всех славянских племен» (?? ????????? ?? ? ????????? ??????????????????????)[681]. Это известие также может быть истолковано как указание на существование у славян дружинного слоя[682].

II книга «Чудес», описывая славяно-византийский конфликт 70-х гг. VII в., говорит, что в посольстве к императору от жителей Фессалоники и македонских славян последних представляли ёкАектшу – «выдающиеся»[683]. Что за категория имелась в виду, в данном случае неясно. Ниже в рассказе о походе императора против славян Македонии в их числе упоминаются «сильные и выдающиеся тяжеловооруженные воины» (?????????????, ?????? ??????????), победа над которыми обеспечила византийцам общий успех[684]. В этом известии речь идет, очевидно, о дружинниках[685].

Кроме того, часто упоминающийся по отношению к славянам VI–VII вв. в византийских источниках термин «архонт» мог в ряде случаев обозначать не князей[686], а знатных людей более низкого ранга[687]. Какая категория знати в данных случаях имеется в виду, с определенностью судить невозможно.

Фрагментарные известия о славянской знати VI–VII вв. позволяют полагать, что у славян, вступавших в это время в соприкосновение с Византийской империей, уже существовал дружинный слой. О наличии иных категорий знати ясных сведений нет.

Для периода конца VIII–IX вв. существует ряд латиноязычных известий о славянской знати, относящихся к западной части славянского мира: Полабью, Среднему Подунавью, Северо-Западу Балканского полуострова[688]. Они могут быть подразделены на две группы. К одной относятся те, в которых речь идет явно о дружинной знати. Это известия, в которых рядом с князем упоминаются его collecta popularium manus («отборные люди»), praetoriani («преторианцы»), manus delecta («избранные»), sui («свои»), homines («люди»), fideles («верные»), nobiles viri fideles («благородные мужи верные»), populus («люди»). Другую группу составляют известия, в которых употребляются термины более общего, неопределенного характера, позволяющие говорить лишь о существовании у славян четко выделявшегося слоя знати[689], но не дающие ясного представления о ее характере. Это primores («первые»), meliores («лучшие»), praestantiores («выдающиеся»), optimates («лучшие»), proceres («знатные»). Термины обоих этих типов– fideles («верные») и primates populi («первые из людей») встречаются и в латиноязычном документе, созданном в славянской стране – грамоте хорватского князя Мунтимира Сплитской церкви (892 г.)[690]; как «fidelibus et primatibus populi» определены лица, с совета с которыми князь принял решение о подтверждении земельного пожалования.

Таблица 4

Славянская знать в латиноязычных источниках конца VIII–IX вв.[691]

Региональное и хронологическое распределение упоминаний славянской знати в латиноязычных источниках конца VIII–IX вв. представлено в табл. 4.

Может сложиться впечатление, что в Хорватии и Моравии – более развитых регионах, где в IX в. уже сложились государства – господствующим слоем в глазах западноевропейских соседей являлась военнослужилая знать (здесь явно к ней относятся 9 упоминаний из 12), а у отстававших в своем развитии полабских славян ситуация была иной (здесь 9 упоминаний из 10 приходятся на термины «неопределенного» характера)[692]. Но надо иметь в виду, что такое распределение терминов во многом может быть связано с Источниковой спецификой. Для «Анналов королевства франков», содержащих сведения о знати полабских славян конца VIII– начала IX в., вообще не свойственно употребление термина fideles, определенно указывающего на служилую знать.

«Дружинные» термины употребляются в «Анналах» тогда, когда речь идет о военных действиях славянских князей (ободритского Дражко в 809 г., хорватских Борны в 819 г. и Людевита в 820 г.). При описании же событий мирного времени используется преимущественно термин pri-mores, которым в «Анналах» обозначаются и представители знати иных народов, в т. ч. несомненно служилой (такие, как франкские графы)[693]. Поэтому делать на основе регионального распределения терминов однозначные выводы о различиях в типе знати, на наш взгляд, рискованно[694]. Можно лишь отметить ведущую роль дружинного слоя в Хорватии уже в начале IX в., в Моравии во всяком случае во второй половине IX в. и несомненное наличие такого слоя в IX в. у полабских славян (известие 809 г.) и в Чехии (известие 845 г.).

Свидетельство о характере славянской знати эпохи формирования государства содержится также в арабоязычном источнике – «Записке» испанского еврея Ибрагима ибн Якуба. Рассказывая о Польше 60-х гг. X в. (периода складывания Польского государства при князе Мешко I) Ибрагим ибн Якуб называет в качестве высшего слоя три тысячи отборных воинов, находящихся на княжеском содержании[695], т. е. княжеских дружинников.

Из славяноязычных источников наиболее представительны материалы по восточным славянам. Рассмотренные в комплексе с данными археологии, они позволяют заключить, что в формирующемся в течение IX–X вв. Древнерусском государстве ведущая роль принадлежала военно-служилой знати (киевских князей в первую очередь), носившей обобщающее наименование «дружина». Она осуществляла корпоративную эксплуатацию населения путем взимания даней-налогов и послужила основой формирования господствующего класса. В X в. дружина предстает уже дифференцированной. Верхний слой ее получил название «бояре», низшая часть именовалась «отроками»[696]. Достоверных известий о неслужилой знати у восточных славян нет. Встречающиеся в летописании конца XI – начала XII в. при описании событий X столетия термины «старцы» и «старейшины», трактовавшиеся прежде как свидетельства существования родоплеменной знати[697], являются, как показано в исследованиях последнего времени, книжными и не несут реальной информации об определенном слое общества[698]. Из упоминаний же (также ретроспективных) «лучших» и «нарочитых» мужей у древлян в середине X в. неясно, о какой категории знати идет речь (тем более, что те же лица в летописи именуются и «дружиной»)[699].

Известия о знати встречаются также в ранних моравских и чешских памятниках. В «Житии Мефодия» (Моравия, конца IX в.) встречаются термины «мужи честный» и «друг». Последним (явно связанным с понятием «дружина») обозначен «съвътьник» князя Великой Моравии Свято-полка; первым – 20 человек, отправленных паннонским князем Коцелом в посольство к папе[700]. Чешское старославянское «Житие св. Вячеслава» (X в.)[701]упоминает «мужей чешских», «мужей» князей Вячеслава и Болеслава, мужи Вячеслава определяются также как его «други»[702]; речь идет несомненно о служилой знати. Эти сведения подтверждают известия латиноязычных источников середины – второй половины IX в. о ведущей роли дружинного слоя у славян Среднего Подунавья.

Особого внимания заслуживает термин «жупан», широко распространенный в средневековье у южных и западных славян. Если для периода государственного развития славянства исследователи в общем сходятся на том, что институт жупанов связан с административно-территориальным управлением, то его происхождение и сущность в догосударственный период являются наименее ясными[703]. Историки, затрагивавшие эту проблему, обычно исходили из представления о жупанах как первоначально старейшинах племени или рода. Иную точку зрения сформулировал (без развернутой аргументации) М.Костренчич, полагавший, что хорватские жупаны первоначально (в период «военной демократии») были военной свитой правителя, а с формированием государства стали назначаться последним правителями областей[704]. По мнению Ф.Малингудиса, жупан – титул, бытовавший у авар и протоболгар; все «жупаны» источников конца VIII–IX вв. – не славяне, поэтому говорить о жупанах как главах территориальных организаций ранних славян нельзя[705].

Ранние (конца VIII– первой половины X в.) известия о жупанах содержатся: 1) в грамоте баварского герцога Тассило III 777 г.; 2) в грамотах хорватских князей Трпимира (852 г.) и Мунтимира (892 г.); 3) в четырех древнеболгарских надписях IX в.; 4) в «Законе Судном людем» (ЗСЛ) краткой редакции, законодательном памятнике славянского происхождения второй половины IX в.[706] ^[707]; 5) в гл. 29, 32 и 34 сочинения византийского императора Константина Багрянородного «Об управлении империей» (948–952 гг.)[707].

Болгарские надписи можно исключить из рассмотрения, поскольку, во-первых, только в одной из них термин «жупан» может быть (и то предположительно) отнесен к славянину (остальные «жупаны» надписей – протоболгары)[708], а во-вторых (и главное), речь в них идет уже о государственных чиновниках и поэтому данный источник не дает оснований для суждений о происхождении института жупанов у славян.

В грамоте Тассило 777 г. Кремсмюнстерскому монастырю (на р. Креме, в междуречье правых притоков Дуная Эннса и Трауна, на баваро-славянском пограничье) упоминается славянская группировка, во главе которой стоит жупан Фиссо (ille jopan, qui vocatur Physso)[709]. Эта группировка расселилась в междуречье Эннса и Кремса, по-видимому, в начале VIII в., двигаясь сначала вверх по Дунаю, затем Эннсу и Штайру[710]. Территории по Дунаю к востоку от Эннса были тогда под контролем аваров[711], следовательно славянская общность, упоминаемая в грамоте Тассило, находилась прежде под аварской властью. Поскольку наиболее вероятно мнение о заимствовании славянами термина «жупан» у аваров[712] ^[713], можно полагать, что именование в 777 г. предводителя славянской общности жупаном отражает как раз факт непосредственного заимствования этого титула главой славянского политического образования[713]. Отождествление его с племенным старейшиной вызывает сомнение, т. к. неясно, зачем для обозначения издавна существовавшего у славян института заимствовать иноязычный титул. Скорее можно полагать, что речь идет о лице, возглавлявшем образование типа племенного княжества, но не имевшем княжеского титула.

В жалованной грамоте Трпимира Сплитской церкви говорится, что князь хорватов принял решение о постройке монастыря в результате «общего совета с моими всеми жупанами» (commune consilium meis cum omnibus zuppanis)[714]. Среди пятнадцати человек, подписавших грамоту, пятеро именуются «жупанами» («iuppani»): Comiciai, Pretilia, Nemustlo, Zarzata, Ludovico[715]. В грамоте Мунтимира (подтверждающей пожалование Трпимира) советники названы иначе: «communi consilio cum meis cunctis fidelibus et primatibus populi»[716]. Среди подписавших грамоту одиннадцать жупанов (zuppani), из них двое названы просто жупанами, семь – связаны с дворцовыми должностями и два – с территориальными единицами[717]. Один из жупанов грамоты 892 г. обозначен как камерарий (zuppanus camerarius), в то время как в грамоте 852 г. подписавший ее камерарий жупаном не назван.

В этих памятниках жупаны – бесспорно представители славянской, хорватской знати[718], причем знати уже формирующегося государства. Складывается впечатление, что в середине IX в. хорватские жупаны еще не связаны ни с дворцовыми должностями, ни с управлением определенными территориями, а являются просто высшим слоем знати. В конце этого столетия данный слой определяется как fideles («верные», традиционное обозначение в латиноязычных источниках военно-служилой знати) и primates populi («первые из людей»). Жупаны начинают отправлять административные должности при дворе и по управлению территориями. В грамоте 852 г. обращает на себя внимание указание на тесную связь жупанов с князем, который говорит о них: «мои жупаны» (в грамоте 892 г. соответственно «мои вернейшие и первейшие из людей»). Сопоставляя эти данные с имеющимися сведениями по восточнославянской социальной терминологии, можно отметить, что в договорах Руси с Византией 911 и 944 гг. притяжательное местоимение, указывающее на связь с князем, прилагается к боярам – «его (князя) бояре»[719] – социальному слою, первоначальная сущность которого, как сказано выше, – представители привилегированного слоя княжеской дружины.

В Краткой редакции ЗСЛ жупаны упоминаются дважды. Первое упоминание – в главе «О полоне» (гл. 3). Эта глава представляет собой славянскую переработку XVIII титула византийского кодекса законов VIII в. – «Эклоги». Приведем греческий текст Эклоги в переводе на современный русский язык и интересующий нас текст из гл. 3 ЗСЛ[720].

Эклога

Когда Бог даст победу, то шестую часть добычи должно посвятить казне, а остальную долю разделить равными частями между войском, поровну между великим и малым, ибо достаточно хватает архонтам доходов от получаемого ими жалования. Если же среди архонтов найдутся такие, которые сражались мужественно, находящийся там стратиг предоставит им из упомянутой шестой части, предназначенной фиску, и воздаст им должное, как положено.[721]

ЗСЛ

Та же Богу дающю поб?ду, шестую часть достоить взимати князю, а прочее все число взимати вс?мъ людемъ в равьную часть, разделити великаго и малаго, довл?еть бо жюпаномъ часть княжа и прибытокъ оброку людьскому имъ. Аще ли обрящються етери от т?хъ дьрзнувше, или кметищи или простыхъ люди подвигы и храбрьство сд?явше, обретяися князь или воевода в то время, от реченого урока княжа да подаеть, яко и л?по.[722]

В тексте ЗСЛ перед нами трехчастная социальная дифференциация войска: жупаны, кмети, простые люди. Она введена вне зависимости от греческого оригинала, упоминающего только «архонтов». Примеры подразделения войска на социальные группы неоднократно встречаются в древнерусских источниках. При этом существуют следующие варианты: «бояре и Русь вся»[723]; «бояре, вся дружина и кияне (киевляне)»[724]; «мужи и дружина»[725]; «бояре и вся дружина»[726]; «бояре и дружина»[727]; «бояре думающие, мужи храборствующие, ряд полчныи»[728]. «Жупанам» гл. 3 ЗСЛ краткой редакции, таким образом, на Руси соответствует верхушка дружины (бояре).

В Эклоге речь шла о военачальниках, находящихся на государственном жаловании; славянский автор, на место государства (казны) поставивший князя, посчитал, что этим «архонтам» соответствуют жупаны. Тем самым он указал на то, что жупаны – люди, находящиеся на княжеском содержании, и, отойдя от греческого оригинала, назвал два источника этого содержания: «часть княжа» военной добычи и «прибыток» от «оброка людского»[729]. «Оброк» в данном случае может иметь только одно значение – «дань»[730], т. е. речь идет о государственной дани – налоге, собираемом в мирное время со своего населения («людей»). В древнерусских памятниках эти два источника доходов – военная добыча и дань со своего населения – определенно связываются с княжеской дружиной. В т. н. «Предисловии к Начальному летописному своду конца XI в.» говорится, что дружинники «древних князей» «кормяхуся, воююще ины страны»[731]. Дружинники в летописном рассказе о гибели киевского князя Игоря в 945 г. говорят князю: «поиди, княже, с нами в дань (за данью к древлянам. – А.Г.), да и ты добудеши и мы»[732]. Под 1014 г. упоминается порядок распределения дани, собираемой новгородским князем: две трети ее отправляются в Киев (верховному правителю – киевскому князю), а оставшаяся треть раздается дружинникам («гридям») князя-вассала[733].

Второй раз в Краткой редакции жупаны упоминаются в гл. 22: «Св?д?тели от слуха, да не св?детельствують, глаголюще, яко слышахомъ от кого сего должника или ино что св?д?тельствующе от слуха. Аще и жюпани суть, иже св?д?тельствують»[734]. Данная статья также основана на Эклоге, причем термином «жупаны» переведено слово «табулярии», обозначавшее судебных чиновников[735]. Это может свидетельствовать о выполнении жупанами судебных функций, что было свойственно в раннефеодальных государствах на этапе складывания для служилой знати (выделение специальной категории судебных чиновников происходит уже на стадии сложившегося государственного строя – так, на Руси это имело место в конце X в.[736]).

В Пространной редакции ЗСЛ (составленной на основе Краткой, скорее всего, на Руси[737]) в обеих соответствующих статьях «жупаны» заменено на «князи». В гл. 3 утрачено указание на «оброк людской» – «достоить бо княземь часть княжа, а прибытокъ людем»[738]. Но в ней же имеется еще одно несовпадение с Краткой редакцией. Вместо «Аще ли обрящються етери от т?хъ дьрзнувше, или кметищи или простыхъ людии подвиги и храбрьство сд?явше» стоит «Аще обрящеться етери и от т?хъ друговъ или къмьтищищь или простых людии подвить и храборьство сд?еть»[739]. «Друговъ» здесь множественное число от «другь». Поскольку речь идет о социальной дифференциации войска, «друг» может трактоваться только как обозначение члена дружины. Но древнерусским источникам такое значение этого слова неизвестно. Оно встречается только в «Житии Мефодия» («етеръ другь, богать з?ло и съв?тьникъ»[740] (князя Святополка Моравского. – Л.Г.). и «Житии Вячеслава» (упоминаются «други» чешского князя)[741] Поэтому предполагать здесь правку древнерусского редактора не представляется возможным. За присутствие термина «друг» в варианте Краткой редакции, на основе которого составлялся архетип Пространной, говорит (помимо того факта, что этот термин есть в «Житии Мефодия» – памятнике, вышедшем из того же круга, в котором, вероятнее всего, был создан ЗСЛ) и еще одно обстоятельство. Из текста Пространной редакции («Аще обрящеться етери и от т?хъ друговъ») видно, что речь идет о категории людей, уже упомянутой выше; собственно, так же обстоит дело и в Краткой редакци: («Аще ли обрящються етери от т?хъ (т. е. жупанов. – А.Г.) дьрзнувше») и в исходном греческом тексте Эклоги: «Если же среди архонтов найдутся такие…». Между тем в Пространной редакции выше упомянуты только князья, а древнерусский редактор не мог отождествить князей с дружинниками (к тому же при таком отождествлении получалось бы, что отличившиеся в бою князья получают долю за храбрость из княжеской части по приказу князя или воеводы). Следовательно, чтение «от т?хъ друговъ» было в тексте, где «жупаны» еще не были заменены «князьями», и жупаны в том варианте Краткой редакции, на основе которого была создана Пространная, отождествлялись, таким образом, с «другами» – дружинниками[742].

У Константина Багрянородного термин «жупан» упомянут три раза. В гл. 29 говорится: «Архонтов же, как говорят, эти народы не имели, кроме старцев-жупанов (????????? ????????), как это в правилах и в прочих Славиниях». Далее говорится, что архонтов им поставил император Василий I (867–886)[743]. Из контекста следует, что должны иметься в виду перечисленные выше славянские народы: хорваты, сербы, захлумы, травуняне, конавличи, дукличане и паганы (неретвляне)[744]. Но в дальнейшем изложении Константин неоднократно упоминает архонтов у хорватов[745] и сербов[746] во времена, предшествующие правлению Василия. В то же время в отношении травунян говорится, что их правитель носил титул жупана и получил титул архонта от своего тестя Властимира, архонта Сербии, которому подчинялся (середина IX в.)[747]; у захлумов, конавличей и дукличан архонты впервые упоминаются в перечне южнославянских правителей, первоначальный вариант которого был составлен, по-видимому, в конце IX – начале X в.[748]; у неретвлян же архонты неизвестны вовсе. Поэтому наиболее вероятно, что Константин, говоря об отсутствии у славян архонтов, имел в виду пять последних из перечисленных им общностей – захлумов, травунян, конавличей, дукличан и неретвлян. Именно у этих племенных княжеств сербского союза правители назывались в первой половине IX в. жупанами, в то время как во главе хорватов и всего союза племенных княжеств сербов стояли князья (архонты)[749].

Собственно, именно процитированное выше место из гл. 29 «De administrando imperio» служит главным основанием для признания исходного значения термина «жупан» как племенного старейшины. Но при интерпретации данного текста необходимо поставить вопрос о происхождении определения жупанов как ???????? у Константина.

В гл. 29 ???o???? названы так или иначе какие-то представители публичной власти. Другое упоминание ????????, содержится в гл. 21, повествующей о борьбе в середине VII в. за трон арабского халифа между Али и Муавией. Здесь ???????? выступают в ином значении: это действительно «старцы» по возрасту, мудрецы, хранители традиций[750]. В гл. 50 и 51 термин ????? употребляется по отношению к византийцам – клирику Ктене и протокараву Михаилу: в этих случаях он также имеет возрастное значение[751]. В написанном Константином «Жизнеописании императора

Василия» (вошедшем в хронику Продолжателя Феофана) упоминаются ???????? «росов», обсуждающие с князем вопрос о принятии христианства; из контекста следует, что термин ???????? и здесь употреблен Константином в возрастном смысле[752]. Таким образом, Константину не свойственно употребление этого термина в социальном значении. Такое несовпадение значений слова ???????? в гл. 29 и других случаях его употребления тем же автором наводит на предположение, что в гл. 29 перед нами перевод какого-то славянского социального термина. Славянские термины встречаются в тексте «De administrando imperio» неоднократно. Воспроизводились они по-разному: как непосредственно («закон» – ???????, «воевода» – ????????, «полюдье» – ???????, «жупан» – ????????)[753] так и с помощью перевода, причем перевод мог быть ориентирован как на семантику славянского слова («полюдье» как ???? – «кружение»[754]), так и на его этимологию (???????? как перевод древнерус. «кормитися»[755]).

Какой же славянский социальный термин мог быть переведен как ????????? Вряд ли это перевод самого слова «жупан», поскольку когда Константин приводит рядом славянское слово и его греческий эквивалент, он сопровождает это пояснением (??????? ? ??????? ???? —«полюдия, что именуется «кружением»»[756]). Скорее всего, yspovxeg – перевод, ориентированный на этимологию. Резонно было бы предположить, что имеются в виду встречающиеся в старославянских и древнерусских памятниках термины «старцы» и «старейшины». Но, как говорилось выше, в последнее время показано, что эти термины являются книжными и не несут реальной информации об определенном слое общества[757]. В то же время известны два древнерусских реальных социальных термина, включавших в сочетании с обозначением социального слоя определение «старейший» (старший) в смысле «главный», «первенствующий»[758] – «дружина старейшая»[759] и «мужи старейшие»[760]. Первый из этих терминов обозначал привилегированную часть древнерусской княжеской дружины (бояр), другой фиксируется по отношению к представителям знати Новгорода[761]. Термин Константина также является двусоставным (???????? ????????), при этом первая из составных частей – обозначение привилегированного слоя. Слово ????? служило в греческом языке не только существительным («старец»), но и прилагательным («старший»). Все исследователи принимали его в сочетании ???????? ???????? за существительное, в то время как речь идет скорее всего о прилагательном, и в тексте Константина следует видеть попытку передачи славянского термина жоупани cmap?ишuu (т. е. «жупаны старшие» в смысле «главные»), попытку, в результате которой слово «жупаны», не имеющее греческого эквивалента, осталось без перевода (как и в других случаях его употребления Константином), а определение «старейшие» было переведено, но переведено буквально, как ????????, и его социальный смысл («главные») оказался затушеван.

Таким образом, текст гл. 29 не дает оснований видеть в жупанах родоплеменную знать, а позволяет лишь предполагать, что этим термином (в сочетании с определением «старейшие» в смысле «главные») могли обозначаться главы относительно небольших политических общностей – племенных княжеств.

В гл. 32 сочинения Константина при описании сербско-болгарских войн начала X в. упоминаются сербские жупаны. «Булгары же известили жупанов (?????????), чтобы те прибыли к ним и приняли Часлава к себе архонтом. Вызвали они их с помощью клятвенных заверений, но довели [лишь] до первой деревни и, немедленно связав их, вступили в Сербию, забрали весь народ от мала до велика и увели в Булгарию»[762]. Из этого текста ясно лишь, что жупаны – представители высшей сербской знати, связанные с князем (архонтом).

Третье упоминание жупана (гл. 34) касается правителя Травунии середины IX в.[763]

Рассмотрение совокупности ранних сведений о жупанах приводит к выводу, что этот институт у славян, скорее всего, не был связан с родоплеменной знатью. В конце VIII–IX в. он мог иметь два значения.

1. Глава небольшой этнополитической общности типа племенного княжества, не имевший княжеского титула. В пользу этого значения говорят упоминания жупанов в грамоте Тассило и у Константина Багрянородного. Славянская группировка, упомянутая в грамоте 777 г., переселилась из области, находившейся под аварским контролем; сербские общности, в которых фиксируется титул «жупан» Константином, также, по-видимому, некоторое время находились в зависимости от аваров[764]. Поэтому возможно, что титул «жупан» (аварский, скорее всего, по происхождению) носили первоначально правители славянских общностей, находившихся под аварской властью[765].

2. Представитель высшего слоя княжеской дружины. О таком значении говорят указания на близость жупанов к князю (ЗСЛ, грамота Трпимира), на содержание их князем за счет доходов, характерных именно для дружинной знати (ЗСЛ). В одном из вариантов Краткой редакции ЗСЛ жупаны, по-видимому, были прямо отождествлены с дружинниками.

Первое значение термина «жупан» фиксируется у славян правобережья Среднего Дуная и балканских сербов, второе – у хорватов и мораван. Наличие в одно время двух несовпадающих друг с другом значений термина «жупан» может объясняться тем, что титул, характерный для аварской и протоболгарской верхушки, был использован славянами, обитавшими по соседству с Аварским каганатом и Болгарским царством, для обозначения новых для себя категорий знати – не наделенных княжеским титулом (т. е. титулом, имевшим древнее, праславянское происхождение) глав этнополитических общностей, образовавшихся в результате Расселения, и дружинников – слоя, конституировавшегося также в ходе Расселения[766].

В процессе формирования славянских государств жупаны становились (видимо, уже со второй половины IX в.[767]) княжескими должностными лицами в системе государственного управления[768]. Впоследствии термин широко распространился и приобрел различные значения в разных регионах южного и западного славянства[769].

В целом сведения о славянской знати за период от начала Расселения до образования государств позволяют полагать, что в это время на первый план выходит дружинный слой. Распад родовой и племенной структуры, миграции, сопровождавшиеся постоянной военной опасностью, способствовали, вместе с усилением княжеской власти, складыванию вокруг князей группировки профессиональных воинов, военнослужилой знати. По-видимому, она конституировалась как постоянный слой в ходе Расселения, поскольку первые известия о славянских дружинах приходятся на VI век[770]. В новых, сформировавшихся после Расселения общностях дружинный слой вышел на ведущие позиции. Именно дружинная знать составила ядро господствующего класса в славянских раннефеодальных государствах, осуществляя централизованную эксплуатацию населения[771]. О родоплеменной, неслужилой знати в изучаемый период надежных данных нет. Не исключено, что в некоторых случаях такая знать имелась в виду под терминами «неопределенного» характера (primores, meliores, praestantiores, optimates, «лучшие мужи», «нарочитые мужи»). Но возможно, что отсутствие ясных известий о родоплеменной знати в сложившихся после Расселения общностях – Славиниях и их союзах – неслучайно. В условиях распада старых родовых и племенных структур, с которыми она была тесно связана, формирования новых, уже территориальных образований (Славиний, соседских общин), с усилением роли князей и их дружин, неслужилая знать вряд ли имела возможность занять ведущие позиции в обществе.

* * *

В рамках союзов Славиний формировалась система податного обложения лично свободных непосредственных производителей[772]. Сведения о ней скудны, но они все же позволяют выделить три варианта: 1) обложение данью местного неславянского населения (на Балканах)[773]; 2) обложение внутри союза Славиний[774], т. е., очевидно, входивших в него Славиний со стороны той из них, что главенствовала в объединении; 3) обложение союзов Славиний со стороны союза, становящегося ядром формирующегося государства[775]. Есть основания полагать, что прибавочный продукт поступал в основном в распоряжение военно-служилой знати главенствующих общностей (во всяком случае во время накануне и в ходе формирования славянских раннесредневековых государств)[776]. Складывание системы обложения было во многом связано с особенностями политического строя, сложившимися в результате Расселения: формированием новых территориальнополитических общностей, которые вступали между собой в политические связи иерархического характера (отсюда данническая зависимость одних Славиний или союзов Славиний от других), наличием (на территориях к югу от Дуная) местного неславянского населения, возрастанием роли военно-служилой знати, средством содержания которой становился продукт, полученный в качестве дани.