Эволюция общественных отношений гуннов во второй четверти V века

Хотя основная масса гуннов задержалась на несколько десятилетий в Причерноморье, отдельные ее отряды прорвались за Дунай сразу за бежавшими от них готами и позднее продолжали просачиваться во Фракию. Аммиан Марцеллин пишет, что готы привлекали гуннов и аланов к своим набегам и до, и после Адрианопольской битвы[940]. Источники сообщают об их совместных действиях до начала V в.[941] Ко второму десятилетию V в. гунны активизируются и действуют уже самостоятельно, может быть, целыми племенами или союзами племен[942]. Опасность для Империи настолько возрастает, что издаются указы об обновлении и пополнении флота на Дунае для защиты от варваров[943], об укреплении стен и башен Константинополя[944].

Гунны, в 20-х гг. V в. ушедшие из Северного Причерноморья и занявшие бывшую римскую Дакию и часть Нижней Мезии, не были объединены единой властью. Известны, по крайней мере, два сильных и самостоятельных вождя: Руа (у различных авторов встречаются разные варианты его имени)[945] и Октар[946]. Еще два их брата, упоминаемые источниками, Мундзук[947]и Оэбарсий[948]или вообще не обладали властью, или были менее значительными вождями, так как Октар и Руа «…держали власть до Аттилы, хотя и не над всеми теми землями, которыми владел он»[949]. Эту фразу Иордана можно понимать двояко: либо Аттила расширил владения этих своих дядей путем завоеваний, либо часть племен и территорий раньше принадлежали другим братьям.

К 30-м гг. V в. у гуннов устанавливается институт наследственной власти в пределах рода, так как после смерти в 434 г. (Октар умер раньше[950]) Руа, видимо, наиболее сильного вождя, во главе них становятся его племянники, Аттила и Бледа[951].

После убийства брата в 443 г. Аттила сосредоточивает в своих руках управление всеми племенами гуннов и покоренных народов, живущих на огромных пространствах от Паннонии до Днепра и Дона. Свидетельства источников об установлении неограниченной единоличной власти и стремлении укрепить ее путем уничтожения возможных соперников не вызывают сомнений. Вероятно, поэтому Аттила упорно требовал в 447 г. возвращения представителей царского рода, которые перешли к римлянам, отказываясь служить Аттиле[952]. И в 434 г. «…варварам были выданы искавшие убежища у римлян гунны. В их числе были дети Мамы и Атакама, происходящие из царского рода» (той ?amXdou уенои?). В наказание за бегство гунны, получив их, распяли во фракийской крепости Карсе[953].

Многочисленны упоминания о том, что проведение внешней политики целиком зависит от воли Аттилы. Он единолично объявляет войну, заключает мир, отправляет и принимает посольства[954]. О внутренней жизни гуннов сведений гораздо меньше. Главным образом, это сообщения о подавлении недовольства или попыток отложиться, либо сопротивления покоренных народов. Так, узнав о возможности измены акациров, Аттила против них «…не замедлил выслать большую силу и одних перебил, а других склонил к подчинению»[955]. Нет никаких свидетельств о коллегиальных решениях, о наличии совета старейшин или какого-то иного, хотя бы совещательного, органа при нем. Он один вершит суд. Приск Панийский видел, как «…многие просители, имевшие между собой тяжбы, подходили к нему и слушали его решения»[956].

Что возглавлял внушавший всем непобедимый страх верховный правитель гуннов – союз племен или государство? Этот вопрос невозможно решить, опираясь только на исследования терминологии позднеантичных и византийских писателей. Я. Харматта считает, что Приск Панийский и другие восточные римляне стали называть Аттилу ????????, так как он сравнялся по рангу и силе с византийским императором[957]. Но известно, что, хотя этот термин был официальным титулом императора[958], он мог употребляться в источниках и по отношению к персидскому царю, и по отношению к вождю небольшого племени. Прежде всего следует попытаться определить, на каком уровне развития находилось гуннское общество в краткий период, названный эпохой Аттилы (443–453 гг.), формировалось ли уже государство, как считают Я.Харматта, Э.А.Томпсон и некоторые другие ученые.

Некоторые черты, характерные для стадии распада родо-племенных отношений, переживаемой гуннами в конце IV – начале V в. (решающее значение в общественных делах вооруженного народа, важная роль совета родовой аристократии), были к этому времени изжиты. Но военное состояние общества сохранялось на всем протяжении правления Аттилы и усиливало тенденцию к концентрации власти. У гуннов происходит формирование власти, стоящей над обществом, в лице единоличного правителя, функции которого становятся наследственными, передаются сначала в роде, затем – в семье[959]. Но утверждение, что наличие централизованной военной власти означает разрыв всех связей, которые в родо-племенном обществе ограничивают установление личной власти[960], и является несомненным признаком государства[961], кажется неправомерным.

В источниках можно найти свидетельства того, что родовые связи нарушены только на самом верху общества, в непосредственном окружении Аттилы. Действительно, его ??????? – это не родовая аристократия, судя по тому, что в их число входил Орест – римлянин из Паннонии[962], секретарь Аттилы[963]. Правда, один из названных Приском приближенных Аттилы был гунном из знатного рода[964]. Еще один, Эдекон, был знаменитым гуннским воином[965], о происхождении же и этнической принадлежности второго после Аттилы человека, Онегесия[966], и его брата сведений нет. Все они обладали заметным влиянием и богатством[967]. Обязанность по очереди в определенные дни с оружием в руках охранять Аттилу[968] и привилегия выбирать сразу после него богатых пленных[969], на наш взгляд, косвенно подтверждают изначально военный характер института ???????. По сведениям Приска Панийского (а он является единственным источником по данной проблеме), они не являются представителями четко организованной администрации[970]. Эти «избранные» пользуются доверием Аттилы и выполняют отдельные его поручения (дипломатические и военные). Известно, что на стадии распада первобытнообщинных отношений образуются военные дружины вождей, и из них выдвигаются наиболее преданные их сторонники, верность которых обусловливается личной зависимостью от правителей, а не родовыми связями. Вероятно, такой верхушкой дружины и были ??????? Аттилы. Разрушение же родо-племенных структур гуннского общества в целом не подтверждается источниками. Так, вдова Бледы сохраняет свое высокое положение в обществе, народ акациров представляет собой союз племен с делением на роды и иерархией вождей[971]. Ту же структуру, вероятно, сохраняли и гуннские племена на Среднем Дунае. О родо-племенной организации подчиненных Аттиле народов имеются прямые свидетельства источников[972].

По справедливому замечанию О.Мэнчена-Хелфена, нет никаких данных о территориальном делении «державы» Аттилы[973] В источниках нет сведений даже о просто определенной, оформившейся ее территории. Из сообщения, что один из приближенных Аттилы имеет «…несколько селений в Скифской земле…»[974], нельзя делать вывод, что «…общество основывается на территориальном делении»[975]. Вероятно, они принадлежали Бериху как часть военной добычи, как своего рода «кормление». Кстати, у вдовы Бледы тоже была деревня[976], но из этого не следует, что она управляла определенной областью. Трудно интерпретировать сообщение о владениях Бериха, так как из сохранившихся отрывков сочинения Приска не ясно, что он имеет в виду под «Скифией»: то ли содержание этого понятия традиционно – Северное Причерноморье и Приазовье, то ли это – вообще все, что подвластно гуннам. Первый вариант в данном контексте сомнителен, так как приближенный Аттилы вряд ли смог бы осуществлять контроль и получать доход с земель, столь далеко расположенных от главной ставки гуннов. Скорее можно предположить, что зависимые селения располагались где-то поблизости, в Подунавье. К тому же именно здесь археологи находят следы пребывания, вероятно, непосредственно зависевшего от гуннов и местного, и угнанного из византийских городов, и германского населения, которое должно было снабжать завоевателей продуктами своих хозяйств и, видимо, было лишено традиционных форм общественной организации (в частности, на левобережной придунайской равнине не обнаружены богатые погребения негуннской знати)[977].

Гунны политически господствовали над большим количеством племен, которых «…покоренных, они подчинили себе»[978]. В числе этих народов, освободившихся от зависимости со смертью Аттилы, были сарматы, аланы, многие германские племена: остроготы, скиры, гепиды, руги, свевы, герулы, а также неизвестные кемандры и садагарии[979]. Правилом гуннов, очевидно, было не вмешиваться во внутреннюю жизнь покоренных племен до тех пор, пока они подчинялись требованиям завоевателей. По свидетельству источника, наиболее важным (если не единственным) требованием было принудительное участие в дальнейших войнах гуннов[980]. Отряды воинов из различных племен сражались под предводительством своих вождей, что, возможно, практиковалось гуннами как своеобразная форма заложничества: «…толпа королей и вождей различных племен ожидала, подобно слугам, кивка Аттилы: куда бы только ни повел он глазом, тотчас же всякий из них представал перед ним без малейшего ропота, но в страхе и трепете, или же исполнял то, что ему приказывалось»[981]. Впрочем, некоторые из них, вожди наиболее сильных объединений, такие как гепид Ардарих и острогот Валамир, пользовались особым расположением Аттилы[982]. Не случайно решающую роль в восстании против наследников Аттилы, покончившем с властью гуннов, сыграл именно Ардарих[983], предводитель «…бесчисленного полчища гепидов…»[984], которые территориально располагались ближе (в Дакии), нежели остроготы, к главной ставке гуннов. Во времена господства гуннов политическая организация гепидов и остроготов не была разрушена[985], правящая верхушка этих племен не теряла своего привилегированного положения, сохраняла свою власть на местах: «…готским племенем всегда управлял его собственный царек, хотя и [соответственно] решению гуннов»[986], видимо, получая за счет участия в походах дополнительные возможности обогащения[987]. С большой долей вероятности можно утверждать, что подобное автономное положение было типично и для всех остальных подвластных гуннам племен, «…которые были угнетены равным образом»[988].

В источниках нет сведений о такой функции, приписываемой некоторыми исследователями ???????, как сбор налогов с зависимых областей[989]. Гунны, как и все прочие завоеватели, требовали с покоренных племен дань. Аттила, по словам Ромула, римского посла, «…не только скифов, но и римлян заставляет платить себе дань»[990]. Других подтверждений взимания относительно регулярных поборов с покоренных племен нет. В связи с этим некоторые ученые считают, что племена поставляли только воинов, а богатства гуннов росли лишь за счет военной добычи и дани с восточных и западных римлян[991]. Тем более речь не может идти о регулярных налогах, как о признаке сформировавшегося или формирующегося государства. Грек, встреченный Приском Панийским во время его посольства к Аттиле, отмечает как одно из преимуществ жизни под властью гуннов именно отсутствие налогов[992]. Широкое распространение военного грабежа и данничества, наиболее ярких проявлений внешнеэксплуататорской деятельности, способствовало замедлению темпов классообразования, консервации кочевого общества, так как его племенная организация использовалась в качестве орудия военно-политического господства над иноплеменниками, а не соплеменниками[993].

И, наконец, самое главное условие появления государства – разделение общества на антагонистические классы. Имущественная дифференциация гуннов подтверждается археологическими находками как в Северном Причерноморье, так и в Подунавье[994]. Видимо, можно констатировать признаки и начинающегося социального расслоения (привилегированный слой составляли primates конца IV – начала V в. – родовая аристократия и ??????? Аттилы, выделившиеся благодаря личным качествам), но этот процесс далек от завершения, а общество – от разделения на классы. Рост антагонизмов в гуннском обществе сдерживался необходимостью сплочения всех сил народа во время постоянных войн и в определенной мере смягчался получаемой добычей и данью.

У гуннов времени Аттилы источники фиксируют только патриархальное рабство; рабами становились пленные. Приск пишет о домашних рабах и рабынях одной из жен Аттилы, занятых вышиванием, об архитекторе, сделанном банщиком, о казни рабов, убивших своих господ[995]. Нет свидетельств о применении труда рабов в материальном производстве (исключение, вероятно, составляли ремесленники), зато много раз сообщается о торговле пленными и о стремлении получить за них выкуп. Широко было распространено, так сказать, временное рабство, когда хозяева заставляли пленных сражаться во время военных действий ради добычи, которая служила им выкупом[996]. Гуннское общество почти полностью обеспечивало себя за счет военной добычи, дани, торговли пленными, паразитировало на экономике завоеванных земель[997]. В хозяйственной деятельности, ограничивавшейся, вероятно, скотоводством[998], рабы использовались мало, скорее это могли быть обедневшие соплеменники. Было ли у гуннов распространено долговое рабство, неизвестно.

Таким образом, говорить о достаточно развитых классовых отношениях, разделении на рабов и рабовладельцев[999], о раннеклассовом обществе у гуннов[1000] предоставляется преждевременным. Государство же не может возникнуть в бесклассовом обществе. Не было и экономической базы для этого: без комплексного земледельческо-скотоводческого хозяйства не может быть государства[1001].

Гуннское общество второй четверти V в. находилось на стадии разложения родо-племенной организации, в переходном состоянии. Но государством «держава Аттилы» так и не стала и распалась со смертью вождя, как и многие другие кочевые образования. Имея уже сложную, иерархическую организацию, оно носило еще потестарный[1002] характер.

В целом представляется, что политическая надстройка гуннского общества эволюционировала гораздо быстрее, чем его социальная структура, в связи с тем исключительным военным могуществом, которое было достигнуто гуннами при Аттиле, когда римские императоры были вынуждены отправлять к нему послов высшего ранга, чего «…не делалось ни при его предках, ни при других властителях Скифии…»[1003], когда «римляне повиновались всякому его требованию; на всякое с его стороны понуждение смотрели, как на приказ повелителя»[1004]. Современная этнографическая наука предлагает называть такой промежуточный этап в процессе развития от догосударственных форм к государству вождеством[1005], что верно, на наш взгляд, отражает отличительную особенность данной общественной системы.

Вождество характеризуется централизованным управлением, наследственной клановой иерархией вождей и знати, социальным и имущественным неравенством, отсутствием формального и тем более легитимного репрессивного и принудительного аппарата[1006]. Сила власти правителя кочевого общества, как правило, основывалась не на возможности применить легитимное насилие, а на его умении организовывать военные походы и перераспределять доходы от дани и набегов на соседние страны[1007]. Именно таким правителем и был легендарный Аттила.