1. РАЗРЫВ С АНГЛИЕЙ И ВОССТАНИЕ УИЛЬЯМА УОЛЛЕСА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Союз с Францией был объявлением войны Эдуарду I. В октябре 1295 г. он приказал передать ему пограничные замки и закрыть французам и фламандцам доступ в Шотландию. Совет Двенадцати отвечал, что их страна свободна и они будут принимать у себя кого угодно им самим.{441} Верные Эдуарду бароны юга и английское духовенство бежали или были изгнаны из Шотландии. По распоряжению Совета Двенадцати викарии диоцеза Сент-Эндрюс (в отсутствие епископа Фрэйзера) выслали двадцать шесть английских клириков, лишив их бенефициев. Даже из монастырей выдворяли англичан. В Берике перебили английских купцов. Зимой Совет Двенадцати объявил по стране военные смотры. Одиннадцатого марта 1296 г. шотландское феодальное войско собралось в Кэддонли, возле Селкерка, но еще 1 марта в Ньюкасле собралась английская армия.{442}

В конце марта владелец замка Уорк англичанин Роберт Рос изменил Эдуарду I и попытался сдать замок шотландцам. Эдуард быстрым броском снял осаду с Уорка и подступил к Берику. Самый большой и богатый город Шотландии, защищенный только рвом и частоколом, был взят штурмом, а жители вырезаны по воле короля Англии.{443} Не сомневаясь в победе, англичане почти на месяц задержались в Берике. Шотландцы потратили это время на опустошение Камберленда и Нортамберленда.

Пятого апреля Джон Бэллиол, руководимый своими советниками, сделал смелый шаг. Два францисканца доставили от него в Берик резкое письмо, обвинявшее Эдуарда в постоянных и крайних злоупотреблениях. Перечислив подробно все — от вызова в английский парламент до жестокостей Берика, король Джон взял назад вассальную присягу за себя и своих подданных, выражая решимость стоять до конца.{444}

Конец наступил раньше, чем Бэллиол мог полагать. Двадцать седьмого апреля граф Серри рассеял шотландские отряды при Данбаре, захватив в плен почти всех их предводителей. Неприступные замки один за другим открывали ворота Эдуарду: Эдинбург продержался всего неделю, в Стирлинге англичан встретил один привратник с ключами.{445} Бэллиол, покинутый почти всеми, скрылся на северо-востоке, но 2 июля был настигнут в Кинкардине. Эдуард заставил его униженно признать свои «заблуждения», отменить французский союз и отречься от престола.{446} С Бэллиола сорвали знаки королевского достоинства, за что он получил презрительное прозвище Голый Табард, и отправили вслед за пленными магнатами в Лондон. Туда же были вывезены все регалии, сокровища, реликвии и архивы Шотландского королевства. Сконский «Камень Судьбы», на который правители скоттов восходили c V в., король Англии посвятил своему патрону Эдуарду Исповеднику в аббатство Уэстминстер (правда, до сих пор есть немалые сомнения, что ему достался подлинник).{447} Эдуард I без сопротивления продолжил путь на север до Элгина; все это время он лично или через уполномоченных принимал присяги, где особо оговаривался отказ от Парижского договора. Имена около двух тысяч присягнувших, от прелатов и баронов до крестьян, заполнили 35 листов огромного «Рэгманского свитка».{448} Почти вся Шотландия была приведена к покорности за неполных пять месяцев.

Исход скоротечной кампании 1296 г. нетрудно объяснить. Возможности противников были несоизмеримы. Много уступая в общей численности, шотландская армия особенно проигрывала в тяжелой рыцарской коннице. Срок службы в обеих странах длился сорок дней в году, но если король Англии обладал средствами, чтобы платить своим людям жалованье, то шотландская армия держалась в единстве и повиновении в основном надеждой на добычу. Король Скоттов не мог прибегнуть и к услугам наемников, что постоянно делал Эдуард I. Не в пользу шотландцев было сравнение в дисциплине и опыте, вооружении и боевом искусстве. Легкая пехота шотландцев почти не была защищена латами и сражалась с круглыми деревянными щитами, обтянутыми кожей, длинными копьями и топорами.{449} Шестифутовый английский лук превосходил качеством стрельбы короткий шотландский. Все это могло быть частично возмещено тактической и стратегической мудростью, но в 1296 г. шотландское войско подчинялось сразу восьми магнатам, так и не пришедшим к согласию.

Эдуард I, прославленный полководец, заставил шотландцев дорого заплатить за все слабости и просчеты. Но его победное шествие стало возможным прежде всего потому, что война 1296 г. не была вызвана глубокими причинами. Помыкая Бэллиолом, Эдуард все же являлся лишь формальным сюзереном. Подавляющее большинство шотландцев никак не ощущало английской власти, не имело особых оснований для недовольства и осталось безучастным. Для них это была чуждая, «баронская» война, обреченная на неудачу. Даже среди магнатов кое-кто пошел против соотечественников, в том числе три графа. Нападение шотландцев на Карлайл отбил не кто иной, как Брюс-средний, лорд Эннандейл, — командир местного гарнизона.

Получив легкую и, по его мнению, полную победу, Эдуард повел себя иначе, чем прежде. Каждое его движение показывало, что Шотландия — такая же часть державы Плантагенетов, как лордство Ирландия или княжество Уэльс. Да и оставалась ли она королевством? Эдуард не назначил нового вассального монарха и сам не принял титул шотландского короля. В его указах Шотландия называлась просто «страной» (la terre d'Escoce).

Столицей «английской» Шотландии стал Берик, который заселили англичане взамен истребленных жителей. Осенью 1296 г. там заседал «парламент», принявший закон о новом устройстве страны. Наместником Шотландии Эдуард назвал графа Серри, канцлером — Уолтера Эмерсема, верховным судьей — Уильяма Ормсби. Шотландское Казначейство возглавил Хью Крессингем, так что все высшие должности достались англичанам наряду с королевскими замками.{450} Более мелкие посты заняли шотландцы, искренне или на словах верные королю Англии. Появились и новые для Шотландии чиновники (escheators) для надзора за выморочными землями и доходами Эдуарда, который наделял своих приближенных огромной властью за счет шотландских магнатов. В распоряжение некоего Уильяма Дрю попали первое епископство и самое почетное графство страны, поскольку епископ Фрэйзер не покорился и предпочел задержаться в Париже, а граф Файф еще не достиг совершеннолетия. Тому же Дрюберикский парламент поручил сбор таможенных пошлин бурга Данди.{451}

Настал черед и духовенства. Первого октября 1296 г. Эдуард предписал, что бенефиции в диоцезе Гэллоуэй будут отныне занимать англичане, а через год расширил приказ и на прочие диоцезы.{452} Это удовлетворило английских прелатов, имевших виды на церковь Шотландии еще прежде, чем Плантагенеты — на ее трон. В итоге шотландский клир решительно выступил за независимость. Из двенадцати епископов лишь три выразили покорность Эдуарду, причем один из них (Глазго) скоро показал, чего стоила его присяга. Епископы Сент-Эндрюс и Данкелд не покидали Франции, прилагая все старания к тому, чтобы Филипп IV помог шотландцам по союзному договору против общего врага.

Доходы шотландской короны стекались в Берик и далее в Лондон. Наместник Серри мало занимался своими обязанностями, и в его отсутствие в стране заправлял Крессингем. Среди прочего он приказал, чтобы все запасы шотландской шерсти были доставлены в ближайшие порты на нужды короля Англии.{453} Шотландцы окрестили ненавистного казначея «предателем» (игра слов treasurer — treacherer), ибо казначей Шотландии всегда назывался chamberlain. Юстициарий Ормсби, «ревностно следуя воле короля, без разбора объявлял вне закона каждого, кто не желал дать клятву королю Англии».{454}

«Умиротворение» Шотландии оказалось обманчивым как раз потому, что было легко достигнуто. Шотландцы убедились, к чему ведут «реформы» Эдуарда I, остановить которые могла лишь открытая борьба. В начале 1297 г. волнения произошли на западе страны, весной -в областях Гэллоуэй и Map. Восстание вспыхнуло стихийно и нуждалось в предводителе. Из магнатов одни хранили преданность Эдуарду, другие поневоле сопровождали его во Фландрии. Именно тогда и «поднял голову» (по словам Фордана) Уильям Уоллес из Элдерсли — простой рыцарь, чье имя не значилось в «Рэгманском свитке».

Уоллес (ок. 1272–1305), второй сын в семье, не получил земель отца и был почти нищим. Первое время он не обладал большим влиянием, но был тесно связан с бывшими Хранителями, видными противниками Эдуарда I — епископом Глазго и Джеймсом Стюартом, сеньором Уоллеса. «Не смея явно нарушить клятву королю, они подговорили одного кровожадного человека, Уоллеса, бывшего прежде главарем разбойников, поднять бунт и собрать народ себе на поддержку».{455} Их помощь способствовала успехам Уоллеса, за которые англичане клеймили его «разбойником и вором», а шотландцы славили «молотом и бичом англичан»{456} и сегодня с гордостью произносят его имя. Он отличался редким мужеством и ни разу не отступил от дела независимости даже на словах.

В мае 1297 г. Уоллес убил в Лэнарке английского шерифа Хэйзелриджа, что послужило знаком ко всеобщему выступлению.{457} К отряду из нескольких рыцарей и простолюдинов присоединялось все больше шотландцев, включая баронов. Уоллес и Уильям Дуглас устроили дерзкий налет на Скон, где вершил суд юстициарий Ормсби, который едва спасся, оставив ценную добычу.{458}

К восставшим примкнул и Роберт Брюс-младший, граф Кэррик. Впервые он обратился и против короля Англии, и против собственного отца. Возможно, он строил надежды на корону, хотя не мог не знать, что его товарищи считали законным королем Джона Бэллиола. Так утверждает английская хроника Гисборо. Она же дает иное объяснение — Брюс перешел к шотландцам, так как сам был шотландцем, воскликнув: «Никто не презирает своей плоти и крови… Я должен пристать ко своему народу!»{459} Оба побуждения — патриотизм и честолюбие — присутствовали неразрывно во всех поступках Брюса.

В 1297 г. Эдуард I был поглощен заботами на континенте, к тому же ему пришлось столкнуться с самой внушительной английской оппозицией с середины XIII в.{460} В конце июня армия североанглийских графств под началом Перси и Клиффорда приблизилась к Ирвину, севернее Эра, где стояли мятежные шотландские магнаты. В стане шотландцев возникли разногласия, и, ввиду большого превосходства неприятеля, они пошли на переговоры, на которых защищали старинные права «всей Общины Королевства Скоттов». Они заявили, что «средний люд» будет разорен заморской службой по приказу Эдуарда I.{461} Хотя итог был равносилен капитуляции, а Уишарт и Дуглас даже подверглись аресту, они затянули переговоры на несколько недель, причем Брюс не сдался и тогда.

В июле казначей Крессингем доносил в Лондон: «Ни один из шерифов, бейлифов или чиновников господина короля, назначенных в пределах сего Королевства, не может ныне собрать ни пенни доходов… по причине множества опасностей, кои ежедневно и постоянно им угрожают».{462} Через две недели он слал Эдуарду еще более тревожные вести: «До сей поры большая часть ваших областей в Шотландском Королевстве не обеспечена начальниками, ибо они перебиты, осаждены или пленены, либо покинули свои места и не смеют возвратиться. А в иных шерифствах скотты назначили [своих] бейлифов и чиновников. Ни одно шерифство не содержится как подобает, кроме Берикшира и Роксборошира, да и те лишь недавно».{463} Английская администрация разваливалась, и шотландцы повсюду восстанавливали прежний порядок.

Война выросла в подлинно народную, получив признанного вождя в лице Уоллеса. Из-за его молниеносных перемещений англичане не знали, откуда ждать угрозы: в июле он «залегал» в Эттрикском лесу, собирая новых бойцов, в августе осадил Данди.{464} «Простой люд страны следовал за ним как за вождем и правителем, приближенные знатных лордов примыкали к нему, и пусть сами лорды находились с английским королем телом, душою они были на другой стороне». В самом деле, шотландские лорды из свиты Эдуарда при первом же удобном случае перешли к французам и вернулись на родину.{465}

Почти одновременно с Уоллесом молодой магнат Эндрю Морей начал борьбу на севере. Попав в руки англичан под Данбаром, он был брошен в замок Честер, откуда совершил побег. При содействии горожан он освободил Инвернесс и Элгин и очистил от англичан всю северную Шотландию.{466} К концу августа Морей объединился с Уоллесом.

Наместник Серри осознал, что дальше медлить нельзя, и выступил из Берика к Стирлингу. Эта мощная цитадель, захваченная англичанами, высилась на южном берегу реки Форт и прикрывала главную переправу. Войско Серри насчитывало более трехсот тяжелых всадников и десять тысяч англо-валлийской пехоты.{467} Недостаток в числе, вооружении и опыте Уоллес и Морей возместили благодаря прекрасно выбранной позиции. Противников разделял только узкий деревянный мост через Форт, где могли проехать бок о бок лишь два седока. Мост помещался у речной излучины. Шотландцы построились на крутой скале, запиравшей выход из «петли» на северном берегу.

Утром 11 сентября 1297 г. Уильям Уоллес отверг предложение о сдаче: «Мы здесь, дабы сражаться, защитить себя и освободить наше Королевство. Пускай подойдут, и мы докажем это на их же бородах».{468} Серри дал приказ к переправе. Когда Уоллес счел, что достаточно врагов попало в «петлю», его воины ринулись на них с вершины скалы. На вязкой пойменной почве, в ужасной тесноте английские рыцари оказались беспомощны. Отрезанные от моста, они были истреблены или сброшены в реку. Англичане потеряли более сотни рыцарей, среди которых пали казначей Крессингем и стирлингский констебль Уолдгрейв. Наместник, не покидавший другого берега, ускакал на юг. Дело довершили отряды Джеймса Стюарта и графа Леннокса, уничтожившие остатки английской пехоты и захватившие весь обоз. Но победа не далась даром — сэр Эндрю Морей получил смертельную рану и вскоре скончался.

Стирлинг Бридж стал одним из первых успехов пешего народного ополчения над феодальной кавалерией (за пять лет до битвы при Куртрэ). Для шотландцев он был неоценим, придав им уверенности и сведя на нет все усилия Эдуарда I. Стирлингская крепость, «замок» от северной Шотландии, досталась Уоллесу; англичане удержали всего три бурга на юго-востоке. В октябре Уоллес сам вторгся в пределы Англии, разорив их вплоть до Ньюкасла.{469} Правда, при отсутствии осадной техники и припасов он не смог взять ни одного замка.

При огромном военном авторитете Уоллес проявил и государственные способности. Он был провозглашен единоличным Хранителем Шотландии от лица короля Джона и с согласия «Общины Королевства», возобновил издание актов за большой печатью, настоял на избрании новым епископом Сент-Эндрюс (вместо умершего во Франции Фрэйзера) Уильяма Лэмбертона — тоже убежденного сторонника шотландской независимости. Одиннадцатого октября Уоллес уведомил ганзейские магистраты Любека и Гамбурга, что Шотландия силой оружия освобождена от англичан и ее гавани снова доступны немецким купцам, которых он благодарил за доставку товаров вопреки английской блокаде.{470},[88] Но более всего Уоллес занимался армией, понимая, что новая схватка с Эдуардом I неизбежна. Несмотря на поддержку ряда баронов, он по-прежнему полагался на «всеобщую рать» из крестьян и пастухов. В каждом шерифстве велись списки тех, кто подлежал набору, уклонение от которого грозило виселицей. Рекруты делились на десятки, сотни и тысячи, и от них требовали строгого повиновения. Шерифы регулярно устраивали воинские смотры.{471}

Вернувшись из Фландрии, Эдуард I лично возглавил карательную экспедицию, чтобы раз и навсегда покончить с «шотландским вопросом». Летом 1298 г. он повел на север еще более грозную армию, чем год назад: около двух тысяч рыцарей и двенадцать тысяч пехоты.{472} На сей раз к лучникам прибавились французские арбалетчики. Короля сопровождали его крупнейшие вассалы (графы Норфолк, Херифорд, Линкольн и др.), а также верные шотландские магнаты (графы Энгус и Марч). Перейдя Туид, англичане нашли местность опустевшей. Ожидаемые суда с продовольствием не показывались из-за непогоды. Наступил голод, валлийцы роптали, и дошло даже до их столкновения со знатью. Двадцатого июля лагерь Эдуарда находился в Листоне, к западу от Эдинбурга, и король уже думал повернуть обратно, когда ему сообщили, что шотландцы стоят неподалеку, у Фолкерка. Двадцать второго июля Хранитель Шотландии принял сражение.

Место, занятое Уоллесом на склоне холма, выглядело удачным для боя. Впереди лежало небольшое озеро, на флангах — поросшие деревьями ложбины. Умелым был и примененный им боевой порядок: четыре круглых шилтрона (от shield — щит и ring — круг) до двух тысяч ратников в каждом. Они стояли плечом к плечу, в рост или на коленях, закрывшись щитами и выставив копья. Дополнительной защитой служили колья, вбитые в землю и перевязанные пенькой. Между шилтронами разместились лучники из Эттрикского леса, а позади — немногочисленная конница, приведенная магнатами.

Слова, которыми Хранитель Уоллес подбодрил воинов: «Я поставил вас в круг — пляшите, как умеете!»[89] — лучше раскрывают его характер, чем иные посвященные ему труды; в них звучит и отчаянная отвага, и мрачная насмешка над безвыходным положением, и вместе с тем вера в своих людей. Они сделали все, что могли, но силы были неравными. Битва отличалась крайним упорством. Когда нападавшие с двух сторон обогнули озерко и шилтроны отразили первый яростный натиск, часть шотландских баронов, не желая умирать за «низкородного» Уоллеса, малодушно отступила. Другие все же не дрогнули. МакДафф (тот самый, что некогда жаловался на Бэллиола в Лондон) погиб в рядах ополченцев из Файфа. Эттрикские стрелки полегли почти до одного во главе со своим начальником Джоном Стюартом. Наконец, англичанам удалось окружить шилтроны и пробить в них бреши. Потери английских рыцарей были еще тяжелее, чем под Стирлингом, в том числе два магистра тамплиеров, но армия Уоллеса перестала существовать.{473}

Эдуард извлек из победы немного выгод. Истощив силы и припасы, он ограничился захватом и поджогом нескольких бургов, приступил к широкой конфискации южношотландских земель и передаче их своим ставленникам,{474} но вскоре покинул страну и не появлялся там два года. Уоллес, уцелевший в битве, был вынужден передать свой титул Хранителя графу Кэррику и Джону Комину. Их власть охватывала всю страну, кроме бургов Лотиана. Звенья высшего и местного управления продолжали действовать, в казну, пусть и в меньшем объеме, поступали доходы, проводились заседания выездных судов, канцелярия выпускала хартии и т. д. В 1300 г. после перерыва дважды созывался парламент.{475}

Фолкерк не заставил шотландцев сложить оружие, но урок был усвоен. Впредь они избегали генеральных сражений и твердо держались тактики выжженной земли и партизанской войны. Осенью 1299 г. англичане вновь потеряли Стирлинг. Однако на протяжении ряда лет вооруженное сопротивление оказалось в тени.

Невзирая на то что Джон Бэллиол отрекся от власти и пребывал в английском плену, он оставался законным монархом для своих подданных, и от его имени выходили все акты Хранителей. Шотландцы неустанно добивались его освобождения, для чего отправляли на континент одно посольство за другим. Так, в 1300 г. Уоллес заручился охранной грамотой от ХоконаУ Норвежского и рекомендательным письмом в Ватикан от короля Франции.{476} Началась ожесточенная дипломатическая дуэль с Эдуардом I, в которой сторонниками шотландцев выступали Филипп IV и папа Бонифаций VIII. Оба имели на то веские причины. Филипп не прекращал войны с Англией и не забыл Парижского договора. Бонифаций же всеми способами утверждал свой авторитет над светскими государствами Европы, что в случае Шотландии было легко достижимо. Ее церковь давно считалась «особой дщерью» Рима, поэтому папа видел в Королевстве Скоттов свой прямой лен. Шотландцы охотно укрепляли его в этом мнении и сполна использовали обоих союзников в борьбе за независимость.

Еще летом 1298 г. и король Франции, и папа убеждали Эдуарда освободить Бэллиола и прекратить нападения на Шотландию.{477} Под их давлением Эдуард год спустя передал своего пленника папскому легату. В конце июня 1299 г. Бонифаций обратился к королю Англии и архиепископу Кентербери с гневным осуждением английских вторжений в страну, якобы подвластную Риму, и повелением, чтобы англо-шотландский спор был вынесен на окончательное решение его курии.{478}

В июле 1300 г. Эдуард I напал на Гэллоуэй. Он взял важный замок Кэрлаверок и с негодованием отверг условия мира (реставрация Бэллиола и выкуп шотландскими магнатами земель, отнятых у них в Англии), когда ему вручили папскую буллу «Scimus fili» от 27 июня 1299 г. Вряд ли случайно, что она вышла в свет за день до утверждения в сане шотландского епископа Дэвида Морейского. Ее текст гласил: «Мы ни в коей мере не сомневаемся, …что с древних времен Королевство Шотландия полноправно принадлежало и, как известно, принадлежит доныне [Римской] Церкви и что, как мы понимаем, оное не было и не является феодально (feudale) подвластным ни предкам твоим, <…> ни тебе».{479} Все обещания шотландцев король Англии исторг «силой и страхом», поэтому он немедля должен представить Апостольскому Престолу свои доказательства. Как следствие, Эдуард принужден был не только увести назад свою армию, но и пойти на перемирие до мая 1301 г.

В 1301 г. миссия искушенного шотландского легиста Бальдреда Биссета в Рим была настолько удачной, что Эдуард проиграл «словесную войну». Джон Бэллиол был формально освобожден папой и поселился в своем родовом поместье в Пикардии.{480} Как явствует из папских документов, в пределах года он превратился из «так называемого короля» в «сиятельного короля Шотландии».{481} Филипп IV также признавал его таковым. Анонимный корреспондент предостерегал Эдуарда I: «Кое-кто полагает, будто король Франции пришлет его [Бэллиола] в Шотландию с великим войском как можно скорее».{482} Узнав об этом, Эдуард приостановил новую шотландскую кампанию и согласился на переговоры. Перед Рождеством в Аньер-сюр-Уаз было заключено англо-французское перемирие на одиннадцать месяцев с участием шотландцев. В частности, Эдуард обязался передать французам все бурги и земли, недавно захваченные им в Шотландии.{483}

Восстановление Джона Бэллиола на троне казалось делом завтрашнего дня. Государственные акты словно исходили от него непосредственно, датировались по годам правления с 1292 г. и лишь заверялись Хранителями, состав которых изменился. Еще с Великой Тяжбы отношения Брюса, графа Кэррика, и Комина-младшего были неприязненными, и в качестве посредника к ним присоединился епископ Сент-Эндрюс. Вначале 1301 г. вместо них был назначен, возможно, по указанию Бэллиола, единственный Хранитель — Джон Соуле. Этот барон не раз участвовал в миссиях во Францию, и именно он направил Биссета в Рим. Соуле благоразумно уклонялся от встречи с главными силами англичан, но не оставлял их в покое. В июне 1302 г. шотландцы предприняли налет на Эдинбург, а затем овладели укреплением в Селкерке, которое только что возвел неприятель. Эдуард I так и не сумел создать в Шотландии надежную оккупационную систему из крепостей, подобную валлийской.

Двадцать четвертого февраля 1303 г. шотландцы взяли верх в самом крупном столкновении после Фолкерка, когда конница Джона Комина и Саймона Фрэйзера, покрыв за ночь 25 миль, подстерегла и разбила при Рослине сильный отряд английского наместника Сигрейва.{484} Но к тому времени положение шотландцев круто изменилось к худшему.Тысяча триста второй год принес события, которые пагубно отразились на патриотическом движении в Шотландии. Сначала Роберт Брюс, граф Кэррик, замирился с Эдуардом I. Почти пять лет Брюс противился королю Англии, и мотивы его поступка не очень ясны. Они могли быть как личными (неприязнь к Комину и женитьба на Элизабет де Бург, дочери верного сторонника Эдуарда — графа Ольстера), так и политическими (нежелание драться за Бэллиола и боязнь утратить свои земли по возвращении короля Джона).{485}

Одиннадцатого июля французы уронили свой престиж в «битве Золотых шпор» при Куртрэ — к радости Бонифация VIII, который рассорился с королем Франции. Теперь им обоим стало не до шотландцев. Более того, папа склонился на сторону Эдуарда, упрекнув шотландских прелатов в разжигании войны: «в особенности “камнем преткновения” был епископ Глазго, нарушивший клятву верности возлюбленному королю Англии».{486} Последней каплей стало письмо Бэллиола от 23 ноября, где он предоставил Филиппу IV полную свободу на переговорах с англичанами.{487} Фактически это означало повторное отречение от престола и расторжение франко-шотландского союза.

Осенью 1302 г. из Шотландии в Париж отправилась более внушительная делегация, чем когда-либо. В нее вошли Хранитель Соуле, граф Бахан, Джеймс Стюарт, епископы Сент-Эндрюс и Данкелд (живший во Франции уже семь лет). Напрасно: 20 мая 1303 г. был согласован франко-английский мир, не содержавший ни слова о Шотландии. Сообщая об этом, послы убеждали своих соотечественников не отчаиваться: «Защищайтесь мужественно и сплоченно… Если вы всегда вершили смелые дела, вершите более смелые ныне… И если бы вы знали, сколь возросла ваша слава повсюду вследствие недавнего боя с англичанами [при Рослине], вы бы возрадовались».{488} Тогда же епископ Лэмбертон письменно увещал Уильяма Уоллеса, чтобы он «изо всех сил давал помощь и совет Общине Королевства Шотландии, как прежде, и вел войну против короля Эдуарда, и как раньше нападал на него и его людей, как только он [Уоллес] умел и мог делать сие». Подчиненные Лэмбертона получили указание снабжать Уоллеса припасами.{489}

Впервые Эдуард мог иметь дело с противником один на один, без оглядки на папу и французского короля и не опасаясь реставрации Бэллиола, который сошел со сцены, хотя и прожил еще десять лет. Сразу по заключении мира король Англии двинулся на север из Роксборо вдоль восточного побережья. Восемнадцатого июня он вошел в Перт и, как и в 1296 г., глубоко проник в северную Шотландию, где с тех пор не бывало англичан. кое-где он встретил отчаянное сопротивление: город Брихин сковал его силы на две недели и сдался лишь когда его кастелян Томас Мол погиб на стенах, а Эдуард распорядился подвезти осадную технику и сорвать свинцовую кровлю с городского собора. Примеру Брихина последовали замки Архарт и Кромарти.{490}

Шотландская полевая армия бездействовала, лишившись полководцев. Многие магнаты находились во Франции, а остальным Эдуард предложил «мягкие» условия, принятые Комином и другими баронами зимой 1303–1304 г. На них налагалась ссылка (до трех лет в случае епископа Глазго — «из-за великих зол, им причиненных»), но с сохранением шотландских земель и возможностью выкупа английских.{491} Хранитель Соуле не принял таких условий, выбрав изгнание во Францию.

Стирлингский замок еще держался. Командир гарнизона Уильям Олифант просил у короля Англии позволения послать гонца к Соулсу, чтобы узнать, надлежит ли обороняться долее. Получив отказ, Олифант заявил, что будет биться до последнего «во имя Льва» (намек на герб Шотландии).{492} Лишь после трехмесячного обстрела из четырнадцати осадных машин стяг со львом был опущен 20 июля 1304 г.

С падением Стирлинга борьбу продолжал один Уоллес. В сентябре его небольшой отряд был разбит у реки Эрн,{493} хотя сам он оставался неуловим. Наконец, 3 августа 1305 г. шотландский барон Джон Ментит выдал Уоллеса англичанам. На суде в Лондоне его обвинили во многих преступлениях, в том числе в созыве шотландского парламента, издании государственных актов и поддержке союза с Францией. Обвиняемый признал все, кроме измены: он никогда не присягал Эдуарду I. Двадцать третьего августа его издевательски увенчали лаврами и предали мучительной казни. Голова Уоллеса — «шотландца, рожденного в Шотландии», как гласил приговор, была водружена на лондонском мосту, а части тела разосланы по городам его родины.{494} В сентябре 1305 г. Уэстминстерский парламент утвердил ордонанс «О спокойствии Шотландской земли», который вернул страну к положению 1296 г. Все надо было начинать заново.