2. ОБРЕТЕНИЕ ВТОРОЙ РОДИНЫ: русские переселенцы в Закавказье в XIX — начале XX в., их взаимоотношения с коренными народами и политика местных властей

Для выяснения причин, побудивших крестьян и другие социальные группы к переселению на далекие окраины Российской империи, в том числе в Закавказье, необходимо рассмотреть ряд факторов-причин такой тенденции в позапрошлом столетии.

Кризис крепостной системы в России в первой половине XIX в. отразился прежде всего на положении русского крестьянства в Европейском регионе страны — восточнее Финляндии, Прибалтики и Царства Польского. Уже с 1820-х г. наблюдается процесс резкого ухудшения социально-экономического положения барщинных крестьян и их хозяйств. Уровень крестьянского сельскохозяйственного производства постоянно падал, что выразилось в заметном сокращении наделов (примерно на 1/3) и количества скота. Примерно к 1830-м г. состояние хозяйства крестьянина в целом уже не было способно не только к расширенному, но даже к простому воспроизводству. В Тамбовской губернии, например, крестьяне отрабатывали барщину даже в церковные праздники. То же было в Российском Нечерноземье.

Экономическое притеснение помещиками крестьян вынуждало их покидать родные места, причем с 1840-х эта тенденция приобретала массовый характер. Так, с середины 1830-х г. начались побеги помещичьих крестьян из имения Нарышкина в Камышинском и Балашовым уездах Саратовской губернии па Кавказскую линию. С целью записаться в линейные казаки. По словам крестьян, главной причиной побегов явились высокий оброк (по 60 руб. с души) и тяжесть помещичьих работ.

Положение крепостных крестьян, плативших помещику денежный оброк, было менее тяжелым, но и оно было незавидным. Ибо, учитывая активное развитие промыслов и торговли, помещики непрерывно и почти повсеместно повышали размеры оброчной повинности. Причем наиболее быстро эти размеры увеличивались в Европейском регионе России (опять-таки исключая Прибалтику, Финляндию и Царство Польское).

Удельные крестьяне имели большие земельные наделы, чем помещичьи, и состояли на оброке, но и здесь происходил процесс частичного обезземеливания мелких товаропроизводителей, а денежные оброки тоже становились все выше и непосильнее. С конца XVIII века до введения поземельного оброка в 1830 г. подушный оброк увеличился с 3 руб. в 1796 г. до 10 руб. в 1824 г. А подушная подать в это же время увеличилась с 1 руб. до 3 руб., по данным статистики.

Указом от 24 января 1830 г. изменялась система податного обложения удельных крестьян: подушный оброк заменялся поземельным сбором. В связи с введением поземельного сбора уменьшилось количество отводимой крестьянам земли — так называемых коренных участков. И одновременно возросла сумма оброка, главным образом, за счет так называемых запасных или излишних участков земли, отрезанных государством и, соответственно, помещиками от крестьянских наделов, которые крестьяне затем вынуждены были брать за дополнительную плату. В связи с введением поземельного сбора происходили массовые волнения удельных крестьян в ряде губерний — в Саратовской, Оренбургской, Вятской, Подольской, в Бессарабии и др.

Экономическое положите государственных крестьян, которые составляли около половины всех земледельцев России, было менее тяжелым, чем положение помещичьих или удельных: средние душевые наделы у государственных крестьян были несколько выше, а размеры оброка, приходившиеся па ревизскую душу, значительно ниже, чем в поместьях частных владельцев. Однако и в этой сфере господствовала система фактически феодальной эксплуатации, которая никак не способствовала хозяйственному подъему деревни.

Помимо государственной подушной подати и феодального оброка казне, существовали разноообразные натуральные повинности, основной из них была общественная запашка. Под общественную запашку отводилось земли с каждой ревизской души в многоземельных селениях по 1/16 дес. в каждом поле, а в малоземельных по 1/32 дес. Поэтому государственные крестьяне страдали от растущего малоземелья.

Между тем в конце XVIII — начале XIX в. в Европейском регионе России усилился процесс присвоения и захвата помещиками казенных земель, что резко ухудшило и без того незавидное материальное положение государственных крестьян. Более того, в 1829 г. специальным законом государственные крестьяне Симбирской губернии были переведены в удельное ведомство в обмен на удельных крестьян менее доходных имений, расположенных в других губерниях. Правительство предполагало распространить эту меру на всей территории страны.

Но перспектива перехода государственных крестьян в удельные взволновала крестьянское население Поволжья и ряда других регионов. Введение нового порядка взимания денежных сборов, указания строить «запасные» хлебные магазины, производить обязательные посадки картофеля и другие распоряжения госказны рассматривались крестьянами как доказательство продажи их в удел частным владельцам.

В свою очередь, всевозможные поборы чиновников увеличивали недоимки крестьян. Например, крестьяне с. Нарышкина Чембарского уезда Пензенской губернии неоднократно жаловались губернатору на злоупотребления со стороны волостного головы. В 1830 г. 130 крестьян из 2075 жителей этого селения отказались платить подати и выполнять другие повинности. Чтобы избавиться от рекрутской повинности при очередном рекрутском наборе, эти крестьяне попросту разбежались. На усмирение непокорных крестьян в это селение были посланы военные силы, которые быстро справились с заданием.

Бедность деревни обрекала ее на полное разорение и голод в случае стихийных бедствий. Достаточно было очередного неурожая или массовой эпидемии, чтобы крестьяне были надолго выбиты из хозяйственной колеи и оказывались на грани гибели. Летом 1830 г. в губерниях Нижнего и Среднего Поволжья, а затем и в центральных черноземных районах появились признаки холерной эпидемии. Строгие карантинные меры, сопровождавшиеся вымогательствами и произволом представителей власти, часто являлись поводом для массовых волнений государственных, удельных и помещичьих крестьян. Эти волнения тоже «усмирялись» войсками.

Не успели крестьяне оправиться от последствий холерной эпидемии, как их постигло новое стихийное бедствие: в 1832 г. в России началась полоса неурожаев, охватившая многие уезды. Неурожай и сопутствующие ему голод с безработицей сильнее всего поразили Тамбовскую губернию (кстати, нынешняя территория Тамбовской области составляет лишь треть от территории Тамбовской губернии). В свою очередь, увеличение податного оклада в конце 1830-х вместе с неурожаями 1839-1841 гг. довели крестьян русских губерний, в буквальном смысле, до отчаяния. В различных губерниях происходили крестьянские волнения.

Тяжелое экономическое положение и социальное бесправие крестьянства вызвали в 1830-1840 гг. переселения, а то и массовые побеги крестьян на окраины Российской империи. Кроме того, резко усилились гонения государства и «официальной» церкви на православные и другие христианские секты-конфессии. Как отмечал в этой связи В.Д. Бонч-Бруевич, «распространение молокан в первой половине XIX в. было огромно по стране. Они не только заселили Ставропольскую губернию, не только жили в Крыму, но также жили целыми поселениями в Тамбовской, Воронежской, Самарской, Саратовской, Астраханской губерниях; переселялись в большом количестве в Сибирь, Закавказье, Среднюю Азию». Причем молокане в конце 1840-х были причислены властями и «официальной» церковью к разряду «особенно вредных сект». Более того, сектантам не разрешалось занимать даже общественные должности, если в обществе имелись православные лица. Избирать молокан в почетные граждане также запрещалось, молоканам крестьянского сословия было запрещено переходить в городское и т.п. Схожим преследованиям подвергались граждане — представители других христианских сект.

Особенно ожесточилось отношение к сектантам в Саратовской, Воронежской и Тамбовской губерниях, так как в этих губерниях было много удельных земель. В 1835 г. Николай I приказал переписать всех руководителей молоканства и других христианских сект в Тамбовской и соседних с пей губерниях для того, чтобы сослать их в Закавказье под строгий надзор полиции. Немного позже эти меры распространились на все русские губернии Европейской России и Урала, т.е. исключая Финляндию, Царство Польское, Прибалтику и Бессарабию.

Начало законодательно оформленному переселению русских сектантов на территорию Закавказья положило постановление правительства от 20 октября 1830 г., которое прекращало водворение духоборов и молокан в Новороссийском крае вследствие усилившегося там малоземелья и разрешало поселение лишь в Закавказье. Вдобавок переселению подлежали раскольники, уличенные в распространении своей веры. Их следовало отдавать в солдаты на службу в Закавказский корпус, а «при неспособности к оной, равно как и женщин, отсылать для водворения в закавказские провинции». Однако это постановление открывало путь, и для добровольного переселения: «Раскольников... из людей казенного ведомства, просящих о переселении к их единомышленникам, водворять впредь в закавказских только провинциях».

Вопрос о размещении переселенцев находился в ведении главноуправляющего Закавказским краем, при этом предписывалась необходимость пресечь распространение сектантства. Указ от 13 декабря 1832 г. предписывал селить сектантов в разных местах и в небольшом количестве, «не составляя из них... особой области, дабы они со временем не могли стать вредными». Семьям ссыльных переселенцев должно было выдаваться пособие на строительство домов в размере 100 руб. в малолесных районах и 50 руб. — в лесных. Сектантам без семей выдавалась лишь половина этих сумм. А прибывавшие в Закавказье по собственному желанию для соединения со своими единоверцами должны были сами заботиться о средствах к жизни.

Первоначальным местом поселения русских сектантов в Закавказье явилась Карабахская провинция, куда сперва ссылались духоборы с Дона и молокане из Тамбовской губернии. С 1833 г. последовало разрешение Министерства внутренних дел о поселении русских в другие районы Закавказья. Первое сектантское поселение Закавказья (село Базарчай) было основано в 1832-1833 гг. на территории Восточной Армении — в Нахичеванском уезде.

Однако в 1830-е гг. появились законы, облегчавшие положение сектантов в Закавказье. Они были даны переселенцам по просьбе закавказской администрации, по мнению шторой, прежние указы, носившие ограничительный и, в основном, репрессивный характер, препятствовали вовлечению сектантов в экономическую жизнь региона. Так, Указ от 27 мая 1835 г. разрешал закавказским молоканам, принадлежавшим к крестьянскому сословию, переходить в городское, хотя число выделенных для этого городов было ограничено (Нуха, Шемаха, Куба, Шуша, Ленкорань, Ордубад и Нахичевань).

Затем, в 1836 г. было разрешено выдавать сектантам паспорта или временные билеты для выезда на заработки. А в 1837 г. был сделан еще один шаг к увеличению русских в Закавказье: были разрешены переселения сектантам-субботникам по всей Кавказской области (т.е. включая Северный Кавказ). Увеличению притока русского населения в Закавказском регионе и на Северном Кавказе способствовал и закон 1838 г., позволявший сектантам свободно собираться и совершать свои обряды.

Словом, правительство решило комплексно использовать русский фактор в своей закавказской политике, включая укрепление национально-политической безопасности этого региона. Очевидно, что введение в действие законов, облегчавших положение сектантов в Закавказье, вызвало широкое добровольное переселение молокан и представителей других христианских сект в край и такая мера, как ссылка, вскоре потеряла свое воздействие в этой сфере. Причем сектанты сумели быстро наладить добрососедские отношения с местным населением, что имело важное значение для укрепления позиций Российской империи и русского населения в регионе.

На новое место поселения крестьяне отправлялись, имея увольнительное свидетельство от общины, разрешение местных властей на переселение и согласие начальства Закавказского края. Но переселение нередко разоряло крестьян-переселенцев. Иногда, не получив еще разрешения на переезд, сектанты начинали продавать дома, имущество, скот. Так, в 1832 г. Оренбургская казенная палата разрешила 200 крестьянам Бузулукского и Бугурусланского уездов следовать в Закавказье, но переселение было приостановлено властями из-за неурожая в Закавказье. Но они все равно поехали и успешно освоили новые, прежде полупустынные или горные участки для земледелия или скотоводства. Немало таких примеров с переселением и других христианских сект. В ряде случаев крестьяне оставались на зимовку по пути следования, не дойдя до места назначения. Например, переселенцы из Оренбуржья (170 чел.) пробыли на зимовке в Саратовской губернии с ноября 1833 г. по начало мая 1834 г. включительно.

Трудности в пути приводили к тому, что в Закавказье переселенцы прибывали совершенно разоренными. «Толпы их добираются обыкновенно до Тифлиса в самом жалком виде. Голодные, оборванные, истощив в пути скудные сбережения, они не имеют средств ни прокормить себя, ни идти дальше. С величайшими усилиями удается только снарядить таких переселенцев на отведенные им места, как начинаются еще большие для них там бедствия от непривычного климата, отсутствия жилья на зиму, неимения средств ни для продовольствия, ни для обзаведения необходимейшими предметами хозяйства», — это свидетельство о положении многих русских переселенцев на Кавказе в 1880-х г. сделано князем А.М. Дондуковым-Корсаковым спустя примерно 50 лет после появления первых русских поселений в Закавказье.

Правда, переселенцы освобождались от взноса денег на обмундирование, жалованье и провиант для выставляемых ими рекрутов. Эти деньги должны были вносить общины, в которых сектанты числились до водворения в Закавказский край.

Чтобы упорядочить переселение и придать более организованный характер, были выработаны и введены в действие новые правила о переселении сектантов из внутренних губерний России в Закавказье, оформленные Указом от 14 декабря 1842 г. Разрешение на переселение получали семьи, если за ними не числились недоимки по уплате различных повинностей и в составе семей не было молодых людей в возрасте 20 и 21 года, состоящих на первых двух рекрутских очередях, и лиц православного вероисповедания. А для сектантов, переселяющихся добровольно в Закавказский край, создавались льготные условия: на новом месте поселения им выдавались денежная ссуда, земледельческие орудия, рабочий скот, домашний инвентарь, посевной материал и т.п. Были определены земельные нормы: наряду с подушным наделом земли (от 5 до 15 десятин «удобной земли на душу») разрешался отвод семейных участков — от 30 до 60 дес. на семью. Плюс к тому для переселенцев устанавливалась долгосрочные рассрочки платежа, внесения податей и других повинностей. То есть фактически переселенцы выводились из крепостной зависимости.

Списки сектантов, получивших разрешение на переезд, необходимо было представлять в Тифлис в конце предшествующего года, т.е. за 4 месяца до наступления времени к отправлению переселенцев из мест прежнего местожительства. Закавказская администрация определяла маршрут следования группы и выделяла места поселения, о чем сообщала в палаты государственных имуществ тех губерний, откуда выселялись сектанты.

Но немалое место в упомянутом указе занимали меры, направленные на ограничение религиозной активности сектантов на новом месте поселения:

«...а) ссылаемых в Закавказский край раскольников по суду... поселять в местах, представляемых менее физических богатств и удобств к жизни,

б) иметь их под строгим надзором и

в) при образовании обществ из раскольников стараться составлять оные из последователей различных сект, в существе правил между собою не сходных: например, с молоканами водворять скопцов. С раскольниками, известными под именем поповщины и беспоповщины, за преступления по делам веры сосланными, заблуждения коих заключаются преимущественно в приверженности к обрядам и наружным предметам верования, селить духоборцев, отвергающих всякие обряды».

К примеру, большинство русских поселений Восточной (российской) Армении располагалось в северных уездах. Возникновение их именно здесь было обусловлено рядом взаимосвязанных причин, главная из которых заключалась в том, что эти земли почти полностью принадлежали государству, т.с. казне. Вопрос о возможности размещения русских переселенцев на помещичьих землях в регионе неоднократно обсуждался в высших правительственных кругах. Подобные предложения, выдвигаемые закавказской администрацией, вызывали резкое возражение тогдашнего министра внутренних дел П.Д. Киселева. Но недостаток казенных земель вынуждал власти склоняться к таким решениям, при этом власти обращали внимание на то, чтобы «права переселенцев были ограждены, платеж казенных податей и повинностей обеспечен и определены обязанности их к непосредственным владельцам».

Лишь Указ 28 мая 1858 г. разрешил водворять на владельческих (помещичьих) землях крестьян любого вероисповедания, хотя уже в 1840-е тт. были основаны русские поселения на помещичьих землях с согласия их владельцев в ряде районов Закавказья. Так, на территории Восточной Армении па частных землях князя Орбелиани в 1847 г. было образовано первое русское сектантское поселение Воронцовка. Остальные русские поселения Восточной Армении располагались преимущественно на казенных землях.

На территории Восточной Армении в 1840-е гг. сектантами были основаны следующие русские поселения: Никитино (в советский период — Фиолетово), Воскресенка (Лермонтовой Константинова (Цахкадзор), Нижние Ахты (Раздан), Еленовка (Севан), Александрова (Чкаловка), Воронцова (Калинино), Семеновка, Головино, Новый Дилижан, Михайлова (Красносельск). Ко второй половине XIX в. численность русских переселенцев значительно выросла, что было характерно для всего Закавказья. А вышеперечисленные селения составили основу русского населения Восточной Армении, появление которого в определенной мере способствовало оживлению экономической жизни внутри этого региона. В 1845 г. Кавказский комитет при правительстве отмечал, что «...с тех пор, как начали селиться в крае русские крестьяне, открылась в этом крае, хотя не в большом виде, промышленность, с которою не были там знакомы: явились извозчики, занимающиеся перевозкою ручной клади; плотники, каменщики и другие мастеровые; устранилось затруднение в приискании на станции ямщиков и т.п.».

В результате в течение 40-50-х гг. позапрошлого века вновь издаются законы, направленные на привлечение сектантов в Закавказье и усиление их роли в экономической жизни края. В 1847 г. впервые было разрешено переселение семьям, в составе которых находились и сектанты, и лица православного исповедания. В том же году духоборам и молоканам Закавказского края было предоставлено право наниматься в работники к местному населению и иметь у себя в работниках коренных жителей.

А Указом от 9 декабря 1848 г. крестьянам-сектантам, добровольно переселявшимся в Закавказье, предоставлялась восьмилетиям льгота от платежа податей со времени окончательного причисления их к месту жительства. Затем, в 1852 г. было разрешено приписываться ко всем городам Закавказья, кроме Тифлиса (столицы Закавказского края), не только переселяющимся добровольно, но и ссыльным сектантам.

Увеличение русского населения Закавказья, особенно в Восточной Армении, обусловило создание в 1847 г. государственной Комиссии по устройству поселений в Закавказском крае, находившейся в ведомстве Тифлисской палаты государственных имуществ. Главная задача комиссии состояла в устройстве русских поселений и обеспечении переселенцев удобными землями. Первый председатель комиссии, статс-советник Л.П. Фадеев так обосновывал необходимость создания русских поселений: «Русские переселенцы в Закавказском крае особенно полезны тем, что вносят в оный пример благоустройства селений, способствующий потовому и торговому сообщению; заводят новые роды посевов, кои досель в здешнем крае вовсе не были известны, как, например, гречихи, ржи, картофеля и прочее; размножают мукомольные мельницы... имеют между собою много ремесленников...»

Заслуживает также внимания один из пунктов инструкции упомянутой комиссии, содержавший предложения о размещении сектантов в армянских селах. Подчеркивалось, что при «совместных поселениях русских и армян армяне могут постепенно перенимать от переселенцев лучший образ хозяйства, построение домов, ознакомиться с русским языком». Скажем, в Александропольском уезде 26 армянских селений согласились на подселение 165 семей русских переселенцев. В Шушинском уезде 18 армянских обществ дали согласие принять к себе русских, причем основная причина заключалась в следующем: «...на общество больше всего подействовало убеждение в том, что русские поселяне, зная хорошо порядок отбывания натуральных повинностей, научат их такому же порядку и укажут, какие повинности они должны отбывать и какие требуются с них неправильно».

Тем временем в 1830-е г. непривычный климат Ленкоранского уезда Шемахинской губернии вызвал высокую смертность среди русских поселенцев, что послужило причиной переселения большинства из них в Грузию и Восточную Армению. Но стихийные переселения создавали большие неудобства для местных властей. Ибо многие русские семьи, самовольно переселившиеся из Шемахинской губернии, долгое время жили не приписанными к новым местам, не платя налогов и податей. Затем и эти вопросы были решены с выгодой для переселявшихся. Как отмечал В.И. Ленин, в основе политики царизма при наделении переселенцев землей «лежал взгляд на них не как на ссыльных, но как на первых пионеров будущей широкой колонизации края».

Русские крестьяне пользовались земельными наделами, размеры которых значительно превосходили наделы местных крестьян. По первоначальным замыслам властей, размер надела на русскую семью должен был составлять 30 дес. Практически на «дым» выделяли 25-30 дес. земли, чего не было в большинстве русских губерний Российской империи.

Правительство старалось селить крестьян и на свободные земли, но этих земель, как правило, не хватало, поэтому приходилось теснить коренных жителей, которых либо переселяли на другие места, либо уменьшали их земельные наделы. Что, в свою очередь, вызывало антирусские протесты, особенно в Грузии. Но в проекте заселения Новобаязетского и Александропольского уездов (Восточная Армения, 1857 г.) указывалось: «...Если бы во вновь приобретенных краях и в каждой русской колонии останавливаться перед неудовольствием и протестами местного населения, то не только в других странах (регионах страны. — Примеч. авт.), но и у нас в России оставались бы до сих пор пустопорожними огромные земельные пространства, ныне заселенные трудолюбивыми и производящими земледельцами».

В 1857 г. наместник на Кавказе князь А. Барятинский, одобрявший массовое появление русских селений в крае, отмечал: «...средства к наделению их казенными землями становятся весьма затруднительными. Свободных к новому заселению казенных земель весьма немного... Справедливость требует наделять сими землями преимущественно крестьян из местных, из коих значительная часть имеет в том крайний недостаток». Но весьма часто землеустройство переселенцев, повторим, производилось за счет земель, насильственно отобранных у коренного населения под видом «лишних». В действительности же эти земли в горных и предгорных районах использовались местными жителями под пашни или выгоны. Однако правительство не считалось с этим и, как правило, отбирало у местных крестьян наиболее удобные земли, причем вплоть до начала Первой мировой войны. Поэтому бывало и так, что, испытывая нужду в земле, некоторые армянские, грузинские и азербайджанские селения вынуждены были арендовать новые угодья либо у русских переселенцев, либо у казны. В конце 1849 г. Комиссия по устройству поселений в Кавказском крас была ликвидирована в связи с созданием по решению правительства Экспедиции государственных имуществ, а функции прежней комиссии были переданы губернским и уездным органам государственных имуществ. В марте 1850 г. при эриванском военном губернаторе был назначен временный чиновник особых поручений по части русских поселений, занимавшийся расселением переселенцев па выделенных для них местах, осуществлявший контроль за ведением хозяйства и выполнением всех административных предписаний. Кроме того, временный чиновник особых поручений был «обязан соблюдать строго, чтобы между поселенцами не было распространяемо новых сект более вредных ересей...».

В 1851 г. в Эриванской губернии в семи русских селениях, о которых есть статданные, проживали 424 семьи общей численностью 2520 чел. Следует учесть, что в списки вошло только постоянное, а не все наличное русское население. В списки не внесена также часть беглых крепостных и лиц, самовольно прибывших из внутренних губерний и опасавшихся принудительного возвращения назад. По данным ведомости о «раскольниках» (1853 г.), к началу 1853 г. в Эриванской губернии проживали 3137 чел. (молокане — 2976 чел., субботники — 161 чел.). Эти архивные материалы фактически совпадают с данными Кавказскою календаря, по которому в 1853 г. численность русского населения Эриванской губернии достигла 3164 чел.

Вот также точные указания о социальном составе 299 семей, проживавших в 1851 г. в селениях Никитино, Воскресенка, Воронцовка, Еленовка, Константинова и Нижняя Ахта (Восточная Армения). Из них государственные крестьяне составляли 234 семейства (78,3% ), однодворцы -13 семейств (4,3% ), экономические — 8 (2,7% ), пахотные, ясачные, из ямщиков — 3 (1,0% ), удельные — 6 (2,0% ), вольноотпущенные — 10 (3,4% ), городские жители и мещане — 25 семейств (8,3% ). Таким образом, социальный состав русских переселенцев Эриванской губернии, как и в других регионах Закавказья, был весьма пестрым^{2}.